Памятники чжурчженьской государственности в Приморье

К чжурчженьскому времени в Приморье относятся многочислен­ные археологические памятники, преимущественно городища и укреп­ления, а также различные случайные находки. Они дают много цен­ного для понимания культуры и жизни средневекового населения При­морья, входившего в состав Цзиньского государства.

Как уже отмечалось выше, наш Уссурийский край входил в цзинь-ское время в состав области Сюй-пин, или Шуайбин, центр которой располагался в нынешнем Уссурийске и его окрестностях.

В южной части г. Уссурийска находятся остатки обширного древ­него поселения, огражденного высоким земляным валом. В разрезе вала видно, что основанием его были нетолстые бревна, положенные поперек с определенными интервалами. Затем шла кладка из горизон­тальных пластов черной земли, вероятно, плотно утрамбованной при постройке. Выше стена была сложена из горизонтальных пластов желтой глины.

Как заметил еще Лопатин, в верхней части вала попадаются чере­пицы и обломки кирпичей, такие же, как внутри городища. Этот факт указывает на достройку или ремонт стены укрепления в какой-то поз­дний период его существования.

В 1916 г. в основании стены была найдена монета Кай-юань, пока­зывающая, что стена сооружена была не ранее первой половины вось­мого века. Вал этот во времена Пржевальского имел три сажени вы­шины, но рва уже не было, «как бы взамен этого рва в самом валу сделано много выдающихся частей для обстреливания и обороны сбоку»⁴⁵⁷.

По данным Буссе и Кропоткина, в городище имелись остатки двух ворот, защищенных наружными валами-траверсами⁴⁵⁸.

Против Унтербергеровской улицы Федоров отмечал около вала полулунную площадку, огражденную снаружи валом такой же мощ ности, как и главный. В средине площадки главный вал был несколь­ко понижен для удобства выхода на площадку. Это было место, где могли устанавливаться камнеметательные машины. Второй такой же барбетт сохранился в его время и со стороны Суйфуна, причем он мог одновременно служить и для выезда из укрепления.

В плане пространство, охваченное валами, приближалось к прямо­угольнику, но две стороны его были не прямыми, а слегка вогнутыми, соответственно очертаниям высокого берега Суйфуна, по которому шли валы — стены укрепления. С этой стороны находилось топкое бо­лотистое пространство, а в древности, вероятно, русло р. Суйфуна или его протока. Площадь городища, по наблюдениям Федорова, равна была 62 десятинам. Пржевальский видел внутри укрепления много небольших возвышений, вроде курганов, на которых иногда лежали остатки кирпичей, а в одном месте стояли две каменные плиты с не­сколькими проделанными в них отверстиями⁴⁵⁹.

Федоров тоже заметил внутри городища следы старинных построек, «иногда в виде неглубоких ямок, выделяющихся характером своей растительности, а иногда в виде солидных фундаментов». Особенно хорошо, по его словам, эти фундаменты сохранились на военном пла­цу, примыкавшем к Гарнизонному саду. Строительным материалом служил серый с синеватым оттенком кирпич. Там же встречались кучи обломков кровельной черепицы, лежавшей внутри контуров фунда­ментов. В отличие от поздней китайской черепицы на них не было с внутренней вогнутой стороны отпечатков ткани. Наибольшая по пло­щади постройка занимала 150 кв. м, наименьшая — 2 кв. метра⁴⁶⁰.

Фундаменты, по словам Федорова, представляли собой два ряда кирпичей, положенных с небольшим наклоном. Расстояние между ни­ми равнялось 80 км и было засыпано землей. Эти кирпичи служили облицовкой глиняной или земляной стены, окружавшей жилище.

В 30 см от внутренней линии кирпичей в фундаменте «прекрасно сохранился дымовой канал, имеющий в сечении форму равнобокой трапеции».

Во время раскопок в 1916 г. А. 3. Федоров нашел внутри фунда­ментов следы дымоходов, обогревавших снизу каны жилищ, а также различные изделия из металла: гвозди, обломки железных топоров, ножа, скобы, ручки неизвестного предмета, шпильки, наконечники стрел и копий, тигель для плавки металла, пластинки от панциря. Очень много было найдено железного шлака. Найдена также керамика, в том числе обломки грубых сосудов и тонких изящно орнаментиро­ванных фарфоровых изделий. При раскопках обнаружено 14 мо­нет, в том числе монеты IX—XII вв. н. э., гаоказывающие, что эти жи­лища относятся к чжурчженьской эпохе. 9 монет датируются второй половиной XI в. (1063—1096 гг.). Одна монета с девизом Сян-фу датировалась 1008—1017 гг., другая монета с девизом Чун-нин — 1102—1107 годами.

Глубже залегал второй, значительно более бедный культурный слой⁴⁶¹. Он, возможно, относится в бохайскому времени. П. Кафаров также писал, что «по сю сторону р. Суйфунь на береговой окраине разливов речных, расположены остатки древнего города Фурдан-чэн, происхождения, по-моему, бохайского»⁴⁶².

Если это действительно так, то начало южному городу в Уссу­рийске положено было бохайцами, а затем в нем жили чжурчжени, жилища которых раскопал А. 3. Федоров.

Наблюдения А. 3. Федорова были подтверждены работами Даль­невосточной археологической экспедиции в быв. Гарнизонном саду, когда в одной из ям, образовавшихся при хозяйственных работах, на глубине около метра удалось обнаружить древний культурный слой с остатками средневековой культуры: обломки кровельных черепиц, со­судов серого цвета, изготовленных на гончарном круге, массивный каменный диск с отверстием в центре и иероглифическим знаком на одной стороне, а также куски сосудов из фаянса или грубого фарфора с голубовато-белой поливой.

Эти находки можно датировать бохайским временем в отличие от других, более поздних, имеющихся в том же Гарнизонном саду.

Там находятся четыре великолепно отесанных базы для колонн, а рядом с ними невысокий холм, на котором стояла беседка. Предпри­нятая в этом месте раскопка показала, что под новейшим дерновым по-кровом залегает глинобитная толща, являющаяся, очевидно, фундамен­том какого-то памятника. Еще глубже найдены многочисленные остат­ки черепичной крыши средневекового здания и два крупных камня, служивших опорой для деревянных колонн этого здания.

Среди черепиц обычного вида, желобовидных, с отпечатками ткани на внутренней поверхности, лежали концевые черепицы карнизов с фестончатым узорным краем и черепичные торцовые плитки. На одном из обломков таких торцовых плиток имелся растительный узор, на дру­гом — фигура какого-то животного, может быть, дракона.

В глинобитной толще и между черепицами оказались фрагменты серых глиняных сосудов, изготовленных на гончарном круге, обломки фарфоровых чаш, в том числе тонких с белой глазурью и подглазур-ным рельефным орнаментом, а также китайские монеты Кай-юань тун-бао и сунского времени.

Тут же были обнаружены железные гвозди и две бронзовые штам­пованные бляшки с изящным растительным орнаментом.

Китайские монеты Сунской династии и обломки фарфоровых со­судов с белой глазурью позволяют датировать весь этот комплекс чжурчженьской эпохой, временем Цзиньской династии.

Внутри крепости на современной территории детского сада имеет­ся и второй курган, сильно испорченный вырытым недавно погребом. Это, несомненно, тот курган, о котором писал в свое время И. А. Ло­патин. По его славам, в крепости находился курганчик высотою око­ло 1,5—2 аршинов, на котором стояли две восьмигранные колонки, или столбика, высотою 2 аршина, толщиной 5—5,5 вершка. В этом курган-чике был найден постамент колонны, много кирпичей и черепицы. Кур­ганчик, по словам Лопатина, был обнесен невысоким рвом и валом, а кроме него, там же в крепости были еще и другие бугры «вроде опи­санного»⁴⁶³.

Западнее находилось второе большое городище.

А. 3. Федоров писал об этом городище, что оно «имеет огромные размеры и находится на расстоянии около версты к северо-западу от первого городища». В плане — это «трапеция, очень близкая к квад­рату, площадью в 56 десятин». Его окружают мощные земляные ва­лы, большая часть которых сейчас разрушена. «Вал с трех сторон сопровождается рвом, который у юго-восточного угла городища, на территории кирпичного завода войсковой строительной комиссии, пре красно сохранился и имеет глубину около сажени». «В ров, заполнен­ный водой, — писал Федоров,— еще несколько лет тому назад солда­ты водили купать лошадей»⁴⁶⁴. По наблюдениям Пржевальского, ви­девшего городище в непотревоженном состоянии, высота вала равня­лась 5 м, а внутреннее пространство было ровным, только с западной стороны имелась небольшая земляная насыпь. В 80 метрах впереди южного края городища был, кроме того, устроен небольшой земля­ной квадрат, вероятно, служивший, как полагал Пржевальский, обо­ронительным редутом⁴⁶⁵.

Федоровым и его сотрудниками в этом городище среди выброшен­ного при добыче глины материала было собрано много кровельной черепицы, фигурных украшений кровли и фасадов зданий.

В 1955 г. участниками Дальневосточной археологической экспеди­ции на этом городище вместе о черепицей и серыми кирпичами была обнаружена великолепно выполненная скульптурная голова дракона, украшавшая конек черепичной крыши парадного здания, храма или дворца (рис. 76).

Для датировки этого памятни­ка важное значение имеют монеты, о находках которых писал П. Кафаров.

По его словам, «невдалеке» от первого города, основанного бохайцами, находилось «огромное горо­дище, остатки стана чжурчжитского; обилие находимых здесь монет с именем того государя династии Сун, который был пленен чжурчжи-тами и заточен ими в глубине Маньчжурии, заставляет догады­ваться о близости древнего Пятиградия»⁴⁶⁶.

Позднее А. 3. Федоровым здесь также была найдена медная китай­ская мояета с няньхао Чун-нин чжун-бао, соответствующим годам правления сунского императора Хуй-цзуна, правившего с 1101 по 1125 г. н. э. Именно этот император и его сын Цин-цзун и были теми им­ператорами, которых взяли в плен

чжурчжени⁴⁶⁷.

Наличие двух больших укреплений в нынешнем г. Уссурийске объясняет, почему эта местность в средневековое время носила на­звание Шуанчэн, т. е. «двойной город», или «двойная крепость». Так называли, по словам А. 3. Федорова, г. Никольск-Уссурийский ки­тайцы и в начале XX в. И даже на печати Никольск-Уссурийского от­дела Китайской торговой палаты в то время стояла надпись: «Шуан-чен-цзы»⁴⁶⁸.

Вокруг обоих укреплений в прошлом существовало, по-видимому, много поселений сельского типа, а также могильников, колодцев, хра­мов, дорог. Об этом свидетельствуют следы древних сооружений, со­хранившиеся вплоть до начала XX в. в районе нынешнего г. Уссурий­ска. Таковы, например, каменные изваяния людей и животных.

Околю южного городища, во дворе мельницы Линдгольма, находи­лось изваяние черепахи, сделанное, из крупнозернистого розового гра­нита. На спине черепахи лежала каменная стела. От стелы сохрани­лось только основание с двумя иероглифами. Черепаха эта стоит сей­час перед зданием Хабаровского краеведческого музея (рис. 77).

К северу от черепахи находились два кургана. Северный курган был раскопан в 1893 .г. Ф. Ф. Буссе; в нем найден саркофаг из те­саных плит камня, где лежали кости человека, железные наконечни­ки стрел и зерна хлебного растения. Размер гробницы в длину 127 см, в ширину 112, в высоту 87 см.

Второе изваяние черепахи видели на его первоначальном месте еще Лопатин и Пржевальский. Последний писал о нем: «кроме то­го, по дороге к дальнему укреплению, в полуверсте от нашего селе­ния, на небольшом бугорке лежит высеченное из красноватого грани­та грубое изображение черепахи, имеющее семь футов в длину, шесть в ширину и три в толщину. Рядом с нею валяется каменная плита, ко­торая, как видно по углублению в спине черепахи, была вставлена

сверху. Эта плита, сделанная из мрамора, имеет около восьми футов длины; тут же лежит отбитая ее вер­хушка с изображением дракона»⁴⁶⁹. Черепаха эта, однако, вовсе не так груба по выполнению и форме, как это показалось Пржевальскому. Это замечательный, в своем роде, образец древней монументальной скульптуры чжурчженьского вре­мени.

Это изваяние имеет существен­ные отличия по стилю от первой фигуры, находящейся в Хабаровске. Хабаровская черепаха архаичнее по своему облику. Она меньше по раз­меру, имеет более обобщенные и условные формы и, по-видимому, значительно древнее. Оставшееся же в Уссурийске изваяние

трактовано более детально и сохранилось значительно лучше.

Черепаха, символ вечности, лежит на невысоком постаменте, вы­сеченном из той же глыбы гранита. Массивная и тяжелая голова ее вы­тянута и слегка поднята кверху. На ней обозначены глаза, ноздри и рот. Тщательно моделированы короткие лапы животного и толстое брюхо. Панцирь разделен на две части углублением для основания стелы и сплошь покрыт рельефными шестигранниками, искусно имити­рующими естественный рисунок черепахового щита. В передней части щита имеется глубокий вырез для шеи, а края его двумя выпуклыми дугами покрывают плечи черепахи.

Плита, находившаяся на черепахе, сделана из синевато-белого мраморного известняка. Надписей на ней не было видно уже в 60-е го­ды прошлого века, обе поверхности ее были полированы. Плита долго находилась под колокольней старой деревянной церкви с. Никольского, а затем была положена на паперть каменной церкви, где находится и в настоящее время. На верхней части памятника, увенчивавшей сте­лу, были барельефные фигуры драконов и иероглифическая надпись. Китайский ученый чиновник У Да-жень прочел эту надпись так: «сей памятник поставляется на Священной дороге во время Великой Дай-цинской династии для бывшего знаменитого, имеющего чин губернско­го Кай-фу Уй-пир сан сый области Цзинь Чень цзюнь титула умно-храброго Великого князя господина по фамилии Ван-ян, т. е. ван». В. Михайловский прочел эту надпись иначе: «Великого Гиньского

государства главноначальствующего светлейшего Цзинь юаньского кня­зя, Ваньянского Гуна славных заслуг памятник»⁴⁷⁰. И в том и в дру­гом случае речь идет в общем о могильном памятнике в честь князя Цзиньской империи из рода Ваньян, т. е. из того рода, который сыг­рал важнейшую роль при возникновении Чжурчженьского государ­ства.

Именно этот памятник, должно быть, имел в виду П. Кафаров, когда писал, что вблизи с. Никольского был случайно открыт один могильный памятник времен династии Цзинь. В другом месте около д. Никольской были обнаружены каменные изваяния людей и живот­ных, тоже связанные с могильными сооружениями и тоже, по-видимо­му, чжурчженьскаго времени.

Об этих изваяниях Лопатин писал: «От места крепости, где живут солдаты, верстах в двух я видел каменные изваяния двух баранов ди­ких и четырех человеческих фигур, сделанных из розоватого гранита, крупнозернистого. Элементы гранита тельного цвета, полевой шпат, зеленовато-серая слюда и дымчатый кварц от времени значительно выветрились; морды отбиты, должно быть, людьми, а не сами отвали­лись. Внизу обозначена пунктиром впадина в 3/4 — 1 вершок глубиною, продолговата во все дно изваяния.

У одного только изваяния видна голова, у других они, должно быть, отломлены. У других статуй рельефно очерчены кафтаны, полы коих снизу не сходятся на 2 вершка, а от полу не доходят на 31/2 вершка. Все эти памятники окопаны канавкою, имеющей такие размеры, кои видно на рисунке этой страницы, а глубина канавки около 1/2 арш., ширина около 2 арш., едва приметны в траве. Круж­ки А и А означают возвышения круглые, из коих одно 3 сажени в диа­метре с углублением, может быть, вырытым недавно.

Кое-где видны бугры и вообще неровности. Вся местность поросла травою, в которой едва видны из-под снега лежащие и частью вросшие в землю бараны каменные, так примерзшие к земле, что сопровождав­ший меня крестьянин ломом не мог своротить их. Кроме вышеозна­ченных двух баранов и четырех статуй человеческих, здесь было два медведя каменных, находящихся теперь под избою одного из крестьян села Никольского»⁴⁷¹.

Такие каменные изваяния, изображающие львов и других живот­ных, а также людей, были обычны в погребениях лиц высокого ранга, особенно императоров, в древнем Китае. Они имелись и около могил орхонских тюрков. Наиболее близкие по местонахождению к уссурий­ским могильные статуи известны в соседней Северной Маньчжурии, где их тоже относят к чжурчженьскому времени, к династии Цзинь⁴⁷².

Изваяния вблизи Уссурийска, по данным Буссе и Кропоткина, находились невдалеке от древней дороги, которая шла от кладбищенской церкви на запад. Они стояли на кургане. Рядом, не­сколько южнее, был второй курган. Возможно, к этому же комплексу относилось изваяние черепахи, а дорога — та самая, о которой говори­лось в надписи на верхушке стелы, если только У Да-жень правильно прочел уцелевшую на ней надпись.

Не менее интересна и еще одна находка, о которой Общество изу­чения Амурского края сообщило Археологической комиссии в Петер­бург: «У одного крестьянина найден камень, служивший ступенью в ходе к леднику, составлявший часть памятника; на нем ясно видны несколько стертых сапогами письмен на китайском языке. Камень ото­бран, надпись снята на бумажный выпуклый кальк, который сфото графирован (экземпляр фотографии при сем прилагается) два раза при освещении с двух сторон для большей ясности каждой черты письма, Снимки посланы многим синологам как в Китай, так и в Петер­бург и в том числе академику В. П. Васильеву. Надпись эта прочи­тана гг. Шевелевым и Михайловским, причем оказалось, что памят­ник поставлен при маньчжурской династии Цзинь (1114—1234 гг. по Р. X.) в память введения китайского государственного уложения в тех городах, которые до настоящего времени видны по хорошо со­хранившимся валам и рвам»⁴⁷³.

Остатки третьего большого укрепления ,в окрестностях г. Уссурий­ска находятся «а противоположном, правом берегу р. Суйфуна, где возвышается Краснояровская сопка. Склоны сопки круто обрываются к Суйфуну, на вершине же ее имеется обширное пологое пространство, где можно было разместить целый город. Трудно подыскать для этого более удобное место и так хорошо защищенное самой природой от на­падения врага. Уже первые исследователи Уссурийского края, начиная с Лопатина, не раз в удивлении останавливались перед древними обо­ронительными сооружениями Краснояровской сопки. Уже издали со стороны г. Уссурийска заметен высокий гребень земляного вала, пе­ресекающий сопку.

Поднявшись на сопку, можно видеть, как на протяжении ряда ки­лометров тянется здесь в соответствии с рельефом возвышенности обо­ронительный пояс древней крепости.

Валы его и сейчас еще достигают 3—4, а то и пяти метров. Они начинаются на севере у обрывистого края сопки над Суйфуном. Вал здесь сильно оплыл и разрушен. Он сохранился только отчасти, но и теперь еще заметно, что строители крепости основательно укрепили даже эту, самую недоступную, часть возвышенности, почти отвесно обрывающуюся к реке. На восточной стороне возвышенности вал оги­бает глубокую ложбину и, вдаваясь внутрь, как бы «выгораживает» ее из площади городища. В этом дугообразном изгибе находились восточные ворота городища.

Далее вал городища поворачивает к наиболее обрывистому скло­ну холма. Здесь сначала вместо одного вала были сооружены три па­раллельных линии валов, отделенных друг от друга глубокими рвами. Отсюда вал идет извилисто, пересекая и огибая вершины логов, и за­канчивается у обрывистой части склона, где в нем, очевидно, уже не было надобности. Вал снова продолжается в крайнем южном углу го­родища и, пересекая дугой весь пологий склон возвышенности, вдоль широкой низменной долины направляется на запад, к обрывистому бе­регу Суйфуна. На значительной части этого участка вал двойной, с рвом посередине. Здесь же находятся три выемки, прорезающие вал и служащие, вероятно, воротами. Одна из них укреплена изнутри горо­дища коротким поперечным валом, замыкающим выход и образую­щим ловушку для врага.

В общем, городище на Краснояровской сопке было в полном смыс­ле этого слова грандиозным укреплением: площадь, оконтуренная его валами, по подсчетам А. 3. Федорова, достигала примерно 200 десятин.

В целом городище представляет собой комплекс сложных и, быть может, разновременных сооружений. В нем отчетливо выделяются три составные части:

1) двойное внутреннее городище, состоящее из двух соседних, об­несенных земляными валами площадок. Валы сильно расплылись и, судя по плохой их сохранности, могут быть наиболее древними соору­жениями на Краснояровской сопке;

2. большое городище, охватывающее своими мощными валами основную часть возвышенности;

3. юго-восточная часть укрепления, примыкающая к самой крутой, недоступной части склона сопки и отгороженная от остального про­странства городища высоким крутым валом.

Эта последняя часть городища, укрепленная особенно тщательно, являлась, очевидно, его важнейшей частью. Центральным местом была мысовидная узкая возвышенность, огражденная валами, и примыка­ющая к ней площадь, тоже огороженная хорошо сохранившимся ва­лом. На этой возвышенности уже издали заметны террасовидные пло­щадки, отделенные друг от друга уступами и поперечными валами, ос­татками стен. На месте этих площадок в древности, несомненно, на­ходились многочисленные постройки.

Здесь сразу же под верхним почвенным слоем в ряде мест сплошь залегала черепица. Это были остатки крыш древних зданий, лежавшие иногда в удивительном порядке. Среди массы черепиц кое-где уцелели и фрагменты изображений чудовищных фантастических существ, укра­шавших углы крыши. Под слоем черепицы выступали большие глыбы тесаного камня, опоры для деревянных столбов, на которых держалась кровля.

Раскопки двух таких площадок выявили характерную картину остатков древних архитектурных сооружений парадного типа.

В первом раскопе на ровной площади, обнесенной с двух сторон отчетливо заметным валом высотой до метра, вскрыты остатки крыш трех, по-видимому, отдельных зданий, довольно плотно примыкавших друг к другу.

Два верхних жилища располагались на одном уровне.

Так как они размещались на склоне возвышенности, для соору­жения второго жилища была сделана специальная насыпь — платфор­ма из глины с остроугольной щебенкой песчаника, которая утолщалась вниз по склону. Первое сверху строение было отмечено остатками че­репичной кровли плохой сохранности. Крыша второго строения со­хранилась лучше. Местами лежали совершенно целые черепицы так же, или почти так же, как они должны были находиться на крыше. Уцелела и одна большая плита квадратной формы, служившая базой для колонны. Она, должно быть, лежала на своем первоначальном месте, на углу строения. Там же были найдены серые прямоугольные кирпичи. Остатки крыши третьего строения обнаружены на 25—30 см ниже уровня остатков крыши соседних (второго и первого) строений. Здания этого архитектурного комплекса были, таким образом, распо­ложены двумя уступами. Связаны с нижним зданием и две симметрич­но расположенные посредине его южного края каменные плиты. Пли­ты эти, несомненно, сначала стояли в вертикальном положении перед входом в здание. У обеих плит верхняя часть была полукруглой, а обе широкие поверхности и боковые грани оформлены глубоко высечен­ными желобками: на одной стороне они образовывали узор в виде елочки, на другой — линии были параллельными и пересекали поверх­ность плит поперек. Еще ниже по склону имелись, по-видимому, остат­ки парадных ворот, крытых черепицей. Черепица эта характерного си­невато-серого цвета, на нижней внутренней поверхности ее — следы ткани. Форма черепиц желобовидная (вида полуцилиндра). Края кон­цевых черепиц на карнизах фигурные, нередко орнаментированы до­вольно сложным узором, представленным в нескольких вариантах.

В ряде мест среди черепиц были найдены фрагменты глиняных, серого цвета, голов драконов, увенчивавших концы коньков крыши.

Во втором раскопе также обнаружены остатки черепичной крыши превосходной сохранности и ряды правильно расположенных тесаных плит, служивших базами для дерезянных колонн здания.

Архитектурная основа этих зданий чисто китайская. Характерная особенность китайского архитектурного стиля, по словам исследова­теля архитектуры танской эпохи Лян Сы-чэна,—возведение деревянно­го каркаса здания из вертикальных опор-столбов, с антамблементом наверху и последующей кладкой стен, вставкой дверей и окон. Нали­чие такого каркаса делает стены разборными по сезону. «На огром­ной территории от Синьцзяна до Японии, от Амура до Вьетнама на протяжении тысячелетий люди строили и жили в домах, носящих отпечаток данного архитектурного стиля»⁴⁷⁴.

Архитектурный ордер, определяющий структуру и облик этих со­оружений, состоял из несущих частей-опор в виде фустов (деревянные столбы) и несомых частей—антамблемента, включавшего архитрав, фриз и карниз черепичной крыши с приподнятыми вверх углами.

В антамблементе наиболее характерной частью являлся ^замысло­ватый и привлекавший своею красотою фриз, доугун, который состоял из хитроумно пересекающихся и нагромождающихся друг на друга де­ревянных плит разной формы. Этот фриз решает одну задачу. Он кон центрирует тяжесть перекрытий, карниза и черепичной крыши на верх­нюю часть фуста⁴⁷⁵.

Именно так должны были выглядеть и наши парадные здания на Краснояровской сопке: легкие стены (вероятно, с решетчатыми окнами, которые зимой заклеивались полупрозрачной бумагой), деревянные столбы-колонны, опирающиеся на каменные базы, пышный фриз-доугун и нарядная черепичная крыша, углы которой эффектно загнуты квер­ху, а коньки украшены скульптурными головами драконов.

Таким образом, здесь, в юго-восточной части городища, за высо­ким валом помещалась, очевидно, центральная часть поселения, где стояли дворцовые здания и храмы, обнесенные, кроме того, дополни­тельно высокой оградой.

Можно думать, также, что это был если не императорский, то во всяком случае княжеский внутренний город, город дворцов и храмов, какой имелся, например, в столице танского Китая — Чаньане, в сто­лице Бохайского царства около Нингуты или в позднейшем Пекине.

Его архитектура имела резко выраженный отпечаток высокой ки­тайской культуры. Да вряд ли могло быть иначе в то время, когда блестящий Китай танской и сунской эпохи был образцом и учителем для всех соседних стран дальневосточного мира. У китайцев учились, по китайским образцам строили дворцы и храмы не только в Маньчжу­рии, но и в Корее и в Японии.

Но тем интереснее, что в общей планировке «Запретного города» на Краснояровской сопке имелась одна наиболее существенная и в высшей степени характерная черта, отличающая этот город от городов Дунбэя, а также от городских центров танского и сунского вре­мени в Китае. Мы уже видели, что в Бохайской столице Нингуте и в танской столице Чаньане весь город был размещен на ровной поверх­ности и имел в плане вид правильного прямоугольника. Прямые ули­цы пересекали его с юга на север и с востока на запад и делили город в шахматном порядке на квадратные блоки-кварталы.

На Краснояровской же сопке план городища в целом подчинялся естественным формам рельефа возвышенности.

Кроме того, все здания предполагаемого «Запретного города» раз­мещались здесь не на плоскости, а на специально срезанных для этой цели уступах возвышенности в виде террас. Следовательно, в плани­ровке древнего города отразились собственные традиции племен Даль­него Востока, черты их самобытного культурного творчества.

О том, где и как жили в этом городе представители иных слоев населения, неаристократы, можно судить по следам, обнаруженным ни­же по склону и восточнее описанных парадных зданий. Здесь оказались обычные террасовидные площадки, уступы которых, возможно, были укреплены специальными опорными стенками, сложенными из плит и глыб песчаника. На одной такой площадке, у самого края возвышен­ности, найдены, по-видимому, остатки основания стен жилища, сложен­ные из плоских камней, а также дымоходы для отопления горячим воздухом и дымом — каны. Жилище должно было иметь в плане ква­дратные очертания. Крыша его была не из черепицы, а всего вероят­нее из соломы или травы, так как внутри жилища нет ни одной че­репицы.

Внутри в различных местах найдены обломки глиняных сосудов, изготовленных на гончарном круге, китайские монеты XI—XIII вв. н. э., а также железные изделия: пластинка от лат, три наконечника стрел и наконечник копья с трубчатой втулкой и узким, но массивным, листо­видным пером.

Это скорее всего было жилище воина, которому принадлежали на­конечники стрел и копий.

Интересно, что А. 3. Федоров и его сотрудники нашли на городище глиняные сосуды, аналогичные тем, которые употреблялись в Китае для размотки коконов шелковичного червя. Вместе с тем он отмечает, что шелковица (Morus alba), которую ботаники считают в Приморье дико­растущей, могла выращиваться древними бохайцами и чжурчженями⁴⁷⁶.

Огромное городище на Краснояровской сопке было хорошо под­готовлено к длительной осаде и обороне. В нем в ряде мест сохрани­лись древние водоемы и источники, а на валах его, особенно в север­ной и южной частях, до сих пор лежат скопления базальтовых ядер различного размера, приготовленных для камнеметных машин. Ядра эти были сложены, очевидно, в самых угрожаемых местах, где нахо­дились поэтому узловые пункты обороны укрепления и стояли камне-метные машины. П. Кафаров полагал, что Краснояровское городище принадлежало средневековым корейцам и представляло «крайний пере­довой пост» корейцев в борьбе с чжурчженями в начале XII в. н. э.⁴⁷⁷ Но против этого свидетельствуют сунские монеты, и в особенности чжурчженьские, найденные на Краснояровской сопке. Десятки древних укреплений, иногда тоже довольно значительных по размерам, близ­ких по типу к Краснояровскому, имеются и в других местах При­морья.

Некоторые из них расположены на ровной открытой местности в долинах рек. Большинство же городищ находится на вершинах сопок. Укрепления в долинах часто имеют вид более или менее правильного прямоугольника или квадрата. Таковы, например, два городища в Чугуевке, где была найдена чжурчженьская монета 1161 —1190 гг. импе­ратора Ши-цзуна и сунские монеты 1102—1106 гг. императора Хуй-цзуна, и уцелевшие крепости на реках Цземухе и Улахе⁴⁷⁸.

Стены этих городищ сложены из земли и обложены с обеих сто­рон булыжником или глыбами дикого камня. В стенах в ряде слу­чаев сделаны небольшие полукруглые выступы, служившие, по-види­мому, башнями или площадками, где стояли деревянные башни. В го­родище у фанзы Соенсо на р. Улахе такие выступы разделяются на малые и большие.

Большие выступы, по измерениям Ф. Ф. Буссе, имели в ширину 1,5 сажени и выдавались в поле на 2 сажени; малые при такой же ширине выдавались в поле на 1 сажень. Верхняя часть выступов была при этом выше общей поверхности вала.

Почти во всех укреплениях подобного рода есть выемки для ворот, обычно по одной на каждой стороне. Выемки эти защищены с наружной стороны отдельным валом в виде буквы Г, а иногда и более слож­ными сооружениями. «Этот наружный траверс иногда одинаковой вы­соты с крепостным, иногда ниже и примыкает к последнему под пря­мым углом, или несколько тупым, а с другого своего конца оставляет узкий въезд. Дорога входит по последнему вдоль крепостного вала до противоположного наружного траверса, прикрывающего ворота и, кру­то поворотив, входит внутрь крепости через узкую выемку в воротах укрепления»⁴⁷⁹.

Ров в таких укреплениях обычно простой, в виде более или ме­нее глубокой и широкой канавы, откуда, вероятно, и брали землю для насыпания вала или устройства земляной стены, «но в долговременных сооружениях и главных твердынях ров составляет весьма сильное со­оружение». У подошвы вала, по наблюдениям Ф. Ф. Буссе, иногда идет особый небольшой ров для стрелков, прикрытый земляным бруствером, а затем уже главный крепостной ров. Всего полнее, по его словам, представлен комплекс оборонительных сооружений на городище в до­лине р. Улахе, в 10 верстах ниже деревни Сандагоу. В других же местах эти детали представлены только частично или даны в меньших разме­рах. Во многих укреплениях внутри огражденного основным валом про­странства имеется меньший четырехугольник, тоже обнесенный земля­ным валом, — это «по китайскому по ныне существующему обычаю» было местом жилища лица, командовавшего крепостью⁴⁸⁰.

Кроме земляных оборонительных сооружений, в городищах перво­начально были деревянные, всего вероятнее, в виде палисада из бре­вен или жердей, вкопанных вертикально в землю. Такие палисады упоминаются в китайских источниках, в частности, их отмечает В. П. Васильев, описывая покорение маньчжурами в 1615 г. племени Ехэ, обитавшего в Южно-Уссурийском крае⁴⁸¹. Деревянные стены и

башни существовали, как это видно из сообщений русских служилых людей, и в XVII в. у амурских пле­мен — дауров и дючеров.

В целом, обобщая материал по долинным городищам Приморья, можно сказать, что это были доста­точно внушительные и мощные по тем временам укрепления, способ­ные выдержать штурм и осаду вра­гов, (вооруженных луком и стрела­ми, а, может быть, и камнеметными машинами.

Нагорные укрепления распрост­ранены во всех районах Приморья. Они нередко располагаются целы­ми группами, своего рода «узлами», в торных долинах рек Улахе, Да-убихе и Лефу, описания которых мы находим у Ф. Ф. Буссе.

Образцом таких укреплений является городище на Известковой или Голубиной сопке в долине р. Майхе. Для сооружения крепости ее строители использовали наклон­ную к югу обширную площадку на­верху высокой живописной сопки, сложенной превосходным белым из­вестняком.

Недоступная с южной и запад­ ной стороны из-за скалистых обры­вов и русла р. Майхе, она была защищена с севера и отчасти с восто­ка мощными оборонительными сооружениями в виде валов. С север­ной стороны сопки имеется два ряда стен, сложенных из тщательно пригнанных глыб дикого камня, образующих две примыкающих друг к другу дуги — внутреннюю и внешнюю. Стены дополнялись башня­ми, от которых уцелели круглые площадки, расположенные с интерва­лами в 60—70 м. Диаметр площадок равен 4,5-—5 м. В стыке между двумя стенами проходила дорога, которая упиралась в тупик, возмож­но, являвшийся ловушкой. Кроме стен, городище было укреплено еще двумя рвами, пересекавшими площадку поперек, с севера на юг.

Особенностью этого городища являются расположенные по скло­ну площадки пять рядов террасовидных уступов, укрепленных снизу специально сложенными опорными стенками из глыб камня. Ширина таких уступов равна в среднем пяти метрам. Общая площадь городи­ща — примерно 250 X 400 м; длина валов — 425 и 400 метров.

На одной из таких площадок, разработанной ныне под огород, бы­ли собраны фрагменты средневековой керамики серого цвета, изготов­ленной на гончарном круге.

Столь же характерно и другое городище этого рода у поселка Гор­ный Хутор в районе деревни Черниговки.

К востоку от поселка Горный Хутор возвышается живописная соп­ка с тремя вершинами, сплошь поросшая густым дубовым лесом. Вер­шина сопки обведена превосходно выраженным насыпным земляным валом. Вал — необычно узкий и крутой — достигает местами высоты 2,5—3 м и охватывает наклонное к западу пространство, частично занятое сейчас огородами. Внутри городища нет сколько-нибудь замет­ных следов жилых и других сооружений.

Очертания городища в плане соответствуют форме возвышенности. Это скорее неправильный многоугольник. На углах стен с внешней сто­роны видны выступы, соответствующие, очевидно, башням. На север­ном углу городища отчетливо заметно углубление в виде поперечной ложбины или окопа, ширина которого — 2 м, длина — 10 м и глубина около 1,5 метра.

Городище наиболее доступно с запада, где склон возвышенности медленно и плавно повышается. Здесь находится самое уязвимое его место, защищенное поэтому земляными валами с особой тщатель­ностью. С востока же городище неприступно. Восточный склон возвы­шенности опускается вниз настолько круто и так высок, что забрать­ся вверх можно только по дороге, которая является ловушкой для осаждающих. Вал городища здесь тоже почти отвесный.

Замечательная черта городища Горный Хутор — хорошо сохра­нившиеся дороги, ведущие внутрь крепости снизу. Их две. Первая до­рога ведет в крепость с западной стороны, т. е. со стороны ргчки. Она плавно и полого поднимается вверх по склону возвышенности. У са­мого входа, где вал городища разомкнут, имеется оборонительное со­оружение, защищающее вход — ворота крепости. Это четырехугольник, образованный земляными валами и представлявший западню для вра­га, который попытался бы ворваться внутрь укрепления через эти во­рота.

Такое же предвратное оборонительное сооружение есть и в север-еой части крепости. Здесь дорога полого опускается вниз по склону возвышенности, так, что поднимающиеся по ней находятся непосред­ственно под земляной стеной, откуда могли сыпаться на их головы камни и стрелы защитников укрепления. Ширина дорог около 1,5—2 м, полотно их ровное. Нераспаханная под огороды часть городища сплошь поросла ясенем, дубами; кругом множество кустов, заросли дикого ви­нограда.

Внутри городища, на распаханной части, встречены обломки со­судов из серой глины, в том числе фрагмент одного сосуда оригиналь­ной формы с тисненым орнаментальным клеймом в виде «решетки». В городище найдены две довольно крупные каменные ступы, выдолблен­ные из базальта. Одна ступа изготовлена из прямоугольной глыбы камня длиной около 40 см, толщиной около 30 см. Отверстие ступы коническое, шириной около 25 см и глубиной около 30 см. Отверстие это долбленое. Вторая ступа почти такого же размера, с таким же углублением. Выдолблена она из массивной глыбы удлиненно-кони­ческой формы. Найдены также мелкие железные изделия в виде гвоз­дей и острий, может быть, наконечников стрел, и три китайские моне­ты XI в. н. э. По словам местных жителей, раньше при распашке зем­ли под огороды ежегодно находили много китайских монет, но бро­сали их как бесполезные вещи.

При тщательном осмотре поверхности городища Э. В. Шавкуно-вым были обнаружены китайские монеты Сунской династии: одна из них с надписью Юань-фэнь тун-бао (1078—1085 гг.) императора Шэнь-цзуна, правившего с 1068 по 1086 г. Вторая — с легендой Си-нин юань-бао (1068—1077), того же императора. Третья — с легендой Сянь-пин юань-бао (998—1003) императора Чжень-цзуна, правившего с 991 по 1023 год⁴⁸².

Помимо остатков городищ — укрепленных поселений, встречают­ся также и следы неукрепленных поселений сельского типа, места, где когда-то стояли дома крестьян и были их пашни. Таково, например, поселение в местности Хлебная падь, вблизи деревни Осиповки. Эта падь находится на расстоянии 5—6 км к западу от деревни и в 1,5 км от тракта к югу. Здесь довольно широкая долина с пологими склона­ми, в которой сохранились два небольших водоема. По словам старо­жилов, эти озера были шире и глубже. Неподалеку имеется ключ, ко­торый протекает по Андрихиной пади.

Вблизи одного из этих водоемов находятся остатки строения, окруженного небольшим валом. Высота валов около 80 см. Площадка, окаймленная валом, возвышается над поверхностью почвы на 50 см. Очертания площадки в плане приближаются к четырехугольнику. Для выяснения характера площадки в ней был заложен шурф. В нем обнаружена средневековая керамика серого цвета, в том числе вен­чики. Найден также фрагмент фарфорового сосуда. Сразу же под дер­новым покровом, на расстоянии 2 м от вала стенки, оказалось скопле­ние камней, обмазанных глиной, под которыми оказались черепки со­суда. Это, вероятно, остатки кана.

Выше по склону на пашне собрано много образцов керамики, в том числе один черепок с иероглифическим знаком, фрагмент фарфо­рового сосуда, две костяные пластины, железный нож. часть чугун­ного котла, втулка для колеса.

Там же найдена китайская монета периода Сянь-пин (998—1003 гг.). Легенда монеты состоит из четырех иероглифов Сянь-пин тун-бао.

Место это очень удобное для земледелия и скотоводства; в ни­зине около озера было возможно разведение риса.

Остатки еще одного средневекового поселения обнаружены также и на р. Осиновке вблизи обогатительной фабрики. Это поселение от­мечено рядом небольших всхолмлений, густо поросших травой. Кое-где лежат крупные обожженные камни, вероятно, от канов. На одном из всхолмлений, представляющих собою прямоугольную площадку, слегка возвышавшуюся над окружающей местностью, был заложен неболь­шой шурф, давший следующую картину: сразу же под дерном оказа­лась светло-серая глиняная площадка с жжеными пятнами, на кото­рой найден фрагмент венчика с отогнутым наружу краем от серого средневекового сосуда.

Под этим слоем был зольник с резко очерченной вертикальной границей. По-видимому, на этом месте находился очаг. На этой пло­щадке был заложен раскоп 6 X 2 м, ориентированный с севера на юг. Сразу же под дерном, толщиной в 12 см, находился слой светло-серой глины с мелкими включениями желтой обожженной глины — пол по­мещения. На этой поверхности найдено несколько черепков грубой серой посуды, изготовленной на гончарном круге, и кусочек шиферной поделки.

В таких небольших поселениях в бедности и нищете жили основ­ные производители материальных благ — чжурчженьские крестьяне, чей труд позволял императорам вести беспрерывные войны, строить роскошные дворцы и храмы.

Дальний Восток после чжурчженей (XIV—XVI вв.)

В целом, обобщая показания письменных источников и результа­ты археологических исследований, можно сказать, что время Чжур-чженьского государства, Цзиньской империи, явилось временем рез­кого подъема в развитии экономики, социальных отношений и культу­ры в Маньчжурии и соседних с ней районах нашего Дальнего Востока.

В чжурчженьское время шире чем когда-либо развивается земле­делие. Сеть земледельческих поселений и военно-административных центров покрывает теперь не только плодородную низменность Дун-бэя, но и распространяется в глубь лесистых и горных областей в Приморье и даже на Амуре.

На Амуре к этому времени в большинстве случаев относятся все те остатки высокой средневековой культуры, которую местное населе­ние, нанайцы и ульчи, приписывали в своих преданиях народу «ха». В этом легендарном народе следует скорее всего видеть именно чжур­чженей.

Рост торговли и обмена находит выражение в обилии монет; по давляющая масса средневековых монет, найденных в Приморье и в соседнем Дунбэе, падает на чжурчженьское время.

Организаторский гений чжурчженей, после того как была пре­одолена древняя племенная раздробленность, нашел яркое выраже­ние в созданном ими гибком и прочном государственном аппарате, в мощной армии, оснащенной передовой по тем временам техникой.

Чжурчжени не только восстановили собственную государствен­ность маньчжуроязычных племен нашего Дальнего Востока, но и со­здали могущественную империю, которая разрушила «Великое Ляо» — государство киданей и овладела значительной частью Китая. Чжур-чжени быстро усвоили многое из китайской культуры, в рекордно ко­роткий срок создали свою письменность на фонетической основе, соб­ственную и переводную литературу и свои законы.

Дикие недавно чжурчжени вскоре после первых военных побед над киданями во многом поднялись почти до уровня гордых с!воим культурным превосходством сунских китайцев.

Расцвет, однако, вскоре начал сменяться упадком, сначала мало­заметным и медленным, а затем все более быстрым и глубоким.

Как это ни странно на первый взгляд, но источником упадка бы­ли, прежде всего, успешные и победоносные войны, которые чжур-чженьская знать вела с другими народами, сначала с киданями, тангутами, а затем и с самим Китаем.

Эти войны, расширявшие границы Цзиньского государства за счет коренных земель Китая, увеличивавшие его военно-политические си­лы и блеск, привели оо временем к тому, что чжурчженей в их собст­венном государстве становилось все меньше и меньше по сравнению с китайскими подданными цзиньских императоров.

Между тем чем дальше, тем острее становилась ненависть завое­ванных чжурчженями племен и народов к своим поработителям. Это был горючий материал, который мог вспыхнуть при первом удобном случае. Особенно непримиримо были настроены кидани, прежние вла­стители Дунбэя и Монголии, разгромленные и порабощенные чжур­чженями.

Кидани, по словам В. П. Васильева, «не могли простить чжурчженям их славы и собственного порабощения. Кидани оказались рев­ностными советниками Чингисхана в деле уничтожения Цзиньской ди­настии»⁴⁸³.

И, действительно, ближайшими советниками монголов во время борьбы с чжурчженями были перешедшие на их сторону бывшие цзинь-ские чиновники и полководцы — кидани родом, в том числе знамени­тый советник первых ханов из рода Чингиса, Елюй-Чуцай, деятель­ность которого так подробно описана в китайских летописях.

Эти чиновники и полководцы изменяли Цзиньской династии и пере­ходили на сторону монголов, а один из них в самом разгаре борьбы даже попытался восстановить собственное Киданьское государство в тылу у чжурчженей, на Ляодуне.

Это был Елюй-Люгэ, который в 1210 г. собрал в Лунане войско, провозгласил себя главнокомандующим, а затем правителем, ваном. Захватив власть над Ляодуном, он обратился к Чингисхану с прось­бой признать его вассалом⁴⁸⁴.

Еще опаснее был процесс китаизации самих чжурчженей, в осо­бенности их правящей верхушки, быстро воспринимавшей китайские манеры, образ жизни и даже мировоззрение.

Однако самое опасное было не в простой китаизации быта, а в более глубоких и далеко идущих переменах, затрагивавших основу общественных порядков и отношений у чжурчженей, разъедавших их государство изнутри.

Став, в свою очередь, такими же угнетателями подвластных им племен и народов, какими были когда-то кидани, чжурчжени прони­кались не только новой культурой и мировоззрением, но усваивали также новые социальные отношения. Идеология былого племенного единства и родовая солидарность давно уже сменилась новым миро­воззрением, соответствовавшим росту классовых отношений и иму­щественного неравенства.

Эту опасность, грозившую Цзиньскому государству и обществу, вполне определению и ясно представляли наиболее дальновидные госу­дарственные деятели чжурчженей, которые видели, как тает на их гла­зах сила чжурчженей, как растворяются они в массе китайского на­селения, как китайская культура и образ жизни вытесняют старые обычаи и древний национальный дух, родившийся когда-то в борьбе с угнетателями киданями. Наглядным примером может служить дея­тельность Улу (Шицзуна), который потратил так много усилий, что­бы предотвратить упадок национального самосознания и распад госу­дарственности чжурчженей.

Тем не менее, Чжурчженьское государство, несомненно, продол­жало бы существовать и дальше, если бы его не постиг такой сокру­шительный удар извне, каким явилось монгольское нашествие.

Первые и самые жестокие удары этих завоевателей, которые по­работили множество стран и народов Азии и Европы и создали в не­виданно короткий срок мировое государство, равного которому по мас­штабам не знала «история человечества, обрушились именно на Цзинь-скую империю.

Десятки лет, год за годом, монголы со свойственной им яростью и жестокостью вели борьбу за уничтожение Цзиньской империи.

Разгром Цзиньской империи был необходим монгольским за­воевателям еще и потому, что за нею был необъятный Китай, путь в который лежал через чжурчженьские земли. Это был путь не только к богатствам Китая, но и к созданию мировой империи.

Только овладев Китаем, император монголов мог, по его собствен­ным представлениям, стать настоящим повелителем вселенной.

А для этого нужно было сначала покорить чжурчженей.

И монголы достигли своей цели ценою огромных усилий. На про­тяжении царствования двух императоров велась тяжелая, изнуритель­ная и неустанная тридцатилетняя война. Эту войну начал основатель Монгольской империи Темучин, а закончил Угэдэй.

Война потребовала огромного напряжения сил самих монголов. Что же касается чжурчженей, то их постигла величайшая катастрофа. Города и села были уничтожены, пашни заросли лесом. В море крови, в пламени пожаров погибло Цзиньское государство; огромное количе­ство чжурчженей, сопротивлявшихся монголам, было физически ист­реблено или уведено в рабство. Остальные разбрелись и разбежались из разгромленных центров страны.

С падением государства Цзинь погибла и национальная культура чжурчженей.

Уцелевшие северные племена, родственные чжурчженям, вновь ста­ли независимыми. Жили они изолированно, у них сохранились старые родовые обычаи, а со временем исчезли даже и последние воспоми­нания о существовавшем когда-то могущественном государстве, со­зданном «дикими» нюйчженями.

Дальнейшая история Приморья и соседних с ним районов нашего Дальнего Востока известна очень мало.

Китайские летописи сообщают, что в Северном Китае на протя­жении нескольких тысяч ли все жители были перебиты. В географии Юаньской династии, вместо цветущих городов и поселений, упомина­ются преимущественно развалины бохайских, ляоских (киданьских) и цзиньских (чжурчженьских) городов. Сама столица восточных владе­ний Китая, Шеньян (Мукден), представляла собою сплошное пожа­рище.

Монгольским императорам, начиная с Хубилая, даже пришлось снова создавать в административных целях населенные центры в опу­стошенных ранее областях, например, в прежней стране Фуюй, когда-то густо заселенной⁴⁸⁵.

Хубилай в 1292 г. направил туда колонию из 300 семейств маней и 1900 семей чжурчженей. До тысячи семей послано было также в запустелую страну Хас-хань. В 1295 г. такая же колония из 220 семей Наинь-булагачинов, т. е. звероловов-соболевщиков, 80 семей шуйдада и 300 семей покорившихся монголам чжурчженей была основана в Чжаочжоу.

Если в цзиньское время здесь существовало много городов, то в юаньской географии об этих местах было написано только, что земли хайлань, шуйдада и прочих обширны, но слабо заселены, и обитате­ли их живут рассеянно.

Чжурчжени местами, как и прежде, жили оседло в сельских по­селках и городах, занимались земледелием и разводили домашний скот.

Их северные соседи шуйдада стояли на несравненно более низ­кой ступени развития хозяйства и культуры. Согласно юаньской гео­графии, они «по древнему обычаю не имели оседлости, а занимались звериной ловлей». «Приставленные чиновники», как говорит та же юаньская география, не вмешивались в их жизнь, а «управляли на­родом сообразно с обычаями»⁴⁸⁶.

Монгольские императоры поставили над ними пять своих темни­ков, которые управляли населением — потомками покоренных завое­вателями чжурчженей, а также шуйдада, т. е. обитателями рек Дальне­го Востока.

С падением Юаньской династии сменившая ее новая Минская ди­настия предпринимает ряд мероприятий к закреплению и расширению своего могущества.

В первой половине XV столетия минские императоры снаряжают огромные морские экспедиции на юг, к Индийскому архипелагу. Пы­тались они закрепиться и на севере, в соседних с Китаем северных районах Дальнего Востока, вдоль берегов Тихого океана и в бассей­не р. Амура.

Они организовывали местное административное управление и по­сылали чиновников, которые собирали ежегодную дань, состоявшую из пушнины и ловчих птиц-кречетов, высоко ценившихся на востоке.

Наиболее прочно закрепилась минская администрация в прежней стране Воцзюй, т. е. на юге Приморья и в Северном Дунбэе. Де­лались попытки проникнуть и далее на север, вплоть до низовий р. Аму­ра, где жили племена «цзелими», т. е. гиляки, и «куи» — айны.

В 1404 г. прибыли ко двору старшины амурских племен, которые и были назначены военными начальниками в своей стране. Затем в 1409 г. было учреждено военное губернаторство в Нургани, в земле цзелими — гиляков.

В 1411 г. приказано было построить суда и отправить войска вниз по Сунгари, в страну, где жили предки нанайцев-гольдов, для привле­чения туземцев под власть Минской династии.

Минские солдаты доплыли, по-видимому, до Амура, приведя на некоторое время в покорность жителей юаньского округа Хэлань-фу, причем старейшины местных родов были назначены управителями оп­ределенных участков. В летописях Минской династии отмечены также три поездки евнуха Ишиха — в 1414, 1428 и 1433—1434 гг. на нижний Амур. Об этих поездках Ишиха подробно говорится в замечательных надписях, обнаруженных после Айгунского договора 1857 г. русскими путешественниками в низовьях Амура на Тырском утесе, в 100 км от моря⁴⁸⁷. Кроме надписей, на Тырском утесе сохранились и остатки здания китайской архитектуры, стены которого были построены из пре­восходно обожженного черного кирпича, а крыша сделана из крупных желобчатых черепиц.

Как рассказывают тырские надписи, Ишиха приплыл в 1413 г. в страну Нургань на 25 лодках с отрядом в тысячу с лишним человек, в составе которого, кроме солдат, были офицеры-тысячники, начальники гарнизонов, сотники—по большей части монголы, лекари, архитекто­ры, писцы, скульптор, кузнец, мастера по изготовлению кирпича и че­репицы, а также каменщик — укладчик кирпича.

Нурганьская земля, согласно надписи, не родила хлеба, не произ­водила шелка и полотна; жители ее разводили только собак и охоти­лись на диких оленей. Они питались рыбой и мясом, одевались в одеж­ды из звериных шкур.

Ишиха угостил местных жителей вином, хлебом и китайскими ку­шаньями, роздал им утварь и платья китайского изготовления. Тузем­ным старшинам были даны «властные дощечки» — пайцзы, бунчуки и. печати, а также бумажные деньги. Вблизи станции Маньцзин на вы­сокой и красивой горе (Тырском утесе) осенью 1413 г. был воздвиг­нут храм в честь Гуань-Инь (Авалокитешвары), названный храмом «Вечного спокойствия» — Юн-нин-сы.

Около храма был поставлен памятник с надписями на китайском, тибетском, монгольском и чжурчженьском языках. В них говорилось об экспедиции Ишиха и построении храма, пространно восхвалялся минский император и превозносилась его политика по отношению к подвластным народам.

По образным словам надписи, сначала нурганьцы «старики и ма­лые дети, близкие и дальние толпами наперерыв» устремлялись к хра­му, так как видели в нем талисман от болезней, верили, что после со­оружения храма больше «никогда не будет эпидемий».

Но, несмотря на большие затраты, свидетельствующие о значитель­ном внимании минского правительства к северным племенам, во вре­мя новой своей поездки 1433—1434 гг. Ишиха увидел, что все нужно начинать заново.

Прибыв в низовья Амура с провинциальным военным начальни­ком Кан-Чжэном и отрядам в две тысячи человек на 50 судах, он на­шел на Тырском утесе только основание уничтоженного туземцами храма «Вечного спокойствия».

Нурганьцы пришли в трепет, опасаясь, что минский посланник прикажет казнить их за уничтожение храма. Но Ишиха предпочел уго­стить туземцев вином и восстановил кумирню, в которой снова была вылеплена статуя Будды, оказавшаяся лучше прежней.

Однако на этом все и кончилось.

Несмотря на старания минских императоров включить северные племена Дальнего Востока в орбиту своей феодальной государствен­ности, им это сделать не удалось. Зависимость жителей низовий Амура от Минской династии оставалась номинальной, а затем в начале XVII столетия владычество над Китаем переходит к новой маньчжур­ской (Дайцинской) династии. Завоеватели-маньчжуры, занятые боль­ше всего внутренними делами в Китае и военными мероприятиями в Монголии, еще меньше, чем прежде, интересовались положением дел на севере. Северные племена фактически сохраняли независимость от маньчжурской династии и свой уклад жизни, ограничиваясь данью и торговыми сношениями с китайцами. Амурские племена приносили дань в Нингуту, а племена восточной границы—в Шеньцзин (Мукден). При этом для поощрения данников чиновники-маньчжуры устраивали торжественное угощение, награждали их одеждой, утварью и шапка­ми. Северные племена привозили с собой для обмена на китайские то­вары соболей. Особенно нуждались они в железе, в первую очередь в железных котлах. Сначала давали за котел столько соболей, сколь­ко помещалось в нем; позднее стали отдавать одного соболя за два котла.

Во время возвышения маньчжуров и позже на берегах р. Уссури жили племена мулунь и существовал укрепленный китайский город, взятый с боя в 1611 г. маньчжурами. Жители Имана носили имя со­временного удэгейского рода Дзятала («циякала», или «кякяла»). Муж­чины циякала татуировали лицо и добывали соболей. Летом они пита­лись рыбой, зимой — звериным мясом, одежду шили из шкур диких животных.

Обитатели Сунхуйцзяна (Сунгари) и Хэйлунцзяна (Амура) назы­вались бреющими голову хзйцзинь (хэчже, или гольды) и делились на шесть родов — хала. Далее на северо-восток, вниз по Амуру, жили 10 родов хэйцзинь (нанайцев), не бривших голову⁴⁸⁸. Здесь была стра­на собаководов, которые носили одежды из рыбьей кожи и звериных шкур, а в качестве украшения носили золотые кольца в носу.

Не имея письменности, кистей и туши, эти амурские племена свя­зывали куски материи разной «величины и таким образом фиксирова­ли для памяти события.

На крайнем северо-востоке у берегов великого восточного моря жили племена килер, обычаи которых были сходны с обычаями циякала⁴⁸⁹. Роды киле имеются на Амуре и в настоящее время среди ульчей и нанайцев.

В глубине приамурской тайги н дальше от Амура обитали оле­неводческие племена, предки эвенов и эвенков.

Вдоль побережья Охотского моря оседло жили предки коряков, па Камчатке — айны и ительмены, на Чукотском полуострове вдоль берега моря от Анадыря на востоке до устья Колымы на западе — оседлые чукчи и эскимосы, в глубине Чукотского полуострова коче­вали оленные чукчи и коряки.

Все эти племена крайнего северо-востока Азии в отличие от юж­ных амурских соседей, а также якутов, эвенов и эвенков, находились по-прежнему еще на уровне каменного века.

Так продолжалось до тех пор, пока на Дальнем Востоке не появились первые отряды русских служилых и промышленных людей.

Они прокладывали топорами пути сквозь вековые дебри тайга, строили свои высокие хоромы и церкви, воздвигали деревянные башни острогов, в том числе даже в самых (низовьях Амура, в стране нанай-дев и гиляков, куда не проникали маньчжурские чиновники и торгов­цы. По великой азиатской реке к Тихому океану плыли суда смелых землепроходцев, которые шли навстречу солнцу.

Маньчжурские феодалы, поработившие Китай, пытались, правда, уничтожить первые русские поселения на Амуре и остановить движение землепроходцев на восток. Но после кратковременного перерыва это движение развернулось с удвоенной силой. Русские дошли до Сахалина на востоке и до берегов Тумангана на юге.

Исторические судьбы населения Дальнего Востока оказались неразрывно связанными с судьбами Русского государства. Именно русским людям предстояло вывести этот богатый и позабытый исто­рией край из вековой отсталости.

Началась новая эпоха в истории Дальнего Востока.

Contents

ВВЕДЕНИЕ 2

Глава первая. ИЗ ИСТОРИИ ИССЛЕДОВАНИЯ АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ ПАМЯТНИКОВ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА 4

Глава вторая. ПЕРВЫЕ СЛЕДЫ ЧЕЛОВЕКА 28

Глава третья. НЕОЛИТИЧЕСКОЕ ВРЕМЯ В ПРИМОРЬЕ 55

Неолитические племена Севера 56

Неолитические племена юга 73

Неолитическое население континентальной части Приморья 86

Жизнь и культура неолитических племен Приморья 92

Глава четвертая. ВРЕМЯ КУЛЬТУРЫ РАКОВИННЫХ КУЧ 109

Распространение и характер поселений с раковинными кучами 111

Материальная культура населения Приморья в эпоху раковинных куч 128

Хозяйство населения Приморья в эпоху раковинных куч 155

Культурные связи и роль древнего Китая 177

Племена континентальной части и севера Приморья во II—I тысячелетии до н. э. 194

Древняя культура Приморья и происхождение эскимосской культуры 199

Глава пятая. ПЕРЕХОД ОТ КАМНЯ К МЕТАЛЛУ (VII—II вв. до н. э.) 206

Глава шестая. ПЛЕМЕНА МОХЭ И БОХАЙСЕОЕ ГОСУДАРСТВО Племена уцзи (мохэ) в V—VII вв. 238

Возникновение Бохайского государства 248

Глава седьмая. ВРЕМЯ ЧЖУРЧЖЕНЬСКОГО ГОСУДАРСТВА. Возникновение и история государства чжурчженей 280

Памятники чжурчженьской государственности в Приморье 355

Алексей Павлович Окладников

ДАЛЁКОЕ ПРОШЛОЕ ПРИМОРЬЯ

Академия наук СССР

Сибирское отделение

Дальневосточный филиал им. В. Л. Комарова

Приморское книжное издательство

* * *

Редактор М. Н. Лентина. Художник А. В. Лепин

Художественный редактор М. В. Филиппов

Техн. редактор М. Н. Потребим.

Корректоры Л. П. Калашников и Р. А. Ершова

ВД 03130.

Сдано в набор 1.VII-58 г.

Подписано к печати 21.11-59 г.

Формат 70X108 1/16= 18,25 физ. п. л., 25 усл. п. л. (25,53 уч-изд. Л.+2 вклейки)

Тираж 5000. Цена 19 руб. 40 коп.

Типография № 1 Крайполиграфиздата, Владивосток, Ленинская, 43

Заказ 2013

1 Н. Г. Спафарий. Описание первыя части вселенныя, именуемой Азии, в ней же состоит Китайское государство. Казань, 1910, стр. 68—69.

2 И. А. Лопатин. Обзор южной части Приморской области Восточной Сибири за р. Суйфуном. Записки Сибирского отдела Русского географического общества, VII, 1864, стр. 182—184.

3 И. А. Лопатин. Некоторые сведения о 49 древних урочищах в Амурской стране. Архив ИИМК АН СССР (Ленинград), дело № 34, 1869.

4 Архив ИИМК АН СССР (Ленинград), дело № 50, 1887.

5 Н. М. Пржевальский. Путешествие в Уссурийском крае, 1867—1869, М., 1937, стр. 66—67.

6 В. П. Васильев. Сведения о маньчжурах во времена династий Юань и Мин. СПб., 1863.

7 Предисловие Н. И. Веселовского к «Комментарию архимандрита Палладия Кафарова на путешествие Марко Поло по Северному Китаю». Известия Русск. гео­граф, об-ва, т. 38. 1902. СПб., 1905, стр. 3.

8 И. С. Поляков. Отчет об исследованиях на острове Сахалине, в Южно-Уссу­рийском крае и в Японии. Приложение к XVIII тому Записок Академии наук, № 6, СПб., 1884, стр. 16, 18—20.

9 Архив ИИМК АН СССР (Ленинград). Фонд Археологической комиссии, де­ло № 50, 1887.

10 Кухонные остатки, найденные на берегу Амурского залива, близ устья р. Си­деми. Газета «Владивосток», 1885, № 12.

В. П. Маргаритов. Кухонные остатки, найденные на берегу Амурского залива близ р. Сидеми. Изд. Общ. изуч. Амурского края, 1887.

11 Ф. Ф. Буссе. Остатки древностей в долинах Лефу, Даубихе и Улахе. Записки Общества изучения Амурского края, т. I, Владивосток, 1888, стр. 44—98.

12 «Дальний Восток», 1893, № 97.

13 А. В. Елисеев. Отчет о поездке на Дальний Восток. Известия Русского гео­граф, об-ва, т. XXXVI, 1890, стр. 361—364.

14 Н. Альфтан. Заметки о рисунках на скалах по pp. Уссури и Бикину. «При­амурские ведомости», Хабаровск, 1895, № 66.

Н. Альфтан. Заметки о рисунках на скалах по рекам Уссури и Бикину. Труды Приамурского отдела Русского географ, об-ва, т. II, Хабаровск, 1895.

Н. Альфтан. Общий очерк движения пяти охотничьих команд 2-й Восточно-Си-бирско-стрелковой бригады по исследованию Уссурийского края. Труды Приамурского отд. Русского географ. об-ва, т. II, Хабаровск, 1895.

15 В. К. Арсеньев. Археологические раскопки на полуострове Песчаном, произ­веденные В. К. Арсеньевым в 1921 г. Рукопись в архиве Приморского филиала Гео­графического общества, лл. 1—16. См. также Архив ИИМК АН СССР (Ленинград).

16 В. К. Арсеньев. Ледниковый период и первобытное население Восточной Сибири. Сочинения, т. V, Владивосток, 1948, стр. 113—136.

17 В. К. Арсеньев. Материалы по изучению древнейшей истории Уссурийского края. Сочинения, т. IV, Владивосток, 1947, стр. 271—312.

18 В. К. Арсеньев. Памятники старины в Уссурийском крае и Маньчжурии. Со­чинения, т. IV, Владивосток, 1947, стр. 313—318.

19 Дмитрий Позднеев. Материалы по истории Северной Японии и ее отношений к материку Азии и России. Том второй, часть первая. Отношения к народам Маньч­журии и данные по истории Мацумазсского клана. Токио, 1909.

20 В. А. Панов. Японские документы о сношениях с королевством Бохай. «Даль­ний Восток», Владивосток, 1912, № 2, 4, 8, 9, 11.

21 А. П. Окладников. Археологические исследования в Приморье в 1953 г. Со­общения Дальневосточного филиала АН СССР, вып. 8, 1955 г., стр. 3—12.

Г. С. Ганешин и А. П. Окладников. О некоторых археологических памятниках Приморья и их геологическом значении. Материалы по геологии и полезным ископае­мым Восточной Сибири и Дальнего Востока. Материалы ВСЕГЕИ, новая серия, Геология и полезные ископаемые, вып. 1, М., 1956 г., стр. 50—57.

А. П. Окладников. Археологические исследования на Дальнем Востоке. Тезисы докладов на сессии отделения исторических наук и пленуме ИИМК, посвященных археологическим и этнографическим исследованиям 1953 г., М., 1954.

А. П. Окладников. Археологические работы на Дальнем Востоке в 1954 г. Те­зисы докладов на сессии отделения исторических наук и пленуме ИИМК и сессии ученого Совета ИЭ АН СССР, посвященных итогам археологических и этнографи­ческих исследований 1954 г., М., 1955.

A. П. Окладников. Археологические исследования в долине Ангары и на Даль­нем Востоке в 1955 г. Тезисы доклада на сессии отделения исторических наук и пле­нуме ИИМК, посвященных итогам археологических исследований 1955 г., М.—Л., 1956.

А. П. Окладников, В. Е. Ларичев. Памятники древней культуры Приморья. «Советское Приморье», 17, 1954.

B. В. Томашевский. Путешествие в далекое прошлое. Заметки археолога. «Даль­ний Восток», № 4, 1956.

Н. Н. Забелина. Раскопки Дальневосточной археологической экспедиции в г. Уссурийске (1954 г.). «Советское Приморье», 19, 1955.

22 Г. С. Ганешин и А. П. Окладников. О некоторых археологических памятниках Приморья и их геологическом значении. Материалы по геологии и полезным ископае­мым Восточной Сибири и Дальнего Востока. Материалы ВСЕГЕИ, новая серия, Геология и полезные ископаемые, вып. I, M., 1956.

23 А. П. Окладников. К вопросу о древнейшем населении Японских островов и его культуре. Советская этнография, 4, 1946, стр. 11—33.

G. J. Groot. The Prehistory of Japan. New-York, 1951. (8 этой обширной моногра­фической сводке дана самая полная в литературе на европейских языках характе­ристика древнейших культур Японии и богатая библиография).

24 J. Maringer." The Palaeolithic period in Japan, Man, 53, 1953.

J. Edward hidder. A Reconsideration of the Pre-Pottered Culture of Japan. Arti-bus Asiae, 15, 1954.

К. К- Beardsley. Japan betore History: a Survey of the Archaeological Record. Far Eastern Quarterly, vol. XIV, 3, 1955.

25 J. Maringer. Einige faustkeilartige Gerate von Gongenyama (Japan) und die Frage des Japanischen Palaolithikums. Anthropos, Band 51, 1956.

J. Maringer. A Core and Flake industry of palaeolithic type from Central Japan. Artibus Asiae, vol. XIX, 2, 1956.

J. Maringer. Some Stone Tools of early Hoabinien type from Central Japan. Man, vol. LVII, art. 1, 17, 1957.

26 Pei Wen-chung. On a mesolithic industry of the caves of Gwangsi. Bull. Geol. Society China, XII, 1932.

Pei Wen-chung. The Upper cave industry of Choucoutien. Palaeontologia Sinica N. S. D., N. 9, 1939.

Pei Wen-chung. Palaeolithic industries in China. "Early man". Philadelphia, 1937.

Movius H. Z. Jr. Early man and pleistocene stratigraphy in Southern and Eastern Asia. Papers of the Peabody Museum of Archaeology and Ethnology. Harvard Univer­sity, vol. 19, No. 3, 1944.

27 N. N. Nelson. Prehistoric Archaeology of the Gobi Desert. American Museum Novitates, No. 222, N. Y., 1926.

28 J. Maringer Contribution to the Prehistory of Mongolia. Reports from the sci­entific Expedition to the North-western Provinces of China. Publ. 39, Stokholm, 1950.

29 P. Teilhard de Shardin and С. С Yong. On some Neolithic possibly Palaeoli­thic finds in Mongolia, Sinkiang and West China. Bull. Geolog. Soc. China, vol. XII, 1932, p. 83 -104.

30 V. V. Ponosov. Stone Implements from Kuhsiangtun. Bull. Institute of Scienti­fic Research, Harbin, vol. I, No. 3, 1937, p. 7—11.

31 N. С. Nelson. Notes on Cultural Relations between Asia and America. Ameri­can Antiquity, vol. 2, 1937.

32 P. Theilard de Shardin. On the Presumable Existence of a World—wide Sub-arc­tic sheet of Human Culture at dawn of the Neolithic. Bull, of the Geological Society of China, vol. XIX, No. 3, 1939.

33 А. П. Окладников. О первоначальном заселении человеком внутренней части Чукотского полуострова. Известия Всесоюзного географического общества, No. 4, 1953.

34 Wendell Oswalt. Alaskan Pottery: a classification and historical reconstruction. Arner. Antiquity, vol. XXI, No. 1, 1955, pp. 32—43.

Wendell Oswalt. Northeast Asian and Alaskan Pottery relationships. Southwes¬tern Journal of Anthropology, vol. 9, 1953.

35 В. Ф. Петрунь. К вопросу о возрасте речных террас Южного Приморья (находка каменных орудий на побережье Японского моря). Материалы по геологии и полезным ископаемым Восточной Сибири и Дальнего Востока. М., 1956, стр. 58—73.

36 Д. Н. Лев. Новые археологические памятники Камчатки. Советская этно­графия, № 4—5, 1935, стр. 217—224.

Schnell. Prehistoric finds from the Island World of the Far East. The Museum of Far Eastern Antiquities. Bulletin No. 4, Stokholm, 1932.

37 См., например, N. G. Munro. Prehistoric Japan. Yokohama, 1911, p. 123—135

38 А. П. Окладников. Неолит и бронзовый век Прибайкалья, ч. II (глазковское время). Материалы и исследования по археологии СССР, № 43, М.—Л., 1955, стр. 174—189.

39 N. G. Munro. Prehistoric Japan. Yokohama, 1911, p. 269, f. 166.

40 Howard A. Maccord. Contributions to the Archaeology of Northern Honshu, part II. Ogawara Pit-House Culture. American Antiquity, vol. XXI, No. 2, 1955, pp. 151 — 155.

41 Shosaburo Jokoyama. Ausgrabungs-bericht tiber den Muschelhaufen Tosando auf der Insel Maki-no-Schima, Sud-Korea. Zeitschrift ftir Prehistorie. 5 Band, 4 Heft, Tokyo, 1933.

42 См., напр., Inner Mongolia and Region of the Great Wall. Archaeologia Orien-talis, Series B, vol. I, Токио и Киото, 1935, табл. XV—12, 13, 14, 19, 21, 22. (Сборы с дюн Хун-Сунито, к юго-западу от Хантан-Сумэ, у Баин-нура).

А. П. Окладников. Новые данные по древнейшей истории Внутренней Монголии. (Рец. на книгу J. Maringer. Contribution to the Prehistory.of Mongolia, Stokholm, 1950). Вестник древней истории, № 4, 1951.

43 А П Окладников Неолит и бронзовый век Прибайкалья Материалы и ис­следования по археологии СССР, № 18, 1950.

44 Л. Я. Штернберг. Гиляки. Сб. «Гиляки, орочи, гольды, негидальцы, айны. Статьи и материалы». Хабаровск, 1933, стр. 17.

45 Л. И. Шренк. Об инородцах Амурского края. Том второй. Этнографическая часть, первая половина: главные условия и явления внешнего быта. СПб., 1899, стр. 12.

46 W. Yochelson. The Koryak. Part 2. Material Culture and Social Organisation. The Jesup North Pacific Expedition. Memoir of the Americ. Mus. of Nat. History N Y. 1908, pp. 453—461.

47 С. Крашенинников. Описание земли Камчатки, М. — Л., 1949, стр. 374.

48 Л. И. Шренк. Цит. .работа, стр. 11 —12.

В. И. Иохельсон. Древние и современные подземные жилища племен севере восточной Азии и северо-западной Америки. Ежегодник Русского антропологического об-ва, II, 1905—1907, стр. 16—56.

49 Л. И Шренк Цит. работа, стр 93

И. А. Лопатин. Гольды амурские, уссурийские и сунгарийские. Опыт этногра­фического исследования. Записки Общества изуч. Амурского края, т. XVII, Влади­восток, 1922, стр. 146.

50 С. П. Крашенинников. Цит, работа, стр. 237.

51 Рукопись Ф. Ф. Буссе в архиве Приморского отделения Всесоюзного геогра­фического общества.

52 «Дальний Восток», 1893

53 J. G. Andersson. The Cave-deposit at Sha Kuo T'un to Fengtien Pal. Sinica, ser. D, vol. I, Fasc. 1. Peking, 1923.

54 А. Ф. Миддендорф. Путешествие на, север и восток Сибири. Часть II, отд. 6, СПб., 1878.

55 Л. И. Шренк. Цит„ работа, стр. 89.

56 B. Laufer. The Decorative Art of the Amur tribes. Memoirs of the American Mus. of Nat. History, vol. VII, 1902.

57 Л. И. Шренк. Цит. работа, стр. 90.

58 Л Я Штернберг Цит работа, стр. 455

59 С. Георгиевский. Мифические воззрения и мифы китайцев. СПб., 1892, стр. 27.

60 Чарлз Дарвин. Путешествие натуралиста вокруг света на корабле «Бигль». М., 1953, стр. 252—254.

61 А. П. Окладников. У истоков культуры народов Дальнего Востока. Сб. «По следам древних культур. От Волги до Тихого океана». М., 1954, стр. 248.

62 М. И. Янковский. Кухонные остатки и каменные орудия, найденные на бе­ регу Амурского залива. Известия Вост.-Сиб. отдела РГО, т. XII, № 2—3, 1881, стр. 92—93.

В. П. Маргаритой. Кухонные остатки, найденные на берегу Амурского залива, близ рч. Сидеми. (Доклад в Обществе изучения Амурского края). Изд. Общ. изуч. Амурского края. Владивосток, 1887, стр. 1—-6.

63 В. П. Маргаритов. Цит. работа, стр. 1.

64 А П. Окладников. Археологические исследования в Приморье в 1953 году. Сообщения ДВФАН, № 8, 1955, стр. 8—10.

65 В. К. Арсеньев. Археологические раскопки на п-ове Песчаном, произведенные в 1921 г. (рукопись).

66 Л И Разин Расположение стоянок каменною века на берегу Уссурийского залива. Архив ИИМК, дело № 164.

67 А П. Окладников. Археологические исследования р Приморье в 1953 г. Со­общения ДВФАН, вып. 8, 1955, стр. 7—8.

68 А. П. Окладников. Неолит и бронзовый век Прибайкалья., ч. I, II, МИА СССР, 18, стр. 202, рис. 45,

69 А. П. Окладников. К вопросу о древнейшем населении Японских островов и его культуре. Советская энтография, № 4, 1946, стр. 24.

Munro. Prehistoric Japan. Jokohama, 1911, pp. 160-162.

S. Mizuno, T. Higachi and T. Okazaki. An archaeological Survey of Tsushima Island in the Korea Strait carried out in 1948. Archaeologia Orientalis, Series B, voi: VI. Publ. by Far Eastern Archaeol. Society, Tokyo and Kyoto, 1953.

70 P'i Tzu-wo. Prehistoric Sites by the River Pi-liu-ho, South Manchuria. Archaeologia Orientalis, vol. I, Tokyo and Kyoto, 1929.

71 H. M. Миклухо-Маклай. Сочинения, V, стр. 356—357, рис. 104—107 (вещи с южного берега Новой Гвинеи).

72 M. Bylin-Althin. The Sites of Ch'i Chia P'ing and Lo Han T'ang in Kansu. Bulletin of the Museum of Far Eastern Antiquities, N. 18, Stokholm, 1946.

I. G. Andersson. Prehistoric sites in Honan, Bull. Mus. of Far East. Antiq., N. 19, 1947.

73 G J Gioot. Prehistory of Japan, New York, 1951, табл. XLV, h.

74 Там же, табл. XL, a.

75 В. П. Маргаритов. Цит. работа, стр. 3.

76 Mackay. Bead Making in ancient Sind. Journal of American Oriental society, vol 57, N. 19, 1937.

77 В. П. Маргаритов. Цит. работа, стр. 3, рис. 11—16.

78 А. И. Разин. Археологическая разведка на берегу Уссурийского залива.

79 А. И. Разин. Цит. работа

80 Там же

81 Там же

82 G. J. Groot. The Prehistory of Japan, табл. XLVII

83 П. Маргаритов. Цит. работа, стр. 3—4.

84 Приморский краеведческий музей, № 788.

85 Приморский краеведческий музей, кол л 4877 Доставлен К Л Волковым в 1925 г.

86 Inner Mongolia and the Region of the Great Wall Archaeologia Onentahs. Series B, vol I Tokyo and Kyoto, 1935, рис. 2-е, 3, 4, 27-3, 6, 8, 9; табл. 1-4, 5, 8, 9. Ср. Кельты, опубликованные Андерсоном в книге .Children of the Yellow Earth", Studies in Prehistoric China, London, 1934, стр. 211, рис. 100-2а, б; За, б.

87 I. G. Andersson. Children ot the Yellow Earth, p. 209, fig. 99.

88 Г. П. Сосновский. Плиточные могилы Забайкалья. Труды отдела истории первобытной культуры Гос. Эрмитажа, вып. 1, 1941.

С. В. Киселев. Монголия в древности. Изв. АН СССР, серия истории и фило­ софии, т. IV, № 4, 1947.

А. П. Окладников. Оленный камень с р. Иволги. Советская археология, вып. XIX, 1954.

А. П. Окладников. Эпоха первобытно-общинного строя на территории Бурят-Монголии. (В книге «История Бурят-Монгольской АССР», том первый, Улан-Удэ, 1951, стр. 36—45).

Его же. Племена Сибири и Дальнего Востока в I тысячелетии до н. э. См. «Очер­ки истории СССР» (Первобытно-общинный строй и древнейшие государства на территории СССР). М., 1956, стр. 403—407.

89 Г. П. Сосновский. К истории добычи олова на востоке СССР. Проблемы истории докапиталистических обществ, № 9/10. 1933

90 М. Б. Грязнов. Древняя бронза Минусинских степей: 1. Бронзовые кельты. Труды отдела истории первобытной культуры, т. I. Изд. Гос. Эрмитажа, Л., 1941,, табл. III—1, 3.

91 Prehistoric Sites at Hung Shan-Hou, Chih Feng in the Province of Jehol Manchukuo. Archaeologia Orientalis, vol. VI, ser. A, 1938.

92 Следует заметить лопутно, что Э. Лисаном в Жэхэ, в местности Пасумуто-чэн, был найден также типичный кельт сейминского типа, с овальной в сечении втул­кой и орнаментальным пояском из двух выпуклых параллельных линий, между ко­торыми заключены такие же поперечные линии. (Е. Licent. Les Collections Neolithiques du Musee Hoang ho pai de Tien Tsin. Publ. du Musee Hoang ho pai ho de Tien Tsin, 14, Тяньцзин, 1932, табл. 110—1). Второй кельт сейминского облика известен с севера Байкала, из с. Горемыки (хранится в Иркутском музее).

93 А. И. Разин. Археологическая разведка на берегу Уссурийского залива.

94 См.: А. И. Разин. «Материалы о некоторых промысловых моллюсках» «Распространение и способы лова некоторых съедобных моллюсков».

95 А Таранец О костях рыб, найденных в кухонных остатках племени илоу. Вестник Дальневосточного филиала АН СССР, № 18, 1936, стр. 125—130.

96 Там же.

97 Там же.

98 А И Разин Расположение стоянок каменного века по берегу Уссурийского залива.

99 Там же.

100 Elsdom Best. The Maori, vol. 2. Memoirs of the Poiinesian Society, vol. V, Wellington, 1924, стр. 423.

101 См., например, описание рыболовных принадлежностей и способов рыбной ловли в монографии Те Rangi Hiroa. Samoan material culture. Bernice P. Bishop Muse­um, Bulletin 75, Honolulu, 1930, pp. 418 517.

См. также: Те Rangi Hiroa. The coming of Maori. Wellington. New Seeland, 1950. Bengt Anell. Contribution to the History of Fishing in the Southern Seas. Studia Ethnographica Upsaliensia, IX, Uppsala, 1955.

102 Elsdom Best. Цит. работа, стр. 423, рис. на стр. 422; Те Rangi Hiroa. Samoan Material Culture, p. 369; Bengt Anell. Цит. работа, стр. 205, рис. 22, 14.

103 Yagi. Anthropological Notes taken during a Travel in The North Eastern part at Japan. The Journal of the Anthrop. Society of Tokyo, vol. XV, 1899, No. 153.

N. G. Munro. Prehistoric Japan, p. 101, fig. 27—5.

R. Torn. Etudes archaeologiques et ethnologiques. Les Ainos des Ileses Kou-riles. Journal Coll. Sci. Imp Univ. Tokyo, vol. 42, art. I, 1919

G. J. Groot. Prehistory of Japan, N. Y., 1951, p. 75, fig. 10, гарпуны из Нумадзу, конец эпохи дзёмон.

104 Bengt Anell Contribution to the History of Fishing in the Southern Seas pp 66—68.

105 Andre Leroi-Gourhan. Archaeologie du Pacifique-Nord. Materiaux pour l'etude des relations entre les peuples riverains d'Asie et d'Amerique. Paris, 1946, стр. 356—361.

106 Очень близкие по простоте формы, но все же отличные в деталях наконечники из памятников культуры раннего дзёмона опубликованы Гроотом. Они происходят из нижних слоев поселения Исиойи, в префектуре Аомори, на крайнем севере о. Хонсю.

107 Andre Leroi-Gourhan. Там же, стр. 363—365.

108 На севере Японии гарпун поворотного типа, очень сходный с развитыми формами эскимосских гарпунов, подвился, по-видимому, очень рано. Однако история гарпуна в Японии остается все же еще недостаточно документированной и ясной.

109 John Storck and Walter Darwin. A History of Milling, Flour for Man's Bread. Teagus, 1952.

110 I. G. Andersson. Researches into the prehistory of the Chinesen, табл. 24, 1-3, табл. 25, 1.

111 I. G. Andersson. An early Chinese of the Culture. Bulletin of the Geological Survey of China, N. 5, part I, 1923, p. 44. I. G. Andersson. Children of the Yellow Earth. London,, 1934,

112 H. H. Миклухо-Маклай, Сочинения, I.

113 Н. Н. Миклухо-Маклай, Сочинения, I. стр. 285.

114 Там же.

115 Там же, стр. 56

116 Там же, стр. 194.

117 Там же, стр. 321.

118 См. аналогичные плечиковые топоры-мотыжки. Bulletin of the Mus. ot Far East. Antiq., № 15, _таб. 24-1, 2, 3; 25—1, 2, 3, 4; № 19, табл. 57-3, 4, 7; 60—1.

119 Там же, № 15, табл. 26, 164, 165; № 17, табл. 21—2, 4; 22—1, 2, 3, 4; 23-1, 2, 5; № 18, табл. 52-13, 14; № 19, табл. 61—3, 6, 10, 13; 62—1; 117—1, 2-8.

120 I. G. Andersson. Researches into the prehistory ot the Chinesen. Bull, of the Mus. ot Far East. Antiq, 15, Стокгольм, 1945, табл. 14, 1—4; Bull. № 19, табл. 54—1, 2, 3, 4, 5; 122—3, 7; 123-1, 8, табл. 26.

121 Bull, of the Mus. of Far East. Antiq., 19, табл. 52—1.

122 Там же, № 19. табл. 63—1, 2—9; 64—45, 16, 17; 110—1, 2—6, 8—11.

123 Там же, № 18, табл. 18—1, 2.

124 Там же, № 18, табл. 19—8а и 86; табл. 52—1.

125 I. G. Andersson, Researches into the prehistory of the Chinese, табл. 146—2, 7.

126 I. G. Andersson. Children of the Yellow Earth. Studies in Prehistoric China. London, 1939, стр. 266, рис. 120-а.

127 Следует иметь в| виду, что поздние цилиндрические длинные бусины ши­роко распространены на Японских островах, где они наиболее многочисленны в па­мятниках начала первого тысячелетия н. э. Не исключено поэтому, что значительная часть таких бусин из подъемного материала, найденных на территории Приморья, тоже относится к первым векам н. э.

128 Nils Palmgren. Kansu mortnary urns of the Pan shan and Ma Chang groups. Palaeontologia Sinica, vol. Ill, fasc. I, Пекин, 1934, p. 9.

129 Там же, стр. 22, рис. 21—33; стр. 92, рис. 87—92.

130 Там же, стр. 10; стр.13, рис. 9, 10.

131 Bulletin of the Mus. of Far East. Antiq., № 18, табл. 5 — 14; № 19, табл. 14— 5, 6; 15—1, 2;№ 19, табл. 95-1, 2; 133—2.

132 Там же, № 15, табл. 34—1, 2; № 19, табл. 29—1, 2, 3. 4; табл. 33—5; табл. 106—2, 3.

133 Там же, № 15, табл. 31—4, 3; 32—2, 3; 33—3, 4; 105—1, 4

134 Там же, № 18.

135 Там же, № 15, табл. 31—4, 3; 32—2, 3; 33—3, 4.

136 Там же, № 18, табл. 15—10, 26—5, 7; № 19, табл. 71—4; 108—8.

137 Bulletin of the Mus. of Far East. Antiq., № 19, табл. 108—4, 10.

138 Те Rangi Hiroa. Samoan Material Culture, стр. 16—17, рис. 7; стр. 20—21, рис. 9.

Phillips, W. I. Maori Houses and food-stores. Wellington (N. Z.), 1952.

139 Н. G. Creel. Studies in Early Chinese Culture, 1948, p. 61—67.

140 См., напр., Те Rangi Hiroa (P. H. Buck). Samoan Material Culture. Bernice P. Bishop Museum, Bull. 75, Honolulu, 1930, табл. ХУ1-Л-2, Д; табл. XVII, В, С.

W. Jochelson. History, Ethnology and Anthropology of the Aleut. Washington, 1953, p. 59—62.

141 [К. Hamada]. P'i-tzu-wo. Prehistoric Sites, South Manchuria. Archaeologia Orientalis, vol. 1, Токио и Киото, 1929.

142 Ср., напр., О. Menghin. Zur Steenzeit Ostasiens. Festschrift Publication d'hommage offerte au P. W. Schmidt. Wien, 1928.

143 Marget Bylin. Notes sur Geulques objets neolitiques troves a Formose. Bull, the Mus. of Far East. Antiq., N. 4, 1932.

144 Fu Ssu-nien, Li-chi, Liang Ssu-yong\ Tung Tso-ping. Ch'en Tzu-yai. A Report of Excavations of the proto-historic Site at ch'eng-tzu-yai, Li-ch'ehg tsien. Shantung". Archaeologia Sinica, Number one, Nanking, 1934.

145 Fu Ssu-nien, Li-chi, Liang Ssu-yong, Tung Tso-ping, Ch'en Tzu-yai. Цит. раб., табл. XVIII—2, табл. XXX—5.

146 Там же, табл. XVIII—4.

147 Там же, табл. XVII—12.

148 Там же, табл. XVII—16.

149 Там же, табл. XXIV—10.

150 Там же, табл. XXXIV—4.

151 Там же, табл. XXXVII—16, 23.

152 Там же, табл. XXXVII—8, 10.

153 См. журнал «Каогу сюэбао», т. 9, 1955.

154 W. Eberhaid. Lokalkulturen im alten China. Leiden —Peking, 1942.

С W. Bishop. Long-House and Dragon Boats, Antiquity, XII, 1938.

H. G. Creel Studies in Early Chinese Culture. London, 1938, p. 46.

W. Eberhard. Early Chinese cultures and their development; a new working hy. potesis. Annual Report of the Board of Regents of the Smiths Inst , 1937, Washington.

W. Eberhard. Chinas Geschichte. Bern, 1948.

В книге дана вначале общая характеристика неолитических культур и архаиче­ского периода Китая (стр. 18—36).

155 W. Eberhard Early Chinese Cultures, p 516—517.

156 Н. Н. Чебоксаров. К вопросу о происхождении китайцев Советская этно­графия, 1, 1947, стр. 65—66.

157 J. J. М. De-Groot. Die Hunnen der vorchristlichen Zeit. Chinesische Urkunden Fur Geschichte Asiens. I Th., Berlin und Leipzig, 1921, стр. 7.

158 И. Бичурин. Собрание сведений, II, стр. 8.

159 W. Eberhard. Early Chinese cultures, p. 527-528.

160 Kenji Kiyono, Takeo KonasekL Takashi Hirai. Die menschlichen Skelettreste der Steinzeit aus P'i-tzu-wo, Kwantung, SGdmandschurei. Archaeologia Orientalis, vol. I, Токио и Киото, 1929, стр. 1—4.

161 I. G. Andersson. Children of the Yellow Earth, p. 222.

Его же. Researches into the prehistory of the Chinesen, p. 258—259.

162 См. обзор существующих теорий в монографии С. И. Руденко: „Древняя культура Берингова моря и эскимосская проблема", М.—Л., 1947, стр. 5—13.

См. также Н. В. Ir. Collins. Archaeology of St. Lawrence island, Alaska. Smiths Misc. Coll., № 96, 1937.

Его же. Outline of Eskimo Prehistory. Smiths. Misc. Coll., № 100, 1940.

163 См. С. И. Руденко. Древняя культура Берингова моря и эскимосская проб­лема. М.—Л., 1947, стр. 5—13.

164 Henry В. Jr. Collins. Outline of Eskimo prehistory. Smithsonian Misc. Coll., 96 (1), 1940.

Его же. Eskimo archaeology and its bearing on the problem of man's antiquity in America. Proceedings of the American "Philosophical Society, vol. 86, N. 2, 1943.

165 А. П Окладников. Прошлое Якутии до присоединения к Русскому государст­ву. История Якутии, том первый, Л., 1955, стр. 112—127.

166 Andre Leroi-Gourhan. Archeologie du Pacifique-Nord, карта 30, 31, 32.

167 Bengt Anell. Contribution to the History of Fishing in the Southern Seas. Up­ psala, 1955. p. 66-68.

G. J. Groot Prehistory of Japa , рис. 10.

168 A. Leroi-Gourhan. Цит. работа, стр. 365.

169 Там же, стр. 366.

170 Gutorm Gjessing. Circumpolar Stone Age. Acta Arctica, Fasc. II, Копенгаген, 1944.

171 A. Leroi-Gourhan. Цит. работа, карта 35.

172 [Ê- Komai and J. Charada]. My Yang-Cheng. Han and pre-Han Sites at the foot of Mount Lao-t'ieh South Manchuria. Archaeologia Orientalis, vol. II, 1931.

173 А. В. Елисеев. Отчет о поездке на Дальний Восток. Изв. русского географи­ческого общества, т. XXVI, 1890, стр. 363.

174 Shimada. Studies on the prehistoric Site at Okamoto Suku in the province Chikuzen. Reports upon archaeological Research in the Departm. of Literature, Kyoto Imper. University, vol. XI, 1928—1930.

Kashiwa Ohyama. Yayoi-Kultur. Eine prahistorische Kultur der Japanischen In-seln. Yubileumsband herausgegeben von der Deutsche Gesellschaft fur Natur and Volkerkunde Ostasiens, Theil 1, Tokyo, 1933, pp. 127—134.

175 К. Ohyama. Цит. работа, табл. XII.

176 N. G. Munro. Prehisioric Japan. Yokohama, 1911, fig. 183 (особенно рис. 5,6,7).

177 Ê- Haraada. P'i Tzu-wo. Prehistoric sites by the river Pi-liu-ho, South Man¬churia. Archaeologia Orientalis, vol. I. Tokyo and Kyoto, 1929.

178 И. Бичурин. Цит. работа, стр. 8.

179 Там же.

180 Там же.

181 В. Laufer. Jade. A Study in Chinese archaeology and religion. London, 1912, p. 57.

182 Д. Позднеев. Материалы по истории северной Японии и ее отношений к ма­терику Азии и России, том второй, Токмо. 1909, стр. 4

183 B. Laufer. Цит. работа, там же.

184 Д. Позднеев. Цит. работа, там же.

185 В. Laufer. Цит. работа, там же.

186 И. Бичурин. Цит. работа, т. II, стр. 52—53.

187 Н. В. Кюнер. Цит. рукопись, стр. 69.

188 Перевод из Цзинь шу В. Е. Ларичева.

189 И. Бичурин. Цит. работа, стр. 70, 92.

190 Там же, стр. 23—25.

Н. В. Кюнер. Цит. рукопись, стр 2.

191 И. Бичурин. Там же.

192 И. Бичурин. Цит. работа, стр. 23—25.

193 Там же.

194 Там же, стр. 70.

195 Там же, стр. 24.

196 Н. В. Кюнер. Цит. рукопись.

197 В Сань го чжи говорится об этом впрочем иначе: «их люди нечистоплотны. Де­лают загон для скота посередине, и люди живут, окружая его с наружной стороны». Но предпочтение следует отдать скорее Хоу Хань шу, т. к. фраза о загоне находится в сочетании с неоправданной и непонятной в данной связи фразой о нечистоплотнос­ти илоу, а иероглиф, который здесь обозначает загон для скота, переводится так же, как и «отхожее место». Перевод Э. В. Шавкунова и В. Е. Ларичева.

198 И. Бичурин. Цит. работа, стр. 70.

199 Там же, стр. 29.

200 Там же, стр. 24.

201 Н. В. Кюнер. Цит. рукопись.

202 Там же.

203 Там же.

204 R. Torii. Populations prehistoriques de la Mandchourie Meridionale. Journal of the College of Sciences Imper. Univ. of Tokyo, XXXVI, 1915.

205 H. В. Кюнер. Цит. рукопись.

206 Там же.

207 Там же.

208 Там же.

209 В Цзинь шу это место изложено иначе: «на северо-востоке страны имеются горы — там добывают камень. Для своих «ужд ввозят железо и, прежде чем пу­скать его в дело, молятся духам». Возможно, что здесь произошло искажение перво­начального текста, непонятного переписчику, который не мог представить, что есть такой камень, которым можно рубить железо, а потому и выпустил эту деталь. (Н. В. Кюнер. Там же)

210 Н. В Кюнер Цит рукопись

211 Там же.

212 И. Бичурин. Цит. работа, стр. 69.

213 И. Бичурин. Цит. работа, стр. 70.

214 Там же.

215 Там же.

216 И. Бичурин. Цит. работа, стр. 72.

217 Там же, стр. 72, 93.

218 Там же, стр. 72, 92—93.

219 Э. В. Шавкунов. Из истории государства Бохай (дипломная работа), Л., 1955.

220 Там же.

221 В. В. Поносов. Доисторическая скульптура из окрестностей г. Харбина Сбор­ник научных работ пржевальцев. Харбин, (1942, стр. 59—60, рис. 1—9.

222 В. С. Макаров. Описание коллекции, собранной Л. М. Яковлевым на стоян­ках между разъездами Чэн-гаоцзы и Чэн. Записки Харбинского общества естество­испытателей и этнографов, № 8, Археология. Харбин, 1950, стр. 19, 22, табл. 1, рис. 17.

223 Э.В.Шевкунов. Цит. рукопись.

224 И. Бичурин. Цит. работа, стр. 60—61, 84—85. Н. В. Кюнер. Цит. рукопись.

225 И. Бичурин. Там же, стр. 62.

226 И. Бичурин. Цит. работа, стр. 62.

227 Там же, стр. 112.

228 Там же, стр. 118.

229 И. Бичурин. Цит. работа, стр. 121.

230 Там же.

231 Там же, стр. 123.

232 3. Н. Матвеев. Бохай, стр. 13.

В дальнейшем изложении история Бохая в основном описана по следующим сочинениям:

И. Бичурин. Статистическое описание Китайской империи, II, 1842, с. II, стра­ницы 254—256.

И. Бичурин. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древ­ние времена. II, 1851, ч. II, стр. 178.

Панов В. Японские документы о сношениях с королевством Бохай. «Дальний Восток», 1892.

Д. М. Позднеев. Материалы по истории Северной Японии и ее отношения к материку Азии и России, т. 2, ч. 1, стр. 12—16.

3. Н. Матвеев. Бохай. Труды Дальневосточного государственного университета вып. 3, сер. 6, Владивосток, 1929.

Э. В. Шавкунов. Цит. рукопись.

A. Karl Wittfogel and teng Chia-Cheng. History of Chinese society Liao (907-1125;. Transactions of the American Philosophical Society. N.-S., vol. 36, 1946. Phila­delphia, 1949, p. 420.

233 З. Н. Матвеев. Цит. работа, стр. 14.

234 Э. В. Шавкунов. Цит. рукопись, стр. 19.

235 И. Бичурин. Цит. работа, стр. 136.

236 3. Н. Матвеев. Цит. работа, стр. 14—15.

237 Э. В. Шавкунов. Цит. рукопись, стр. 21.

238 3. Н. Матвеев. Цит. работа, стр. 14—15.

239 Там же, стр. 18.

240 Там же, стр. 18.

241 3. Н. Матвеев. Цит. работа, стр. 19.

242 Там же, стр. 21.

243 3. Н. Матвеев. Цит. работа, стр. 21—22.

244 А. В. Гребенщиков. К изучению истории Амурского края по данным архео­логии. Юбилейный сборник Общества изуч. Амурского края, Владивосток, 1916.

245 3. Н. Матвеев. Цит. работа, стр. 10.

246 3. Н Матвеев Цит работа, стр. 10.

247 Tung Ching-cheng. Report on the excavation of the site of Capital of P'o-hai. Archaeologia Orientalis, Series A, vol. V, Tokyo, 1939.

248 Итоо. История сооружений (строительства, архитектуры) нового Маньчжоуго, ч. IV, глава IV. «Маммо», 1932, № 8, год 13. Перевод с японского О. А. Штакельберг.

249 А. 3. Федоров. Памятники старины в городе Никольске-Уссурийском и его окрестностях. Никольск-Уссурийский, 1916.

250 Э. В Шавкунов. Цит. рукопись, стр. 40.

251 Позднеев. Материалы по истории Северной Японии. Том II, стр. 15.

252 3 Н. Матвеев. Цит работа, стр. 19, 20

253 Э. В Шавкунов. Цит рукопись

254 3. Н. Матвеев. Цит. работа, стр. 17

255 Там же, стр. 21—40.

256 Д. Позднеев. Цит. работа, стр. 15.

257 Э. В. Шавкунов. Цит. рукопись.

258 И. Захаров. Полный русско-маньчжурский словарь. СПб., 1875.

259 3. Н. Матвеев. Цит. работа, стр. 22, 27, 28, 30.

260 Горский. Начало и первые дела маньчжурского дома. Труды членов Росс. дух. миссии в Пекине, т. I, 1852, стр. 23.

261 В. П. Васильев. История и древности восточной части Средней Азии от X до XIII века, с приложением перевода китайских известий о киданях, чжурчженях и монголо-татарах. СПб., 1857, стр. 11.

262 Там же, стр. 177—178.

263 В. П. Васильев. Цит. работа, стр. 177.

264 В. П. Васильев Цит. работа, стр. 80.

265 Там же, стр. 14.

266 Там же, стр 16.

267 Wittfogel Цит. работа, стр. 404—405.

268 Wittfogel. Цит. работа, стр. 404.

269 3. Н. Матвеев. Цит. работа, стр. 28. Д. Позднеев. Цит. работа, стр. 16.

270 3. Н. Матвеев. Цит. работа, стр. 19.

271 Там же.

272 Wiltfogel. Цит. работа, стр. 419.

273 Там же, стр. 420.

274 Там же, стр. 419.

275 Там же, стр. 405.

276 Там же.

277 В. П. Васильев. Цит. работа, стр. 16—17.

278 В. П. Васильев. Цит. работа, стр. 20.

279 Там же. стр. 22.

280 Wittfogel. Цит. работа стр. 420.

281 В. П. Васильев. Цит. работа.

282 Там же, стр. 28.

283 Там же, стр. 198.

284 В. П. Васильев. Цит. работа, стр. 28, 198.

285 Там же, стр. 27.

286 А. Г. Малявкин. Цзинь-ши. Глава I. Перевод с китайского. Сборник научных работ пржевальцев, Харбин, 1942, стр. 41—58.

287 История дома Цзинь, царствовавшего в северной части Китая с 1114 по 1233 г. Перевел с маньчжурского студент Пекинской духовной миссии Григорий Ро­зой. Архив Института востоковедения АН СССР, разр. I, опись II, № 3. Далее цити­руется как «История дома Цзинь».

288 История дома Цзинь, л. 3—5.

289 А. Г. Малявкин. Цит. работа, стр. 43.

290 История дома Цзинь, л. 5.

291 История дома Цзинь, л. 7—8,

292 Там же, л. 9.

293 А. Г. Малявкин. Цит. работа, стр. 47—48.

294 История дома Цзинь, л. 20.

295 Там же, л. 21.

296 История дома Цзинь, л 26.

297 История дома Цзинь, л. 31.

298 Там же, л. 28

299 Там же.

300 История дома Цзинь, д. 31.

301 Wittfogei. Цит. работа, стр. 422.

302 А. В. Гребенщиков. Маньчжуры, их язык и письменность/ Известия Восточ­ ного института, т. XV, вып. 1, Владивосток, 1912, стр. 8—9.

В переводе Г. Розова речь Агуды изложена несколько иначе: «Хотя сталь и крепка, но, наконец, изменяется и бывает ломка. Одно только золото (цзинь) не из­меняется и не ломко. Цвет металла цзинь белый, и наш народ ваньянский белый цвет считает первым. И так он назвал свое государство Великим государством Цзинь и первый год своего правления Шэу-го».

303 История дома Цзинь, л. 40.

304 История дома Цзинь, л. 48.

305 Там же, л. 47

306 Там же, л. 49.

307 Там же, л 53.

308 История дома Цзинь, л. 51.

309 Там же, л. 55.

310 Там же, л. 60.

311 Там же, л. 63.

312 История дома Цзинь, л. 61.

313 Там же, л. 79.

314 История дома Цзинь, л. 85.

315 В. П. Васильев. Цит. работа, стр. 66.

316 История дома Цзинь, л. 98.

317 В, П. Васильев. Цит, работа, стр. 76.

318 Там же, стр. 77.

319 История дома Цзинь, л. 124.

320 Там же, л. 127.

321 Там же, л. 127, 128.

322 История дома Цзинь.

323 Там же, л. 142.

324 Там же, Л. 139.

325 Там же, л. 143.

326 История дома Цзинь, л. 139.

327 История дома Цзинь, л. 142—143.

328 Там же, л. 144.

329 Там же, л. 143, 144.

330 История дома Цзинь, л. 145.

331 Там же, л. 301.

332 Там же, л. 149.

333 История дома Цзинь, л. 155.

334 История дома Цзинь, л. 164.

335 История дома Цзинь, л. 207.

336 Там же, л. 197.

337 Там же, л. 191

338 История дома Цзинь, л. 243.

339 Там же, л. 194.

340 Там же, л. 208.

341 Там же, л. 186.

342 Там же, л. 199.

343 Там же, л. 193,

344 Там же, л. 226.

345 Там же, л, 182.

346 Там же, л, 226.

347 История дома Цзинь, л. 195.

348 Там же, л. 250.

349 Там же, л. 225.

350 Там же, л. 258—259.

351 Там же, л. 212—213.

352 Там же, л. 203

353 История дома Цзинь, л. 203.

354 Там же, л. 236.

355 Там же, л. 237.

356 История дома Цзинь, л. 237.

357 Там же, л. 238.

358 Там же, л. 224.

359 Там же, л. 185.

360 Там же

361 Там же

362 История дома Цзинь, л. 234.

363 Там же, л. 233.

364 Там же, л. 234.

365 Там же, л. 196.

366 Там же, л. 187.

367 Там же, л. 191.

368 Там же, л. 199.

369 Там же, л. 168.

370 История дома Цзинь, л. 168.

371 Там же, л. 227.

372 Там же, л. 212, 213.

373 Там же, л. 198.

374 В. П. Васильев. Цит. работа, стр. 165.

375 Там же, стр. 224.

376 По словам Мэн-хуна, сам Темучин в малолетстве будто бы попал в плен к чжурчженям, провел у них в рабстве десять лет, а потом бежал. «От этого он, — писал Мэн-хун, — вполне узнал состояние и дела Цзиньского царства». В «Сокровен­ном сказании», однако, о том, что Темучин был в плену у цзиньцев, не говорится (см. В. П. Васильев. Цит. работа, стр. 218).

377 В. П. Васильев. Цит. работа, стр. 227.

378 С. А. Козин. Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 г. Юань Чао би ши, т. I, M. — Л., 1941, стр. 84.

379 Рашид-ад-дин. Сборник летописей, т. I, кн. 2, М. - Л., 1952, 22, 42, 66.

380 С. А. Козин. Цит. работа, стр. 84.

381 Рашид-ад-дин. Там же, стр. 33.

382 Там же, стр. 41.

383 Там же, стр. 42.

384 И. Бичурин История первых четырех ханов из дома Чингисова СПб, 1829, стр. 42—45.

385 История дома Цзинь, л 314, 315

386 И. Бичурин. История первых четырех ханов, стр 67.

387 Там же, стр. 68.

388 История дома Цзинь, л. 341—342.

389 Там же, л. 343.

390 Там же.

391 Бичурин. История первых четырех ханов, стр. 82.

392 И. Бичурин. История первых четырех ханов, стр 143

393 Там же, стр. 146.

394 Там же.

395 Там же, стр. 176—177.

396 Там же, стр. 180.

397 И Бичурин История первых четырех ханов, стр 181.

398 История дома Цзинь л. 447.

399 Там же, л. 451.

400 И. Бичурин. История первых четырех ханов, стр. 217—218.

401 Там же, стр. 227,

402 Там же, стр. 233.

403 Бичурин. Цит. работа, стр 234.

404 История дома Цзинь, л. 458.

405 В. П. Васильев. Цит. работа, стр. 312.

406 Там же, стр. 200.

407 И. Бичурин. Цит, работа, стр. 200.

408 И. Бичурин. Цит. работа, стр. 203—204.

409 Там же, стр. 202-203.

410 Э. В. Шавкунов. Клад чжурчженьских зеркал (рукопись), в фондах сектора истории, археологии и этнографии ДВФАН.

411 И. А. Лопатин. Гольды амурские, уссурийские и сунгарийские. Опыт этно­графического исследования. Записки Общества изуч. Амурского края (Владивосток­ского отделения Приамурского отдела РГО), XVII, Владивосток, 1922, стр. 261.

412 Там же, рис. 31—35.

413 В. П. Васильев. Цит. работа, стр. 200.

414 Там же, стр. 201.

415 История дома Цзинь, л. 90

416 Хуа-шань, Ван Гэн-чан. О разложении родового строя и образовании государства у чжурчженей. Из Вэнь-шичжэ, 1956, № 6, стр. 25—32.

417 В. П. Васильев. Цит. работа, стр. 207.

418 История дома Цзинь, л. 87.

419 Там же, л. 83.

420 Там же, л. 178.

421 Там же, л. 226.

422 Там же, л. 176.

423 История дома Цзинь, л. 275.

424 Там же, л. 337.

425 В. П. Васильев. Цит. работа, стр. 96—100.

426 Хуа-шань, Ван Гэн-чан О разложении родового строя и образовании государства у чжурчженей. Из Вэнь-шичжэ, 1956, № 6, стр. 25—32.

427 История дома Цзинь, л. 274.

428 И. Бичурин. История первых четырех ханов, стр. 183.

429 История дома Цзинь, л. 409.

430 В. П. Васильев. Цит. работа, стр. 213—214.

431 В. П. Васильев. Цит. работа, стр. 201.

432 Там же, стр. 122—123.

433 Там же, стр. 113—114.

434 Piath. Цит. работа, стр. 123.

435 В. П. Васильев. Цит. работа, стр. 207—208.

436 В. П. Васильев. Цит. работа, стр. 209—210.

437 История дома Цзинь, л. 137.

438 Там же.

439 Там же, л. 287.

440 В. П. Васильев. Цит. работа, стр. 201.

441 Там же, стр. 55.

442 Там же.

443 А. В. Гребенщиков. Маньчжуры, их язык и письменность, стр. 46.

444 История дома Цзинь, л 103.

445 Там же, л. 123.

446 Там же, л. 276.

447 Там же, л. 265.

448 Там же, л. 187.

449 История дома Цзинь, л. 180.

450 Там же, л. 144.

451 В. П. Васильев. Цит. работа, стр 85.

452 История дома Цзинь, л. 122.

453 Там же, л. 181.

454 Там же, л. 122.

455 История дома Цзинь, л. 267.

456 В. П. Васильев. Цит. работа, стр. 205—207.

457 Н. М. Пржевальский. Путешествие в Уссурийский край, стр. 66.

458 Ф.Ф. Буссе, Л А. Кропоткин, Остатки древностей в Амурском крае, стр. 17.

459 Н. М. Пржевальский. Там же, стр. 67.

460 А. 3. Федоров. Памятники старины в городе Никольске-Уссурийском, стр. 11.

461 А. 3. Федоров. Краткий предварительный отчет о раскопках, проведенных в г. Никольске-Уссурийском на площади у Гарнизонного сада с 26 мая по 26 июля 1916 г. (рукопись в архиве ДВФАН).

462 Этнограф, экспедиция в Южно-Уссурийский край. Письма арх. Палладия из г. Владивостока и с. Никольского. Изв. РГО, т. VII* № 2, 1871, СПб., 1872, стр. 93.

463 И. А. Лопатин. Некоторые сведения о 49 древних урочищах в Амурской стране.

464 А. 3. Федоров. Памятники старины в г. Никольске-Уссурийском, стр. 15.

465 Н. М. Пржевальский. Цит. работа, стр. 66—67.

466 П. Кафаров. Цит. работа, стр. 95—96.

467 А. 3. Федоров. Цит. работа, стр. 16—17.

468 Там же, стр. 23.

469 Н. М. Пржевальский. Цит. работа, стр. 67.

470 Ф Ф Буссе и Л. А. Кропоткин. Остатки древностей в Амурском крае, стр. 20.

В. Глуздовский. Каталог музея Общества изучения Амурского края. Записки ОИАК, т. XI, 1907, стр_г 115.

471 А. И. Лопатин. Цит. рукопись.

472 V. S. Starikov. The First Discovery of the Kin empire graves near Harbin. Bulletin of the institute of Scientific Research, Manchoukuo, vol. 4, No. 3, pp. 429—436 Hstning, Manchoukuo; June 1940.

В. С. Стариков. Результаты археологической экспедиции по долине р. Цунхэ. Записки Харбинского об-ва естествоиспытателей и этнографов, № 3, Археология, Харбин, 1946, стр. 27.

473 Архив ИИМК АН СССР (Ленинград), дело № 50, 1887.

474 Лян Сы-чэн. Архитектура танской эпохи «Китай», № 1, Пекин, 1952.

475 Лян Сы-чэн. Цит. работа.

476 А. 3. Федоров. Цит. работа, стр. 22.

477 П. Кафаров. Цит. работа, стр. 95.

478 Л. Н. Иваньев. Древности села Чугуевки в Приморском крае. Советская археология, XV, 1951, стр. 296—298, рис. а, б.

Э. В. Шавкунов. Новые находки средневековых монет в Приморском крае. Эпиграфика Востока, X, 1955, стр. 96.

479 Ф.Ф. Буссе. Остатки древности в долинах Лефу, Даубихе и Улахе,

стр. 12—13.

480 Ф.Ф. Буссе. Цит. работа, стр. 12—13.

481 Там же.

482 Э. В. Шавкунов. Новые находки средневековых монет в Приморском крае, Эпиграфика Востока, X, 1955, стр. 96,

483 В. П. Васильев. Цит. работа, стр. 141.

484 Там же, стр. 149—150.

485 В. П. Васильев Цит. работа, стр. 19.

486 Там же, стр. 22.

487 П. С. Попов О тырских памятниках. Записки Вост. отдела Русск. археол.

об-ва, т. XVI, СПб., 1906.

А. М. Позднеев. Лекции по истории монгольской литературы, т. Ш, 1908_т

стр. 70—75.

488 Такое же деление нанайских родов на две группы — верховских, бреющих голову, и низовских — не бреющих головы, сохранилось на Амуре вплоть до XX в. Не бреющие голову назывались нгатку («нерезаные»), бреющие голову — гольдых («резаные»). Отсюда происходят названия «натки» и «гольды». (Л. Я. Штернберг. Гиляки, орочи, гольды, негидальцы, айны. Хабаровск, 1933, стр. 531).

А. М. Золотарев. Родовой строй и религия ульчей. Хабаровск, 1939.

489 Н. В. Кюнер. Китайские исторические данные о народах Севера. Ученые записки ЛГУ, № 98. Серия востоковедческих наук, вып. 1, 1949, стр. 97—100.

1