§ 4. Наша фамилия

Теперь несколько слов о нашей фамилии. Я и мои братья носили и носим фамилию Алексеевы. У отца же фамилия Колдуненков. У родного брата отца, дяди Филиппа, фамилия Алексеев. Все его дети Алексеевы. Два родных брата, Устин и Егор, имеют разные фамилии. Устин – Колдуненков, Егор – Алексеев. Другие наши более дальние родственники носят фамилию Колдуненковых. Смотрю я на этот ералаш фамилий и не пойму, какая же правильная. Думаю, что более правильная – Колдуненковы. Но откуда взялись Алексеевы, а их столько же или даже больше, чем Колдуненковых, не могу понять. Видимо, в те времена с фамилиями обращались произвольно: какая кому нравится, тот такую и пишет.

По линии матери порядка в фамилиях больше – Шипулькины. Однако, два моих двоюродных брата пишутся Павловы, хотя по родословной должно быть Шипулькины.

§ 5. Традиции и обычаи

Как я уже упоминал выше, в нашей деревне Волки было 7 хуторов. Соседние деревни состояли из 10-20 хуторов. В большинстве своем все проживающие в деревне были переплетены родственными связями, которые часто перекидывались и на соседние деревни. Так, в нашей деревне Волки заключалась вся родословная по линии отца, в соседней деревне Падоры – вся родословная по линии матери. Все жили мирно, дружно, помогали друг другу. Так, у нас было заведено созывать толоку при вывозе навоза на поля и в некоторых других случаях. Это означало, что в определенный день и час к нам на помощь приходили люди со всей деревни, все, кто может, и даже со своими лошадьми, повозками и др. орудиями, делали определенное дело и уходили. Труд был безвозмездным. В ответ на помощь нам мы помогали другим.

Как правило, всей деревней отмечали престольные праздники. Таким престольным праздником в нашей деревне считался Покров, в соседней деревне Падоры – Зимний Никола. На Покров собирались в одном из домов нашей деревни не только жители этой деревни, но и соседней, а иногда и даже отдаленных деревень. Зато на Николу вся наша деревня шла в Падоры, и там гулянье продолжалось 1–2 дня. К этому событию обычно готовились заранее: гнали самогон, забивали скотину. На самый праздник ходили в церковь, а после церкви собирались на гулянье: пили, танцевали, пели народные песни. Драк никогда не было. Любимой песней отца была «По Дону гуляет казак молодой» и «Шумел, горел пожар московский».

На Рождественские праздники устраивались кулачные бои. В них участвовали с одной стороны мужчины нашей деревни и д. Падоры, с другой – мужчины д. Стрелицы, которая располагалась напротив нашей деревни, на другом берегу Каспли. По количеству участников боев силы обеих сторон были примерно равны. Деревня Стрелица выставляла одно условие, чтобы в бою не участвовал дед Костюк. Бои велись по строгим правилам: упал человек – его не бьют, потекла кровь – пострадавший выбывает из боя. В назначенный день и час «противники» сходились на середине реки и начиналось мордобитие. А мы с высокого своего берега наблюдали. Дедушка по условиям сторон участия в бою не принимал, но иногда видел, что наших избивают, не выдерживал, медленно спускался с берега. Заметив это, противник отступал, дед возвращался на берег. Начинался новый раунд на середине реки, и так до изнеможения. После боя стороны сходились, мирно беседовали, хвастались своей удалью, вместе выпивали самогон. Создавалось впечатление, что никакого мордобития не было.

В нашей семье отмечались большие религиозные праздники и воскресенья. Эти дни считались нерабочими, кроме работ по уходу за скотом. Накануне перед праздником мать топила баню, а после помывки зажигали перед иконами лампаду, молились Богу, садились пить чай с медом. На столе кипел самовар, чай разливали в чашки, но обязательно было блюдце. Чай пили из блюдца.

Особое место среди праздников занимали Рождество и Пасха. К Рождеству, как правило, забивали какое-либо животное, а иногда и пару, и из их мяса делали колбасу. Ни о каких мясорубках понятия не было. Мясо резали ножами на мелкие части, смешивали с приправой. В тщательно промытые петли кишок через трубку из стекла туго набивали мясо и делали колбасу. Домашняя колбаса, приготовленная в русской печи, имела неповторимый вкус. К великому сожалению об этой колбасе остались только воспоминания. Покушать ее после 30-х годов ни разу не пришлось.

На Пасху мать красила яйца, пекла куличи или, как у нас называли, пасху, которые святили в церкви. Перед каждым праздником или на праздник отец запрягал красавца-жеребца и мы всей семьей ехали в церковь, а после этого начиналась праздничная трапеза за столом.

Строго соблюдались посты, особенно великий пост – перед праздником Пасхи. Обычно перед постом отец ездил в город, покупал пару мешков сушеной рыбы (тарани), бидон растительного масла. Этого нам хватало на 7 недель. Мать относилась очень строго к соблюдению поста, а отец грешил: если мать не видела, он забирался в чулан, отрезал кусок сала и подкреплялся, а мне говорил, чтобы я маме ничего не рассказывал.

Вспоминаются и свадьбы, которые, как правило, игрались глубокой осенью и зимой. Свадебные обряды выполнялись торжественно. Для поездки за невестой и в церковь для венчания запрягали лучших лошадей, в лучшую сбрую и кареты, к дугам подвешивались бубенцы. Вся эта кавалькада выглядела очень нарядно, торжественно. Гулянья на свадьбах длились по двое-трое суток и оставляли глубокий след в памяти молодых.

Женщины в зимнее время собирались на посиделки и пряли пряжу, т.е. собирались поочередно в каком-либо доме по 5-7 человек. Одновременно пели песни, сплетничали, «промывали» друг другу мозги.

Каждое хозяйство в старину было чуть ли не на 100% натуральным. Люди носили самотканную одежду, т.е. изготовленную из тканей, сделанных своими руками, шили обувь из кож, тоже изготовленных своими руками, хлеб пекли сами, даже мыло варили в домашних условиях. В городе покупали только сельскохозяйственные орудия труда, изредка ситец или другую ткань для праздничных нарядов, некоторые лакомства для детей и другие кое-какие мелочи.