3. Письменность, литература, театр

В XVII веке па Руси еще были очень распространены ру­кописные книги. Они пользовались большим успехом и спросом, несмотря па постепенное развитие книгопечатанья. Книги стали изготавливать на продажу, хотя все еще практиковалась пе­реписка па заказ. Гораздо большее число людей стало собирать личные библиотеки, наиболее богатые собрания были у царе­дворцев и высшего духовенства, однако встречались библиотеки и у посадских людей. Большое собрание книг на русском, поль­ском, греческом языках было у патриарха Никона, около четы­рехсот в коллекциях князя В. В. Голицына и А. А. Ордина-Нащокина. Библиотека царского дворца отличалась своим богат­ством и изысканностью. В монастырях были свои книгохрани­лища, а многие монахи имели личные библиотеки, которые они держали в своих кельях, так называемые «келейные книги».

С 1621 года для царя Михаила Федоровича стали изготав­ливать некоторое подобие рукописной газеты, в которой сооб­щались иностранные новости, это издание называлось «Куранты».

Поскольку потребность в быстром изготовлении рукописей все возрастала, окончательно установилась скоропись. В шести­десятые годы в Москве начали действовать две «бумажные мель­ницы», но бумаги там производилось очень мало, поэтому ее закупали за границей.

В XVII пеке все еще писали на бересте, сохранились даже целые берестяные книги, датируемые этим временем.

Книги переплетались в доски, обитые кожей или дорогими тканями. На коже выделывались замысловатые узоры, перепле­ты часто покрывались металлическими украшениями, даже мас­сивные металлические застежки на книге делались «зело ис­кусно».

Сказочно декоративной была великолепная книжная миниа­тюра. Чаще всего фоном для нее служил «травный орнамент», который нередко покрывал все свободное пространство рисунка.

Во второй половине столетия появился новый стиль книжной миниатюры, который получил название русское барокко. Ему присуще сочетание травного орнамента с эллипсами и спираля­ми. Особенно красивы были царские грамоты, они писались на пергамене и украшались миниатюрами, выполненными в этом стиле жидким золотом и красками.

Вместе с рукописными книгами получает все большее рас­пространение и печатная продукция. Для ее издания был орга­низован московский Печатный Двор. Более двухсот наименова­ний книг было выпущено здесь в первой половине XVII века, а в 1648—1649 годах на складе Двора хранилось одиннадцать тысяч единиц печатной продукции.

XVII век занял важное^; место в истории русского просвеще­ния. Начали издаваться дешевые (I коп.) буквари. В 1651 году была напечатана «Азбука» патриаршего дьякона Василия Бур­цева. Ее распродали за один день. К этому времени Печатный двор выпустил триста тысяч букварей, около ста пятидесяти ты­сяч учебных «Псалтырей» и «Часословов». В 1648 году была напечатана «Грамматика» Мелентия Смотрицкого (та самая, по которой позднее учился М. В. Ломоносов), в 1682 году — таблица умножения. В сороковых годах в Москве начали открываться первые частные школы. Первой из них была школа одного из видных государственных деятелей. Ф. М. Ртищева. Он выписал из Киева тридцать ученых монахов и организовал училище в Андреевском монастыре «ради в оном монастыре российского рода во просвещении свободных мудростей учения». Молодые дворяне и сам Ртищев стали обучаться греческому и латинско­му, риторике и философии.

Выходец из Киева ученый Епифаний Славинецкий возглавил греко-латинскую школу в Чудовом монастыре. В 1665 году от­крылось учебное заведение в Заиконоспасском монастыре, во главе которого встал приехавший из Белоруссии крупнейший ученый и поэт Симеон Полоцкий. В этой школе обучали подъячих русской грамматике и латыни. А в 1687 году открылась зна­менитая славяно-греко-латинская академия, давшая России столько славных имен. Во главе Академии стояли ученые греки Иоанникей и Софроний Мнхуды,

Сюда принимали людей «всякого чина, сана и возраста». В ней, приобщаясь к культурным достижениям своего времени, получало подготовку высшее духовенство и чиновничество.

Все эти школы, училища и академии дали серьезный толчок для дальнейшего развития культуры в русском обществе.

В XVII «бунташном» веке, веке бурных событий и историче­ских изменений, сказавшихся на судьбе России, еще большее распространение получила публицистика. Как и прежде, литера­тура часто обращалась к истории для доказательства определен­ных политических идей. В начале века появился целый цикл ано­нимных повестей, посвященных событиям смутного времени, в которых звучал страстный патриотический порыв, призыв к борьбе против, поляков, оккупировавших Москву, и прославление героев освободительной борьбы.

В 1630 году появляется, последняя русская летопись, кото­рая носит название «Новый летописец» или «Летопись о мно­гих мятежах». Она велась со времени смерти Ивана Грозного до возвращения из плена патриарха Филарета Никитича. «Но­вый летописец» дает обоснование законности избрания на рус­ский престол династии Романовых. Однако к этому времени летописная форма изложения уже изжила себя, более популяр­ными становятся другие виды сочинений, в частности появля­ется новый жанр — публицистические сюжетные повести, к ко­торым относятся и так называемые, «Сибирские летописи». В 1636 году дьяком Саввой, Есиновым была составлена «Есиповская летопись» (из цикла «Сибирские летописи»), однако она имела очень мало сходства с прежними хрониками, в ней отсутствовала погодная схема изложения. Перед нами не столь­ко летопись, сколько повесть. о завоевании восточных земель. Главный герой произведения Ермак Тимофеевич изображен борцом за распространение христианства в Сибири.

Очень интересным, историческим произведением рассматри­ваемого периода был цикл из четырех повестей, носящий назва­ние «О начале Москвы». В этом сочинении автор продолжает развивать идею о Москве — третьем Риме, противопоставляя русскую столицу всему миру; в, повестях излагается легенда о том, что власть Рюриковичей, одновременно установилась и в Киеве, и в Москве, а сама Москва была основана родственни­ком князя Игоря. Легенда эта возникла как реакция на воссо­единение Украины с Россией и должна была доказать, что с древних времен два центра Русского государства были связаны одной властью, а новая столица не намного моложе Киева.

Как и в прошлые века, литература этого периода насыщена публицистическими мотивами, ее отличает живой отклик на важнейшие явления современности. Однако XVII столетие для древнерусской литературы, как и для всей культуры в целом, - время перехода к новой эпохе. Появляются новые формы, меняется содержание произведения.

Светская стихия все настойчивее проникает в литературу, ее обмирщение связано с коренными сдвигами в жизни общества. Все больше появляется образованных посадских и приказных людей, что способствует распространению демократических и публицистических мотивов, возникновению новых жанров, досе­ле неизвестных.

В XVII веке в русской литературе появляется сатира. Сати­рические произведения разоблачали и высмеивали несправедли­вость общественных порядков. Даже такая громадная общест­венная сила, как церковь, не избежала ядовитых уколов. В пер­вой половине XVII века было написано «Сказание о куре и о лисице», представляющее собой сатиру на внешнее и формаль­ное благочестие. Лисица хочет поймать кура и словами священ­ного писания обличает его «грехи». Поймав же, съедает его, заявляя: «А я теперь сама голодна, хочу тебя скушать, чтоб мне с тебя здоровой быть». Показное благочестие церковников обличается и в «Службе кабаку» — пародии на всенощное бого­служение, и в «Калязинской челобитной», в которой осмеива­ются пьянство, распущенность монахов, монастырские порядки и нравы. Той же теме посвящены «Повесть о Карпе Сутулове», «Сказание о попе Савве», «Слово о бражнике». Вполне естест­венно, что все эти произведения официально были запрещены и назывались церковью «ложными» книгами.

Сатирическому обличению подвергалась не только церковь, но и приказные порядки. Весьма популярна в это время была едкая и остроумная «Повесть о Шемякиной суде», которая, рас­сказывая о судье-взяточнике, носившем очень распространенное в то время ими — Шемяка, изобличает неправый суд на Руси. Столь же остроумна «Повесть о Ерше Ершовиче»; ее темой яв­ляется тяжба между рыбами из-за владения Ростовским озером. Главный герой повести Ерш — мелкий служилый, бессовестно захватывает чужие владения, однако, в конце концов, хитрость и ум «бедных крестьян» побеждают коварство Ерша Ершовича.

Во второй половине XVII века на Руси появляется насмеш­ливая пародия, носившая название «Лечебник, как лечить ино­земцев», в которой сказалось пренебрежительное отношение не­которых русских купцов к своим иностранным конкурентам. В «Лечебнике» остроумно пародируются загадочные средства, которыми пользовались иноземные врачи в России. Например, в качестве составных частей лекарства рекомендуются: «свиной визг», «тележный скрип», «конский топ» и др.

Сатирические повести пользовались большой популярностью, они распространялись в пословицах и поговорках.

Семнадцатое столетие, особенно его вторая половина, знаменательна подчеркнутым вниманием к повестям, в которых изображаются люди разной социальной принадлежности. Вид­ное место занимают произведения, посвященные дворянству. Среди них «История о российском дворянине Фроле Скобееве», рассказывающая о похождениях плута и ябедника. Герой ее бедный дворянин очень удачно устраивает свои дела, женившись обманом на дочери богатого и влиятельного боярина Нардина-Нащокина. Его невеста Аннушка подстать своему избран­нику, она тоже предприимчива и энергична. Старый стольник Нардин-Нащокин в конце концов вынужден признать неравный брак и удовлетворить все претензии Фрола Скобеева. Ловкач и пройдоха Фрол, благодаря женитьбе на стольничьей дочери, достигает богатства, почета и уважения. В повести торжествует житейский практицизм, столь харак­терный для мелкого дворянства, пробивающего себе путь па вершину общественном лестницы. Автор повести не осуждает поступки Фрола, а наоборот, одобряет их. «История о Фроле Скобееве» — один из самых талантливых образцов нового лите­ратурного жанра — бытовой повести.

Многие произведения того времени посвящены посадским людям. Героями их были предприимчивые купцы, увеличиваю­щие свои богатства умом и хитростью. В этих сочинениях судь­бы героев связываются не с «божественным провидением», как это было в повести XVI века, а с личными качествами, ловкостью и деловитостью. Очень интересна в этом плане «Повесть о Сав­ве Грудцыне», в которой блестяще описаны сцены русской жиз­ни XVII века, нравы купечества, события русско-польской вои­ны, быт солдат и обучение их иноземцами. В повести рассказы­вается о купеческом сыне богатых и благочестивых родителей, который пытается отступить от заветов благочестивой старины и расплачивается за это пострижением в монахи.

С обмирщением литературы связан особый интерес к внут­реннему миру человека, к сфере его чувств. Так, и повестях по­является тема чувственной любви, которая никогда раньше не возникала в древнерусской литературе. Хотя чувственная лю­бовь объясняется пока еще по-старому демоническим наважде­нием, но занимает нетрадиционно большое место в жизни и судьбе героя. В повестях о Фроле Скобееве и о Савве Грудцыне описанию этих переживаний авторы уделяют достаточно много места.

Очень важной приметой проявления нового в литературе XVII века стало развитие ранее наметившихся тенденций по вве­дению в повествование вымышленных персонажей. До XV века в русской литературе действовали только исторические лица, существование которых не вызывало сомнений. В XVII столетии, в связи с изменениями в мировоззрении средневекового человека, «историзм», господствовавший ранее в сознании лично­сти, начал сдавать позиции. Кроме того, появление подобных героев явилось своеобразным показателем снижения авторитета церкви, поскольку последняя категорически запрещала какой-либо вымысел, утверждая, что всякое сочинительство — «дья­вольский обман». Третьей причиной появления литературных персонажей послужило то, что теперь героями повестей стано­вятся не только известные люди, но и простые крестьяне, мел­кое купечество, посадские и приказные, которые просто не мог­ли быть исторически достоверными. Значение такого нововве­дения для литературы оказалось огромным. Безымянный герой давал возможность более глубокой характеристики человеческой личности, и здесь уже не высокое социальное положение, а сам характер, сама индивидуальность привлекает внимание читателя.

Еще одна актуальная и вечная проблема литературы XVII сто­летия - взаимоотношения нового и старого, отцов и детей. Этой теме посвящено очень известное сочинение того времени, напи­санное народным стихом: «Повесть о Горе и Злосчастии, как Горе-Злосчастие довело молодца во иноческий чин». Начинается она с грехопадения Адама и Евы, дальше автор размыш­ляет о нравственных причинах людских бедствий, которые он объясняет отказом от «отцова учения». Далее рассказывается история жизни добра молодца из богатой купеческой семьи, нарушившего заповеди старины и тяжело за это поплативше­гося. Избавляет молодца от окончательной гибели «спасенный путь», приводящий его в монастырь, у стен которого, наконец, отстает от него Горе-Злосчастие. Молодец вздумал было пре­небречь старинным укладом, решил жить, как ему любо, и от­сюда пошли все злоключения. Горе-Злосчастие одновременно символизирует внешнюю, враждебную силу и внутреннее состоя­ние человека, его душевную опустошенность. Это — двойник, в котором концентрируются все недостатки героя. Молодец нахо­дит свое спасение в монастыре, где человеку заказано всякое проявление самостоятельности. Такова тяжелая расплата за отступление от заветов отцов, за проявление своей воли. За богоспасаемой стариной остается пока победа, попытка жить по-новому для молодого поколения оказывается неудачной. В этом основной смысл повести, очень талантливо изображаю­щей судьбу «детей» на переломе двух эпох. «Повесть о Горе-Злосчастии» стоит в ряду значительных произведений мировой литературы. Устно поэтическая стихия придает этому сочинению особую красоту. Фольклор буквально пронизывает повесть поч­ти на всем ее протяжении и оказывает на ее композицию и язык очень сильное влияние. Вся предшествующая литература не да­ет нам ни одного образца, который мог бы сравниться с «Повестью о Горе-Злосчастии» по масштабам использования народ­ного творчества и его изобразительных средств.

В литературе XVII века отразилась жизнь России со всеми се бедами и противоречиями. Естественно, нельзя было обойти вниманием н такое крупное событие, как раскол. До нашего времени дошло довольно много произведений, рассказывающих о фактах истории и судьбах людей, связанных с расколом.

Самой интересной и совершенной в художественном отно­шении была автобиографическая повесть протопопа Аввакума. Его «Житие» написано между 1672 и 1675 годами. Аввакум был не только наиболее ярким и влиятельным вождем старо­обрядцев, но и талантливым писателем. Он обладал большим литературным даром, что сделало его сочинения выдающимся явлением в истории древнерусской литературы.

Человек огромного темперамента, фантастически упорный в защите старой веры, шедший в своей борьбе на тяжкие страда­ния, обрекший на них семью и закончивший дни на костре, Аввакум прожил жизнь, полную всяческих испытаний и нечеловеческих лишений. О них и шла речь в его «Житии». Автобио­графия Аввакума написана простым бесхитростным языком; читая ее, мы погружаемся в стихию живой речи людей того времени.

Будучи консерватором по своим религиозным убеждениям и эстетическим взглядам, протопоп становится, как это ни стран­но, новатором в творческих исканиях, что проявляется, в част­ности, в том, как он изменяет традиции житийной литературы, писавшейся всегда по определенному шаблону. Пол пером про­топопа «Житие» превращается в автобиографическую повесть, в повествование не о каком-то постороннем угоднике, а о самом себе. Старая русская литература не знала ничего похожего. Средневековый писатель обычно воспитывался в духе прене­брежения к своей индивидуальности; он счел бы проявлением кощунственной гордыни создание собственного жития, исполь­зование своей личности в качестве объекта внимания и нази­дания. Аввакум же, обладая повышенным самомнением и чув­ством огромного духовного превосходства над обыкновенными людьми, посчитал возможным сделать историю своей жизни предметом повествования. Мало того. «Житие» насквозь про­никнуто неприятием официальной церкви. Мужественно и страст­но защищает автор свои взгляды. Эта полемическая напряжен­ность произведения была причиной того, что протопоп Аввакум не стеснялся, с одной стороны, приписывать сроим противникам те отрицательные качества, которых у них. может быть, и не было, а с другой — употреблять по их адресу самые изощрен­ные ругательства Никон у Аввакума — «носатый и брюхатый борзой кобель», «адов пес», «плутишко». А царь Алексей Михайлович — «бедной, бедной безумной царишко! Что ты над со­бой сделал? Ну, сквозь землю пропадай! Полно христиан тех мучить!»

Умное, острое, бескомпромиссное произведение Аввакума было очень популярно у современников. Раскол породил и дру­гие произведения, но по сравнению с «Житием» они выглядели менее значительными.

Еще одна столь же яркая страница древнерусской литера­туры— это казацкие повести. Особенно интересны в этом отно­шении сочинения об «Азовском осадном сидении донских каза­ков». Возникли они в среде донского казачества, которое обра­зовалось в основном из беглых крестьян, уходивших на «воль­ный тихий Дон». В почестях рассказывается о событиях 1637— 1642 годов, когда донские казаки штурмом взяли и долго удер­живали мощную турецкую крепость — Азов.

Эта история вызвала к жизни несколько литературных про­изведений, создававшихся непосредственно за описываемыми событиями. Первой появилась так называемая историческая по­весть, скорее всего, она была составлена сразу же после взятия Азов? казаками, так как отличается точностью изложения фак­тов. Вторая —поэтическая — написана в Москве зимой 1641 — 1642 годов, когда на Земском соборе шли яростные споры об Азове: сидеть казакам в крепости или уйти, оставив ее туркам. Эта повесть возникла как агитационное произведение, целью которого было вызвать сочувствие к героям-казакам у москов­ских читателей, убедить их в необходимости присоединения Азова к России. В основу повести положены достоверные события, их подлинность подтверждается мемуарами турецкого путешественника Эвлия-Эфенди и свидетельством очевидца осады — аст­раханского стрельца Куземки Федотова.

Форма войсковой казачьей отписки, избранная автором по­вести, била привычной для современников. Канцелярский, при­казной стиль изложения событий был в то время широко распространен на Руси. Его вносили в литературу подьячие, писцы и другие грамотные городские люди. Именно эта форма отписки оказывалась наиболее убедительной, так как создавала впечатление живого взволнованного рассказа героев осады о пережи­том. Предполагается, что повесть написана есаулом «станицы» казаков, поехавшим с отпиской об осаде Азова в Москву — Федором Ивановичем Порошиным.

Повесть проникнута глубоким презрением к врагу и гордым сознанием достоинства русских воинов. Казаки — подлинные донские «рыцари», бесстрашные, крепкие духом и телом «бога­тыри святорусские», проявляющие чудеса храбрости, с малыми силами отстаивающие Азов-город от бесчисленных вражеских войск «Поэтическая» повесть вобрала в себя казачий фольклор, песни, сказания, меткий народный язык, что очень обогатило это произведение и сделало его одним из блестящих памятни­ков тон эпохи.

В семидесятых—восьмидесятых годах возникла третья, «ска­зочная» повесть об Азове. Здесь уже нет достоверности, сочи­нение вобрало в себя вымышленные истории, в нем множество легенд и преданий, хранящих память о героическом подвиге донских казаков.

В XVII веке значительно вырос интерес к переводной лите­ратуре, которая теперь гораздо тире могла проникать в Россию.

Самые популярные и любимые русским народом были «По­весть о Бове королевиче» и «Повесть о Еруслане Лазаревиче». При переводе на русский, эти сочинения сильно изменились и превратились из рыцарских романов, столь популярных в За­падной Европе, в сказки, вобрав в себя многое из русского фольклора. Читателя привлекали занимательность сюжета, описание любовных коллизий и волшебных превращений героев. «Повесть о Бове королевиче» попала на Русь через Белорусию, а «Повесть о Еруслане Лазаревиче» — через казаков проникла с Востока.

В России был известен и любовно-авантюрный роман ран­него средневековья: «История о храбром рыцаре Петре Золо­тых Ключей и о прекрасной королеве неаполитанской Магилене». Из Чехии пришли повести о чешском короле Брунцвике, с польского перевели «Повесть об Оттоне цесаре Римском и о супруге его цесаревне Олунде». Переводные сочинения других жанров тоже были достаточно известны на Руси. Среди них четыре сборника анекдотов и изречений, приписываемые извест­ным античным философам и называемые «Апофегмата», сбор­ник нравоучительных рассказов «Римские деяния». В 1677 году с польского был переведен сборник рассказов о мирских грехах и подвигах святых под названием «Зерцало примеров» или «Ве­ликое зерцало».

Распространение переводов на Руси в XVII веке имело своп особенности; прежде всего, такого рода произведения демон­стрировали возросший интерес к бытовым, реалистическим изо­бражениям человеческой жизни, свидетельствовали о далеко зашедшем процессе обмирщения русской литературы. Кроме того, переводная литература не противопоставлялась русской, а, наоборот, испытывала очень сильное влияние национального народного творчества.

Новым явлением в литературе было распространение силла­бического стихосложения. Его особенностью является равносложность стихов (обычно по 13 или 14 слогов в каждом), в середине стиха обязательная цезура (пауза) и в конце стро­ки - женская рифма. Силлабическое стихосложение пришло к нам из Польши через Украину. В польском постоянное ударе­ние приходится на предпоследний слог, и силлабическая система органически связана с устройством языка; в русском нет по­стоянного ударения, поэтому равносложные стихи ограничива­ют возможности поэзии. Однако для того времени силлабиче­ский стих был весьма прогрессивным явлением. Его привил на Руси киевский монах, белорус по национальности, Симеон По­лоцкий (Петровский-Ситианович), пристрастившийся к стихо­творчеству еще в период своего учения в Киево-Могилянской коллегии. В Москву Полоцкий был приглашен в качестве вос­питателя царских детей. В 1680 году Симеон создал свою «Рифмотворную Псалтырь» (сборник духовных песен и гимнов). В том же году она была переложена на музыку композитором В. П. Титовым. Эта «Псалтырь» долгое время оставалась одной из самых популярных духовных книг и служила учебным посо­бием. В 1678—1679 годах появились два сборника стихотворе­ний Полоцкого: «Ветроград многоцветный» и «Рифмологион». Стихи эти воспевают Российское государство и его правителей. Творчество Симеона связано со стилем барокко, который отли­чается пышностью, нарядностью и даже помпезностью стиха. Вирши плешке тщательно отделывались, поэтому поэты того вре­мени так любили ребусы, криптограммы, акростихи, полиндромы — все то, что делает поэзию искусной и изощренной.

Сборники Полоцкого посвящены большому кругу проблем, но их главная тема — идея просвещенной монархии. Это направ­ление получило свое дальнейшее развитие в поэзии Сильвестра Медведева и Кариона Истомина.

Мы уже не раз упоминали, что XVII век — это время появ­ления новых видов искусства. Одно из самых важных нов­шеств — возникновение русского театра и русской драматургии.

Церковь довольно долго отрицательно относилась к светским развлечениям, особенно к народным театрализованным зрелищам. Даже царь Алексей Михайлович, по приказу которого был создан первый русский театр, издавал грозные указы, на­правленные против всяческих «игрищ», а особенно против скоморохов, «веселых людей», которые устраивали кукольные представления, водили медведей и развлекали народ различными забавами.

Старая русская литература не знала драматических произведений. Существовало лишь нечто отдаленно их напоминаю­щее — иногда во время богослужения исполнялись; так называемые церковные действа: «хождения на осляти», «омовение ног», «пещерное действо», в которых содержались зародыши драмы.

В 1672 году царь Алексей Михайлович, не чуждавшийся, не­смотря на свою набожность, светских развлечений, задумал, под влиянием широко образованного по тому времени боярина А. С. Матвеева, устроить свой придворный театр. Представле­ния были организованы для того, чтобы по-новому отпраздно­вать рождение царевича Петра. Сначала труппу набрали из жи­телей Немецкой слободы, где под руководством пастора И. Г. Гре­гори ставились иноземцами любительские спектакли. 17 октября 1672 года в «клетнем» театре в селе Преображенском состоялся первый спектакль, а зимой был открыт первый зимний театр, в Кремле. Актеров обучали балетному искусству, спектакли шли на немецком языке и были не понятны публике, поэтому в труп­пу скоро стали набирать русских актеров из мещан и подьячих. Актерами были только мужчины и мальчики, игравшие женские роли. В театр допускались лишь члены царской семьи и при­дворные, причем царица с царевнами могли смотреть представ­ление только из специальных, огороженных решетками, лож. Вообще театр считался большим грехом, но его существование оправдывали тем, что драматические представления были в обы­чае древней Византин.

Первой в русском театре была представлена пьеса «Артаксерксово действо», которая начиналась пышным словословием царю Алексею Михайловичу. В репертуаре в основном числи­лись переводные пьесы библейского содержания, но появлялись и светские, вроде «Комедии о Тамерлане и Баязете» и «Коме­дии о Бахусе с Венусом». Спектакли часто шли много часов под­ряд, а иногда и по нескольку дней.

В 1675 году во главе придворного театра стал воспитанник Киевской духовной академии Степан Чижевский. При нем были поставлены балет и две комедии: об Адаме и Еве и об Иосифе. В январе 1676 года умер Алексей Михайлович, и с его смертью прекратил свое существование основанный им театр, поскольку новый царь Федор Алексеевич любви к театральной потехе не питал. Драматическое искусство возродилось вновь лишь при Петре I.

XVII столетием заканчивается история древнерусского ис­кусства. Наступает новая эра в развитии художественной куль­туры нашей Родины, вобравшая в себя весь опыт прошлых ве­ков. Отныне художникам XVIII—XX столетий предстоит решать новые задачи и создавать великолепные произведения, в кото­рых со всей очевидностью прослеживается связь с древнерус­ской традицией.