74. Понятие морального вреда в российском и зарубежном праве.

В соответствии с Постановлением Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 ноября 1994 г. № 10 «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда» «моральный вред есть нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага (жизнь, здоровье, достоинство личности, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна) либо нарушающими его личные неимущественные (право на пользование своим именем, право авторства и другие неимущественные права в соответствии с законами об охране прав на результаты интеллектуальной деятельности) или имущественные права гражданина» .

Придерживаясь узкого подхода, П. Яни полагает, что «поскольку уголовным законодательством в сфере морали охраняются лишь отношения чести, достоинства и доброго имени человека, последствия преступного посягательства на эти ценности и есть моральный вред».

Более широкое понимание данного термина предполагает включение в состав морального вреда, также и нравственных страданий, в связи с совершением многих видов правонарушений. Исходя из смысла статьи 151 Гражданского кодекса Российской Федерации абсолютно очевидно, что компенсации подлежит моральный вред, возникший в связи с противоправным посягательством на нематериальные блага гражданина, а в иных случаях компенсация должна быть прямо определена законом.

Полагаем, что компенсация морального вреда, связанная с посягательством на материальные блага человека вследствие совершения преступления, должна быть «одним из случаев компенсации, прямо предусмотренных законом».

Как отмечает А.А. Боер, «российское дореволюционное право не знало такого термина как моральный вред» 11 , не знают его и сегодня многие зарубежные страны, где на протяжении многих лет, данный правовой институт успешно действует. Не знают подобного словосочетания и право Англии, где вообще отсутствует разница между возмещением имущественного и неимущественного вреда; американское право, создавшее институт правонарушений «privacy», который находится на охране и защите прав личности, ее неприкосновенности; право Германии, где принципом, определяющим наступление ответственности является реституция. Первые российские законы понимали под моральным вредом вред неимущественный, тем самым, выстраивая дихотомию «имущество - неимущество». В данном случае, термин «моральный вред» рассматривается через отрицание, иными словами, моральный вред, по смыслу этих законов, есть вред, не относящийся к имуществу.

Анализ института компенсации морального вреда позволил Н.С. Малеину прийти к выводу о том, что моральный вред подразумевает неимущественный вред, выражающийся в причинении потерпевшему нравственных переживаний и физических страданий. Данные проявления возникают, в случаях причинения вреда физическому здоровью потерпевшего либо смерти близкого потерпевшему человека. Им же была высказана точка зрения о том, что «моральный (нравственные страдания) и физический вред (физические страдания) могут быть объединены в одно понятие морального вреда в отличие от вреда имущественного»

В другой своей работе Н.С. Малеин высказывает мысль о том, что «нравственный (моральный) вред, причиняемый правонарушением, выражается в нарушении психического благополучия, душевного равновесия личности»

Единого мнения по вопросу о наиболее подходящем термине, нежели «моральный вред», юридическая научная мысль так и не достигла. Присущие некоторым авторам увлеченность и радикальность в обсуждении содержания термина «моральный вред», при этом не исключают определенной рациональности и обоснованности их суждений. Некоторые ученые, как например, А.Л. Анисимов17 и Л.А. Прокудина различий между двумя понятиями «моральный вред» и «имущественный ущерб» не видят.

В интерпретации теории разделения «нематериального вреда» на нравственный и физический вред здоровью потерпевшего, из понятия «моральный вред» исключается значение «физические страдания». Данной точки зрения придерживается М.Н. Малеина, разделяющая нематериальный вред на собственно моральный вред (нравственные переживания) и физические страдания, тем самым рассматривая «нравственные и физические страдания как две самостоятельные формы морального вреда» .

Наш интерес также вызывает предположение А.М. Эрделевского о наличии первичного и отдаленного морального вреда. Существование, которых подтверждается им на основании Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 декабря 1994 года №10 «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда»: «моральный вред может заключаться в… переживаниях… в связи с заболеванием, перенесенным в результате нравственных страданий». А.М. Эрделевский подразумевает, что первичный моральный вред составляют непосредственно нравственные переживания, претерпеваемые лицом, в связи с совершением правонарушения (в нашем случае, таковым следует считать террористический акт), в то время как отдаленный моральный вред рассматривается им как вред физическому здоровью потерпевшего, например, приобретение им сердечнососудистого заболевания, вследствие пережитого страха и эмоциональных переживаний.

В сущности, моральный вред отражает психоэмоциональное состояние личности, когда «огромное множество различных сочетаний и комбинаций, в которые способны соединиться эти органические сдвиги, делают в принципе возможным, что каждому, даже слабо выраженному оттенку эмоций, соответствует свой, уникальный, если его рассматривать в целом, комплекс изменений в теле» . Таким образом, моральный вред необходимо рассматривать в абсолютной связи с процессом нарушения психологического и физиологического благополучия и здоровья личности потерпевшего, обуславливаемого негативными изменениями психического здоровья, фрустрацией, в связи с совершением правонарушения, то есть негативного вторжения и посягательства на личное пространство потерпевшего. И как верно отмечает Е.В. Смиренская, «правовая система, претендующая на использование института компенсации морального вреда, должна подкреплять свое желание силами и возможностями к глубокому познанию сторон субъективного и индивидуального, осмыслению переживаемых субъектом эмоциональных потрясений, доказывая действительное присутствие вредных последствий от посягательства на неимущественные блага гражданина»