1.2. Единство

Непатологические состояния сознания характеризует то, что они приходят к нам как часть обединенной последовательности. Я не просто имею ощущение зубной боли, зрительное восприятие кушетки, расположенной в нескольких футах от меня, или роз, которые выглядывают из вазы справа от меня, подобно тому, как если бы оказалось, что на мне в одно и то же время полосатая рубаш­ка и темносиние носки. Решающее различие заключается в следующем: я обла­даю своими восприятиями розы, кушетки и зубной боли как восприятиями, являющимися частью одного и того же сознательного события. Единство существует, по крайней мере, в двух измерениях, которые, если продолжить про­странственные метафоры, я назову “горизонтальным” и “вертикальным”. Го­ризонтальное единство представляет собой организацию сознательного опыта на протяжении коротких отрезков времени. Например, когда я говорю или мыс­лю предложение, пусть и длинное, моя осведомленность относительно того, что я сказал или помыслил, сохраняется и тогда, когда эта часть уже больше не мыслится или говорится. Иконическая память подобного рода существенно важна для единства сознания, и, возможно, даже кратковременная память существенна. Вертикальное единство есть вопрос одновременной осведомленности обо всех различных свойствах любого сознательного состояния, как это и было проиллю­стрировано в моем примере с кушеткой, зубной болью и розой. Мы еще мало понимаем, как мозг достигает подобного единства. В нейрофизиологии это име­нуется “проблемой связывания”, а Кант тот же самый феномен называл “транс­цендентальным единством апперцепции”.

Без этих двух свойств - горизонтального единства запоминаемого про­шлого и вертикального единства связывания элементов в объединенную ко­лонку - мы не могли бы извлекать нормальный смысл из нашего опыта. Это иллюстрируется различными формами патологии вроде феноменов расщеп­ленного мозга (Gazzaniga 1970) и синдрома Корсакова (Sacks 1985).

1.3. Интенциональность

В основном, хотя и не полностью, сознание интенционально. Например, я про­сто могу быть в настроении депрессии или восторга без того, чтобы пережи­вать депрессию или восторг в отношении чего-либо конкретного. В этих случа­ях мое настроение как таковое неинтенционально. Но в целом в любом сознательном состоянии данное состояние направлено на то или другое, даже если вещь, на которую оно направлено, не существует, и в этом смысле оно облада­ет интенциональностью. Для очень большого числа случаев сознание и в са­мом деле является сознанием чего-то, а предлог “of” во фразе “consciousness of” есть “of” интенциональности.

Причиной того, что мы находим трудным различать мое описание объек­тов на столе и мое описание моего опыта относительно этих объектов, служит то, что свойства объектов как раз и являются условиями выполнимости (satisfaction) моего сознательного опыта относительно них. Таким образом, словарь, который я употребляю для описания стола, - “Справа там находится лампа, слева ваза, а в середине статуэтка” - именно тот же, что я употребляю для описания моего сознательного визуального восприятия стола. Для описа­ния такого восприятия я должен, к примеру, сказать: “Визуально мне представ­ляется, что справа там находится лампа, слева ваза, а в середине статуэтка”.

Мои сознательные восприятия, в отличие от объектов восприятия, всегда перспективны, то есть они всегда осуществляются с некоторой точки зрения. А ведь объекты сами по себе не имеют никакой точки зрения. Перспектива и точка зрения наиболее очевидны именно для зрения, но, разумеется, они в такой же мере являются свойствами других чувственных восприятий. Если я дотрагиваюсь до стола, то я воспринимаю его только в определенных аспектах и в определенной пространственной локализации. Если я слышу звук, то я слышу его только на определенном направлении, а также определенные его аспекты. И так далее.

Обращать внимание на перспективный характер сознательного опыта - это хороший способ напомнить себе о том, что всякая интенционалъностъ аспектуалъна. Например, видение объекта с некоторой точки зрения есть видение его в одних аспектах, но не других. В этом смысле всякое видение есть “видение как”. И то, что справедливо для видения, справедливо и для всех форм интециональности-сознательных и бессознательных. Все представления представляют свои объекты или другие условия выполнимости аспектуально. Каждое интенциональное состояние имеет то, что я называю аспектуалъной формой.