4. История символизации политики в разные эпохи

Управление социальными процессами реализовывалось в разные периоды по —разному, но явно общим элементов многих вариантов являлась сильная опора на символы. В данном параграфе мы остановимся на различных видах символизации иерархических отношений, уделим внимание тому, каким образом символизировалвсь власть.

Древний Египет

Для древних египтян были характерны представления о том, что ранее ими правили боги, после чего воплощением их становятся фараоны. Здесь прослеживается та же линия воплощения одного великого в другое, осуществляется перенос символизации. В нашем веке это проявилось в Сталине как продолжателе дела Ленина и череде генсеков — верных ленинцев. Та же модель реализуется и в западной цивилизации. Рекламная биография Клинтона тянула его символизации к Кеннеди, даже играя на отсутствии у него в тот период реального отца. Возникали трудности в интерпретации Мейджора как продолжателя Маргарет Тэтчер, но эта линия все равно прослеживалась.

Однако в Древнем Египте присутствовала иная временная отсылка. Египтяне были колоссально консервативными, желая сохранить все как при боге Ра. Отсюда следовало то, что "их идеалом было не счастливое будущее, а далекое прошлое, первобытное блаженное время, поэтому и авторитетом в их глазах было лишь то, что носило печать древности" ¹. И далее: "Египтянин любил вечер больше, нежели утро, осень больше, нежели весну, — все уходящее, все исчезающее за горизонт чувственного мира особенно мило и дорого ему, он находил в нем особую прелесть, похожую на ту, которую некоторые находят в благоухании умирающих цветов" (там же, с. 9).

¹Маркелов Г.И. Личность как культурно-историческое явление. - Спб., 1912, т.1, с 8.

166

Если бы перед нами Предстал гипотетический "кандидат в фараоны", он должен был бы строить свою избирательную кампанию на колоссальном консерватизме, посколько только то, что возрождает добрые старые времена, представляло в этом случае интерес. При этом психологический феномен прошлого состоит в том, что отрицательное в нем стирается быстрее, чем положительное. Аналогично построен мотив избирательной идеи Геннадия Зюганова: "Так, как раньше, но лучше".

Древний Египет был колоссально сориентирован в сторону царства мертвых. Дом рассматривался как временное жилище, могила — как постоянное. Поэтому следовало заранее купить себе могилу, устроить семейный склеп. Отсюда — пирамиды фараонов. То есть социальное время было переориентировано в сторону прошлого, а нынешнее состояние не было столь существенным. Человек не умирал, а переходил в иное существование. То есть отсутствует явная атомизация человека, дискретный характер его существования, к которому мы привыкли сегодня. Соответственно человек не мыслил себя вне социальной общности, и смерть страшна была не физическим концом, а тем, что вырывала атом — человека из социальной молекулы, вне которой он себя не мыслил.

Отсылка на прошлое характерна и для риторики Рейгана — "Сделаем Америку снова великой", и для риторики Владимира Жириновского — "Поднимем Россию с колен".

По типу письма для египтян характерно отсутствие индивидуальности. "Всюду видна вековая мудрость, всюду излагается откровение божества, найденное в еще более древних письменах" (там же, с. 23). Сходный элемент колоссальной опоры на тексты "классиков" мы находим в тоталитарной системе. Всякая новая мысль косвенным образом должна была быть выведена, покоиться на той или иной цитате классиков марксизма—ленинизма.

Мы видим, что символизация фараонов как богов делала любое их деяние правильным. Визуально фараоны изображались как огромные фигуры, простые люди — в совершенно иных размерах. Ориентация на прошлое делала ненужным множество новых текстов, все уже было сказано раньше. Сегодня можно это только повторить. Вероятно, работа символического механизма на всех уровнях как бы в обратную сторону и послужила причиной гибели этого государства. Любое кардинальное изменение внешней среды не могло найти в нем решения. Рецепты прошлого хорошо работают лишь в предельно стабильной среде. Дж.Уилсон видит причину краха в следующем: "Внутренний распад власти в Египте позволил небольшим группам азиатов проникнуть в страну и осесть в ней; однако эти незначительные вторжения были скорее результатом, нежели причиной распада. Истинной причиной краха была прогрессирующая децентрализация. Властители, не принадлежавшие к

167

династии фараонов, почувствовали личную способность к независимости и сформировали соперничающее правительство: в конце концов натяжение разорвало Египет на враждующие группировки"¹.

Мы видим, что некоторые аспекты социального управления, имевшие отношение к паблик рилейшнз, имиджу уже присутствуют в Древнем Египте. Так, в книге об этикете чиновников говорилось: "Чиновник, который должен выслушивать жалобы клиентов, должен делать это спокойно и без злобы, ибо "проситель желает более внимания к его словам, нежели исполнения того, ради чего он пришел" (с. 102). Высокого уровня понимания достигли египтяне в толковании слова "образ": "Для выражения понятия "образ" у египтян существовало по меньшей мере два десятка известных словесных эквивалентов, употребляемых с соответствующей нюансировкой, которую диктовал контекст. Слово "образ" имело различный оттенок в зависимости от того, кого или что оно обозначало — богов или их зримое воплощение в статуарном изображении, человека, уподобленного богу в земном бытии или вечном инобытии. И еще один важнейший аспект в понимании образа — его способность быть явленным и сокровенным"².

Древнеегипетский портрет был сориентирован на отражение двух сущностей: одна отражала индивидуальные особенности изображаемого человека, поскольку заупокойные ритуалы требовали узнавания, другая — отсылала к первообразу, как любой храм является копией прахрама. "Древнеегипетский портрет ритуален, двойственная сущность его ...проявляется в передаче индивидуального сходства и обобщенного типа — уподобление первообразу. Дуализм портрета основан не на столкновении двух начал, телесного и духовного, а на их гармоничном равновесии" (с. 157). Опять — таки этот тип отсылки, когда в портрете реального объекта присутствует символическое, строится в соответствии с ПР — представлениями.

В Египет также активно разрабатывали тему "обратной связи", когда для иерархической связи значимым было не только движение сверху вниз, но и снизу вверх. "Ведущей же темой в Среднем Царстве была общественная ответственность: царь был пастухом, который лелеял свои стада; чиновник имел твердые обязательства в отношении вдовы и сироты; короче говоря, каждый обладал правами, влекущими обязательства по отношению к другим людям. Даже скульптуры этого времени старались подчеркнуть совестливый характер и стремились показать не столько величие и силу, сколько озабоченность обязанностями. Подобные портреты фараонов Среднего Царства, Погруженных в заботы, хорошо известны"³.

¹ Франкфорт Г.идр.В преддверии философии, м, 1984, с, 103.

² Померанцева НА. Эстетические основы искусства Древнего Египта. М., 1985, с. 31 - 32.

³ Франкфорт Г.идр.В преддверии философии. М., 1984, с 110-111.

168

В предыдущем параграфе мы видели, что именно этот параметр стал основой для проигрыша Джорджа Буша Биллу Клинтону. Так что имидж фараона был в этом смысле построен более правильно, чем имидж Джорджа Буша. Роман Якобсон ¹отмечал наличие символического и в иконографическом изображении фараона: фараон всегда изображается в профиль и размеры его фигуры несопоставимы с остальными. Правда, Ф.Шмит пишет: "В фас естественнее всего изображать человека изолированного и бездействующего, в профиль — человека, поставленного в связь с другими и действующего, движущегося"².

В целом мы видим, что предложенная Древним Египтом систематика достаточна логична. Поэтому Наталья Померанцева смогла написать: "В сложной символике древнеегипетской иконографии нет нелогичных мест, однако она довольно запутанна и не всегда до конца понятна"³. Например, справедливость управлялась богиней Маат, и плохо было оказаться несправедливым. С точки зрения имиджа весьма важной и сильной была непосредственная связь фараонов с богами. О богах и храмах исследователи пишут, что "они вносили вклад в египетскую победу в духовно — пропагандистском смысле, давая империи божественное благословение и божественную поддержку. За это они получали экономический доход. ... Поначалу скромные храмы Египта выросли в размерах: увеличились их штаты, земли и другое имущество, и они стали доминирующим фактором в политической, общественной и хозяйственной жизни Египта. (...) Естественно, что храмы были заинтересованы в продлении и укреплении системы, которая была им столь выгодна. Для того, чтобы обеспечить эту выгоду, им надо было настаивать на групповой солидарности народа в интересах нации, которая сделала храмы богатыми и сильными. В конце концов они поглотили не только народ, но и самого фараона"⁴.

И этот аспект управления очень активно реализовывался в условиях внешней опасности, которая, как известно, во все века цементирует нацию. "Возник психоз безопасности, невропатическое осознание угрозы, сходное с тем, которое было характерно для Европы в новое время. Эта всеобщая тяга к безопасности выковала национальное самосознание египтян. Было отмечено, что лишь в этот период освободительной борьбы египтяне говорили о своих войсках как о "нашей армии", вместо того, чтобы приписывать свои силы царю. Возник патриотический подъем, который ставил интересы страны выше интересов личности" (с. 112).

¹ Якобсон Р. В поисках сущности языка // Сб. переводов по вопросам информационной теории и практики. Вып 16. М.,1970.

² Шмшп Ф. Законы истории. Б.г., с 78.

³ Померанцева И. Эстетические основы искусства Древнего Египта. М., 1985, с 53.

⁴ Франкфорт Г. и др. В преддверии философии, с 113.

169

На примере Древнего Египта видно, что многие избранные тогда стратегии вполне разумны и с точки зрения сегодняшнего мира. Перечислим основные из них:

— это и категория справедливости "маат", которая не только придавала человеческий облик фараонам, но и выливалась в существование "обратной связи" в отношениях власть — народ;

— это и выведение фараонов непосредственно от богов, что позволяло максимально завышать их статус в этом мире;

— это и сильная ориентация на потусторонний мир, что позволял'. любые невзгоды трактовать как временные, поскольку жизнь сама пс себе временное явление; зато в потустороннем мире не только фараон превращался в бога, им мог стать любой египтянин;

— это и молекулярный, а не атомарный характер существования человека: "Человек принадлежал обществу, а не самому себе" (с. 115);

— это и определенная парадигма подчинения, когда ключевым словом стало "молчаливость" — "В духе того времени деятельный и участливый человек считал необходимым подчеркнуть свое нодчинение национальному образцу послушания" (с. 115), или: "В общении со старшими, или в государственных учреждениях для достижения успеха требовалось покорное молчание". Это приписывалось желаниям бога, "который любит тихого человека более, чем громогласного"(с. 116).

Несомненно, вся эта систематика работала в пользу властного полюса иерархии, поскольку все вышеназванные образцы "правильного" поведения предполагают выигрышные позиции именно Властей. Все поощряемые типы поведения реально были направлены Да поддержание существующего порядка. Даже "время не было властно над пирамидами", что позволяло переносить правильность Йодобных сентенций и на другие области. И поскольку социальное дознание главенствовало над индивидуальными человек не мыслил себя в отрыве от коллектива, социальный порядок оказывался незыблемым.

Месопотам ия

Здесь также человек создается для блага богов, способствует их благоденствию. Соответственно такая модель оказывается возможной ^только с помощью резкого завышения статуса царской власти. Бог Ану говорит в царе. "Когда царь приказывает и приказание немедленно и безоговорочно выполняется, когда оно "осуществляется", то в этом опять проявляется сущность Ану. Это Ану отдает приказание устами царя; это сила Ану делает немедленным его осуществление" (с. 133). Отсюда Возникает постоянство иерархии и на других уровнях цепочки управления: Ремесленники без старейшины — воды без надсмотрщиков каналов", "Земледельцы без управителя — поле без пахаря"(с. 188). И в целом:

170

"упорядоченный мир немыслим без верховной власти, налагающей на него свою волю. Житель Месопотамии убежден, что власти всегда правы: "Приказ дворца, подобно приказу Ану, не может быть изменен. Слово царя правильно, его высказывание, подобно высказыванию бога, не может быть изменено!" В обществах этого типа вновь реализованы ориентиры в прошлое: "шумер или вавилонянин, глядя вперед, видел прошлое; будущее лежало у него за спиной"¹. Как видим, существует достаточно сильная зависимость между божественным происхождением властителей и ориентацией общества на прошлое. Лучшее время находится позади, хотя психологически оно ощущается как будущее из —за определенной цикличности времени, когда ничто и никуда не пропадает, а реализуется вновь в ином измерении. И.С.Клочков пишет: "Психологический поворот "лицом к будущему" начался, очевидно, в середине I тысячелетия до н.э. под влиянием мессианских учений и эсхатологических ожиданий, благодаря которым и высшая значимость, и главное внимание людей были перенесены с прошлого на будущее (с. 29).

Не только время в Месопотамии воспринималось более субъективно, чем мы воспринимаем его сегодня. Иное восприятие распространялось и на пространство. "Для любого древневосточного социума "своя" страна есть середина мира и средоточие сакральности"². Эта "сакральность себя" очень активно была повторена тоталитарными государствами, где все за их пределами рассматривалось как временное, всех все равно ждал этап перехода именно к этому типу государственного устройства³.

Все эти факторы облегчали использование идеологии именно своего времени, заранее признаваемой единственно правильной и служащей для обслуживания своих богов. Время не было объективным, оно "воспринималось не как абстрактная чистая деятельность, а в неразрывной связи с потоком событий, их участниками, всей цепью поколений и, возможно, даже местом действия" ⁴. При этом счет времени шел по годам правления царей, что также создавало еще более замкнутый в иерархию вариант мира, даже внешние, объективные характеристики как бы все равно работали на данную идеализацию, возвышающую эту иерархию. Эту идеализацию иерархии не мог нарушить даже сам царь — известны примеры убийств и смещений царя, когда он обнаруживал признаки старения. Казалось бы совершенно парадоксальное деяние, но оно подлинно правильно с точки зрения доведения системы до конца, без права на исключение. Тем

¹ Клочков Н.С Духовная культура Вавилонии: человек, судьба, время. М, 1983, с 28.

² Вейнберг И.П. Человек в культуре древнего Ближнего Востока. М., 1986, с 65.

³ Подр. см.: Почепцов Г.Г. Тоталитарный человек. Очерки тоталитарного символизма и мифологии. Киев, 1994.

⁴ Клочков И.С, указ. соч., с. 13 -14.

171

более, что "в глазах дальневосточного человека физическое и умственное здоровье цар^есть необходимое условие и залог успешного выполнения им своей посреднической функции [между богами и людьми. — Г.П.]. Напротив, физическое и умственное старение, физические и умственные изъяны царя служат не только непреодолимыми помехами для выполнения им его основополагающей функции, но могут стать также причиной бедствий и страданий для всех "нас" ¹. Интересно, что в этом аспекте функция царя чисто коммуникативная. Он погибает, когда не может выполнять функции "передаточного звена" между миром людей и миром богов. Но это снова в значительной степени имиджевые характеристики, требования сильной идеализации образа царя, когда же эти идеализации начинали слишком сильно вступать в противоречие с реальностью, действительный объект изымался из обращения и находился иной, -который более соответствовал идеалу. Итак, здесь наиболее интересным с точки зрения нашего времени выводом становится коммуникативная функция царя. И кстати, она для него оказывается главнейшей, поскольку именно на связи царя с богами и держалась вся систематика управления. Если же "стиралась" эта связь с богами (по происхождению или по коммуникации), то функция царя переставала выполняться.

Античность

Античность предстает как время, когда впервые речевое воздействие в сильной степени профессионализируется. Демосфен, к примеру, впервые издает свои политические трактаты, то есть наступает политическая профессионализация. У греков она проявилась еще и в другом: "судебное красноречие в Афинах было связано условиями, которых не знало римское: представительство сторон не допускалось, Каждый должен был говорить за себя и лишь в ограниченной мере мог прибегать к помощи т.наз. "синегора", т.е. товарища по речи. Пока все были одинаково неискусны, большой беды тут не было; но когда — особенно в роли обвинителей от лица государства — стали выступать Ораторы и вышколенные люди, т.наз. сикофанты, разница стала слишком очевидной. Это положение заставило многих прибегать к услугам тоже вышколенных ораторов: не имея права выступать от их имени в суде, Подобно римским patroni и нашим поверенным, они писали для них речи, и те их заучивали; так произошло сословие "речеписателей", логографов" ². Эта профессионализация речи имела очень большое Значение, ибо отработала всю технику приемов, сузив возможное разнообразие в более эффективных способов воздействия на аудиторию.

¹ Вейнберг И.П., указ. соч,с. 138.

² Зелинский Ф.Ф. Древнегреческая литература эпохи независимости. Петроград, 1918, с. 170.

172

Есть еще много таких примеров ужесточения внешних параметров, которые в результате приводят к гораздо большему умению и мастерству, делая эффективность воздействия управляемым процессом. К примеру: "Эпиграмма" значит "надпись"; изо всех родов поэзии только она назначена не для слушателя, а для читателя, либо как надгробие на могильной плите .., либо как свидетельство о посвящении на храмовой доске. Но писчим материалом был камень, металл, дерево, глина; отсюда главное требование к эпиграмме — краткость: один дистих или два, редко больше трех. А из краткости развивается меткость, из меткости

— язвительность, становящаяся признаком эпиграммы, уже как самостоятельной литературной отрасли, независимо от писчего материала, во вселенскую эпоху" (с.72). Проецируя на наше время это как бы вариант внешних ограничений на предвыборную листовку или агитацию, когда на минимальных объемах требуется завладеть вниманием избирателя и убедить его.

Греки и римляне придавали большое значение общественному мнению: голос народа — глас божий. Они же вкладывали в понимание свободы участие в управлении государственными делами. "Пользоваться политическими правами, подавать голос в народном собрании, выбирать должностных лиц, иметь возможность занять видный пост в государстве

— вот что тогда называлось свободой" ¹.

Внимание к публичной коммуникации вообще характерный элемент именно времени античности. Речи используются не только в своей прямой функции, но и косвенно в литературе и истории. Алексей Лосев пишет: "Прежде всего у Фукидида удивляет обилие прямых речей, которые он приписывает своим героям. Тут имеются речи и чисто политические, и военно — пропагандистские, и судебные, и похоронные, из которых знаменитой является речь Перикла по поводу павших в бою героев. (...) Ведь речи у древних вообще были любимейшим литературным жанром. Целую риторику или стилистику можно построить, и пытались строить, уже на основании речей у Гомера"².

Литература действовала и как политическая коммуникация. Ф.Ф.Зелинский называет Аристофана представителем политической комедии. В этот же период возникает идея Сократовских диалогов. В нашем понимании это тип убеждающей коммуникации, где собеседник выведен на роль полноправного участника, тем самым уровень воздействия еще более увеличивается. Диалоги Сократа заложили основы диалектики. "Связная речь — слишком соблазнительное поле для неокрепшего ума; трудно избегнуть заблуждений там, где никто не может прервать и предупредить в зародыше возникновение несостоятельного заключения. Надежнее

² Маркелов Г.И. Личность как культурно-историческое явление, с 124.

³ Косев А.Ф. Античная философия истории. - М, 1977, с. 101.

173

беседа, в которой возражение следует за утверждением, и человек имеет возможность подвергнуть ход своего рассуждения постоянному, немедленно вступающему в действие контролю своего собеседника. Сократовское учение происходило, поэтому, обязательно, в форме бесед, в которых сам учитель ограничивался ролью спрашивающего, чтобы вызвать ответы, и возражающего против неправильных ответов" ¹. Можно сказать, что именно греки как бы "профессионализировали" обратную связь в коммуникации, без учета которой сегодня немыслимы никакие варианты паблик рилейшнз.

Греки также открыли для нас варианты будущих политических перформансов, из которых вырос и театр. Трагедия — это вариант организованного коллективного воздействия, тем более, что общество того времени было более психологически приближено к происходящему на сцене. Исследуя культы Диониса, Вяч.Иванов писал: "с религиозной точки зрения, присутствие при священном действе, подражательно воспроизводящее страсти божественные или героические, есть приобщение страстным оргиям Диониса"². Соответственно здесь впервые задействованы методы создания героического. Христианство, по его мнению, лишь перенимало формы культа языческих предков. "Это явление может быть осмыслено только при посредстве понятия "страстей". Главнейшей твердыней язычества было родовое и племенное почитание мертвых; отказ от старой веры равнялся отречению от подземных родичей, и страшна была месть незримых заступников и покровителей за измену их священным и грозным теням. Святые мученики должны были предстать языческому сознанию в лике загробных сильных, могущих взять на себя защиту осиротелых живых и умиротворение обиженных мертвых. Но были ли новые пришельцы подлинно сильными, подлинно "героями"? Критерием "героя" было страстное поедание тризны, героические "страсти". Мученики были увенчаны этим "героическим" венцом и в смысле языческом. Литургии на гробах мучеников — прямое продолжение героического культа с его подобием эвхаристических обрядов" (с..207). Здесь снова, как и в случае фараонов, царей, героическое достигается за счет приближения к божественному. Речь также идет об определенном физиологическом повторе героического в зрителе, когда происходит его "очищение", катарсис. Те или иные формы, в которые преобразуются эти божественные и героические страсти, все равно сохраняют свое сакральное значение. "По закону эволюции обрядового синкретического искусства они тяготеют к переходу в сознательное художество, — пишет Вяч. Иванов. — В тех относительно редких случаях, когда подражательный обряд преобразуется в своём целостном составе

¹Зелинский Ф.Ф., указ. соч., с. 148.

² Иванов Вяч. Дионис и прадионисийство. - Спб., 1994, с. 213.

174

согласно художественному заданию, эти действа теряют прежнее собственно сакраментальное значение, но остаются все же наполовину богослужением, поскольку входят в чинопоследование всенародных празднеств. Элементы пафоса у катарсиса в действах ослабляются на этой стадии до символизма" (с. 220).

Элементы героики предложены и Плутархом. В его "Сравнительных жизнеописаниях" есть не только отдельные биографии, но и сопоставления их. Сравнивая Демосфена и Цицерона он, к примеру, замечает: "Красноречие государственному деятелю, разумеется, необходимо, но искать и жаждать от красноречия славы — дело недостойное. В этом отношении несравненно больших похвал заслуживает Демосфен, который говорил, что его ораторские способности — всего лишь некоторый навык, да и то требующий большой снисходительности со стороны слушателей, а тех, кто такими способностями кичится, справедливо считал грубыми ремесленниками"¹. Соответственно перед нами возникают определенные нормировки хорошего поведения. Это позволило Алексею Лосеву заключить следующее: "Назвать жизнеописания Плутарха только фактографическими совершенно невозможно. Плутарх часто пользуется еще и риторическими приемами с целью похвалы или порицания изображаемого героя. Но назвать жизнеописания чистой риторикой было бы грубейшей ошибкой. Жизнеописания Плутарха можно назвать моралистически — психологическими этюдами"².

Демосфен использовал определенные приемы воздействия, которые трудно назвать чисто риторическими. Это скорее элементы ПР. Так, согласно Плутарху, Демосфена тайком известили о смерти Филиппа, и, "чтобы первым внушить согражданам веру в будущее, с веселым лицом он явился в Совет и сообщил, что видел сон, который предвещает афинянам великое благо, а вскоре прибыли и гонцы с вестью о смерти Филиппа. Радостную новость народ постановил немедля отпраздновать торжественными жертвоприношениями"³. При этом Плутарх как бы выпячивает некое единство биографий ораторов: "Демосфена и Цицерона божество, похоже, с самого начала лепило по одному образцу: не только характеру их оно придало множество сходных черт, таких, например, как честолюбие и преданность гражданским свободам, малодушие перед лицом войн и опасностей, но примешало к этому и немало случайных совпадений. Трудно, мне кажется, найти других двух ораторов, которые, будучи людьми простыми

¹ Плутарх. Сочинения. М., 1983, с. 342.

² Лосев А.Ф. Античная философия и общественно-исторические формации // Античность как тип культуры. М., 1988, с. 53.

³ Плутарх Сочинения, с. 293.

175

и незнатными, добились славы и могущества, вступили в борьбу с царями и тиранами, лишились дочерей, были изгнаны из отечества, но с почестями вернулись, снова бежали, но были схвачены врагами и простились с жизнью тогда же, когда угасла свобода их сограждан" (с. 280). Здесь наличествует определенная семиотика биографии, когда не все события, а только те, которые несут символическую значимость, выстраиваются в единый ряд, подводящий в результате опять — таки к символу. Это символические биографии, скорее не повествующие, а доказывающие, словно теорему, символику того или иного лица, подведение его под некий образец.

Под сходным углом зрения символизации неординарности строятся и биографии Гая Светония Транквилла. Так, желая подчеркнуть характеристики детства Августа, он пишет: "В четыре года он потерял отца. На двенадцатом году он произнес перед собранием похвальную речь на похоронах своей бабки Юлии"¹. Строя модель скромности, он замечает: "Храмов в свою честь он не дозволял возводить ни в какой провинции иначе, как с двойным посвящением ему и Риму. В столице же он от этой почести отказывался наотрез. Даже серебряные статуи, уже поставленные в его честь, он все перелил на монеты, и из этих денег посвятил два золотых треножника Аполлону Палатинскому. Диктаторскую власть народ предлагал ему неотступно, но он на коленях, спустив с плеч тогу, обнажив грудь, умолял его от этого избавить" (с. 59). Намечены в этом и явные приемы ПР: "Даже подметные письма, разбросанные в курии, его не смутили: он обстоятельно их опроверг и, не разыскивая даже сочинителей, постановил только впредь привлекать к ответу тех, кто распространяет под чужим именем порочащие кого-нибудь стихи или письма" (с. 60), что мы можем трактовать как ПР —приемы по работе со слухами. Есть также и элементы предвыборной работы: "Присутствуя на выборах должностных лиц, он всякий раз обходил трибы со своими кандидатами и просил за них по старинному обычаю".

Цицерон в своей книге "Об обязанностях" не задумываясь об этом также предлагает нам приемы, от которых, как можно считать сегодня, берет свое начало ПР. "Есть два вида красоты: одному из них присуще изящество, другому — достоинство; изящество мы должны считать свойственным женщине, достоинство — свойственным мужчине. Следовательно, надо удалять какие бы то ни было внешние украшения, недостойные мужа, и такого же порока надо остерегаться в своих жестах и движениях. Ведь движения: какие мы делаем на палестре, часто "Вызывают некоторое неудовольствие, а кое —какие жесты актеров несвободны от пошлости; в обоих случаях хвалят все правильное и

¹ Светотй Г. Т. Жизнь двенадцати цезарей. М., 1990, с. 40.

176

простое. Далее, внешнее достоинство надо поддерживать хорошим цветом лица, а цвет лица — телесными упражнениями. Кроме того, надо соблюдать чистоту, которая не должна быть ни неприятной, ни чересчур изысканной, но лишь далекой от грубой небрежности и невоспитанности. Такого же правила надо держаться в одежде, в которой, как и во всем, наилучшее — разумная середина. Надо, однако, остерегаться медлительности и вялости в походке, дабы не походить на носильщиков в шествиях, как и чрезмерной быстроты и спешки, так как, когда ее допускают, появляется одышка, изменяется выражение лица, искажаются его черты; все это ясно указывает на отсутствие стойкости. Но гораздо больше надо стараться о том, чтобы были естественны движения души; мы достигнем этого, если будем следить за тем, чтобы нас не охватывали ни треволнения, ни смертельный страх, и обращать внимание на соблюдение всего того, что подобает" ¹. А в книге "О дружбе" у него очень важные замечания о правде и лести.

Просуммировав вышесказанное, мы можем прийти к определенным выводам:

— античность дала определенные методы социального управления, впервые построенные на более равном участии каждого;

— из этого нового демократического устройства и вытекают различные виды публичной коммуникации, которых практически не знали прошлые эпохи. Происходит даже профессионализация людей в этой сфере, выделяется отдельно судебное красноречие;

— значимость этой новой сферы публичной коммуникации косвенно показывает и возвышение простых людей типа Демосфена и Цицерона, которых именно профессия делает столь значимыми;

— в принципе вырастает значение коммуникации, что можно подтвердить следующими рассуждениями Светония об Августе: "Желая быстрее и легче получать вести и сообщения о том, что происходит в каждой провинции, он сначала расположил по военным дорогам через небольшие промежутки молодых людей, а потом расставил и повозки, чтобы можно было в случае надобности лично расспросить тех гонцов, которые доставляли донесения прямо с мест. Подорожные, бумаги и письма он первое время запечатывал изображением сфинкса, потом изображением Александра Великого и, наконец — своим собственным, резьбы Диоскурида; им продолжали в дальнейшем пользоваться и его преемники. В письмах он всегда точно помечал время их написания, указывая час дня и даже ночи" (с.58).

Перед нами в явной степени проходит изменение коммуникативной организации общества, в нем задействованы практически все те коммуникативные механизмы, которые затем в более мощных масштабах

¹Цицерон. О старости. О дружбе. 06 обязанностях. М., 1975, с. 91.

177

будут реализованы и в наше время. И основное — впервые было профессионализировано речевое воздействие, возникли в качестве образца техники речи даже на парадоксальные темы типа похвалы мухе, дыму, лысине. Межличностная коммуникация стала подлинной основой социального существования. Поэтому для нас совершенно понятны некоторые особенности новой коммуникативной организации общества. Так, о времени Августа Сергей Ковалев пишет следующее: "Меры правительства для оздоровления семьи не ограничивались одним законодательным вмешательством. В литературе эпохи Августа мы находим усиленную пропаганду семейной жизни (Гораций). Вообще, император широко использовал литературные воздействия для целей общественного воспитания в нужном его направлении. Проповедь твердых семейных начал, борьба с роскошью, идеализация староримских нравов — все это мы находим в том литературном течении, которое пользовалось симпатией и поддержкой императора (Вергилий, Гораций, Тит Ливии)" ¹.

Расцвет коммуникативности одновременно означал взлет знаковости. Как следствие возникает борьба с льстивостью, лицемерием. Естественно, что речевой профессионализм преподносит их в качестве обратной стороны медали. "Это неизбежно: знаковый стиль нарочит по своей природе, он претендует на самоценность. Необходимо было не просто жить, но казаться, демонстрировать принадлежность к определенной идеологии, философии, "системе фраз". Само понятие стиля связано с массовостью. Аристотелю и Платону еще не было надобности в знаковом поведении, в нарочитости стиля, но армия философствующих нуждалась в форме и знаках отличия. Стиль — яркий, броский, единообразный — оказался необходимым. В результате создавались предпосылки разрыва между формой и содержанием, словом и делом" ². И это уже явные характеристики нашего века, когда и содержание, и форма могут как угодно далеко уходить от реальности, когда профессионализм достигает такой степени, где правда становится лишь одним из возможных параметров, тоже однако подлежащих успешному моделированию.

Средние века

Средневековье обладает как изощренными методами воздействия, так и чисто имиджевыми характеристиками, к числу которых можно отнести и рыцарство. "Похоже, что творческому духу всех этих авторов — признаться, весьма неглубокому — фикция рыцарственности нужна была в качестве корректива того непостижимого, что несла в себе их эпоха. Избранная ими форма была единственной, при помощи которой

¹ Ковалев СИ. История Рима. Л, 1986, с. 483 - 484.

² Ковелъман А. Риторика в тени пирамид. М., 1988, с. 156 -157.

178

они способны были постигать наблюдаемые ими события"¹. И далее: "Как прекрасный жизненный идеал, рыцарская идея являет собою нечто особенное. В сущности, это эстетический идеал, сотканный из возвышенных чувств и пестрых фантазий. Но рыцарская идея стремится быть и этическим идеалом: средневековое мышление способно отвести почетное место только такому жизненному идеалу, который наделен благочестием и добродетелью" (там же, с.72 — 73). Мы говорим именно об имиджевых характеристиках, поскольку здесь наличествует явная знаковая стилизация, одним из примеров которой можно считать мир и язык трубадуров².

Отбор рыцаря в качестве героя одновременно объясняется его коммуникативными возможностями, ведь он весьма выгоден для развития сюжета. "Мир рыцарского самоутверждения — мир приключений, — он не только содержит в себе почти непрерывный ряд "авантюр", но и, прежде всего, не содержит в себе ничего, что не было бы ареной приключения или преутотовлением к нему; это мир, специально созданный и приспособленный для самоутверждения рыцаря"³. "Авантюры" нужны, чтобы разрушить фильтры невнимания и недоверия, имеющиеся в каждом из нас.

Рыцаря окружают разнообразные символы, создавая все более насыщенные тексты его поведения. Так, меч — это символ силы, справедливости, мщения. Также "не исключено, что справедливо мнение, будто при принесении присяги в христианскую эпоху главное значение имел не клинок меча, а рукоять" ⁴.

Воздействие на врага опирается на весь возможный арсенал. Вызов на некоторые дуэли, как отмечает Йохан Хейзинга, был делом политической рекламы, поскольку они затем часто не происходили. Устранение на противника носило многоканальный характер: "Сегодня нам известно, что в традиционных культурах технические приемы, направленные на то, чтобы испугать противника перед атакой, являются существенной фазой сражения. Подобные приемы применялись согласно особой ритуальной схеме, весьма напоминающей шаманскую технику отпугивания духов: одежда, крик, жест и т.д. (...) Шаманский характер кавалерийской атаки у народов — всадников подтверждается также использованием барабанного боя. Мрачный глухой барабанный гул насмерть напугал и, быть может, даже околдовал при Каррах легионы Красса"⁵ .

Имиджевые характеристики все время присутствуют в идеологии рыцарства. Решая, чья же позиция зафиксирована в любовных мечтах

¹ Хейзинга Й. Осень средневековья. М., 1988, с. 72.

² Мейлах М.Е. Язык трубадуров. М., 1975.

³ Ауэрбах Э. Мимесис М, 1976, с.148.

⁴ Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М., 1987, с 102.

⁵ Кардини Ф., указ. соч, с. 90.

179

— мужская или женская, Йохан Хейзинга приходит к выводу, что мужская, и "не только потому, что создателями этой литературы были мужчины, но также и потому, что для женщины восприятие любви через литературу гораздо менее необходимо, чем для мужчины". И хотя "мыльные оперы" опровергают этот взгляд, продолжим данную цитату: "Образ благородного рыцаря, страдающего ради своей возлюбленной, — прежде всего чисто мужское представление, то, каким мужчина хочет сам себя видеть. Мечту о себе как об освободителе он дереживает еще более напряженно, если выступает инкогнито и оказывается узнанным лишь после свершения подвига'¹. Роль данного имиджа, как представляется нам, лежит и в определенной его Лаправленности на облагораживание страстей. Тип человека, ограниченного в своих поступках теми возможностями, которые ему дают этикет и культура, возникает не сразу, а путем ряда культурных и имиджевых "обручей", задающих правильное и неправильное, возвышенное и низменное. Так что роль подобных идеализированных имиджей ни в коей мере нельзя преуменьшать.

Систематика средневекового миросозерцания строилась в рамках понятия греха, бренности всего сущего и под. "Вообще жизнь лишь постольку имела цену, поскольку она являлась приготовлением к будущей жизни; поэтому она должна была быть непрерывным покаянием, а чувство общей греховности — постоянным основным настроением души, выражение которого сделалось как бы условным обычаем" ². Отсюда следует религиозный аскетизм того времени. Фиксирование на одном аспекте вновь закрывало этот мир от динамических изменений, как это не раз бывало в прошлом человечества. Так, чтение Библии не было чтением в обычном понимании. "Средневековые люди доводили до крайности аллегорическое толкование содержавшихся в Библии более или менее символических дат и сроков творения. И в то же время они преувеличивали буквальный смысл данных Священного писания. Особенно все то, что фигурировало в "исторических" книгах Библии, Донималось ими как реальные и датированные факты" ³. Здесь берет .Свое начало сильный социальный контроль общества над отдельным Человеком, невозможность уклониться от предписываемых норм и обычаев. "Получалось, что быть индивидом означало быть ловкачом. Многообразный средневековый коллективизм окружил слово "индивид" ореолом подозрительности. Индивид — это тот, кто' мог ускользнуть из —под власти группы, ускользнуть лишь при помощи какого —то обмана. Он был жуликом, заслуживающим если не виселицы, то тюрьмы. Индивид вызывал недоверие" (с. 270).

¹Хейзинга И., указ. соч,, с. 83.

² Эйкен Г. История и система средневекового миросозерцания. Спб., 1907, с. 281. Ае Гофф Ж.. Цивилизация средневекового Запада. - М., 1992, с. 166.

180

Растворение индивидуального в коллективном проявлялось в растворении индивидуального времени в коллективных представлениях. Чувство "суетности", к примеру, "не ограничивается часом составления завещания и другими критическими моментами, когда живые думают о смерти. Оно разлито и пронизывает собой всю повседневную жизнь. Люди XV в. любили окружать себя в своих комнатах и кабинетах картинами и всякого рода предметами, внушавшими мысль о быстротечности времени"¹.Это, кстати, тоже характерный пример многофакторного воздействия: "Знаки конца жизни и вещей не были принадлежностью лишь картин или гравюр. Они сходят со стен и находят себе место среди мебели и одежды. Савонаролла побуждал своих последователей носить с собой маленький череп и кости и часто смотреть на них. Костями или их изображениями украшали шляпы и драгоценности, например перстни, как было в обычае в Англии XVI — начала XVII в." (с. 285).

Эти неуверенность, страх, ожидание смерти в результате вызвали в конце средневековья охоту на ведьм. Арон Гуревич пишет: "Анализ завещаний — источников массовых и дающих, при соответствующей их обработке, ценные сведения об умонастроениях завещателей — показывает, что последние были охвачены неодолимым стремлением обеспечить свое спасение в потустороннем мире, и с этой целью поручали остающимся в живых отслужить за упокой их душ возможно большее число месс" ². Или: "Уже не подписывали своего имени, не прибавив слова "грешник"³.

Защита от страхов может реализоваться, как это происходит в современном варианте, в выборе своего депутата, своего президента. Но в средние века она реализовывалась в избавлении от ведьм. При этом путем самооговоров, которые давали обвиненные, реализовывалось их скрытое желание самоутвердиться, хотя и таким страшным путем.

Соответственно выросла роль проповеди, которая "представляла собой главнейший канал интеллектуальной коммуникации между пастырями и паствой" ⁴. Лев Карсавин видел в проповеди средство образования и вид литературного творчества: "Исповедь обостряла душевную жизнь средневекового человека. Но ему важно было его личное спасение, не его личные особенности, скорее пугавшие, чем привлекавшие; а в себе самом он видел грешника вообще, борьбу

¹ Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М., 1992, с 282.

² Гуревич А. Ведьма в деревне и перед' судом // Языки культуры и проблемы переводимости-М, 1987, с. 17.

³ Карсавин А. Культура средних веков. - Петроград, 1918, с 71.

⁴ Гуревич АЯ. Культура и общество средневековой Европы глазами современников. К., 1989, с.182.

181

добродетелей с пороками, усилия воли и благодать"¹. Индивидуальное естественно оказалось потерянным. "Этим объясняется неустойчивость личности, быстрое проникновение ее при переходе в новую среду идеями и бытом этой среды" (с. 216). Из —за этой тенденции значимым стало отсутствие портрета в живописи. ^Незнакомое с портретом тысячелетие" — так именуют историки эпоху средних веков"².

По типу порождаемой коммуникации текст о грехе шел не только внизу вверх, но и сверху вниз. "Проповедник — обличитель по определению. Необходимость проповеди диктуется сознанием неблагополучия религиозных, этических или социальных отношений устремлением оказать спасительное воздействие на общество. Мир вогряз во грехе, — исходя из этого общего положения, изначально неотъемлемого от христианского морализирования, проповедники дают развернутую и детализированную критику современности" ³.

Перед нами проходит явная ПР — кампания по нагнетанию страха, свою роль сыграла система недоедания, которую часто используют и Сегодня нетрадиционные секты для того, чтобы оптимизировать воздействие. А.Я. Гуревич увидел также и такую особенность в Средневековом периоде, как господство устного слова, что способствовало порождению слухов, суеверий, коллективной паники. Следует отметить еще одну черту, также свойственную нетрадиционным тактам: ограничение возможных каналов информации. Средневековый мир не знал исключений, все было подчинено только одному, все йроистекало только из одного религиозного механизма. Например: *Люди, животные и растения могли входить в круг изображаемых предметов не ради их самих, а лишь постольку, поскольку за ними Признавалось какое — нибудь отношение к конечной цели всех вещей, 1*арствию Божию того света. Художественные изображение должны были быть ничем иным, как чувственным символическим выражением сверхчувственного"⁴. Весь мир был соткан как бы из одной религиозной нити. Не было права на исключение, на индивидуальное Знаковое поведение, которое разрешено сегодняшними нормами. •'Желания и грезы, исходящие их глубины существа человека, Сражались в определенной системе знаков, а эти знаки облекались в ч&Аова христианской лексики"⁵ .

Все эти параметры привели к универсализации воздействия и Соответственно к -завышению фигуры священнослужителя.

¹ Карсавин А., указ. соч., с. 217.

² Эйкен Г. История и система средневекового миросозерцания, с. 635.

³ Грановский Т.Н. Лекции по истории средневековья. - М., 1987, с. 135.

⁴ Туревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984, с 144.

⁵ Аръес Ф., указ. соч., с 112.

182

Общеизвестна роль Савонароллы. Сходно описывает ситуацию с Кальвиным Тимофей Грановский: "До 1564 г. правил Кальвин неограниченно в Женеве: он правил столько же умами, сколько городом. Его влияние основывалось преимущественно на нравственной силе его характера; он сам подавал пример другим строгостью над самим собой. Бескорыстный, неутомимый деятель, суровый к самому себе, он внушал если не любовь и симпатию, то доверие и уважение"¹. Интересно, что последние слова о Кальвине почти дословно повторяют задачи, которые ставили себе имидж-мейкеры Маргарет Тетчер. Так что основные характеристики, по которым конструируется образ, по прошествии времени практически не меняются.

Однако, нам представляется, что такое возвышение одних оказывалось возможным только благодаря преодолению определенного сопротивления, в противном случае не за что вознаграждать. Примером может служить Лютер, который "прибил к дверям одного из храмов виттенбергских 95 тезисов по схоластическому обычаю, где говорил, что папа не имеет права делать таких отпущений, что он не может освобождать от вечных мук и одна только благодать очищает" (с. 91). Тем самым он призвал к дискуссии, которая затем и произошла.

Не с точки зрения одного поколения, а гораздо большего периода времени, система средневекового мировоззрения находилась в движении. Так, Августин одинаково хорошо относится и к телу, и к душе, как можно понять из следующей цитаты: "Если тела угодны тебе, хвали за них Бога и обрати любовь свою к их мастеру, чтобы в угодном тебе не стал ты сам неугоден. Если угодны души, да будут они любимы в Боге, потому что и они подвержены перемене и утверждаются в Нем, а иначе проходят и преходят"². Филипп Арьес же показывает, как с тринадцатого века уже меняются представления о вознесении на небо: сначала речь шла о душе и теле, потом только о душе, а умирание рассматривалось как отделение души от тела, что моделировалось на надгробиях как фигура молящегося. "В течение XVII в. модель "молящегося" в соединении с религиозной сценой стала иконографической условностью. Следовательно, она просуществовала более трех столетий без существенных изменений, если не считать изменений чисто стилистических. Столь же длительной была и эпоха "лежащих", покоящихся в блаженном сне. Это показывает, насколько в обоих случаях модель отвечала глубокой и устойчивой психологической потребности современников"³.

Значимость именно этого аспекта жизни средневекового человека раскрывает Владимир Рабинович: "Средневековый человек ищет

¹ Грановский Т.Н. Лекции по истории средневековья. - М., 1987, с. 135.

² Августин А. Исповедь. М, 1991, с 114.

³ Арьес Ф., указ. соч., с. 226 - 227.

183

опоры в давней традиции. Ему, обретшему си жизненно необходим авторитет соборности. Такое оказывается возможным в условиях средневековой жизни коллективного спасения" '. Вероятно, это связан;; коммуникативными потоками, идущими из|_оп^1 современности, что было характерно для того массовой коммуникации кардинально меняет эт ориентации человека на современность

святых

способным

общественных напастей. (...) Вопреки

деятелей церкви о том, что время свершения ч[|_с

прошлом, массы нуждались в чудесах,

в том, что они составляют неотъемлемую

признать, что не только средневековье живет

все активные модели политического поведения щ _в

элемент чудесного. Это и модель, предлагав

Жириновским: "Все и завтра же". Это и модель %

просто было рационализировано путем четкого ДДц^У

отрезки. "Святой при жизни или посмертно noi[|_eT

исцеляет и заботится о них. Избавление от

исцеление больных и освобождение одержимых t\_e^

спасение гибнущих кораблей, предотвращение

разоблачение лжецов и т.п. — повседневная

святого, хранителя и защитника народа", — щ

(там же, с. 82). Если же святой не помогал, то

ритуалы "унижения святых", которые бы побудилщ_ос~0

справедливости. Как видим, в святом реализуется ai^g

защитника.

Просуммируем вышесказанное:

— в средневековье были найдены достижения социальной стабильности, приведе: норм поведения под социальные стереотипы. В щ

как бы перекипал. Мы имеем в виду охоту на ведыц_гГ^^^ М/ 1 реальных (чума, голод) и иллюзорных страхов ДОрд»^^»//// ' сразу же срабатывал механизм "выпускане^^ fj'} щ»а аккумулировалось в ведьмах, с которыми боролись;

— заметна сильная системность этого мира, ел Полюса ведьм и полюса святых, практически вс

¹ Рабинович S.A. Алхимия как феномен средневековой культуры. -Щ $

² Туревин АЯ. Проблемы средневековой народной культуры, с 79.

184

символику, к примеру, "сочетание ударных, духовых и струнных уподобляли соединению веры, надежды, любви" ¹. Или такой пример "введения системности": "Церковь не запрещала сбора целебных трав, если он совершался с молитвой, но решительно осуждала его в тех случаях, когда вместо "Credo" и "Pater noster" исполнялись "безобразные заклинания" ²;

— рыцарская героика представляется с точки зрения сегодняшнего дня чисто имиджевым приобретением, она помогала интерпретировать мир, вводя свою особую норму. Сегодня подобная норма уже не так интересна. Например, московский продюсер Юрий Айзеншпис изменил образ певца Влада Сташевского от романтически настроенного рыцаря к подобию Дон Жуана ("Деловые новости", 1995, № 39). Трубадур пел, обращаясь к одной даме, Дон Жуан-ведет счет победам. Правда, сам Влад Сташевский говорит следующее: "Ну, во-первых, Дон Жуан — это тоже романтик, посему я не считаю, что образ слишком изменился. А кроме того, и мой возраст меняется, романтик становится взрослее. Это не смена имиджа — я считаю ее не всегда оправданным шагом в жизни артиста, а его развитие, созревание";

— большую роль в организации социального сознания средневековья играли святые. "В трактовке святого явственно ощущается народная потребность в благом сверхъестественном могущественном покровителе. Эти люди поклоняются силе — силе, способной отстоять свои собственные интересы, и защитить подопечных, и творить сверхъестественное. В генезисе жития наряду с евангельской и патристической традицией можно проследить и народную фантазию: сказочные мотивы. Структура житий, отбор в них фактов и сам их характер, объем информации, которую они способны вместить, подчинены законам коллективного сознания" ³. То есть используются практически все те слова, которые мы бы использовали для описания процесса конструирования имиджа.

Мы завершаем наше рассмотрение замечанием Филиппа Арьеса о том, что "каждая эпоха спонтанно отбирала некоторые знаки, предпочитая их другим, оставляемым про запас, на будущее, поскольку те или иные знаки лучше выражали глубинные тенденции коллективного поведения"⁴.

Царь в России

Исследователи сегодня считают, что идея сакрализации монарха была частично заимствована Россией из Византии. "Сакрализация

¹ Мркевт В.П. Народная культура средневековья. М., 1988, с 220.

² Гуревш АЛ. Проблемы средневековой народной культуры, с 141.

³ Гуревич АЛ. Проблемы средневековой народной культуры, с 89.

⁴ Арьес Ф., указ. соч., с 112.

185

предусматривает не просто уподобление монарха Богу, но присвоение монарху особой харизмы, особых благодатных даров, в силу которых он начинает восприниматься как сверхъестественное существо"¹. Источник не параллелизма монарха и Бога, что было свойственно Византии, а сакрализация монарха лежал в определенной религиозной отсылке. "В Византии наименование монарха василевсом (царем) отсылало прежде всего к имперской традиции — византийский василевс выступал здесь как законный преемник римских императоров. В России наименование монарха царем отсылало прежде всего к религиозной традиции, к тем текстам, где царем назван Бог; имперская традиция для России была неактуальна" (с. 55). В случае проблемы самозванства как достаточно актуальной для России, можно считать, что самый факт называния себя царем — независимо от обладания действительной властью — имеет несомненный религиозный аспект, так или иначе означая претензию на сакральные свойства"². Для успешной реализации самозванчества требовались "царские знаки" на теле (крест, орел, солярные знаки).

Царь обладает не только особенной внешностью, но и особым поведением. Это естественный взгляд на принципиально иное, как о святом говорится, что "обычное человеческое поведение мыслится как "неправильное", и ему противостоит суровая норма "правильной" жизни святого. Поэтому отличие святого от обычного человека имеет внешнее выражение в святом житии, по которому праведник и распознается"³.

Сакрализация отражалась и в изображении царей по аналогии со святыми. Харизматизм царя ввел его в иную систему координат: "противопоставление праведного и неправедного царя превращается в противопоставление подлинного и неподлинного царя"⁴. Соответственно в Западной Европе монарху приписывались чудотворные силы, прикосновение к нему излечивало. Сходные моменты есть и в истории России. "Еще в середине XVIII в. даже среди государственной администрации сохранялось воззрение на вождей раскола как на колдунов, обладающих магическими способностями"⁵.

Мы видим здесь все тот же тип парадокса, который прослеживается на материале разных стран: чем выше, божественнее определяется место царя, тем менее индивидуально положение и ощущения низов. Они принципиально являются элементами социальной молекулы, отнюдь не

¹ Живов ЕМ, Успенский Б.А. Царь и Бог: семиотические аспекты сакрализации монарха в России // Языки культуры и проблемы переводимое™. М, 1987, с. 49.

² Успенский Б.А. Царь и салюзванен: самозванчество в России как культурно-исторический феномен // Художественный язык средневековья. М, 1982, с. 203.

³ Лотман Ю., Успенский Б. Новые аспекты изучения культуры древней Руси // "Вопросы литературы",1977, № 3, с 162.

⁴ Живов В., Успенский Б., указ. соч., с 59.

⁵ Плюханова М.Б. О некоторых чертах личностного сознания в России XVII в. // Художественный язык средневековья. М., 1982, с. 197.

186

индивидуальным атомом. Человек как бы все время является элементом разноуровневых структур, единственное, что ему запрещается, это быть самим собой. Мы можем взять любые примеры: Китай — "В Китае основную социальную единицу представляет собой семья, а не индивидуум, и все праздники, по существу, являются скорее семейными, чем церковными или государственными" ¹. Или в чем смысл чтения агиографии, житий, в которых принципиально не было новизны, что является основой для чтения сегодняшнего дня. И ответ вновь лежит в плоскости растворения индивидуального в коллективном. "Читателю житий нужно не обостренное чувствование себя самого, не свежее восприятие мира; ему нужно посредством жития ощутить себя частью всеобъемлющего надличностного целого"². Нам кажется, что подобную гипотезу можно применить к зрительницам "мыльных опер", ведь в них важен не только мелодраматический характер, но одновременное слушание и смотрение со всеми, когда пропущенное сразу же восполняется рассказом. С "мыльной оперой" жития сближаются еще одной характеристикой: "В мире жития нет авторского голоса. Автор там собственно, и неинтересен читающему. Житие никогда не может вестись от лица подвижника, авторское начало в нем ограничено функциями рассказчика; житие протопопа Аввакума, "им самим написанное", характеризуется разложением всех житийных канонов" {там же, с. 181). То есть и современное общество активно реализует процедуры приобщения к коллективному целому, и такая потребность есть в индивиде, тем более она была сильнее в прошлые времена.

В целом сакрализация монарха предполагает как бы "изъятие индивидуальности", вспомним, близкий пример взаимоотношений рок — фанатов и их звезды.

Вождь в СССР

Мы достаточно подробно рассматривали проблемы "тоталитарной имиджелогии" ³. Поэтому здесь приводим лишь несколько принципиальных моментов:

— задается особое место и особое время, все лучшее как бы концентрируется в данной временной и пространственной точке, за ее пределами все подлежало сжатию вплоть до нуля (ср.: Россия до и после 1917 года);

— лидер моделируется как восходящий к ленинской традиции; при этом активно используется аскетическая составляющая типа шинели Сталина и под.;

¹ Эберхард В. Китайские праздники. R, 1977, с.15.

² Берман Б.И. Читатель жития // Художественный язык средневековья. М, 1982, с 181.

³ почегщов Г.Г. Тоталитарный человек: Ояерки тоталитарного символизма и мифологии. Киев, 1994.

187

— происходит сакрализация лидера, подобная царской, ее очень трудно было осуществлять в последнее время с лидерами типа Л.Брежнева;

— все окружающее лидера также символизируется, к примеру, естественно воспринимается вопрос Рузвельта: "А где же ваша знаменитая трубка, маршал Сталин, та трубка, которой вы, как говорят, выкуриваете своих врагов?" ¹;

— активное использование слоганов: "Экономика должна быть экономной", "Наше дело правое, мы победим";

— огромное внимание уделялось перформансам — торжественным, Юбилейным, и обязательному подключению всех к их слушанию, смотрению;

— системный характер, который достигался высоким уровнем повторяемости текстов, практически одни и те же тексты изучались в школе, по ним ставились фильмы, спектакли, писались картины;

— Ленин моделировался наподобие агиографических текстов, его детство вошло в коллективную память наравне со взрослым периодом. Даже Сталин не получил такого объема отражения, наоборот, личностная информация о нем была в дефиците;

— особое внимание уделялось имиджу врага: чем сильнее враг, тем значительнее выглядит победа, отсюда многочисленность и значимость вредителей, кулаков, белогвардейцев в художественных вариантах истории;

— внимание к вербальной сфере было почти языческим, с одной стороны, это тяга к переименованиям, с другой — к присвоению имен вершинам гор, новым городам и под. Владение именем предполагает владение объектом.

Мы перечислили десять существенных признаков организации тоталитарного коммуникативного пространства, но самым главным среди них было единство: только одно мнение, только одна точка зрения, иные не допускались. При наличии железного занавеса вся эта систематика функционировала идеально, падение его привело к падению тоталитарного режима.

5. Символика поп-звезд

Исходя из того, что наиболее идеальной фигурой для ТВ — канала Является поп —звезда, актер, а политики лишь пытаются повторить элементы их поведения для увеличения своей зрелищности, присмотримся к "звездной" жизни повнимательнее. Начнем с того, *гго звезды создаются конкретными людьми: за Битлз, за Марлен Дитрих, за Рудольфо Валентине стоят конкретные имидж — мейкеры, которым

¹Бережков В. Тегеран, 1943. М., 1968, с. 29.

188

удается из стокгольмской продавщицы, к примеру, сделать Грету Гарбо. "Пресс —агенты переписывают фамильные истории, занимаются клубами фэнов, производят для них журналы с миллионами копий, пишут за звезд их "автобиографии". Они также находят для звезд их лучшие образцы поведения, как известный ответ Монро на вопрос репортера о ее позировании для календаря мягкого порно о том, было ли что—то на ней в этот момент [игра слов по английски: включено/на ней — Г.П.]. Ее пресс —агент посоветовал ответить: "Да, радио" ¹. Мы видим, что звезда — это напряженный процесс создания образа. И постоянного поддержания внимания к нему. Процессный характер отражен даже в сути семиотики поп — культуры. Джон Фиске считает, что тексты поп —культуры всегда незавершены. "В популярной культуре в меньшей степени является текст или художник, а больше исполнитель, а такой исполнитель, как Мадонна, существует только интертекстуально. Никакой концерт, альбом, видеопостер или обложка для пластинки не является адекватным текстом Мадонны². Это какой — то принципиально незавершенный и амбивалентный текст, который всегда читается в любом контексте. Вот эта процессность (интертекстуальность в терминах Джона Фиске) имеет своим последствием то, что для поп —культуры очень важны повторение и сериальность. "Из —за своей незавершенности все популярные тексты имеют расплывающиеся границы; они переливаются один в другой; они вливаются в обыденную жизнь. Различия между текстами столь же несущественны, как и различия между текстами и жизнью. Популярную культуру можно изучать только интертекстуально, поскольку она существует только в интертекстуальной циркуляции. [...] Тексты популярной культуры посему полны брешей, противоречий и неадекватностей. То, что эстетическая критика назовет "промахами", позволяет популярному тексту потенциально порождать различные прочтения; они позволяют ему "разговаривать" по — разному в разных контекстах, в разные периоды чтения, но эта свобода всегда борется против текстовых (и социальных) сил, которые пытаются ограничить ее" (р. 126). Процессность отражает еще одну сторону этой символической действительности — если произведения высокой культуры завершены и существуют сами по себе, произведения поп-культуры из —за своей фрагментарности в сильной степени требуют включенности аудитории. Их нет за ее пределами, поэтому они слабо передаются через века, они четко привязываются к своему моменту во времени и к своей аудитории. Но соответственно, они и четко отражают интересы своей аудитории. Так, З.Кракауэр пишет о

¹ Bruce В. Images of power, p. 21.

² Fiske J. Understanding popular culture. L. etc, 1989, p. 125.

189

немецком кино: "Подчеркивая перерастание бунта в раболепство, фильмы о Фридрихе Великом отвечали задачам своего времени. Послевоенная ситуация сложилась так, что массы не были полностью готовы к тому, чтобы безоговорочно поверить в необходимость тоталитарной власти. Поэтому все фильмы о Фридрихе протаскивали генеральную идею обиняками"¹. Он же дает объяснение ряду проявившихся у нас феноменов: "Все мы люди, но подчас действуем по —разному. Эти коллективные склонности проявляются с особой Силой в пору резких политических поворотов. Крушение политических систем влечет за собой разложение психологических систем, и в воцарившейся неразберихе укоренившиеся внутренние установки, почуяв свободу, обязательно вырвутся наружу, независимо от того, угодны они или нет" (с. 19).

Символика поп —звезд, исходя из самого слова "звезда", должна строиться на нарушении законов повседневности. Они принимают на себя "блестки" иного мира — карнавала и веселья. Карнавал, по Михаилу $ахтину, меняет верх на- низ, вознося на почетное место шута, соответственно занижая место короля. Попадая в поп—мир, подчеркивая его "инаковость", звезды часто берут иные имена, поскольку привычные имена не работают в новом контексте. Монах, отрешаясь от мирского, тоже брал новое имя. Так, дуэт—кабаре "Академия" объясняет свое новое имя: "При слове "Академия" люди представляют себе что—то большое, солидное, фундаментальное. А мы сразу начинали во фраках на голое тело. Потому что одинаковых рубашек не могли достать". А на вопрос корреспондента "А фамилию свою уже тогда держали в секрете?", — они отвечают следующим образом: Лолита — "У нас фамилия неблагозвучная для эстрады", Саша — "И без фамилии в названии достаточно слов. Нам итак пришлось немало усилий потратить, чтобы заново приучить людей к забытому понятию "кабаре". Единственная ассоциация, возникавшая почему—то, была связана с рестораном. В лучшем случае с варьете" ("Всеукраинские ведомости", 1995, 28 июля). Это вход в иной мир, за который надо платить сменой имени, биографии, личными предпочтениями. Рассмотрим некоторые параметры, согласно которым происходит строительство этого нового мира, пути осуществления его символизации. ? Первая особенность - это ПРИНЦИПИАЛЬНАЯ ОРИЕНТАЦИЯ НА ПОТРЕБНОСТИ САМОГО ЗРИТЕЛЯ, на то, что он ожидает и хочет ^видеть. И этому в первую очередь научились политики, когда они Мотели быть понятыми. Так, для Запада в имидж Ю. Андропова входили *акие составляющие, как "он любил виски, джаз и живопись Пикассо, ЗДал английский язык и обожал романы Жаклин Сюзанн" ². Или о

¹ Кракауэр 3. Психологическая история немецкого кино. М.,1977,с. 121.

² Грачев А. Смерть динозавра // "Московские новости", 1994, № 21.

190

Горбачеве: "В декабре же, взяв в компанию Александра Яковлева и — неслыханное дело! — собственную жену, совершил паломничество в Лондон к Маргарет Тэтчер, где успешно, по мнению этой более чем разборчивой невесты, прошел "смотрины" на роль потенциального "жениха" для Запада" (там же). В этой четкой ориентации также оказался залог успеха МММ. "В период бурного расцвета "МММ", когда Голубковы только появились на телеэкране, заставляя интеллигентную публику брезгливо морщиться, мудрый Армен Джигарханян сказал в ответ на мое негодование: "Ты ничего не понимаешь. У "МММ" гениальная реклама. Там все лица живые, взятые с улицы..." ¹. И далее: "Зритель хочет видеть в ящике себе подобного. Только такому он еще в состоянии верить".

Все более четко улавливая процесс эквивалентности зрителю, эстрадные звезды проходят процессы смены своего имиджа. Так, Влад Сташевский перешел от романтика к образу Дон Жуана, поэтому в интервью, порождаемых им звучат сентенции типа "Девушек много. Они — как смена декораций", "Я не приемлю все эти штампы и печати в паспорте", "Асейчас гуляю, пока гуляется" ("Всеукраинские ведомости", 1995, 15 сент.). Хотя он же считает, что "образ его не слишком изменился" ("Деловые новости", 1995, № 39). Естественно, как тип, привлекающий и завлекающий "Дон Жуан" может захватить в свою орбиту гораздо большее число поклонниц. Ведь и Пушкин определял функционирование своего Дон Гуана просто:

К ней прямо в дверь, а если кто-нибудь

Уж у нее прошу в окно прыгнуть

(Каменный гость)

Александр Малинин, прослеживая смену своего образа от панка с гребнем на голове говорит: "Психология хиппи, психология панка — на самом деле я же артист, я певец — то есть я не вникаю в эту религию, я прохожу "по верхам", "стригу купоны"... Я нахожусь на гребне волны, на гребне моды. Я в психологию не лезу, при всем моем уважении к ней — поймите меня правильно. А быстрая смена имиджа — это просто творческий поиск, я долго искал свой стиль, свою нишу. Все перепробовал. Теперь могу сказать, что был и тем, и другим. И рокером был. И теперь, если мне скажут, что хиппи лучше, чем панки, то я задам вопрос: "Чем лучше?" ("Всеукраинские ведомости", 1995, 19авг.).

Вторая особенность - это СТЕРТОСТЬ ЛИШНЕЙ ИНФОРМАЦИИ. Звезды стараются избегать рассказов о своей личной жизни, о заработках в области рекламы. Например, Вячеслав Невинный, такой добродушный в поварском колпаке фирмы "Кнорр", предельно

¹ Ямпольская Е. Театру рекламы требуется лицо // "Известия", 1995, 23 сент.

191

категоричен: "В выборе интервью я вообще щепетилен, а уж об этом и подавно говорить не стану" ("Московские новости", 1995, № 39). Кстати, и наши политические вожди очень строго за этим следили, в их облике не было ни одной лишней черточки, полностью отсутствовало всякое упоминание о личной жизни. Эта стертость и позволяла возвеличивать их до небес и, как требуется в поп — культуре, пустые места заполнялись каждое своим. Например, в случае Юрия Андропова, который оставил после себя легенду: "Миф об убежденном, хотя и осторожном реформаторе, который, проживи он дольше, смог бы не только стать Спасителем советского государства, но и успешно завершить строительство административного социализма в "одной отдельно взятой стране" ¹. Первым нарушившим эту информационную железную стену стал Михаил Горбачев, но в результате он стал и первым потерявшим свой пост вместе со страной. Сегодня некоторые звезды политики и бизнеса стараются скрыть свое внимание к себе. Об Анжелике Варум говорит ее отец: "слово "имидж" у нас запретное. Мы его никогда не произносим, потому что оно ничего не объясняет, если в тебе ничего нет, если внутри пустота, то ни о каком имидже говорить нельзя. Все должно быть откровенно, натурально и честно — тогда люди в это поверят" ("Зеркало недели", 1995, 22 апр.). Ему вторит председатель Российской объединенной промышленной партии Владимир Щербаков: "Нам предлагали свои услуги многие специалисты — имидж — мейкеры, но нам это не нужно. Мы такие же, как те люди, с которыми работаем. И не важно, кто во что одет и как говорит. Наша роль в обществе всем понятна, и не надо ничего из себя изображать" ("Московские новости", Н)95, № 67). Или высказывание пресс — секретаря Ивана Рыбкина Дмитрия Бирюкова, который в дальнейшем, правда, собирается обращаться за консультациями, но сейчас: "Выборный блок, собирающий единомышленников Председателя Государственной думы Ивана Рыбкина, на данном этапе политической рекламой в чистом виде не занимается" ("Рекламный мир" 1995, № 12).

Третья особенность, которую можно реализовать за счет второй, это - ЯРКОСТЬ ВВОДИМОЙ ИНФОРМАЦИИ. Совершенно естественно, что поскольку в принципе речь идет о системе противопоставленной обыденной, то это самым зрелищным способом должно отразиться в наборе выдвигаемых сообщений. Если, к примеру, В СССР секса нет, то именно этот аспект вовсю выпячивают интервью и поведение звезд. Приведем только заголовки (!) этих интервью: Ирина Билык и ее мужчины ("УкраТна молода", 1995, 27 червня), Ветреная леди ("Всеукраинские ведомости", 1995, 30 июня); Лариса Долина: "У меня был просто шок, надо было переспать со всеми, и

¹ Трачев А., указ. соч.

192

если один поможет, то хорошо..." ("Всеукраинские ведомости", 1995, 1 апр.); Елена Кондулайнен: "Знаете, почему я люблю секс в кино?" ("Всеукраинские ведомости", 1995, 15 апр.); Наедине с Пугачевой, или "Я еще способна на любовь" ("Всеукраинские ведомости", 1995, 7 февр.); "Мой сын — самый сексуальный певец" ("Всеукраинские ведомости", 1995, 23 марта); Маша Распутина: "Не люблю мужиков — артистов. Они все очень капризные, к тому же, голубые" ("Всеукраинские ведомости", 1995, 11 марта); Татьяна Овсиенко: "Меня приглашали попариться с паханом в баньке"("Всеукраинские ведомости", 1995, 11 сент.); Майкл Джексон: "Дети сами прыгают в мою постель" ("Всеукраинские ведомости", 1995, 2 сент.). Одна деталь начинает полностью заслонять какую—либо иную информацию.

Четвертая особенность — использование НЕТРАДИЦИОННОЙ КОММУНИКАЦИИ типа СЛУХОВ, СКАНДАЛОВ. Процессный характер поп — культуры требует безостановочного движения для ее жизни. Хорошим подспорьем в этом выступают слухи и скандалы. Михаил Задорнов так рассуждает на эту тему: "Звезда эстрады поддерживает свой имидж, чтобы больше платили. Вот если я женюсь на внучке Ельцина, с которым, кстати, живу в одном доме, у меня сразу возрастет гонорар, потому что всем будет интересно посмотреть на человека, который женат на внучке Ельцина. Если я женюсь на внуке Ельцина, это будет еще сильнее. Есть артисты, для которых, это как наркотик — когда их обсуждают. Но за всем, по большому счету, стоят деньги. И у артистов на это чутье. После того, как проходит какая —то серьезная сплетня о каком —то артисте, вырастают гонорары. Очень резко... Пенкина все время обкрадывают, и он с такой радостью сообщает об этом, что, по —моему, невооруженным глазом видно: бедный Пенкин сам это устраивает. Но ему, похоже, мало кто верит. Вот кто в этом плане гений — Алла Борисовна. Она это делает органично: вплетается в некие истории своей жизни" ("Киевские ведомости", 1995, 22 июля). Кристина Орбакайте говорит, что уже привыкла к слухам: "Есть целая система организации скандалов. Кто —то это делает специально, чтобы поддержать свою популярность..." ("Всеукраинские ведомости", 1995, 20 мая). Лайма Вайкуле считает, что самая интересная сплетня о ней, это то, что она — "американский и израильский шпион в одном лице. ... Шум поднялся ужасный. Ко мне ночью приезжали полиция, телевизионщики... Хотела подать в суд, но передумала" ("Всеукраинские ведомости", 1995, 8 июля). Станислав Садальский, отвечающий за скандальный разворот в газете "Экспресс—хроника", считает, что они пишут только о талантливых людях, которым на пользу любой скандал ("Киевские ведомости", 1995, 21 сент.). Причем создаваемые события часто имеют смысл только между скандалом и его опровержением. Сначала написали, что в журнале "Стае" появится портрет Иосифа Кобзона, но без парика.

193

Потом пришло опровержение. Это в принципе самозамкнутое событие, которое не имеет даже намёка на выход наружу, но именно оно наиболее полно обслуживает потребности поп — культуры.

Пятая особенность — усиленное внимание к ВНЕШНОСТИ и ВНЕШНЕЙ стороне события. Мы об этом много писали в книге "Имидж-мейкер" (Киев, 1995). Такое же внимание к внешнему характерно и для политиков. Так, Кеннеди, Никсон и Рейган, хоть и пользовались очками, но их никто никогда не видел в них по телевидению. Говоря о тяге к пониманию того, насколько искренни лидеры, Брендан Брюс пишет: "Телевидение увеличивает этот фокус, потому что его тяга к людям, картинкам заставляет его концентрироваться на людях, а не на словах, хотя мы не должны забывать, что средний избиратель не может даже узнать наиболее важных политиков, когда ему демонстрируют их фотографии" ¹.

Шестая особенность — успех актера в сильной степени зависит от того, что он не забирается в другие области. Сегодня политики активно вербуют актеров в свои партии, но это скорее помогает политикам, а не актерам. Поэтому странными выглядят высказывания актеров, вынесенные в качестве заголовков: "В. Заклунная: "Остаюсь коммунисткой" ("Всеукраинские ведомости", 1995, 26 апр.); Александр Малинин: "К развалу СССР отношусь отрицательно по многим причинам" ("Всеукраинские ведомости", 1995, 19авг.).

Седьмая особенность - отбор РАЗНООБРАЗНОГО СИМВОЛИЗМА с точки зрения привлечения максимальной аудитории. Так, стали баронессами не только Кристина Орбакайте ("Всеукраинские ведомости", 1995, 20 мая), но и Людмила Лысенко, ^одна из руководителей объединения Национальной телекомпании Украины ("Всеукраинские ведомости", 1995, 13 окт.).

В целом делание звезды — это долговременный и дорогой процесс, которым, к тому же, занимаются специалисты. Так, паблисити американской телевизионной звезды Ларри Кинга занимается Мэгги Симпсон ("Известия", 1995, 10 февр.). Что касается финансовой стороны, то те же "Известия" (1994, 16 апр.) привели следующие расценки создания звезды: "Сначала выбранному кандидату надо 'Сформировать репертуар — на первых порах достаточно четырех *йесен, одна из которых обязательно должны быть "шлягером". Заказать стихи для песни обойдется в $200 — 300, в зависимости от известности Текстовика. Работа композитора (мелодия и аранжировка) встанет в $500 — 2000 — тоже в зависимости от модности музыканта. Следующий этап — запись в студии. Сегодня один час стоит $10, смена ~ $60. На запись наших четырех песенок положим три смены — $180. Теперь пора появиться на телевидении. Сделать это можно с

¹Bruce В., р. 75.

194

помощью клипа, производство которого обойдется в $20 — 25 тысяч, а каждый эфир в останкинской программе $500 — 1000. А можно снять Центральный концертный зал "Россия" — аренда одного дня составит 15 — 20 миллионов рублей, записать концерт (производство телепередачи стоит $15000). Концерт этот можно показать целиком (это учтено в стоимости), а можно "нарезать" и передавать в эфир по известным расценкам ($500 — 1000) То есть вкладываются вполне конкретные финансовые средства, призванные когда—то вернуться. Но это "когда —то" может вполне растянуться: "Известия" также назвали цены за съемки в рекламе (это уже деньги, идущие в сторону актера): "Неизвестный человек — 500 долларов, лицо известное — 3 — 5 тысяч ("Известия", 1995, 23 сент.). "Известный актер не просто гарантирует более высокий уровень исполнительского мастерства. Он поддерживает то, что рекламирует, своей репутацией. (...) Охотно верится, что Вячеслав Невинный не равнодушен к картофельному пюре, пусть даже из пакета. Наверное, Сергей Шакуров любит автомобили. Вполне возможно, что Наталья Крачковская компетентна в вопросах качества стирального порошка. А если надо отрекламировать банк? Или инвестиционный фонд? Так что и использование известных лиц также требует определенного оправдания. И в заключение два высказывания Бари Алибасова, который четко очерчивает пределы и возможности популярности: "Немало девчонок знают о настоящей сексуальности "нанайцев". Но своих спутниц они пока еще не выбирают. Для популярности же любого артиста лучше слыть голубым". "У нас всех идолов низвергли... В советском государстве были суперидолы. Это — звезды политбюро, спорта, эстрады. У каждой республики обязательно была своя звезда. У американцев тысяча идолов. Они звезд делают из всего — из топ —моделей ... и простых людей в ток — шоу. И обилие идолов — это признак силы. Государство надо начинать строить с идолов. Они завтра поведут народ на выборы. А у нас сейчас два идола — Жириновский и Пугачева. И отсутствие государственной идеи. Поэтому и возникло "АУМ синрике" ("Комсомольская правда", 1995, 28 апр.).

В ситуации создания звезды происходит рождение конкретного символа (с конкретными внешностью, пристрастиями и под.), что несколько необычно в наш век невнимания к частному. Хотя ограниченное число таких моделей уже записано в нашем сознании. Так, писатели прошлого века имели две контрастные темы, посвященные женщинам красавицам: одна — это женщина — ангел, другая — это женщина —демон ¹. Сегодняшние поп — звезды реально движутся тоже в рамках этих двух моделей: ангела и роковой женщины, женщины—вамп. При этом, конечно,

¹ Давидович М.Г. Женский портрет у русских романтиков первой половины XIX века // Русский романтизм. Л, 1927, с 96.

195

этот спуск с высоты глобальной к конкретной, наиболее удачной для восприятия человека, управляется специалистами или просто здравым смыслом. Сергей Аверинцев, выступая на Пастернаковских чтениях в Доме литераторов в Москве (13 февраля 1995 г.) на тему "Пастернак и Мандельштам", говорил, что имя нарицательное в рассматриваемой поэтике употребляется как имя собственное, что каждое слово есть имя собственное, а имени нарицательного вовсе нет. Вероятно, этот же процесс мы наблюдаем в случае создания звезды — из имени нарицательного как бы вырастает имя собственное. И он же написал: "...в наше время одна из важнейших функций художественной литературы — компенсировать своим вниманием к единичному, "неповторимому", колоритно—частному разросшуюся абстрагирующую потенцию науки"¹. И это вновь подходит к созданию звезды, что свидетельствует о том, что и литература и поп — культура по большому счету оперируют в едином мире — мире иллюзий.