Вопрос №12. «Жан-Кристоф» р. Роллана: проблема жанра (эпопея, «поэма», «симфо­ния», роман-река»). Тема искусства. Образ гениальной личности

Ромен Роллан (1866—1944) в своих романах, биографиях и драмах творит миф гения, стремящегося преобразить мир силой своего искусства. Желание обновить идеализм, сделать его радост­ным, героико-мифологическим, и в этом «неоромантическом» виде противопоставить творческому пессимизму декаданса (творчество как болезнь и трагическая вина в натурализме; иллюзионизм имп­рессионизма; бессилие «чистого искусства» перед косностью мира в символизме).

Усилиями Роллана в символизм привносится мечта о Человеке. Вместе с косми­ческими силами природы он призван стихийно обновиться и, что­бы повести за собой других людей, «душу Европы», испытываю­щую голод жизни, победить прежде всего самого себя — собствен­ный эгоизм, страх смерти. Творческий энтузиазм Роллана и моралистическо-мистическая направленность его сочинений принесли ему широкую известность накануне Первой мировой войны (Нобелев­ская премия 1915 г.), которую он встретил как убежденный паци­фист-интернационалист, но впоследствии роллановская вера во все­ленскую силу творчества и «прекрасной души» стала казаться не только по-интеллигентски восторженной, но и утопичной.

Роллан родился в бургундском городке Кламси в семье нотариуса, потомка известного якобинца, прозванного в 1793 г. «апостолом свободы». В 1880 г. семья переезжает в Париж. Роллан заканчивает лицей Людовика Великого (1886) и поступает на историческое отделение Эколь Нормаль. В апреле 1887 г. Роллан без всякой надежды на ответ отправил письмо Толстому, где советовался с ним, «как жить», на что неожиданно для себя получил многостраничное послание (от 14 октября 1887 г.), в котором «дорогой брат» призы­вался к отказу от эгоизма, к служению в творчестве добру, истине и народу.

Юношество Роллана проходит под влиянием не только Толсто­го, музыки (Моцарт, Бетховен, Берлиоз), литературы (Шекспир, Вольтер, Руссо, Гёте, Гюго), но и философии пантеизма. Чтение «Этики» Спинозы укрепило в Роллане религиозное свободомыс­лие, мысль о действенном характере творческой мысли, всеобщ­ности «живого бытия». После окончания Эколь Нормаль он два года проводит в Италии.

Первым циклом роллановского творчества становится театр: «Трагедии веры», «Драмы революции». По замыслу автора эти пьесы должны были войти в репертуар «народного театра». Его назначение — заставить зрите­лей упразднить на сцене «публичный дом Европы» и задуматься «о новом театре для нового общества», который пробудил бы народ­ную любовь к национальному величию.

Десятитомный роман «Жан-Кристоф» (1904 — 1912) — лучшее произведение Роллана, печатавшееся в 17 выпус­ках издававшегося Ш. Пеги журнала «Двухнедельные тетради». Позд­нее будут опубликованы еще два романа («Кола Брюньон», 1918; «Очарованная душа», 1922— 1933), но именно «Жан-Кристоф» принес Роллану в 1910-е годы миро­вую известность. Этот роман является органичным продолжением «народного театра» и героических биографий. Есть все основания считать его символистским как по замыслу, так и по поэтике, сложившейся под влиянием Вагнера и его «синтетической оперы». Разумеется, читатель имеет дело с оригинальным символизмом. Он вдохновлен не только собственно авторским идеалом универ­сальной религии творчества (ср. с «Философией свободы» Н. Бер­дяева, 1911), но и усвоением различных художественно-философ­ских идей (от пантеизма Гёте до «сверхчеловека» Ф. Ницше и «твор­ческого порыва» А. Бергсона).

Прежде всего, «Жан-Кристоф» — роман о поисках смысла твор­чества гениальным композитором. Он принадлежит к вневременно­му братству людей творчества, людей «доброй» творческой воли. По замыслу автора это проекция бетховенского духа на безгеройную современность. Жан-Кристоф ощущает себя частицей одновремен­но и материи, и реализующей себя сквозь музыку духовной суб­станции. Подчеркивая единство человека, природы, творчества, божественного, Роллан заостряет свою мысль о том, что героико-человеческое начало в гении не менее важно, чем героико-творче-ское. Жан-Кристоф — чудо жизни и творчества; он никого не завое­вывает, никого сознательно не унижает. Однако уже само его суще­ствование и одинокие муки творчества — борьба, вызов, «бунт». Для большинства соприкосновение с таким гением непереносимо, дает почувствовать собственные фальшь и пессимизм (этой теме по­священа часть «Ярмарка на площади»), для меньшинства — радо­стно, учит жить, вводит в «священный лес» Европы и экумену твор­чества, не знающую религиозных, национальных, географических разделений.

Другими словами, в центре романа — конфликт между гением и филистерством, силой таланта и бессильем декаданса, между творческим порывом, обожествленной материей и механистичностью жизни, порождающей в этом своем свойстве все хаотич­ное, косное, разрушительное. Таким образом, «Жан-Кристоф» посвящен духовной критике современности и темам гнозиса, об­новления идеализма. Эпигонскому, а также усталому идеализму (музыка Дебюсси), пошлости всяческих буржуазных шлягеров, циничному космополитизму, с одной стороны, и безверию во чтобы то ни было, кроме реальности смерти и распада материи — с другой (особенно за это достается музыке Брамса), в романе противопоставлен мощный идеализм бетховенского типа. На это указывает сама фамилия гения (нем. Кгап — сила), призванного пробуждать ото «сна» жизни, разбивать своей музыкой ее обвет­шалые «скрижали», вскрывать разрыв между «быть» и «казаться». «Жан-Кристоф» — история именно творчества, а не детальное жизнеописание. Поэтому деление повествования на части в фабульном отношении в какой-то мере произвольно, хотя роман, заметим, изобилует реальными и вымышленными имена­ми деятелей культуры прошлого и настоящего. Произведение Рол­лана ближе всего к гётевскому «роману воспитания», в котором главный персонаж проводится через серию отречений и инициа­ции, чтобы стать из ученика мастером. Однако в «Жан-Кристофе» олицетворением мудрости является сам Кристоф и стихийный рост его гения. Отсюда намерение Роллана сделать его творчество не только стержнем целой эпохи, но и способом оценки ее веры, морали, эстетики. Биография героя построена в виде «лирических волн», «восклицаний души». Время в романе, так сказать, постепенно отходит в сторону (что заметно в финальных книгах).

Имя героя. Подобно Иоанну Предте­че, он — пророк, креститель во имя «неопалимой купины» искус­ства, перед вечным возвращением которого бессильны (книга «Грядущий день») даже апокалипсические всадники, вестники неотвратимо надвигающейся войны. Подобно святому Христофору, Кристоф берет на свои плечи всю тяжесть мира: творить — значит противостоять смерти. Соответственно, наделено нарицательными именами и молодое поколение: дочь Грации — Аврора, имя поэта Эммануила в переводе с древнееврейского означает «с нами Бог». Тема епифании (в христианском богословии — Богоявления) пе­рекликается в «Жан-Кристофе» с образом неопалимой купины; вечно горящего и несгорающего куста. Бог воззвал из него к Моисею на Синае и тем самым, назвав свое имя (Аз Есмь, или Иегова), открылся для личного общения с каждым человеком. Умирая, Жан-Кристоф готов «в миллионный раз встретить жизнь». Жан-Кристоф уходит как человек, но по­скольку к моменту смерти весь груз, все бури своей жизни, даже свое умирание, он претворил в музыку, то, в восприятии Роллана, становится из приложения стихий их Творцом, Вечной жизнью.

Жан-Кристоф — персонификация творческих сил вселенной, гений, от рождения отмеченный при­косновением вечности. Он призван не столько брать от жизни, сколько вести ее за собой. Его цель — восхождение, миф Нового человека.