§ 14. Освобождение Украины.

Форсирование Днепра

Освободив Белгород, наша 53 армия взяла направление на юг, на Харьков. До Харькова 90 км., наступление велось в быстром темпе. За отдельные населенные пункты (Коротич, Дергачи) велись ожесточенные бои. На братской могиле в Коротиче много фамилий наших однополчан. Чем ближе продвигались к Харькову, тем сопротивление возрастало. Перегруппировав свои силы, 23 августа освободили г. Харьков. 6 дивизий, в том числе и наша, 116, получили наименование Харьковских, наша дивизия была награждена орденом Красного Знамени. Новый артиллерийский салют в Москве в честь нашей победы, новая благодарность Верховного Главнокомандующего. Наступление продолжалось с нарастающим темпом. На плечах у немцев ворвались в Полтаву, освободили ее. Двинулись в сторону Кременчуга.

Вспоминается один эпизод.

После освобождения Харькова и Полтавы мы шли день и ночь. Люди очень устали, лошади выбились из сил. Командир решил на одной из лужаек в небольшом лесу (на Украине больших лесов я не видел) остановиться, распрячь лошадей, накормить их и личный состав. Тылы отстали, из продуктов были только сухари. Немецкая «рама», самолет-разведчик, заметила скопление войск. Начался артобстрел. Осколком убило лошадь. Все бросились к лошади, чтобы отрезать кусок конины и сварить хотя бы в котелке. Осколком от снаряда ранило одного солдата. Одет он был в шинель. Рукавом шинели поддерживал живот и на своих ногах пришел к нам, на медпункт. «Доктор, меня царапнуло, перевяжи меня». Я посадил раненого на пень, принял его руку и, о ужас!! Весь кишечник вывалился на колени, раненый упал. Я уложил раненого на носилки и отправил его в медсанбат. По дороге в медсанбат раненый скончался. Какая сила воли была у этого человека! Говорят, кто-то из французских маршалов в докладе Наполеону о бородинском сражении заявил: «Русских мало убить, их еще надо повалить». Вот уж истинная правда.

По замыслу командования мы должны были с ходу захватить Кременчуг и мост через Днепр, соединяющий Кременчуг и Крюков (сейчас они объединены). Кременчуг мы захватили, а мост немцы взорвали раньше, чем успели переправиться на ту сторону Днепра немецкие гады. Мы во время боя за Кременчуг слышали взрыв огромной силы и увидели высокий столб дыма. Вот в этот момент и был взорван мост.

Началась битва за Днепр. Наша дивизия получила приказ на форсирование Днепра южнее Кременчуга в районе Онуфриевки. Мы двинулись на юг. Началась подготовка к форсированию подручными средствами. Задача осложнялась тем, что правый берег Днепра высокий, левый пологий, хорошо просматривался противником. На левом берегу имелись небольшие рощи, но они не могли укрыть наши войска. Левый берег песчаный, движение транспорта затруднено.

Начали собирать лодки, доски, бочки, делать плоты и др. плавсредства. В зоне форсирования на середине реки был остров, который впоследствии окрестили островом смерти. Ширина Днепра более 500 м. Подготовительные работы к форсированию велись скрытно. В середине октября началось форсирование. На первые лодки и плоты садились добровольцы. Форсирование велось ночью. В первую ночь был захвачен упомянутый остров смерти, в последующем узкая полоска земли на правом берегу. Расширить этот плацдарм мы не могли, не хватало сил. Противник оказывал яростное сопротивление. У немцев не хватало сил сбросить нас в воду. На этом участке мне пришлось шесть раз удачно переплывать Днепр, чтобы вывезти с правого берега раненых. На седьмой раз наш плот отплыл от левого берега всего на 10-15 м, и в этот момент возле плота взорвалась мина или снаряд. Плот перевернуло. Все 10 человек, которые были на плоту, и 120 мм миномет с несколькими ящиками мин оказались в воде. Так я принял первую свою купель в середине октября месяца. К счастью, все остались живы.

Удержание плацдарма и попытки расширить его длились около двух недель. Южнее нас, в нескольких километрах соседние дивизии нащупали более слабое место в обороне противника и успешнее нас форсировали Днепр, захватили и расширили плацдарм на правом берегу. Саперы быстро построили понтонный мост, а спустя некоторое время, мы переправились на правый берег по готовому мосту и пошли вверх по течению к той же Онуфриевке, напротив которой мы хотели форсировать реку, сами. Началась битва за Правобережную Украину. С кровопролитными боями мы двигались вперед. 23 ноября была освобождена Онуфриевка, чуть позже Пятихатки, 11 декабря Знаменка, прошли чуть севернее Кировограда и здесь получили приказ на передислокацию в район Корсунь-Шевченковского. Под Кировоградом чисто случайно я получил второе легкое ранение. Я был в 1–1,5 км от передовой, шел по тропинке в тыл. В этот момент откуда-то прилетела мина. Осколком мне разбило кобуру, рукоятку пистолета, порвало полушубок, меховушку, ватные брюки. Конец осколка воткнулся в кожу, но глубже не проник. На медпункте вытащили осколок и положили наклейку. На этом все и закончилось.

Под Кировоградом нас перекинули в 52 армию. С боями прошли Копани, Владимировку, 16 февраля достигли Корсунь-Шеченковского. Это был 1944 год. В уничтожении окруженной Корсунь-Шеченковской группировки мы почти не участвовали, т.к. опоздали. Другие части загнали окруженных немцев в болото, в котором они и утонули. Стояла сильная оттепель, все везде растаяло. Когда грянули морозы, местные жители ходили на это болото снимать сапоги с убитых немцев.

Дальнейший наш путь на Умань, которую освободили 10 марта. Страшную картину представляла Умань после освобождения. Наши танки, вырвавшись вперед, сметали все на своем пути. В г. Умани они настигли огромную немецкую колонну, которую и раздавили гусеницами. На дороге и возле нее валялись раздавленные машины, пушки, подводы, люди, лошади. Дорога и улицы города так были забиты раздавленной техникой и людьми, что нельзя было по ним ни проехать, ни пройти. Нам, ворвавшимся в город вслед за танками, пришлось вначале расчищать дороги, а потом уже проходить.

После Умани мы двинулись на Бершадь и далее на Ямполь, что на берегу Днестра. Форсировали Днестр и вышли на территорию Молдавии. Освободили городишко Сороки и далее вышли к Бельцам. Бельцы, большой молдавский город, был взят нашими войсками после непродолжительного, но ожесточенного боя. Дальнейшее направление на Флорешти и в районе села Скуляны мы вышли к Пруту, на границу с Румынией.

Молдавия, вошедшая в состав СССР как союзная республика в 1940 г., по национальному составу представлена наполовину молдаванами, наполовину русскими. Нашему приходу, точнее освобождению, радовались русские. Молдаване же открыто не выражали недоброжелательности, но особо и не приветствовали нас. А вообще-то Молдавия – очень красивая гористая республика, сейчас зарубежное государство, с очень красивой архитектурой сел, республика преимущественно с сельскохозяйственным уклоном. Земли там очень богатые черноземом. Немцы из Молдавии вывезли эшелонами в Германию большое количество чернозема.

В районе Скулян мы форсировали Прут. Прут по ширине напоминает Западную Двину, но Прут протекает по гористой местности, течение его очень быстрое, что затрудняло и форсирование, и наведение понтонного моста. Форсирование этой реки прошло с большой кровью.

В мае 1984 г. мы были на встрече однополчан в Молдавии. Встреча была организована в двух местах: в Бельцах и один полк в Флорештах. Мы выезжали в Скулени, на место форсирования Прута. Когда мы приехали на берег реки, создавалось впечатление, что мы ощущаем запах крови. Так был пропитан этот берег человеческой кровью. Форсировав р. Прут, мы вышли в район города Яссы, на территорию Румынии, той Румынии, войска которой сражались против нас. Отношение населения к нам было враждебное, в контакты с нами они не вступали. Но мы не очень переживали. На правом берегу Прута, т.е. на румынской территории мы захватили хороший плацдарм, на котором представлялась возможность сосредоточить мощный ударный кулак. На этом плацдарме мы задержались надолго, с 10 апреля по 20 августа 1944 г. вели оборонительные бои. Румыны и немцы пытались сбросить нас в Прут, имели кратковременный успех, но затем нашими активными боевыми действиями противник был отброшен на исходные позиции. Румыны часто нас бомбили. В одну из таких бомбежек я вместе с пятью товарищами оказался заживо погребенным в землянке. А случилось это так.

30 мая 1944 г. очередной налет румынских бомбардировщиков на деревушку, в которой размещались санрота, штаб полка и др. подразделения полка. Мы спрятались в землянку. 5 человек сидели на нарах, а я стоял у входа в землянку и наблюдал, куда полетят бомбы, отделяющиеся от самолета. Глаз хорошо был наметан, и с точностью до 5 м можно было предсказать место падения бомбы. Кричу в землянку: «Эта мимо, эта мимо, эта наша». Сам нырнул в землянку. Прошло несколько секунд и взрывом встряхнуло землянку. Накат обвалился и придавил нас. Помню, что что-то лежит на мне тяжелое, не могу шевельнуться, нечем дышать, не хватает воздуха, во рту и носу земля. Слышу, солдаты начали стучать ломами и лопатами, начали раскапывать завал, а когда нас вытащили на свежий воздух, я не помню, потерял сознание. Очнулся к вечеру того же дня. После контузии совсем не мог говорить, затем помалу стало все отходить, начал разговаривать, но немного заикался. Постепенно начало проходить и заикание, а окончательную точку в моем лечении поставил академик В.И. Воячек, когда я учился на первом курсе академии, он много со мной работал сам, а также его ученики. На втором курсе от заикания не осталось и следа. Понижение слуха на правое ухо сохранилось на всю жизнь.

На Ясско-Кишеневской земле произошли еще два события в моей жизни. Первое – меня вызвали в штаб полка и предложили поехать учиться в Военно-медицинскую академию, которая в то время находилась еще в Самарканде. Подумав сутки, я отказался, т.к. не кончена война, и учиться не время. Мне дали гарантии, что если я останусь живой, то после войны меня обязательно направят на учебу. На том мы и разошлись. Почему выбор пал на меня, я не знаю. Но думаю потому, что когда то давно у нас состоялся разговор на эту тему с дивизионным врачом майором м/с Останиным. Видимо он вспомнил об этом и подсказал командиру полка. А рекомендации у меня были самые наилучшие.

Второе событие. В нашем полку служили два лейтенанта Алексеевы. Один из них погиб. Писарь полка по чистой случайности перепутал адреса, и по ошибке похоронка попала моей матери. Но в тот же день мать получила и мое письмо, датированное днем позже, чем значилась дата гибели лейтенанта. Когда писарь, будучи в шоковом состоянии, сообщил мне этот казус, я тут же написал матери еще и рассказал, как получилось. Постепенно горе рассеялось.