1krauze_a_a_shipunova_o_d_paradigmy_i_problemy_filosofii_nauk

вид должен приспосабливаться, - сверхбиологический фактор эволюции, который не рассматривался в классической теории. Его реальное действие (в качестве «исторического предопределения») проявляется «в отношении как внутренних возможностей объекта к изменению, так и внешних требований к изменяющемуся объекту», - подчеркивает академик Г.А.Заварзин. Однако историческая обусловленность и предопределенность системных закономерностей не исключают возможности изменения системы. На этом основана последовательность изменения среды обитания и появления новых вакансий в виде экологических ниш, всегда предшествующих появлению видов.118

Итак, согласно системно-генетическому принципу эволюции, сначала формируется жизненное пространство (экологическая ниша, вакансия, предполагающая потенциально некоторую новую экзистенциальную норму), что становится причиной эволюционной динамики живого (эпигенетической и генетической), проявляющейся в функциональной и морфологической перестройке.

Принцип макродетерминации, фиксирующий давление системных закономерностей и динамику внутренней связности биосферы в онтологии живых систем, позволяет по-новому подойти к анализу становления социума и предыстории интеллекта. Системный взгляд на древнейшую историю человека позволяет выделить эволюционное значение нормы действия. Адаптивная норма, определяя жизненно значимые границы поведения и психической реакции в общности, направляет реализацию фенотипических признаков индивидуума в онтогенезе. Критическая ситуация в экологической нише порождает необходимость изменения нормы адаптивного поведения. Вектор эволюции человека, обусловленный давлением всей системы взаимодействий, конкретизируется в функциональном расширении гибкости действий. Скрытым условием этого расширения выступает топология потенциальной экзистенциальной нормы. Она образует, если применить термин синергетики, аттрактор - организованное пространство ограничений, довольно жестко регулирующее направление изменений конкретных структур и функций.

118 Заварзин Г.А. Недарвиновская область эволюции // Вестник РАН. М., 2000. Т.70. №5. С.407-408. См. также: Заварзин Г.А. Индивидуалистический и системный подходы в биологии // Вопросы философии. 1999. №4. Сдвиг научного и философского интереса к проблеме становления в онтологии отмечает А.П.Назаретян, выделяя принцип элевационизма в постнеклассической науке. См.: Назаретян А.П. От будущего – к прошлому (Размышление о методе) // ОНС. Общественные науки и современность. М.2000. №3.С 142-150.

240

Норма реакции (инстинктивная, психическая, социокультурная) выступает эпигенетическим фактором, определяющим в антропогенезе уровень нервной активности. Акцент на соотношении экзистенциальной нормы и критерия адаптации по-новому освещает проблему кризиса сложности мозга. Н.Е.Клименко, в частности, подчеркивает, что современный цивилизованный человек оказался «нечаянным наследником» уникального фонда жизненных потенций, которые сформировались в предельно экстремальных условиях предыстории, когда действовал жесткий императив самосохранения, а «драма человеческой жизни разыгрывалась по готовому сценарию древних канонов адаптации». Тогда природа человека не могла быть избыточной. В условиях материального производства («качественно нового адаптивного механизма») телесная природа человека испытывает «кризис жанра»: психосоматические механизмы, отшлифованные тысячелетиями эволюции, в значительной степени оказываются излишними для человека цивилизованного. Этот кризис чреват тем, что несоответствие внутренней и внешней сложности «заставит организм балансировать на грани адаптивного срыва», открывая только одну перспективу, в которой жизнь, освобожденная от давления внешней среды, должна погибнуть подобно выброшенной на берег рыбе, разорванной внутренним давлением.119 Социальный характер адаптивной нормы человека в этом контексте не выделен, хотя, по мнению этологов, функциональное бытие индивида в пределах не только экологической ниши, но и в пределах жизненного мира сообщества, должно рассматриваться в качестве ведущего фактора видообразования.120 Социальное давление, которое формируется в глубокой предыстории, обладает жесткой необходимостью, сравнимой с естественно природной причиной и биологической потребностью. Его силу подтверждает уже тот факт, что человек существует до сих пор и не разорван «внутренним давлением». Проблема сложности мозга в контексте антропосоциогенеза оказывается связанной с эволюционными факторами, имеющими отношение к изменениям в поведении, не оставляющем прямых палеонтологических следов.

Исследование нормы функционального бытия индивида как эволюционного фактора опирается на опыт выявления типовых поведенческих форм, определенных пищедобывающей и территориальной спецификой,

119Клименко Н.Е. Мозг и поведение: ситуация выбора жизненных стратегий // Мозг и разум. М. 1994. С.103.

120Д.Дьюсбери особо выделяет этот факт, называя изменение поведения «лидером» эволюции. Дьюсбери Д. Поведение животных. Сравнительные аспекты. М. 1981. С.297.

241

видами сообществ (стадо, стая, рой, муравейник), внутристадной иерархией (характером подчинения или доминирования), отношением между полами. Чем выше организован вид, тем полнее и шире набор поведенческих решений. Однако как показывает пример муравьев, высокая поведенческая организация не становится фактором эволюции вида. Сдвиг в адаптивной норме связан со стрессом, возникающим в качестве ответной физиологической и поведенческой реакции на биосферные возмущения. Стрессовая реакция характеризуется возбужденностью, хаотическим движением, срывом инстинктивного комплекса действий. В стрессовой ситуации на фоне возбуждения сметается иерархия стадных отношений: особи уравниваются сначала в паническом движении, затем в подражании, подчиняясь единому порыву, позволяющему избежать смертельной опасности. На фоне возбужденного состояния стихийно возникают новые комплексы действий, эффективные в изменившихся условиях.

Стресс создает главный фон динамики видового поведения в критической ситуации. Кризис разрешается либо положительно, либо отрицательно. Положительный исход для вида сопровождается изменением границ экзистенциальной нормы, которая в отношении особей действует как жесткое требование целесообразности поведения. За этим требованием стоит целостность вида (его жизнеспособность, устойчивость и автономность), которая субстратно обеспечивается индивидуальным воплощением потенциальной экзистенциальной нормы. Стабилизации поведенческой нормы предшествует стихийное образование новой организации сообщества, которое диктует норму естественного включения индивида в общность.

Однако новая форма сплоченности особей перед лицом опасности зависит от нестандартной реакции и нестандартного действия в критической ситуации. Если не учитывать макроэволюционную динамику, образуется порочный круг: новая форма сплочения зависит от новых форм поведения, а последние определяются и поддерживаются в качестве необходимых формой общности. Этот круг и составляет проблему порождения в антропосоциогенезе, поскольку нет ясного ответа на вопрос: что возникает вначале – человек или общество? Парадокс порождения не разрешается ни трудовой гипотезой, ни натуралистической. В трудовой теории антропогенеза общество подразумевается в качестве первичного онтологического условия, факта естественной жизни, в которой, однако, уже присутствует сознание, не

242

свойственное животным. Трудовая деятельность характеризуется целенаправленностью и осмысленностью, в отличие от орудийных действий высших приматов. В натуралистической гипотезе биологические виды (и человек) производят новации в непрерывной борьбе за выживание. Причем среда отбирает и закрепляет в последующих поколениях немногочисленные варианты. Общество в данном случае неявно выступает либо первичным и неизменным условием, либо сопровождающим человека эффектом культуры. Несмотря на то, что законы разума, по мнению К.Лоренца, выдержали проверку практикой биологической борьбы и сохранения рода, закономерность естественного порождения человеческой когнитивности и человеческой социальности остается проблемой.121

Исследовательская стратегия, связывающая порождение социума с макроэволюционными факторами, ведет к анализу кризисных состояний вида, изменяющих потенциальные границы экзистенциальной нормы. На грани самосохранения в живой природе наблюдается эффект «толпления»: особи сбиваются в толпу, образуя «эмоционально напряженное сообщество».122 С подобными сообществами знакомы этологи, социальные психологи, криминалисты. Для образования эмоционального сообщества необходимо некоторое критическое количество особей. Динамику эмоционального сообщества характеризуют две фазы: 1) начальная фаза хаоса (смятение перед лицом опасности), которая всех уравнивает, сметая устойчивую (привычную) иерархию стадных отношений; и 2) фаза оформления в единство на базе одной эмоции и подражания выявившемуся лидеру. Смена хаоса определенным строем наблюдается в природе везде: у птиц – косяки, рой определенной формы - у пчел и т.д. Пребывание в эмоционально напряженном сообществе может быть как временным, так и постоянным. Если величина стресс-фактора достаточно высока и постоянна, популяция и весь вид обретает новый поведенческий строй, изменяя адаптивную норму, норму реакции и программу индивидуального развития. Эмоционально напряженное сообщество, сохраняясь в рудиментарных формах, уступает место иерархической организации стада, опираясь уже на новые, стихийно возникшие формы поведения.

121Лоренц К. Когнитивная доктрина априори в свете современной биологии // Человек. 1997. №5. С.24.

122См.: Ачильдиев И.У. Власть предыстории. М. 1990. С.98-100.

243

Эмоционально напряженная форма объединения, будучи зависимой от биосферных условий, таким образом, образует естественно природный уровень видообразования, выступая надсистемным таксоном для генотипа, фиксирующего норму реакции. На этом уровне формируется потенциальная поведенческая норма, задающая направление индивидуального развития в онтогенезе, жестко отсекающая неадаптивные функции и закрепляющая жизненно необходимые комплексы действий. Принцип макродетерминации в морфологической эволюции реализуется через становление потенциальной поведенческой нормы.

Исследование переходных состояний видового поведения в предыстории человека, начинается с отрицания животной формы объединения. В истоках социогенеза – квазисоциальная форма общности в виде эмоционально напряженного сообщества палеоантропов (пратолпы – И.У.Ачильдиев), возникающего в критических ситуациях самосохранения. Эффективность такого объединения определяет главную линию развития «аномального» бытия прачеловека – поддержание достаточно высокого уровня эмоционального возбуждения в сообществе, чему способствуют определенные ритмичные движения, издаваемые звуки и наркотические средства. Психофизиологической базой служит первая сигнальная система.123 В эмоционально напряженной форме общности нормой становится не просто наличие доминирующего эмоционального фона (что характерно и для животных), а определенный уровень эмоционального состояния. Новый (психоэмоциональный) тип активности разворачивается на фоне нервного возбуждения (невроза) - нестабильного состояния, с точки зрения физиологии. С эмоциональной подвижностью связан порог вхождения в общность и норма субъективного ощущения жизни, в котором переживание единения становится главной доминантой.

Социальное поведение людей не закрепляется генетически. Этот известный факт лежит в основании рассуждений о внеприродных и сверхприродных качествах человека. Однако генетический аппарат поддерживает инстинкт подражания, усиленный в борьбе за самосохранение эмоционально напряженным сообществом, стихийно находящим и закрепляющим в качестве экзистенциальной нормы эмоциональный

123 Имея такую же, как и у приматов, психофизиологическую природу, механизм эмоции все же не является полностью первосигнальным. И.П.Павлов и его ученики считали, что животные, обладая сложными реакциями, эмоциями в человеческом смысле не обладают.

244

бессознательный механизм интериндивидуального воздействия, благодаря которому каждый непосредственно ощущает мощь единства.

Развитие звукового поведения на этом уровне связано с эффективным воздействием прачеловека на животных, угрожающих жизни. Подражая коммуникативным сигналам экологических соседей, вводя животных в состояние замешательства, вмешиваясь в действие, диктуя свою волю, палеоантроп приобрел небывалую силу влияния. Звуковое воздействие, закрепляясь в качестве коммуникативного регулятора поведения в глубокой предыстории, формирует естественные (социоприродные) адаптивные требования, задающие и границы экзистенциальной нормы, которая, несмотря на инстинктивную основу (механизм реагирования обеспечивается первой сигнальной системой), существенно отличается от психофизиологической нормы животных. Новая норма функционального бытия индивида, связанная с интериндивидуальными отношениями, опирается на способность пралюдей к суггестивному воздействию и подражанию.124 Потенциальная поведенческая реакция колеблется в границах оппозиции подчинения («безволия») и подавления («волевого импульса»).

Вторая критическая точка в истоках социогенеза, определяющая иную стратегию функционального бытия особи, - отрицание квазисоциальной общности. Характерные для человека второсигнальные функции мозга формируются уже в противостоянии древнему объединению в виде эмоционально напряженного сообщества. Оппозиция целеустремленного сообщества (коллектива) и эмоционально напряженного сообщества требовала развития способности противостоять эмоциональному захвату и физическому воздействию пратолпы.125 Потенциальные границы экзистенциальной нормы определяются формированием интенции подавления страха и паники, сдерживанием эмоции, в противоположность эмоциональному возбуждению палеоантропов. На наш взгляд, положительным онтологическим условием, стимулирующим торможение непроизвольного эмоционального возбуждения и развитие функционального контрсуггестивного комплекса на базе высшей нервной деятельности, выступают сверхинстинктивные коллективные нормы и цели, а также развитие техники дистантного воздействия на опасный для жизни

124См.: Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории. М.1974.

125В качестве противостоящей пратолпе формы объединения неоантропов И.У.Ачильдиев, в частности, рассматривает воинский коллектив, оснащенный орудиями дистантного поражения – копьями, дротиками, луком со стрелами. См.: Ачильдиев И.У. Власть предыстории. М.1990.

245

предмет и на поведение индивидуума (через формирование мотивов, намерений, целей, стереотипов). Техника дистантного воздействия в практическом и коммуникативном применении создает социальногенетические условия когнитивной эволюции.

Потенциальная экзистенциальная норма в новой форме естественного объединения связана с внутренней детерминацией действий через сдерживание эмоции и полагание цели. Это согласуется с мыслью А.Н.Леонтьева о естественности коллективного действия, отодвигающего в актуальной ситуации момент удовлетворения потребности и вообще ставящего биологическую потребность в жесткую зависимость от последовательности операций, определяемой коллективом. Согласно А.Н.Леонтьеву, с моментом разделения потребности и действия связано рождение элементов сознания - цели и смысла.126 Таким образом, осознанное действие в своем истоке содержит оппозицию принципов - удовольствия и социальной необходимости. Начало рефлексивного поведения отмечено установлением социальной нормы психической реакции. Именно эта норма направляет индивидуальную самореализацию в онтогенезе внутренним образом (активизируя потенции, актуализируя знания) и внешним (регулируя поведение индивида посредством межиндивидуального физического и суггестивного воздействия). В организации индивидуального поведения смысловая функция речи выступает на первый план, не отменяя более древней – суггестивной. Норма психической динамики диктуется более сложными информационно-коммуникативными условиями.

Целеустремленное сообщество, противостоящее праобъединению, создает свою топологию жизни, в которой закрепляются противоположные тенденции поведения: подражание и его торможение (истоки произвольности действия), а границы потенциальной экзистенциальной нормы определяются восприятием речи и предметных знаков. Первые когнитивные усилия, связанные с инверсией подражания, не отрицают, а предполагают определенную (и даже более интенсивную) эмоциональную активность, образуя не столько преграду, сколько некий фильтр на пути интердикции и суггестии, и поныне состоящих в арсенале методов социального управления. Рефлексия, возникая как результат торможения безотчетного подчинения и подражания, становится фактором функциональной эволюции индивида, в ходе

126 Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. М.1981.

246

которой формируется эмоционально-интеллектуальная архитектура действий, предполагающих иной уровень коммуникации. Жизнь современного человека начинается с естественно социальной адаптации к языковой стихии. Усвоение речи ребенком рассматривается в качестве критерия нормального развития, а граница патологии определяется способностью или неспособностью понимать и мыслить. Новый механизм функционального бытия индивида, обозначенный принципом понимания, имеет возраст 35-40 тыс. лет. Совсем немного по сравнению с механизмом эмоционального интериндивидуального влияния, насчитывающим 5 млн.лет истории палеоантропов.

5.5 Феноменология интеллекта в междисциплинарном видении

Современный контекст проблемы интеллекта - влияние информационной технологии на перспективы развития социума в целом и человеческой индивидуальности в частности. Требование технологического прогресса - иметь в активе социума субъекта, способного поддерживать интенсивный темп технический новаций, - обращено непосредственно к проблеме интеллектуальных и творческих способностей человека. Задача философской рефлексии в этой связи - осмыслить в контексте базовых ценностей критерии индивидуального развития и перспективы интенсивного информационно- интеллектуально-технологического прогресса в плане самосохранения социума как целого.

Анализ динамики взаимосвязи индивидуального и социального в актуальном времени и историческом пространстве социума требует выяснения не только механизма трансляции его культуры, но и процесса смыслообразования, целеполагания и целедостижения (решения проблемы) на всех уровнях субъектной организации и, прежде всего, на исходном феноменальном уровне. Здесь очевидна фундаментальная роль мотивации действия, а также необходимость более четкого очерка разумной, сознательной, интеллектуальной деятельности. Насколько она отличается своим естественным механизмом от целесообразных действий на основе инстинкта?

В основе феноменологии инстинкта и интеллекта лежит представление о функциональных системах, содержащих специфические элементы информационной природы (коды, языки, операции, стратегии). Общее - функция навигации в некотором смысловом пространстве, или в актуальном

247

пространстве действия.127 Однако, если для инстинкта онтологической почвой служит континуум жизненно важных биологических потребностей, то для интеллекта онтологическим основанием в существенной мере является семантический континуум социума, представленный в знаковой и речевой культуре. Почва инстинкта – биоценоз, определяющий соответствующий генотип. Что касается онтологической почвы интеллекта, здесь сразу возникают проблемы, в частности, психофизиологическая. Критерий разграничения инстинкта и интеллекта недостаточно прописан, хотя и не подвергается сомнению их противоположность.

Различие инстинкт – интеллект наиболее очевидно на уровне феноменального действия. Инстинктивное движение бессознательно автоматическое. Интеллектуальное – сознательно. Однако автоматизмы в действиях человека далеко не всегда инстинктивны. По-видимому, к инстинктивным действиям следует отнести действия, регулируемые генетическим образом. К интеллектуальным – интуитивные и сознательные действия, регулируемые понятийно. Типология интеллектуального действия представлена социокультурными концептуальными и операциональными схемами, например, в ритуальной форме, несущей сакральное смысловое значение, или в вербальной.

Неопределенность статуса интеллекта становится очевидной при соотнесении с традиционным понятием «рассудок». По Канту, это - «способность суждения», которую можно трактовать по-разному: как дискурсивный интеллект или как способность применить общее правило (схему) в конкретной ситуации. В частности Семенов В.В., следуя Гегелю, выделяет рассудок разума и чистый рассудок, подчеркивая, что рассудочная деятельность характерна и для животных, поскольку строится на основе схем действия.128 Инвариантная схема действия представляет собой инстинктивную форму поведения (реагирования). В этой связи уместны вопросы: насколько рассудочен инстинкт? и насколько интеллектуальна рассудочная деятельность?

Рассудочная деятельность на базе инстинкта опирается на непосредственную биологическую потребность организма и реализуется в перцептивных и моторнообразных схемах действия.129 Рассудочная

127У.Матурана обозначает актуальное поле взаимодействий термином «когнитивная область системы». См.: Матурана У. Биология познания // Язык и интеллект. М.1995. С.95-142

128Семенов В.В. От теории познания к теории сознания. Отходная методологии XX в. Пущино.1997

129Там же, с.42-47

248

деятельность на базе интеллекта социально детерминирована и предполагает организацию целенаправленных действий, ориентированных на социальную оценку (престиж) и социальную адаптацию. Реализуется эта деятельность в общепринятых и приводящих к успеху стереотипах поведения. В терминах социальной психологии это – ролевое, манипулятивное, ритуальное поведение,

вконечном счете, опирающееся на критерии здравого смысла, дающего достаточную оценочную и смысловую базу для социальной прагматики.

Наиболее активно феноменология интеллекта исследуется в психологии

всвязи с выявлением потенциальных возможностей индивида в социальной и творческой деятельности, в области информационных технологий в связи с проблемой искусственного интеллекта. Несмотря на различие конкретных установок исследования, сверхзадача одна – тайна интеллекта, его природа.

Для междисциплинарной области характерно признание феномена интеллекта в виде реальности целостного структурно-функционального образования, статус которого однозначно не определен. В разных контекстах интеллект понимается как психическая реальность (феноменальная), метапсихическая реальность, социальная реальность (знаковая), космическая реальность (живое космическое пространство, ноосфера), техническая (искусственная) реальность.

Неудовлетворенность реальными результатами имитации человеческого мышления и необходимость определить возможные перспективы программного обеспечения интеллектуальной и творческой деятельности человека порождает потребность в новой методологии исследования интеллекта. Эта потребность поддерживается стремлением к интеграции исследовательских стратегий рамках когнитивной парадигмы.

Вконкретных исследованиях стремление уйти от неопределенного термина «интеллект» выражено в замене его «когнитивными процессами». Подобно тому, как в естественных науках заменяется понятие материи на материальные явления, которые поддаются наблюдению и анализу. Однако собирательное понятие «интеллект» остается в качестве некоторого контекста, указывающего на реальную сущность, способную интегрировать и направлять отдельные когнитивные процессы типа памяти или логического вывода.

Это ненаблюдаемое, но реальное существование лежит в основе эволюции методологических принципов проектирования искусственного интеллекта от принципов формальной логики, фиксирующих классический

249