Ирланские саги.
Развитие и циклизация саг
В наиболее законченной форме мы находим культуру родового строя и порожденную им литературу в Ирландии, которая после занятия ее кельтами (приблизительно в VI в. до н.э.) до первых набегов скандинавов в конце VIII в. не знала иностранных вторжений и развивалась вполне самобытно. В период с III по VIII в. н.э., когда формировался ирландский героический эпос, в Ирландии господствовали все те учреждения и обычаи, которые характерны для родового строя, – общинное землевладение, натуральное хозяйство, власть вождей или старейшин (называвшихся «королями»), общее народное собрание всех взрослых мужчин, парный брак с пережитками группового брака и матриархата, обычай усыновления, кровная месть, нередко, впрочем, уже заменявшаяся выкупом, культ племенных богов, природных сил и всякого рода духов, широкая практика магических обрядов и заклинаний.
Древнейшей частью ирландского эпоса является уладский цикл, сложившийся на севере Ирландии, среди племени уладов (в области, теперь называемой Ольстером). Центральная фигура, объединяющая его, – король уладов Конхобар (живший будто бы в I в. н.э.), главный герой – племянник Конхобара, Кухулин. Последнему посвящен ряд эпизодических саг, которые, если разместить их в определенном порядке, могут составить легендарную биографию этого героя.
Другой большой цикл, сложившийся на юге Ирландии, имеет своим главным героем Финна, вождя фениев. Так называлась особая организация воинов, необыкновенно искусных в ведении боя и в физических упражнениях, занимавшихся будто бы только войной и охотой и не подчинявшихся никакой власти в Ирландии, кроме власти своего вождя. Наряду с Финном в этих сагах упоминаются его сын Ойсин, или Оссиан, искусный в сложении песен, и внук Осгар.
Цикл сказаний о Финне был впоследствии обработан в виде стихотворных народных баллад, получивших широкое распространение не только в Ирландии, но и в Шотландии. Там с ними познакомился около 1760 г. Джеймс Макферсон, который использовал некоторые их сюжеты в своей гениальной имитации народной поэзии – сборнике «Песни Оссиана». Сборник этот стал известен в многочисленных переводах и подражаниях на разных европейских языках.
Из других циклов выделяется группа саг о чудесных плаваниях. Древние ирландцы были смелыми мореплавателями, и есть сведения, что еще до скандинавов они достигли берегов Америки. Впечатления от необыкновенных явлений природы, которые им пришлось наблюдать на островах Атлантического океана, смешались с представлениями о чудесном обиталище духов женского пола – сид, о «кельтском Элизиуме», куда доступ открыт лишь избранным героям. Отсюда – повести о фантастических плаваниях героев в «чудесную страну», или «страну блаженства», где обитают только прекрасные женщины и где царит вечная юность. Триста лет, проведенные там героем, кажутся ему тремя днями. Если он, вернувшись домой, ступит ногой на родную землю, то сразу станет дряхлым старцем и рассыплется в прах (сага «Плавание Брана»). В другой кельтской области, Уэльсе, существовала не менее развитая литература. Но в то время как до нас дошла богатая лирическая поэзия древнеуэльских бардов (начиная с IV в. н.э.), от уэльского эпоса почти ничего не сохранилось. Мы можем судить о нем лишь по аналогии с ирландским эпосом, а также по отражениям уэльских сказаний во французских романах «бретонского цикла».
Мифологические и магические мотивы
Магические верования занимали огромное место в жизни древних ирландцев. Наряду с обширным пантеоном богов, существовала вера в духов, населяющих землю, воду и воздух. Магический элемент играет большую роль в сагах.
Сиды. Огромное значение имеют полубоги – сиды. Представление об их местопребывании двоится. Они не то обитают на чудесном острове, где-то далеко за морем, не то под землею, в холмах. Они малы ростом и прекрасны собой, вечно молоды и превосходят людей силой и мудростью, будучи им подобны. Они владеют великими сокровищами и проводят жизнь в пирах и играх, в любви и веселье; они кротки и великодушны, но иногда ведут войны с племенами иных духов. По-видимому, они не знают естественной смерти, но могут умирать в бою (родичи Син в «Смерти Муйрхертаха»). Часто они помогают людям, вступают с ними в любовные связи, заманивают их на свои волшебные холмы и там иногда потешаются над ними, но чаще всего отпускают с богатыми дарами («Приключения Кормака»). Иногда для устройства своих дел они прибегают к помощи смертных («Болезнь Кухулина»).
Боги. Рядом с сидами в сагах есть образы богов. Это Луг – бог света, отец Кухулина, Огме – бог мудрости, красноречия и письменности. Мананнан и отец его Лер были божествами моря. Бог Мидер обладал даром превращения и часто влюблялся в смертных женщин. Морриган – богиня войны.
Мотив магического зачатия смертной от божества – один из самых распространенных в кельтских сказаниях.
Праздники. Часто упоминается Самайн, когда друиды зажигали священный огонь, а все остальные огни в Ирландии должны были быть погашены. В ночь Самайна разверзались волшебные холмы, и сиды общались с людьми.
Запреты. Совершенно особым видом колдовских поверий были гейсы, или зароки, лежащие на отдельных лицах. От табу они отличаются тем, что носят персональный характер. Некоторые из них – исключительно моральные. Это гейсы Кухулина – не отказывать в помощи ни одной женщине. Некоторые гейсы связаны с культом природных сил. На Конайре лежал запрет не выходить из дома после захода солнца.
Кухулин. Вся личность и судьба Кухулина наполнены магическими мотивами. Если Конхобар метафорически именуется «земным богом», то Кухулин – истинный полубог. Никто не обладает таким большим количеством чудесных способностей, как он. Весьма вероятно, что в образе Кухулина слилось несколько бразов, эпически, исторически и мифически первоначально различных.
Сюжеты и персонажи
Саги о Кухулине составляют своеобразную легендарную биографию героя. Кухулин – сын Дехтире, сестры Конхобара, и бога света Луга. По другой версии предания, его прижил сам Конхобар с Дехтире (представление, восходящее к периоду матриархата).
Облик и характер Кухулина насыщены мифическими чертами. Он обладает целым рядом чудесных свойств и способностей. Когда он приходит в боевую ярость, то необычайно вырастает и весь искажается. На конце каждого его волоска выступает капля крови. От его тела исходит необыкновенный жар. Он может, воткнув копье в землю, влезть на вершину его и встать ногой на наконечнике. Он почти обладает способностью летать. В трудных случаях он пускает в ход «рогатое копье» (с разветвленным наконечником), которое мечет не рукой, а пальцами ноги, стоя в воде, чтобы враг не знал, откуда будет удар.
В образе Кухулина воплотился идеал доблести и нравственного совершенства. Он великодушен к врагам, отзывчив ко всякому горю, утонченно вежлив со всеми женщинами, всегда – защитник слабых и угнетенных. Ни один из его подвигов не был вызван корыстью или эгоизмом. Он самоотверженно один отстаивает грудью свою родину против врагов («Угон быка из Куалнге»). Он безутешен, когда его рукой сражен друг его юности (Фердиад). Его зароки также являются образцом благородства и великодушия. Кухулин поклялся никогда не отказывать женщине в беде, никогда не отказываться от предложенного гостеприимства, всегда быть верным данному слову. Характерно, что в саге о своей смерти он становится жертвой собственного великодушия, когда соглашается поесть с ведьмами собачьего мяса (другой его зарок, связанный с тотемистическими верованиями. Кухулин – Пес Кулан, его тотемное животное - собака).
По сравнению с Кухулином другие персонажи цикла значительно бледнее. Но все-таки: Фергус – добродушный простак, Брикрен – язвительный, злокозненный, грубый, свирепый (в монографии о Локи написано, что Брикрен – его ирландский двойник), Найси – нежный и смелый.
Сила враждебного Уладскому королевству Коннахта воплощается в королеве Медб, могучей и жестокой, и ее мужа Айлиля. Они окружены верными бойцами – Фергусом, Фердиадом и другими. На ее стороне также выступает мудрец Муман и Лугайд. Этой коалиции противостоит Конхобар, Кухулин, Конал Победоносный, Лойгайре Сокрушитель, которые все живут в столице уладов – Эмайн-Махе..
Специфика героического характера в сагах улацкого цикла
Тут надо рассказывать про Кухулина. С одной стороны, в его образе есть черты первобытного демонизма – 7 зрачков, по 7 пальцев на руках и ногах, чудесные превращения, когда он в ярости преображается так, что один глаз уходит так глубоко внутрь, что и журавль его оттуда не достанет, а другой выкатывается наружу и становится огромным, как котел.
С другой стороны – человечность героя, благородство. К. – идеал доблести и нравственного совершенства древней Ирландии. Наряду с необычайной силой и мужеством К. обладает душевным благородством.
Большинство лежащих на нем гейсов имеет высокий моральный характер: никогда не отказывать в помощи женщине, никогда не отвергать предлагаемого гостеприимства, всегда быть верным данному слову. Он великодушен к врагам, отзывчив ко всякому горю, утонченно вежлив с женщинами, всегда – защитник слабых. Им движет не корысть или эгоизм. Он самоотверженно один отстаивает свою родину от полчищ врагов (“Угон быка из Куалнге”). Он безутешен, когда его рукой сражен друг его юности (“Бой К. с Фердиадом”). Погибает он за других как жертва долга и чести.
Облик и характер Кухулина насыщены мифическими чертами. Он обладает чудесными свойствами и способностями. Когда Кухулин приходит в «боевую ярость», то необычайно вырастает и весь искажается; на конце каждого его волоска выступает капля крови; от его тела исходит необыкновенный жар; он может, воткнув копье в землю, влезть на вершину его и стать босой ногой на его наконечник; он почти обладает способностью летать; в трудных случаях он пускает в ход «рогатое копье» (с разветвленным наконечником), которое мечет во врага не рукой, а пальцами ноги, стоя в воде.
Вместе с тем в образе Кухулина древняя Ирландия воплотила свой идеал доблести и нравственного совершенства. Он великодушен к врагам, отзывчив ко всякому горю, вежлив со всеми, всегда – защитник слабых и угнетенных. Характерна в этом отношении сага о его смерти. В ней рассказывается, как он гибнет, став жертвой собственного великодушия и благородства.
Особенности поэтики
В противоположность эпосу других европейских народов, ирландский эпос сложился не в стихах, а в прозе. Своеобразен стиль его: четкий, краткий, но уснащенный множеством риторических прикрас (например, когда Кухулин едет свататься к Эмер, ее служанка полчаса описывает все его вооружение, одеяние, возницу, коней, внешность и т.д.). Столь же оригинален ирландский эпос и по содержанию. Ни в одном из эпосов не уделяется столько внимания любви. Также нигде нет столь богатой фантастики. Необычным является соединение контрастов: первобытной жестокости и душевной утонченности, фантазии и конкретики.
С самого начала саги сложились в прозе. Но вскоре их авторы, а вслед за ними и рассказчики стали вставлять в прозаическое повествование ради его оживления и ради эстетического эффекта небольшие вставки в стихах. В стихах передаются либо моменты высшего драматического напряжения, либо речи действующих лиц – причем лишь тогда, когда они достигают высокого пафоса. Мы нигде не встретим сколько-нибудь связного изложения событий в стихах. Нет сомнения, что стихи вторичного происхождения и носят чисто декоративный характер. С течением времени число стихотворных вставок увеличилось. Так, в «Угоне быка из Куалнге» они составляют почти половину текста. Но композиция повести слаба и распадается на отдельные эпизоды.
Объем саг невелик, каждая может быть рассказана за один вечер. Были попытки создать и нечто большее, как «Угон быка», но подобные попытки явно искусственны
Влияние кельтского эпоса на последующее культурное развитие
Дважды кельтские мотивы вошли в обиход всей европейской литературы, оказав на нее определенное воздействие. В первый раз это случилось в XII веке, когда появились романы Круглого стола, в сюжетах и колорите которых многое почерпнуто из кельтских сказаний. Фигуры Тристана, короля Артура, Мерлина имеют прообразы или близкие параллели в ирландском эпосе. В частности, роман о Тристане и Изольде своим сюжетом сходен с ирландской сагой «Преследование Диармайда и Грайне». Девушку Грайне выдали замуж за старого короля Финна, но он ей не нравится, и она принуждает одного из воинов этого короля, Диармайда, увезти ее с собой. Он так и делает. Они скрываются повсюду от короля, который преследует их, оказываются на волшебном острове, где живут на огромном дереве, сражаются с наемниками короля. Потом король все же смиряется с тем, что Грайне ему не принадлежит. Диармайд приезжает в замок короля, на охоту, но во время охоты на него нападает кабан, и он лежит весь израненный. Есть возможность его спасти. Если Финн даст ему напиться воды из собственных рук, он излечится. Но король нарочно мешкает, и Диармайд умирает. Все осудили Финна за этот поступок. Грайне приказала своим детям отомстить за их отца Финну. Тем не менее, льстивый Финн смог уговорить ее выйти за него замуж. Она же отговорила своих детей от мести, и жили они с Финном долго и счастливо.
Образ средневековых фей восходит к сидам из ирландских саг. Главное различие между ними в том, что сиды бывают обоего пола, а феи – только женского.
Во второй раз к ирландскому эпосу обратились уже в XVIII веке, когда вся европейская поэзия, не исключая и русской (Карамзин, Пушкин, Жуковский) подпала под обаяние «Оссиана» Макферсона. Цикл сказаний о Финне был обработан в виде стихотворных народных баллад, получивших распространение не только в Ирландии, но и в Шотландии. Там с ними познакомился в 1760 г. поэт Джемс Макферсон, который использовал некоторые их сюжеты в своей имитации народной поэзии – сборнике «Песни Оссиана».
Наиболее последовательным выразителем ирландского возрождения был Дуглас Хайд (1860—1949), историк, поэт и фольклорист. Популярностью пользовались его публикации ирландской поэзии, сохранившейся в устной традиции («Любовные песни Коннаута», «Религиозные песни Коннаута»). В литературно-критической деятельности Хайда утверждение национальной самобытности ирландской культуры переплеталось с идеями ирландской исключительности.