3. Войска оон пересекают параллель, Китай вступает в войну. Октябрь 1950 г.

Американская интервенция в Корее сочеталась с решимостью не допустить эскалации конфликта до уровня мировой войны с Советским Союзом. Поэтому, считая, что именно СССР несет ответственность за нападение, администрация Трумэна тщательно избегала публичного признания связи Москвы с событиями в Корее. По той же причине Советское правительство из кожи вон лезло, чтобы дистанцироваться от этого нападения. Оно заявляло, что северокорейские войска лишь отражают агрессию с Юга и что «ответственность за эти события ложится на южнокорейские власти и тех, кто за ними стоит»¹⁹. А главное, Сталин не приказал советскому представителю в ООН прекратить бойкот заседаний Совета Безопасности, предпринятый в знак протеста против исключения КНР из ООН, хотя его отсутствие позволило США обеспечить одобрение вмешательства в корейский конфликт со стороны Организации Обьединенных Наций.

К концу лета 1950 г., когда Корейская народная армия оттеснила войска ООН на узкий плацдарм вокруг южнокорейского порта Пусан, Сталин стал смелее поддерживать военную операцию в Корее. 28 августа он приветствовал Ким Ир Сена «за великую освободительную борьбу», которую он с друзьями ведет «с блестящим успехом» и выразил уверенность, что «в скором времени интервенты будут изгнаны из Кореи с позором»²⁰.

Однако уверенность Сталина была поколеблена высадкой американского десанта 15 сентября в тылу северокорейцев, в Инчхоне, что позволило войскам ООН через две недели начать наступление на территорию Северной Кореи. Хотя американцы и их союзники были сильно обеспокоены из-за пересечения 38-й параллели, опасаясь, что это может спровоцировать вмешательство Китая или СССР, а европейцы боялись, что это отвлечет американские ресурсы от помощи Европе, всеобщее убеждение в том, что нападение северян должно быть отражено раз навсегда, чтобы исключить дальнейшую коммунистическую агрессию, склонило чашу весов в пользу войны до полного разгрома Северной Кореи. В течение октября, когда войска ООН продвигались в глубь Северной Кореи, в Вашингтоне и столицах союзников получали все больше подтверждений, что Китай готовится вступить в войну. Однако там недооценивали способность Пекина к вмешательству, прежде всего, потому, что у китайцев не было военно-воздушных сил, и были чересчур уверены в том, что сумеют отразить любую интервенцию, если Китай все же решится на это²¹. Таким образом, массированное и успешное наступление китайцев застигло американцев и их союзников врасплох.

В коммунистическом лагере быстрый разгром Корейской народной армии вызвал серию интенсивных переговоров в первые две недели октября. Сталин отверг просьбу Ким Ир Сена о советском вмешательстве, продолжая придерживаться своей апрельской формулы, что Советский Союз предоставит оружие, снаряжение и советников, но если Северной Корее понадобятся иностранные войска, ей следует рассчитывать на китайцев. 3 октября Сталин призвал Мао направить в Северную Корею обещанные войска, замаскированные под добровольцев. К удивлению и раздражению Сталина, Мао не согласился, утверждая, что подобная интервенция скорее всего «вызовет открытое столкновение США и Китая, вследствие чего Советский Союз также может быть втянут в войну, и таким образом вопрос стал бы крайне большим»²². Сталин отверг рассуждения Пекина о третьей мировой войне как простой предлог для бездействия, напомнив Мао, что «руководящие китайские товарищи» неоднократно выражали готовность направить несколько армий на поддержку Кореи, если противник пересечет 38-ю параллель. При этом вождь не без колкости заметил, что, как он понял, подобная готовность была связана с заинтересованностью Китая не допустить превращения полуострова в плацдарм для будущей агрессии США или Японии против КНР.

Сталин перечислил четыре причины для вмешательства китайцев. Во-первых, американская реакция на эту войну пока что показывает, что США «не готовы в настоящее время к большой войне». Во-вторых, Япония, «милитаристские силы которой еще не восстановлены», не в состоянии помочь США. В-третьих, поскольку за Китаем стоит его союзник — СССР — Соединенные Штаты вынуждены будут согласиться на выгодные для Северной Корее условия мира, «которые не давали бы врагам возможности превратить Корею в свой плацдарм». В-четвертых, по той же причине американцам придется «отказаться» от Тайваня, от идеи сепаратного мирного договора с «японскими реакционерами», а также от планов возрождения японского империализма и превращения страны в свой плацдарм на Дальнем Востоке. Подобно ооновцам, убежденным в необходимости дать мощный отпор коммунистической агрессии, Сталин предостерег, что «без серьезной борьбы и без новой внушительной демонстрации своих сил» Китаю не удастся ни добиться этих уступок, ни вернуть себе Тайвань.

Сталин признал, что США все же могут втянуться в большую войну из соображений престижа. Тогда в нее может быть втянут и Китай, а с ним и Советский Союз, «который связан с Китаем Пактом взаимопомощи». «Следует ли этого бояться?» — задает он риторический вопрос. «По-моему, не следует, так как мы вместе будем сильнее, чем США и Англия, а другие капиталистические европейские государства без Германии, которая не может сейчас оказать США какой-либо помощи, не представляют серьезной военной силы. Если война неизбежна, — объявил он, — то пусть она будет теперь, а не через несколько лет, когда японский милитаризм будет восстановлен как союзник США и когда у США и Японии будет готовый плацдарм на континенте в виде лисынмановской Кореи»²³.

Этот пассаж можно истолковать неправильно, если вырвать его из контекста. Действия Сталина в октябре-ноябре 1950 г. показывают, что он не забыл об осторожности, ранее отличавшей его стратегию относительно возможности большой войны. И верно, когда поначалу его смелые речи не тронули китайское руководство и оно отказалось послать в Корею требуемые войска, Сталин приказал северокорейской армии эвакуироваться из страны. 13 октября он уведомил Ким Ир Сена, что «дальнейшее сопротивление бесполезно. Китайские товарищи отказываются от военного вмешательства. В этих условиях вам следует готовиться к полной эвакуации в Китай или СССР»²⁴.

На следующий день после сталинского приказа Ким Ир Сену об эвакуации китайское руководство, наконец, решило направить сухопутные войска в Корею. Согласно китайским источникам, изученным историком Чен Джианом, решение Пекина было обусловлено не только заботой о безопасности китайско-корейской границы, но и убеждением, что американцев следует наказать за «наглую» блокаду Тайваня и вторжение в Северную Корею, иначе Китай не займет того места в мире, которого он заслуживает. Кроме того, Мао Цзэдун был рад возможности поддержать революционный дух в Китае вооруженной борьбой против крупнейшей капиталистической державы²⁵.

В отличие от готовности Мао сражаться с «империалистами», Сталин был по-прежнему осторожен. Он наложил жесткие ограничения на советскую военную помощь Китаю в поддержку интервенции последнего, все еще стараясь снизить риск прямого конфликта с Соединенными Штатами. Несмотря на неоднократные просьбы китайцев о поддержке с воздуха, он направил в Маньчжурию лишь четыре истребительные дивизии сокращенного состава и две дивизии штурмовиков, а также 16 учебных авиационных и 10 танковых полков, части снабжения и обслуживания. Однако советские самолеты и танки можно было использовать лишь для обучения китайских военных. Сталин категорически запретил использовать их на фронте. Более того, советские специалисты, управлявшие этими самолетами, должны были находиться в Китае минимально возможный срок и возвращаться в СССР сразу после завершения обучения китайцев. Находящимся в Китае советским военным было приказано носить китайскую форму, а советские самолеты и танки были соответствующим образом замаскированы под китайские²⁶. К 1 ноября Сталин изменил приказ, разрешив советским истребителям осуществлять прикрытие китайских приграничных баз и мостов через реку Ялу, но им было запрещено преследовать американские самолеты за линию фронта из страха, что сбитый советский летчик может попасть в плен и участие СССР в войне будет раскрыто.