Глава 12. А кость у всех белая

Она сидела дома, надувшись, и делала вид, что смотрит телевизор.

• Ты не права, - сказал Мрачный ей в спину. Она обернулась. – Я не прячусь от жизни. Она сама ничего мне не предлагает.

• Предлагает на каждом шагу! Просто ты этого не видишь – а ты и не можешь ничего видеть… со дна своего сундука.

• Хорошо, - сказал парень, - из уважения к другу я вылезу из сундука. Но сначала тебе придется кое-чему меня научить.

• Чему?

• Как это сделать?

• Я тебя больше лечить не собираюсь, - сказала она. «Лечить» в данном контексте означало не «врачевать», а «читать нотации». – Сам должен знать, как надо жить.

• Ну уж посоветуй.

• Прежде всего, - она сделала длинную паузу, - надо любить.

• Кого и зачем?

• Без любви жизнь серая и однообразная, - продолжала она тягучим голосом, не обращая внимания на вопрос. – А когда начинаешь любить, мир становится ярким, разноцветным, красочным. Ты когда-нибудь испытывал такое: в один миг мир вдруг вспыхивает и расцветает? Словно радуга появляется на небе после дождя?

• Нет, - Мрачный отметил про себя, что мир для него всю жизнь был тускло-серым – даже в нестерпимо солнечные дни.

• Когда с тобой это случится, ты увидишь, каков мир на самом деле… Посмотри, сколько красивых девушек вокруг!

• И что мне с ними делать?

• Ой! Мне ли учить тебя, что надо делать с девушками?! Ну ладно – для начала хотя бы любоваться ими. В нашем городе почти все женщины прекрасно выглядят. Вот, например, эта, - указала она на длинную тощую девицу в белой шубке, дефилирующей мимо окна. Она вытаращила на мир свои огромные гляделки, в которых прочно угнездилась пустота.

• А какая мне разница, - ухмыльнулся Мрачный, - как она выглядит? Красивая или нет – содрать у нее с лица кожу – и получится череп. Лица под кожей у всех – это черепа, голые черепа! Белая или черная у нее кожа, карие или голубые у нее глаза, брюнетка она или кто – все одно: у черепа глаз и волос просто нет, а кость она и есть кость: у всех белая. Так что мне дела нет до того, кто как выглядит. Нечем тут любоваться. Абсолютно.

• Кошмар какой-то… Однако! Вытащить тебя из сундука – задача нелегкая. Видимо, только сама любовь сможет это сделать.

• Не сможет. Мне она не нужна. Глупая и бесполезная вещь.

• Что значит – «глупая»?

• Это значит, из-за нее все делают глупости и умирают. И пользы от нее никакой, один только вред. Люди от любви страдают и спиваются.

• Кто тебе такое сказал? – она начала закипать.

• Никто. Я сам об этом знаю.

• Откуда ты можешь знать, если никогда не любил?

• С самого рождения.

• Так-так… Ладно, умник! Хорошо, будь по-твоему - любовь бессмысленна. Но это значит, что и жизнь такова…

• А я этого и не отрицаю…

• Потому что любовь – это и есть жизнь.

• Ага. И смерть тоже.

• Да ну тебя! – вспылила она. – С тобой бесполезно разговаривать.

• Например, Антоний и Клеопатра, да? Или Троянская война. Нет, ты все же объясни мне, почему умные мужики развязывают войны только для того, чтобы какая-то безмозглая дура согласилась с ними спать…

• Отстань, дурак! – и она вскочила и опять ушла.

• А на самом деле любить – это означает одно: всегда и все делать с любовью, - миролюбиво заявила рыжая, когда Мрачный догнал ее.

*Хоть и не собиралась она меня лечить – но все же лечила. И в этом ведь что-то есть…

Глава 13. Весенние кошки

Зима ушла из города. Солнце светило из-за неуверенных туч хоть и не слишком ярко, но вовсе не тускло. Невесомая дымка окутала дома и деревья, на ветвях звонко распевали птицы. А коты и кошки вели себя очень по-весеннему: ошалело и весело гонялись друг за другом по двору, разбрызгивая во все стороны мокрый серый снег. Казалось, они вот-вот взлетят вверх и помчатся по воздуху, столько в них было радостного упоения жизнью.

Глава 14. Яблоко свободы

Снег на улицах города весь растаял, в горах же остался только на вершинах. Улицы из белых вновь превратились в серые, и все вокруг дышало весной. Мрачного тянуло уехать прочь из города… уйти куда-нибудь в глубину гор.

Он уже отказался от мысли когда-либо еще пообщаться с другом. А рыжая контактёрша куда-то исчезла в середине февраля, и вот уже месяца два не показывалась. Все вновь оставили Мрачного в покое, и жизнь потекла своим чередом – такая же, как всегда: работа, И-нет, чуть-чуть сна – и все заново. Замкнутый круг.

Но в жизни Мрачного появилось все же одно новшество: у него наконец стало получаться расфокусировать взгляд. Из-за этого он нет-нет вис на работе: забавно было видеть, как мимо, за спиной, проходят раздвоенные фигуры, у которых на лицах на том месте, где должен быть нос, находится целый ряд сдвоенных, а то и строенных глаз, сверкающих мокрым блеском. А когда он находился дома вечерами, то его комната становилась то ли четырех-, то ли пятимерной. Как-то раз он глянул на часы – они показывали девять тридцать пять. После этого он просидел, судя по его внутреннему чутью, часа два, находясь непонятно где – то ли здесь, на кровати, то ли там, под потолком или сводом неба - а потом посмотрел на часы и увидел, что они показывают то же самое время - девять тридцать пять, и ни минутой позже!

Мрачный лег спать поздновато – часа в три ночи. И никак не мог заснуть – должно быть, недостаточно пива выпил, а может, наоборот. К тому же луна светила прямо ему в лицо, и он повернулся на другой бок. И почему-то стал вспоминать последний разговор с другом, когда тот был еще жив.

В тот день он сказал, что собирается в горы.

• Ладно, пошли, - ответил Мрачный.

• Нет, ты не пойдешь: я иду один.

• Почему?

• Так надо.

В тот момент Мрачный его не видел: друзья говорили по телефону.

• Зачем тогда звонишь?

• Так надо.

• Ну, иди.

• Ладно, Мрачный, я пошел. Я еще позвоню.

Он ушел и живым больше не вернулся – но обещание свое все же выполнил: позвонил.

И тут Мрачный вздрогнул: телефон зазвонил по-настоящему. Он не удивился, поскольку знал, что это он - но очень обрадовался!

• В горы не хочешь слазать? Прямо сейчас?

• Хочу!

• Ну так полезли. Что делать, сам знаешь – только без лишних вопросов.

• Хорошо, хорошо!

Вскочив с постели, Мрачный быстро оделся и вышел на улицу. Она ждала, сидя в своей развалюхе. Когда парень уселся рядом, она окинула его сонным презрительным взглядом, и зевнув, прикрыла рот ладонью.

• Научился глаза скашивать?

• Научился. Столько времени тренировался!

Она одобрительно кивнула, и машина поехала. Вновь развив бешеную скорость, через некоторое время рыжая сунула ему в руки кетамин и крикнула:

• Пей!

Мрачный повиновался и выпил галлюциноген.

• А теперь давай!

Мрачный мгновенно расфокусировал взгляд.

• Молодец! Отлично! Держи и не отпускай!

И они въехали то ли вверх, то ли вниз – парня толчком выбросило вперед. Он прошел сквозь лобовое стекло, словно его и не было, и упал ничком на холодную землю.

• С прибытием, Мрачный, - друг со смехом помог ему подняться на ноги. В этот раз живой видел его почти четко, – а все вокруг по-прежнему оставалось туманным и расплывчатым. Это были горы, и там было темно и холодно.

• Пошли, - сказал друг. – Встретим рассвет, - и зашагал вверх по тропинке. Мрачный последовал за ним. Перед глазами мелькали заросли бледно-желтых трав, бордовая, ярко-желтая и темно-зеленая листва.

• В этот раз грибная настойка не понадобилась? Видишь, как полезно тренироваться.

Он шел быстро – но, несмотря на то, что Мрачный очень смутно различал окружающее, он легко за ним поспевал, без всякого труда преодолевая крутые подъемы.

До вершины друзья шли долго – часа два. Мертвый был сосредоточен и не произнес ни слова за все время. Наконец остановился и уселся на землю.

• Садись. Смотри туда, - он показал на противоположную гору, чуть выше той, на которой они сидели. Вершина ее была окутана белесым туманом.

• В тот день я хотел покорить ее, - сказал друг. Небо над горным пиком медленно окрасилось в розовый цвет.

Мрачный сидел и смотрел. Через некоторое время появилось солнце. Туман казался окрашенным в синий цвет, а травы – в медный, самых разных оттенков. Стало совсем светло.

Друг встал и молча пошел вниз. Мрачный – за ним.

• Как-то зимой твоя блондинка ко мне приходила, - сказал он.

• А-а, деньги понадобились? – засмеялся друг.

• Ага. Она и рыжую заодно слегка обобрала.

• Ее, горбатую, могила исправит… Знаешь, Мрачный, я одну вещь уразумел: все мои пассии хотели меня только для себя. Потому я от них и сбегал постоянно.

• Свободу не давали?

• Точно. Свобода – она как спелое красное яблоко, висящее так высоко, что не достать. Чем выше, тем вожделенней. Когда яблоко упадет тебе в руки – оно сразу не нужно.

• Запретный плод сладок?

• Ага. Мы рвемся из кандалов, когда наши женщины ограничивают нас в действиях. Как только обретаем свободу – сразу хотим к ним себя привязать. И никуда уже особо не тянет – а хочется пойти к женщине. Если бы они это понимали, глупые… Если бы отпускали нас внутренне, хотя бы ненадолго – мы бы через некоторое время бежали к ним. Да же, Мрачный?

• Не знаю. Может, и так.

Друзья молча продолжали идти вниз.

• А почему здесь осень? Сейчас ведь весна? – спросил живой.

• Ну ты даешь, борода. Не привык еще, что ли?

Они наконец вернулись к тому месту, откуда выпал Мрачный.

• А почему ты позвонил тогда?

• Я же обещал. Да и ты меня все время звал. Так усердно, что пришлось думать, каким бы способом с тобой связаться. Думаю, я нашел не самый плохой.

*Он, мой друг, всегда был самым башковитым из всех людей, которых я когда-либо знал. И это давало ему право иногда совершать глупости…