2) Древнерусская литература

Сходство и различия средневековой западноевропейской и древнерусской литератур. Символизм и религиозный дидактизм средневековых литератур. Коллективизм и безличностность древнерусской литературы.

Литература Киевской Руси (домонгольский период)

Предыстория древнерусской литературы. Своеобразие мифологии, фольклора и обрядности восточных славян, русского героического эпоса, русских волшебных сказок, сказок о животных, обрядовых песен. Незавершенность и бессистемность восточнославянской дописьменной словесности. Абсолютизация случайных и природно-стихийных факторов в жизни и судьбе человека, в истории народа. «Абсурд» русских фольклорных потешек, поговорок и скороговорок, загадок, заговоров.

Важнейшие факторы возникновения самобытной литературы Древней Руси: церковная книжность; деловая письменность; летописание; устное народное творчество. Влияние старославянской (древнеболгарской) и византийской литературных и риторических традиций. Возникновение рефлексии национальной действительности, запечатленной в слове; национальная проблематизация древнерусской жизни. Основные принципы художественности древнерусской литературы. Система жанров древнерусской литературы.

Возникновение монументального историзма в Киевской Руси. «Повесть временных лет» как художественное произведение. Значение вставных эпизодов (притч, легенд и пр.) в летописном тексте. Драматизм русской истории в летописном изложении.

Древнерусская риторика. «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона как образец древнерусской риторики. Обоснование идеи национального избранничества Руси. Риторические приемы литературы Древней Руси.

Своеобразие древнерусской агиографии. Жанр жития в древнерусской литературе («Сказание о Борисе и Глебе», «Житие Феодосия Печерского»). Нормативность и художественное своеобразие картины мира в житиях. Соединение средневековой условности и психологической достоверности деталей и переживаний; сочетание наивного реализма и отвлеченного идеализма, символизма и религиозной дидактики в сакральном тексте.

Древнерусская дидактика («Поучение Владимира Мономаха»). Сочетание реального, автобиографического и идеального в жанре поучения. Черты патриархально-родовых и раннефеодальных отношений в мировоззрении человека Киевской Руси. Быт и нравы домонгольской Руси, отразившиеся в древнерусской литературе. Проблема авторства в древнерусской литературы. Отношение к «чужому» слову, цитатам и заимствованиям. Повествование и переложение в литературе Древней Руси. Соборность в древнерусской литературе.

Литература в борьбе за единство и независимость Русской земли

«Слово о полку Игореве»: исторические обстоятельства и время написания; споры о подлинности памятника. Основная идея «Слова» и художественные средства ее воплощения. Автор и проблема авторства «Слова». Система образов и сюжет. Черты славянской мифологии и древнерусского двоеверия в «Слове». «Слово о полку Игореве» как акт культурно-исторического самосознания Древней Руси. Значение «Слова» в домонгольский и монгольский периоды древнерусской истории.

Традиции «Слова о полку Игореве» в повестях XIII – начала XV вв. («Повесть о битве на реке Калке», «Слово о погибели Русской земли», «Повесть о разорении Рязани Батыем», «Житие Александра Невского»). Общее и особенное в воинских повестях. Патриотические и религиозные идеи в древнерусской литературе монгольского периода. Образ врага и агрессора в воинских повестях. Образы защитников Русской земли и их небесных покровителей. Героическое и трагическое в восприятии истории древнерусским человеком. «Задонщина» и ее смысловые и поэтические переклички со «Словом». Идейно-художественное единство древнерусской литературы от «Слова о полку Игореве» до «Задонщины». Поэтические представления о единстве Русской земли и ее населения.

Фольклорные традиции в древнерусской литературе домонгольской Руси. «Моление Даниила Заточника»: синтез дидактизма и балагурства, серьезного интеллектуализма и скоморошества, книжного «плетения словес» и юродства. Идеалы межклассовой сплоченности древнерусского общества; объединения силы («грозы») и мудрости в лице просвещенной власти. Образ независимого мыслителя и вольнодумца на службе у князя в свете исторических судеб русской интеллигенции.

«Житие Стефана Пермского» Епифания Премудрого и «Хожение за три моря» Афанасия Никитина: расширение духовного кругозора и пространственных представлений о мире древнерусского человека.

Литература Московского царства

Идеология «собирания русских земель» в древнерусской литературе; духовные, политические и эстетические аргументы в пользу государственного единства. Сказание о чуде спасения Смоленска и апология подвига самопожертвования во имя родного города, своей страны (хождение с «усеченной главой» воина Меркурия).

Возникновение концепции «Москва – третий Рим» (послания старца Филофея); ее предпосылки и следствия. Рождение мифологии Московского царства в связи с вымышленной генеалогией русских князей и легендой о происхождении «шапки Мономаха» («Сказание о князьях Владимирских»).

Две концепции сильной централизованной власти (самодержавия): «справедливость», построенная на «грозе» («Повесть о Дракуле» Федора Курицына) и основанная на “милости” («Повесть о Петре и Февронии» Ермолая-Еразма). Система образов и сюжет повестей как развертывание идеологической модели без авторских оценок, где ход событий говорит сам за себя. Противопоставление самодержца и его ближайшего окружения («мятежных бояр»); представление о самодержце как выразителе народных интересов и чаяний (символический «союз Змееборца и Премудрости»). «Сказание о Магмете-салтане» Ивана Пересветова как историческая притча о сильной царской власти, построенной на силе и страхе (царской «грозе»). Рождение публицистики в древнерусской культуре (Иосиф Волоцкий, митр. Даниил, Вассиан Патрикеев, Максим Грек и др.) .

Переписка Ивана Грозного и Андрея Курбского как проявление идейной и литературной борьбы в Московском царстве. Иван Грозный как писатель; разностильность его посланий (в Кирилло-Белозерский монастырь, Василию Грязному, дипломатических); соединение в писаниях царя византийской учености с юродством, торжественного «плетения словес» с фольклорными мотивами и скоморошеством, церковно-книжной велеречивости с народным просторечьем («Канон и молитва Ангелу Грозному Парфения Уродивого»); нетерпимость к самостоятельности других ярких личностей вокруг яркой личности литератора-самодержца.