Глава I генезис политико-правовых учений как вариант трансформации мифологического сознания в рационально-логическое

Основной проблемой генезиса ППУ является его хронологическое от­ставание от генезиса государств. Если генезис первых государств Древних Египта, Месопотамии, Индии и Китая относится к IV-III тысячелетиям до нашей эры, то генезис ППУ начинается только в I тысячелетии до на­шей эры, с хронологическим лагом отставания в 2-3 тысячи лет.

Можно констатировать, что первые государства в истории человече­ства возникли в рамках мифологического сознания в форме теократий, т. е. первые монархи воспринимались как сакральные фигуры, либо как сыновья богов, либо как сами боги. Очевидно, что подобные архаичные государства были весьма неэффективными и никакого рационального кри­тического осмысления проблем организации и функционирования госу­дарственной власти в них не предполагалось.

Отставание генезиса ППУ можно объяснить следующим образом: для возникновения государств необходима совокупность природных, социаль­но-экономических и политических условий, которые позволили бы полу­чить объем прибавочного продукта, достаточный для обеспечения деятель­ности непроизводительных надстроечных институтов — органов управле­ния, армии, суда, религиозных культов и т. д. После этого возникает «со­циальный заказ», т. е. потребность в осмыслении происходящих процес­сов, в повышении их «полезной отдачи» и управляемости. Можно конста­тировать, что изменение условий человеческого бытия происходит намного быстрее, чем изменение человеческого сознания.

Миф как основную форму донаучного или дологического сознания В.М. Пивоев определяет как расплывчатое поле смыслов с интуитивным и иррациональным содержанием.

Представления первобытного человека о мире формировались без ис­пользования логических процедур, т. е. без установления причинно-след­ственных зависимостей и закономерностей происходящих событий и без экспериментальной проверки истинности/ложности данных представле­ний.

Не только древний, но и современный человек мыслил и мыслит ми­фологически, т. е. иррационально. Из общественного сознания мифы вы­теснить не удалось даже после трансформации мифологического созна­ния в рационально-логическое, т. к. в деятельности и мышлении человека существует не только рациональная, но и иррациональная сфера.

Первым это понял Аристотель, определив политические функции ми­фов как средство внушения правителями своим подданным представле-

ний о должном правомерном поведении, которые действовали при усло­вии их восприятия на веру. Это создавало дополнительную конструкцию государственного механизма, средство управления общественным созна­нием, повышало степень стабильности и консолидированности государ­ства и общества.

Мифологическое сознание первобытного человека характеризуется це­лостным восприятием мира, т. е. первобытный человек, уже превратив­шись в разумное существо, еще не отличал себя от растений, камней и дру­гих природных объектов. Именно эта целостность мировосприятия отли- чаеттакие первобытные формы религии, как анимизм («одушевление» при­роды, от латинского animus — «душа»), тотемизм (возведение первобыт­ного племени к его тотему — мифическому первопредку из мира живот­ных) и фетишизм (наделение сверхъестественными качествами каких-либо примечательных природных объектов — гор, водных источников и т. д.).

В процессе перехода от присваивающей к производящей экономике, связанном с накоплением знаний об окружающем мире, мифологическое сознание разрушается, т. к. больше не может обеспечить эффективную эко­номическую деятельность, направленную на расширенное воспроизвод­ство и увеличение объема ресурсов, необходимых растущему обществу.

Первое направление разрушения мифологического сознания — это рост его дискретности, т. е. детализации представлений человека об окружаю­щем мире. Так, сначала человек видит на ночном небе созвездия, потом различает в них звезды, а уже потом начинает отличать их от других астро­номических объектов — планет, комет, метеоритов и т. д.

Второе направление — это вербализация сознания человека, связанная с развитием речевого аппарата, ростом словарного запаса, «привязанным» к увеличению знаний об окружающем мире. Сущность вербализации зак­лючается в «назывании» новых объектов природного и социального про­странства.

Решающим моментом в разрушении мифологического сознания явля­ется изобретение письменности, появление текстов как формы коммуни­кативных процессов.

Это позволяет перенести информацию с биологических (человеческая память) на механические (гранитные скалы, глиняные таблички, папирус, пергамент, бумага и т. д.) носители и таким способом устранить количе­ственные ограничения объемов ее накопления. Многократное тиражиро­вание социально значимой информации делает практически невозмож­ной ее невосполнимую утрату в результате каких-либо катаклизмов (войн, пожаров, наводнений и т. д.).

Фиксация текста в знаковой форме устраняет основную слабость ми­фологического сознания — его «расплывчатость», позволяет фиксировать ошибки при передаче (переписывании) информации, что практически невозможно сделать при ее передаче в устной форме от сказителей (рапсо-

дов, ашугов, акынов и т. д.) их ученикам. Точное фиксирование смысло­вых единиц (текстов) позволяет выполнять с ними различные логические операции, т. е. перейти к научным формам познания окружающего мира. Понятно, что это не моментальный революционный, а весьма длитель­ный эволюционный процесс, в ходе которого миф трансформируется в ми­фологему.

В отличие от мифа мифологема является рационально структуриро­ванной знаковой системой, выраженной в привычной нам литературной форме.

Именно в форме мифологем древние мифы становятся доступными для восприятия современным человеком (как, например, знаменитые мифы Древней Греции). Они имеют начало, логически обусловленную причин­но-следственными связями цепь событий (т. е. сюжет) и морально нагру­женный конец.

Это позволяет перейти к принципиально новой форме религии — поли­теистической, в рамках которой формируется пантеон антропоморфных или зооморфных богов, «отвечающих» за какую-либо сферу человеческой деятельности или природных явлений (бог грома - древнегреческий Зевс или древнеславянский Перун, бог кузнечного дела - Гефест или Вулкан и т. д.) и персонифицирующих религиозно-этические догматы.

Основной формой логических операций с мифами становится их ти­пизация, т. е. создание системы, упорядочение мировосприятия. Системо­образующим мифом становится миф о сотворении мира или космогони­ческий миф. Его суть заключается в сюжете о победе сил порядка (персо­нифицированных в различных образах «культурных героев») над первона­чальным беспорядком, т. е. победа космоса над хаосом.

В таких мифах обычно происходит разделение воды и земли, земли и неба, верха и низа. После этого возникает оценочный компонент в вос­приятии человеком мира, т. е. появляется критерий разделения плохого и хорошего, что позволяет перейти к созданию этических систем.

Таким образом, можно констатировать, что любая этическая система возникает на религиозно-мифологической основе. Архаические этики все­гда дуалистичны. В них мир рассматривается в полярно противополож­ных категориях: «хорошее» идентифицируется со «своим», а «плохое» с «чужим», т. е. в них новое, непривычное или иностранное всегда встреча­ется враждебно.

Дальнейшее развитие человеческого сознания идет в форме роста аб­страгирования, т. е. логические категории все более вытесняют эмоцио- нально-ориентированные образы, а идеи все более отрываются от своих материальных носителей. После того как количество таких абстрактных идей становится достаточным для преобразования в новое качество, чело­век обретает способность к полноценному абстрактному мышлению, а его словарный запас становится достаточным для описания мира и его отно­шения к нему.

По мере накопления человеком практического опыта растет степень истинности этой картины мира. Происходит «естественный отбор» мифов. Те из них, которые в первобытном обществе имели этиологическое значе­ние (например, запрет охотиться на животных в их брачный период), транс­формируются в достоверное научное знание; те, которые подобного зна­чения не имели, но все же «выживают», вытесняются из сферы научного знания, но составляют основу общезначимой культуры.

По мере увеличения степени логической структурированности мифов начинается переход к научному знанию в форме современных отраслей науки. Топографическое знание отвечает на вопрос «где» (из чего возникает современная география), хронографическое — «когда» (история), предмет­ное — «что» (физика, химия, биология и другие естественные науки), тех­нологическое — «как» (технические науки), причинно-следственное — «поче­му» (философия), телеологическое — «зачем» (теология).

В то время как мифологическое сознание оперирует аксиологически­ми, т. е. многозначными, эмоционально-окрашенными ценностными смыслами и ориентирует деятельность человека в общественно полезном направлении, наука оперирует однозначными абстрактными понятиями.

Последние в определенной степени обедняют человеческое сознание, но зато с их помощью наука получает возможность осуществить рацио­нальное познание мира и на его основе осуществить практическое преоб­разование.

В ходе данных процессов происходит расщепление сознания индивида на «я—субъект» и «я—объект», что дает ему возможность осуществления рефлексии, т. е. «отражения», осмысления процессов, происходящих в его собственном сознании. Таким образом, человек переходит от познания окружающего мира к самопознанию. На этом и заканчивается трансфор­мация мифологического сознания в рационально-логическое.

Егава И. КОНЦЕПЦИЯ «ОСЕВОГО ВРЕМЕНИ»

КАРЛА ЯСПЕРСА

Карл Ясперс (1883-1969), выдающийся немецкий философ-экзистен- циалист, в одной из своих главных работ «Истоки истории и ее цель» (1948) выдвинул концепцию «осевого времени» как эпохи, в которую произошла трансформация мифологического сознания в рационально-логическое. Эта эпоха, которую он датирует 800-200 гг. до н. э., стала переломной в истории развития всей мировой духовной культуры. Именно в этот период произошло «духовное рождение» человечества, возникло единое смысло­вое поле, проблемно-категориальный аппарат, объединивший все страны и народы, позволивший им говорить на одном языке, невзирая ни на ка­кие лингвистические различия.

К. Ясперс обратил внимание на любопытную деталь: ни до, ни после «осевого времени» в истории человечества не рождалась практически одно­временно группа мыслителей, оказавших столь фундаментального влия­ния. В этот период в Древней Греции Сократ, Платон и Аристотель создают основу современной науки, а в Древней Иудее пророки Исайя, Иеремия, Иезекииль и Даниил вносят свой вклад в создание Ветхого Завета — осно­вы религиозного канона иудаизма, христианства и ислама. В Древней Пер­сии — Зороастр создает первую в истории человечества религию, основан­ную на дуализме Добра и Зла, божественного и дьявольского начал. В Ин­дии в это же время арийский принц Сидцхартха Гаутама становится Буд­дой (Просветленным) и основателем буддизма, в Китае — Jiao Цзы пишет трактат «Дао дэ цзин», а Конфуций читает свои наставления, которые позже войдут в его трактат «Лунь юй».

Эти мыслители, по мнению Ясперса, сделали свои народы — древних греков, персов, иудеев, китайцев, индийцев — «историческими». Это озна­чает переход из первобытности в мировую историю, в которой сознание человека измеряется не циклическим временем, ориентированным на те­чение природных процессов, а линейным временем, чье течение, смысл и цель определяются самим человеческим разумом. В линейном времени человек начинает различать отрезки времени независимо от биоритмов, от смены времен года и суток, осознает качественное различие прошлого, настоящего и будущего. Это в свою очередь позволяет оценивать течение событий в категориях «добра» и «зла», «прогресса» и «регресса». Человек осознает собственную способность влиять на течение этих событий.

К. Ясперс устанавливает общие черты концепций, возникших в различ­ных культурно-цивилизационных ареалах. После интеллектуального про­рыва «осевых» мыслителей человек осознает свое принципиальное отли­чие от животных, т. е. свою разумность. В этот период человек делает свое основное открытие — «открытие смерти».

В то время как ни одно животное не осознает, что оно смертное, для человека это становится главной проблемой. Возникает страх смерти, и, следовательно, проблема смысла жизни. Страх смерти можно преодолеть, только преодолев биологическую конечность существования человечес­кого тела, оставив после себя нетленные творения духа. Эту проблему и решают создаваемые «осевыми» мыслителями принципиально новые мо­нотеистические мировые религии. На уровне этих религий возникает про­блема теодицеи, т. е. «слова о Боге». Вслед за «открытием смерти» законо­мерно следует «открытие Бога» как некоего Мирового Абсолюта, источ­ника законов и смылов для материального мира.

Так возникает понимание дуализма Бога и мира, которое проецируется на дуализм человеческих души и тела. В отличие от смертного тела душа бессмертна, и поэтому она диктует человеку определенные нормативы, ориентиры его земного бытия.

Принципиальное различие «доосевого» и «послеосевого» сознания зак­лючается в основе нормативных систем. Если «доосевая» языческая мо­раль ориентировалась на достижение «полезного» и избежание «вредно­го» для данного индивида, то «послеосевая» мораль движет индивида к «доброму» и отталкивает его от «злого». Решающим аргументом в «после- осевом» моральном выборе становится благо, т. е. спасение души, даже во вред телесному, материальному бытию.

В данных мировых религиях появляется понятие личности, которая принципиально отличается от животного — биоорганизма, и данная лич­ность может противопоставляться не только природе, но и государству, и обществу. Человек выходит из подчинения традиционного, жестко табуи­рованного первобытного коллектива. Он руководствуется в своем поведе­нии не мифологизированными первобытными мононормами, которые коллектив диктует ему извне, а собственными разумом и совестью, соб­ственными рациональными расчетами и выбором, за последствия которо­го он несет ответственность.

Возникает достижительная ориентация, которая определяет смысл жизни индивида стремлением сделать что-либо больше и лучше в крат­чайший промежуток времени. Подобная достижительная ориентация про­ецируется и на деятельность государства, что требует повышения эффек­тивности его организации и деятельности.

Это, в свою очередь, становится причиной перехода от архаических те­ократий к «послеосевым» рационально организованным государствам, ко­торые становятся объектом критической рефлексии, в ходе которой и воз­никают политико-правовые учения.