1.3. Развитие нормы выбора падежа объекта при отрицании
В предыдущей работе [Фесенко, 2011] эволюция нормы выбора падежа при отрицании и взгляды исследователей по этому вопросу были рассмотрены детально. Напомним основные вехи.
До XIX века в русском языке существовала норма замены винительного падежа объекта при утверждении родительным падежом при отрицании, которая фиксировалась Российской грамматикой 1819 г. [Росс. грамм., 1819]. В этой грамматике норма имела строго предписательный характер, и речи о вариативности не шло.
Уже в первой половине XIX века А.С. Пушкин отмечал, что норма употребления родительного падежа при отрицании стремительно меняется в сторону винительного падежа, чего на тот момент еще не было отражено в грамматике. В статье «Опровержение на критики и замечания на собственные сочинения» он писал об «электрической силе отрицательной частицы», которая не действует при опосредованном влиянии отрицания. Свое утверждение он подкреплял примером «Я не могу вам позволить начать писать стихи» [цит. по: Винокур, 1959, с. 201-202].
На научную почву вопрос о вариативности падежа объекта при отрицании поставил А.И. Томсон в 1902 году, связав выбор падежа со значением, точнее, с категорией определенности/неопределенности (на примере предложения Собака не ест мясо/мяса) [Томсон, 1902].
Позднее этот вопрос исследовали А.М. Пешковский и А.А. Шахматов. В современной лингвистике исследователями данного вопроса являются Е.В. Падучева, Л. Бэбби, В.Б. Борщев и Б. Парти, Е.В. Рахилина, А.В.Десятова, М.А.Рожнова, Е.А.Демьянова, А.В.Беляева, А.Б.Летучий и др. Эта проблема также отражена в Русских грамматиках 1952 и 1980 гг. «Новый подход ставит в центр внимания не условия употребления генитива, а семантику, выражаемую генитивной конструкцией, в противоположность номинативной или аккузативной. Задача — понять, какова семантика генитива отрицания и отличить семантическое противопоставление (так, отца не было на море/отец не был на море, пример из [Апресян 1980]) от чисто стилистического варьирования, как в случае не погладил брюк /брюки или не несет ответственности/ответственность» [http://rusgram.ru].
Таким образом, «единая старая норма обязательного родительного падежа при глаголах с отрицанием в современном языке под влиянием разговорной речи не выдерживается: во многих случаях употребление винительного падежа не только предпочитается, но и является единственно правильным» [РГ, 1980, т. 2, с. 406].
На данном этапе исследований важно понять, почему старая норма начала расшатываться. Многие исследователи объясняют это влиянием официального стиля. Однако возможно, что появилась потребность в разграничении смысловых нюансов, имплицированных в грамматической системе языка.
1.4. Причины взаимодействия падежей
Итак, в русском языке существует норма замены при отрицании винительного падежа объекта на родительный падеж. Чем обусловлена связь этих падежей, почему аккузатив меняется именно на генитивный падеж? Е. Курилович в статье «Проблема классификации падежей» [Курилович, 1962] предлагает ответ на эти вопросы в связи с классификацией русских падежей.
Все падежи он делит на приименные, приглагольные и падеж подлежащего. Приглагольные падежи — на грамматические (синтаксические) и конкретные, выполняющие семантическую функцию (инструменталь, датив, аблатив, локатив). Грамматическим он называет аккузатив прямого дополнения. Конкретные падежи он считает подчиненными грамматическим; «скелет системы образуют грамматические падежи, представляющие синтаксические функции» [Курилович, 1962, с. 184].
С одной стороны, в системе падеж подлежащего, номинатив, противопоставлен падежу прямого дополнения, аккузативу («так как пассивная конструкция основана в индоевропейских языках на активной, то есть так, как «враг уничтожается» основано на «уничтожить врага»» [Курилович, 1962, с. 184]).
С другой стороны, «субъектный генитив и объектный генитив основаны на номинативе и аккузативе» («уход плебса» и «убийство врага» происходят соответственно от «плебс уходит» и «убить врага») [Курилович, 1962, с. 185]. Отсюда Курилович делает следующие выводы: 1) что эта синтаксическая функция первична для генитива и 2) что генитив основан на номинативе и аккузативе, вместе взятых. То есть основная синтаксическая функция родительного падежа — в определенных конструкциях замещать собой именительный и винительный падежи.
Таким образом «аккузатив, падеж прямого дополнения, противопоставлен двум другим грамматическим падежам, номинативу и приименному генитиву» [Курилович, 1962, с. 187]. Номинативу — потому что в пассивной конструкции аккузатив объекта превращается в номинатив (уничтожить врагаAcc → врагNom уничтожается); генитиву — в субстантивных конструкциях (убить врагаAcc → убийство врагаGen).
Схематично эти связи изображаются следующим образом:
Эти падежи Курилович считает основными. «Тройка грамматических падежей и есть подлинная система индоевропейских падежей. Это основной скелет системы, к которому довольно слабо прикрепляются конкретные падежи; они входят в систему только благодаря вторичной функции в качестве комбинаторных вариантов аккузатива прямого дополнения» [Курилович, 1962, с. 187].
Связью этих трех падежей обусловлена замена падежей не только при отрицании (номинатива на генитив субъекта и аккузатива на генитив объекта), но и при выражении категории одушевленности/неодушевленности. Парадигмы одушевленных и неодушевленных существительных во множественном числе последовательно различаются: одушевленные существительные имеют форму винительного падежа, совпадающую с формой родительного падежа, а неодушевленные существительные — с формой именительного падежа.