142 Политическая антропология

андийской системы кажется не столько рациональностью Государства, организующего общество в целом, сколько рациональностью «класса», организующего эксплуатацию крестьянского большинства, занятого производством и обязанного многочисленными выплатами. Социо-по-литическая механика функционирует с этой целью. Если попытаться графически представить устройство основных общественных отноше­ний, - из которых все имеют экономические вкрапления, - то можно кон­статировать, что они все ориентированы на суверена (мвани), на пред­ставителей политико-административной иерархии и аристократию.

С уверен

ческие ения		/t/i.
Иерархи 0ТН0Ш1	«■ */ и S. /? II
Тутси			— ъ** \
Хуту		Семейные хозяйства
Родовые отношения	f		родством, союзом и ритуалами

Политическое и экономическое влияние в старой Руанде

Эта рациональность, действующая на пользу правящего и господ­ствующего большинства, так бесспорна, что политическая организация могла быть интерпретирована как «система обмена». Король, вожди и знать должны располагать многими богатствами, чтобы иметь возмож­ность давать и демонстрировать таким образом свое верховенство.²⁴ Тутси и хуту выглядят и видят себя сами некоторым образом группами,

^{2 4} Исследование А.Трабворста, относящееся к соседнему (и похожему) королевству Бу­рунди: «Политическая организация как система обмена в Бурунди», Антропологика, III,

1, 1961. .,.,■.;■...,, : , . ■„ ,. , , ,!>...' ■ ;

143

Аспекты традиционного государства

п о существу, чуждыми, которых связывает игра неравных обменов. Хо­рошо разработанная идеология выражает это фундаментальное нера­венство и трактует существующее господство как имеющее одновремен­но основание в природе и в истории, потому что оно является результа­том божественного веления. Ж.Вансина уточняет, что для историографов Двора «прошлое Руанды было историей практически беспрерывного прогресса избранного народа, тутси, королевская династия которого спустилась с неба». Несмотря на то, что Государство еще не конституи­ровалось совершенно, его двусмысленность проявляется: будучи инст­рументом группы меньшинства, господство которой оно обеспечивает, оно представляет себя, тем не менее, в качестве эманации трансцендент­ной рациональности, действующей на пользу всего общества. Эта кон­статация противоречит интерпретациям некоторых антропологов, ока­завшихся по случаю политологами, к ним принадлежит Малиновский.

г) Характеристики традиционного Государства. - Б.Малиновский утверждает, что «Первичное Государство не является тираническим в отношении своих собственных подданных». Он находит объяснение этого неугнетательского характера в том факте, что основные отношения ос­таются теми же, которые создают родство, клановая принадлежность, система возрастных групп и т.д.; они ведут к тому, что «каждый, реаль­но или фиктивно, связан с любой другой личностью».²⁵ Персонализация общественных и политических отношений противопоставила бы, таким образом, первичное Государство бюрократическому Государству и имела бы своим следствием исключение (или уменьшение) купюры, существу­ющей между государственной властью и обществом, подлежащем его юрисдикции. Эта манера понимать вещи опровергнута фактами - хотя она справедливо подчеркивает личностный аспект власти. Она только частично подтверждается в той мере, в какой Государство находится на эмбриональной стадии и не присвоило еще себе силу общества. Это идил­лическое видение могло, тем не менее, побудить некоторых авторов к рассмотрению традиционного Государства в форме «одной большой семьи», охватывающей весь народ.

Макс Глюкман, основывающий свой анализ на результатах афри­канских исследований, сделал акцент на особенностях, присущих афри­канским государственным обществам, которым он приписывал очень широкое распространение. Напомнив об ограниченности технологии, о слабой дифференциации экономики в большинстве случаев, о роли, еще принадлежащей «механической солидарности», он подчеркнул внут-

^{2 5} B.Malinowski. Freedom and Civiliztion. 1947, P.266 et 253.

144

Политическая антропология

Аспекты традиционного государства

145

рентою нестабильность этих Государств. Им угрожает сегментация больше из-за непрочности их территориальной основы, чем из-за типа власти, инструментом которой они являются. Их физическая, можно сказать, уязвимость, контрастирует со способностью сопротивления политической организации, которую они включают. Где найти объяс­нение этому видимому противоречию? Глюкман напоминает отсутствие расхождений и конфликтов между экономическими интересами управ­ляющих и управляемых: столкновения «классов» еще не происходит, и система власти и авторитета в основном не встречает протеста. Конф­ликты сводятся к тем, которые присущи этой системе, то есть к борьбе за власть и к соперничеству из-за доступа к должностям. Глюкман до­полняет свою теорию, уточняя, что «африканские Государства несут в себе самих процесс постоянного восстания, но не революции». Под воп­рос ставятся не их структуры, а только обладатели власти и авторитета. Восстание ведет тогда к отделениям или к должностным изменениям, и может даже быть институционализировано в качестве фактора укрепле­ния политической организации в рамках периодического ритуала.²⁶ Внутренняя динамика традиционного Государства признана, таким об­разом, в форме нестабильности, зависящей от величины политической территории, в форме соперничества за власть и восстаний, лишенных революционной действенности; между тем как силы изменения зависят больше от внешних условий, чем от протеста, действующего внутри си­стемы. Эта интерпретация раскрывает только частичную истину, ибо она недооценивает государственное принуждение, которое, наоборот, напомнит Г.П.Мердоку о существовании типа «африканского деспотиз­ма», эта интерпретация также обходит вопрос о противоположности между неравными общественными группами, между управляющими и управляемыми. Изучение общественных движений в обществах, подпа­дающих под антропологическое исследование, должно быть предпри­нято с целью исправить ошибочные образы, которые еще используются для обозначения природы традиционных государственных обществ. Впрочем, эволюция совершается. Так, П.Ллойд в недавнем теоретиче­ском очерке подчеркивает неизбежный характер конфликта и необхо­димое обращение к принуждению, которое определяет всякое Государ­ство, и разграничивает области проявления конфликта: внутри «поли­тической элиты» между подгруппами, которые ее составляют, внутри глобального общества между привилегированным меньшинством и «мас-

^{2 6} См. особенно Max Gluckman. Custom and Conflict in Africa. Oxford, 1955 и Order and Rebellion in Tribal Africa. Londres, 1963.

сами», подчиненными его господству. М.Г.Фрид к тому же предприни­мает систематическое изучение соотношений между социальной страти­фикацией и государственными формами, чтобы наконец признать во всякой государственной власти инструмент неравенства.²⁷

Плохо понятно, как бы это могло быть иначе. Традиционное Госу­дарство не может быть подогнано под такой социологический тип (или модель), в результате которого оно могло бы быть противопоставле­но коренным образом современному Государству. В той мере, в какой оно является Государством, оно согласуется прежде всего с общими харак­теристиками. Будучи дифференцированным, специализированным и постоянным органом политического и административного действия, оно требует аппарата управления, способного обеспечить безопасность внут­ри границ или вне их. Оно прилагается к территории и организует поли­тическое пространство таким образом, что это устройство соответству­ет иерархии власти и авторитета и обеспечивает выполнение основных решений в целом в стране, подлежащей его юрисдикции. Будучи сред­ством господства в руках меньшинства, которое имеет монополию на политическое решение, оно располагается как таковое над обществом, общие интересы которого оно, тем не менее, должно защищать. Вслед­ствие этого, традиционная государственная организация является сис­темой, по существу, динамической, требующей постоянного обращения к стратегиям, которые поддерживают ее верховенство и верховенство контролирующей ее группы. Новые антропологические исследования предписывают не пренебрегать более этими аспектами (или не игно­рировать их): традиционное Государство эффективно позволяет мень­шинству установить прочное господство; борьба за власть внутри этого последнего, - к которой часто сводится политика в этих обществах, -более способствует укреплению этого господства, чем его ослаблению. В случае такого соперничества политический класс «делается твердым» и развивает в максимальной степени власть, которой оно обладает в ка­честве группы. Именно в так называемом типе «восточного деспотиз­ма» эти черты представлены наиболее сильно.

Традиционное Государство обладает также отличительными черта­ми. Некоторые из них уже рассматривались или упоминались. В силу необходимости традиционное Государство предоставляет большое ме­сто эмпиризму; оно создается из предсуществующих политических объе­динений, которые оно не может уничтожить и на которые опираются

^{2 7} M.H.Fried. The Evolution of Social Stratification and the State. S.Diamond (edit.), «Culture in History», New-York, 1960.

146

Политическая антропология

Аспекты традиционного государства

147

его собственные структуры; оно плохо достигает установления верхо­венства политического центра и сохраняет рассеянный характер, кото­рый его отличает от централизованного современного Государства; ему угрожает территориальная сегментация. К тому же, эта форма полити­ческой организации соответствует в целом типу патримониализма, опи­санного Максом Вебером. Суверен обладает властью в силу личных свойств (а не на основе внешних и формальных критериев) и в силу ман­дата, полученного от богов или от королевских предков, которые по­зволяют ему действовать во имя традиции, считающейся неприкосно­венной, и требовать подчинения, разрыв которого эквивалентен свято­татству. Власть и авторитет так сильно персонализированы, что присущий определенной функции общественный интерес с трудом отде­ляется от частного интереса того, кто ее выполняет. Правительствен­ный и административный аппарат прибегает скорее к достойным, к знат­ным, чем к чиновникам.

Политические стратегии предстают специфическими в этом типе вла­сти: они привлекают к делу отношения родства и союза, отношения пат­рона к зависимому лицу, различные действия, позволяющие умножать число зависимых, ритуальные средства, дающие власти ее священную основу. Во-вторых, политические антагонизмы могут выражаться в про­тивопоставлении родового порядка иерархическому порядку, основан­ному на Государстве, или принимать вид религиозного или магическо­го столкновения. Наконец, отношение к священному остается всегда видимым, ибо именно в отношении к нему традиционное Государство обретает свою легитимность, вырабатывает свои самые почитаемые принципы, определяет характеризующую его часть идеологии. Его тео­ретическая рациональность получает свое выражение в господствующей религии, как практическая рациональность получает свое выражение в группе (или в протоклассе), которая имеет монополию на власть.

3. ГИПОТЕЗЫ О ПРОИСХОЖДЕНИИ ГОСУДАРСТВА

Антропологическое исследование стремится прояснить происхожде­ние первых и простейших институтов, его представители никогда этого полностью не отрицали. Проблема генезиса Государства является од­ной из тех, которые в силу периодически возникающих теоретических разработок означают вехи в истории дисциплины. Она рассматривалась

основателями и продолжает рассматриваться в некоторых недавних ра­ботах. Описание теорий, порожденных этими исследованиями, кажется, тем не менее, разочаровывающим, хотя они помогают уточнить разные характеристики первичного Государства и обнаружить двусмысленнос­ти, от которых страдает определение государственной власти. Научный интерес этих теоретических начинаний ничтожен, начиная с того момен­та, когда соглашаются, как это доказывал В.Копперс, - что «хорошо устроенное Государство восходит уже к самым давним временам чело­вечества». Он усиливается в случае интерпретаций, самых многочислен­ных, которые связывают процесс образования государственной власти с фактом завоевания, рассматриваемого в качестве создателя дифферен­циации, неравенства и господства. Ф.Оппенгеймер в работе «Государ­ство» (1907) определял все известные Государства фактом господства одного класса над другим в целях экономической эксплуатации. Он со­единял образование «системы классов» и последующее установление государственной власти с внешней интервенцией: покорением одной груп­пы (автохтонной) другой (чужой и победившей). Эта точка зрения при­нята с нюансами и вариациями несколькими антропологами, некоторые из них проявляют все-таки реальное требование теоретической строгос­ти. Например, Р.Линтон (R.Linton) в работе «The Study of Man» (1936) рассматривает в основном два пути создания Государства: доброволь­ную ассоциацию и господство, навязанное по праву сильного. Ему ка­жется, что вторая возможность осуществлялась наиболее часто: «Госу­дарства могут возникнуть или как добровольная федерация двух или нескольких племен, или через подчинение слабых групп группами более сильными, что влечет за собой утрату первыми своей политической ав­тономии... Государства, образовавшиеся путем завоевания, гораздо бо­лее многочисленны, чем конфедерации».²⁸ В «Современном введении в антропологию», опубликованном в 1953 году, Р.Биле и Г.Хойджер еще считают с минимальными оговорками, что исключительное право за­конно прибегать к силе и принуждению, - с помощью которого опреде­лена правительственная власть, - «проявляется только с возникновени­ем Государства завоевания» («An Introduction to Anthropology»). В том же духе С.Надель в ходе теоретического рассмотрения, сопровождаю­щего его исследование политической системы нупе (Нигерия), признает завоевание в качестве одного из факторов, которые кажутся необходи­мыми для формирования государственной власти.²⁹

^{2 8} R.Linton. Op. cit., p.240 sq.

²⁹ S.F.Nadel. A Black Byzantium. Londres, 1942, p.6^-70.

148

Политическая антропология

Аспекты традиционного государства

149

Этот способ интерпретации также связан с длинной чередой авто­ров, работающих вне антропологической дисциплины: среди них уже упомянутый Ф.Оппенгеймер, Л.Гумшювич (Grundriss der Soziologie, 1905) и Макс Вебер, который, определяя политическое фактом господства, | считает внешнее завоевание конститутивным в этом отношении. А.Рюстов в недавней работе присоединяется постоянно к теории экзо­генного развития сложных социальных стратификации и политической власти, характеризуемой в данном случае как феодальная.™ Несмотря на прочность этого «объяснения», - которое могло быть возведено Г.Е.Бернсом в достоинство «социологически характерной теории про­исхождения Государства», - критики рано обнаружили ее ограничен­ность. В.Маклойд, исходя из материалов, касающихся североамерикан­ских индейцев, свидетельствует об эндогенном, по существу, развитии некоторых социальных иерархий и обусловленной ими власти.³¹ Между тем именно Р.Лови был тем из первых антропологов, который сформу­лировал самое четкое возражение. Он заставляет заметить, что внутрен­ние условия достаточны, «чтобы создать наследственные или приблизи­тельно наследственные классы» и по ту их сторону первичное Государ­ство, и обращает внимание, что два главных фактора -дифференциация в духе неравенства и завоевание - «не являются обязательно несовмести­мыми» (R.Lowie.»The Origin of the State», 1927). Желая продемонстри­ровать внутренние особенности, благоприятные для формирования го­сударственной власти, он, между тем, переходит на крайнюю точку зре­ния и утверждает, что последняя находится в потенциальном состоянии во многих человеческих обществах. Он утверждает: «В очень древнюю эпоху и в очень простой среде не было необходимости разрывать связи родства, чтобы основать политическое Государство. Действительно, наряду с родом и кланом, существовали в течение бесчисленных веков ассоциации вроде мужских «клубов», возрастных классов или тайных организаций, не зависимых отродства, эволюционирующих в сфере, так сказать, совершенно отличной от сферы групп родства, и способных лег­ко обрести политический характер, если они уже не являются таковыми с момента их зарождения».³² Короче, Лови сохраняет, по существу, два внутренних условия, благоприятных для образования первичного Госу­дарства: существование общественных отношений, внешних в отноше­нии родства, из них некоторые приводят в действие принцип «локалъ-

^{5 0} A.Rustow. Ortbestimmung der Gegenwart. Zurich, 2, 1950-1952.

⁵¹ W.C.MacLeod. The Origin of theState... Philadelphie, 1924, p.12, 39. ³² R.Lowie. Primitive Society. 1921, p.380.

ной смежности»; существование групп, - названных «ассоциациями», -которые являются носителями неравенства и основываются на половой, возрастной дифференциации или на посвящении. Трудность, между тем, остается вся целиком: упомянутые черты являются общими и все обла­дающие ими общества представляют очень разные формы политиче­ской организации. Лови должен, следовательно, обратиться к менее широко распространенным факторам, вызывающим процесс централи­зации власти. Одни являются факторами внутреннего порядка: исполь­зование военных ассоциаций, даже если оно имеет только сезонный ха­рактер, как в случае чейенских индейцев; преобладание иерархий, осно­ванных на ранге, как в полинезийских обществах; существование сильно сакрализованных лиц, которые основывают автократию, связывая со своим предприятием «сияние сверхъестественного». Другие факторы внешнего порядка: нашествие чужих, которые поселяются и обеспечи­вают местным вождям силовую поддержку, как в Фиджи; завоевание, которое приводит к расширению политического объединения и создает господство, как в случае нескольких африканских королевств и импе­рий. Р.Лови рассматривает, таким образом, несколько путей, ведущих к централизованной власти, пренебрегая экономическими условиями, соз­дающими общественные отношения, которые делают последнюю необ­ходимой. К тому же, его слишком широкое определение Государства ведет его к признанию существования государственной власти (в заро­дыше), начиная с момента, когда «возможное и постоянное употребле­ние физического принуждения» было «санкционировано общностью». Эта слишком расширительная интерпретация не позволяет, в конечном счете, строго определить процессы, конституирующие развитые тради­ционные Государства.³³

Благодаря новым антропологическим исследованиям относительная роль завоевания в совокупности этих процессов переоценена. М.Фрид предлагает четко отделять первичные Государства от вторичных, или производных. К первичным принадлежат те, которые смогли сформи­роваться под влиянием внутреннего или регионального развития, без вмешательства стимула со стороны других предсуществующих государ­ственных образований; таковые малочисленны: это долина Нила и Ме­сопотамии - очаги самых древних обществ с Государством, - это Китай, Перу и Мексика. Вторичные являются результатом «ответа», навязан­ного присутствием соседнего Государства, настоящего полюса силы, который в конечном счете изменяет установившиеся в более или менее

" Кроме упомянутой работы см. у Лови «Социальная организация», 1948, гл.14.

150

Политическая антропология

Аспекты традиционного государства

151

протяженной зоне равновесия. Многие государственные общества Азии, Европы и Африки могли возникнуть таким образом - хотя и при помо­щи разных процедур. Рассматривая африканские королевства и импе­рии, Г.Льюис идентифицирует некоторые процессы, способствовавшие, в конечном счете, их установлению: 1) скорое или коварное завоевание, действующее в ущерб ослабленным политическим образованиям (коро­левства межозерного региона Восточной Африки); 2) война, вызвавшая вследствие игры побед и поражений новое политическое деление (галла в Эфиопии); 3) отделение, вызванное амбициями местных носителей цен­тральной власти (мосси) или восстание против дани (Дагомея); 4) доб­ровольное подчинение чужеземной власти, которая считается действен­ной (шамбала в Танзании).³⁴

Этот последний подход в силу различаемых им двух способов фор­мирования Государств однороден с подходом, который К.Витфогель применил к «обществам завоевания», различая завоевание первичное, создающее развитую социальную стратификацию, и завоевание вторич­ное, вводящее более разитую дифференциацию в стратифицированных обществах. Оба подхода косвенно ставят проблему эндогенного разви­тия, без которого рассматриваемые влияния не могли бы вмешаться, взяв за исходное уже стратифицированные и наделенные сильной властью общества. Оба имеют одно и то же значение: они демонстрируют значе­ние и сложность внешних влияний, одновременно показывая ограничен­ность теорий, основывающих объяснение единственно на факте завое­вания. Политическое воздействие внешних факторов, ориентированных вовне отношений становится еще более заметно, если вспомнить, что всякая власть подчиняется двойной необходимости, одной внутреннего, другой внешнего порядка. Вариант интерпретаций генезиса первичных Государств, которые бы можно назвать реляционистскими, предложен А.Сухалом. Он рассматривает, в региональных рамках, этническую и культурную гетерогенность в качестве благоприятного условия реали­зации этого процесса. Взаимодействие различных этносов с контраст­ными общественными структурами предрасполагает их прилаживаться друг к другу в структуре господства/подчинения, вслед за которой име­ют возможность конституироваться формы государственной власти. По Сухалу, два обстоятельства благоприятны для такой эволюции. Первое: одна из имеющихся в наличии групп уже обладает политической орга­низацией, действенной в большом масштабе; она располагает средства­ми, позволяющими политически обустроить расширенное пространство,

^{3 4} S.H.Lewis. The origins of African. Kingdoms. In: «Cahers d'etudes Africaines», 23, 1966.

и кончает тем, что навязывает свое верховенство микрообществам, с которыми она находится в отношениях. Второе: одна из групп таит в себе лидеров харизматического типа, и они становятся вождями, затре­бованными соседними обществами или «моделями», согласно которым эти общества организуют внутреннюю власть, делая ее нижестоящей. В одном случае - компетенция в управлении большим политическим про­странством, в другом - свойства лидера делают возможным установле­ние структуры господства. Зародыш Государства был бы тогда сформи­рован.

Все эти теории сталкиваются с трудностью, которую они пытаются разрешить с помощью одних и тех же средств: не находя внутри догосу-дарственных обществ достаточных условий для образования Государ­ства, они ищут вне их причины дифференциального разрыва, который позволяет основать отношения господства.

В тайной или явной антропологии, которую смог очертить марксизм, напротив, именно внутренний процесс изменения становится очевид­ным - а именно, переход от первоначальной общности к обществу, где Государство становится главным механизмом общественной интеграции, объединяющим принципом. Ф.Энгельс в знаменитой работе, рассмат­ривающей «происхождение семьи, частной собственности и Государ­ства», не пренебрегает теорией завоевания. Он объясняет с помощью этого последнего и с помощью демографических особенностей генезис государственной власти у германцев, явившийся прямым результатом «завоевания обширных чужих территорий, когда родовое устройство не предлагает никакого средства для господства». Между тем именно в Афинах он признает «наиб о лее чистую, наиб о лее классическую форму», в которой Государство рождается непосредственно, исходя из уже имею­щихся в родовом обществе антагонизмов. Он выделяет в основном пять обстоятельств, благоприятных для преодоления простой конфедерации племен: создание центральной администрации и национального права; разделение граждан на три «класса»; разлагающее действие монетарной экономики; появление частной собственности; замена кровного родства территориальной связью. В конце сложных и пересекающихся процес­сов Государство утверждается над «классовыми» делениями общества и в пользу того «класса», который имеет перевес и средства эксплуатации. После того как он сравнил образование Государств в Афинах, в Риме и у германцев, Энгельс делает общие заключения, которые сохраняют бес­спорную теоретическую значимость, коими вдохновляются некоторые антропологи-политологи, иногда не признавая этого. Они резюмируются в основном в трех следующих положениях: Государство рождается из

152

Политическая антропология

общества; оно появляется, когда последнее «запутывается в неразреши­мых противоречиях с самим собой», и оно имеет обязанность «смягчить конфликт, удерживая его в границах порядка»; оно определяется как «власть, исходящая из общества, но которая хочет стать над ним и все более и более освобождаться от него». Энгельс, тем не менее, не устра­нил всех трудностей, ибо он придерживайся в конечном счете одноли­нейной концепции социального и политического развития, исключая предшествующие рассмотрения, относящиеся к азиатскому способу про­изводства и к восточному деспотизму, и пренебрегая антропологиче­ской документацией, посвященной некоторым первичным Государствам. Он фактически рассматривает движение западной истории как типич­ное для становления обществ и цивилизаций; признавая одновременно, что это движение само разлагается на разные течения, когда оно ведет к конституированию государственных организаций. Данная им ориента­ция остается, тем не менее, плодотворной, она побуждает идентифици­ровать переходные формы - те, которые представляют еще аспекты ком-мунитарного общества и уже обладают аспектами общества с «класса­ми» (или протоклассами) и с установленной государственной властью. Настоятельной задачей теперь оказывается поиск различных процессов, посредством которых устанавливается неравенство, посредством кото­рых внутри общества противоречия проявляются и предписывают обра­зование дифференцированного организма с функцией их сдерживания. Зависящее теперь от прогресса, достигнутого в областях экономической антропологии и исторического познания обществ, подлежащих изуче­нию антропологов, это начинание может вызвать, по крайней мере на некоторое время, утрату интереса в отношении однообразных рассуж­дений, «объясняющих» генезис государственной власти.