3. Априорность и реальность категорий
Представляется, что решение этой задачи зависит от понимания природы априорного знания. Наш основной тезис будет состоять в том, что априорное знание – это знание, формируемое универсальной практической ориентацией мышления. Второе положение, которое мы будем здесь защищать, состоит в том, что априорное знание – знание реальное, отражающее объективные условия акта деятельности.
В общей теории познания подчеркивается, что практика является стимулом познания, основой познания, а также высшим критерием истинности теорий и идей. К этим, несомненно, верным положениям необходимо добавить еще одно, состоящее в том, что практика является нормативной основой познания, источником универсальных норм, которым подчинено всякое знание. Это положение важно в том отношении, что приводит нас к пониманию природы априорного знания из естественных задач мышления.
Если некоторая функционирующая система является частью другой более широкой системы, то в своих функциях она неизбежно подчинена целям этой системы, и общие законы ее развития могут быть поняты только при рассмотрении этого функционального соподчинения. Этот абстрактный системный принцип должен быть руководящим и при анализе процесса познания. Познавательная деятельность человека – это функциональная часть его практической деятельности, а это значит, что высшие нормы, регулирующие познавательную деятельность, имеют праксеологическую природу и должны быть выведены из практической функции знания. Суть этого положения состоит в том, что всякое знание, сориентированное на практику, подчинено нормам, проистекающим из самой этой цели, а именно: из общей установки на эффективность знания. Это значит, что наряду с принципами, проистекающими из предмета исследования, которые различны для различных областей опыта, существуют универсальные принципы, проистекающие из общих целей знания и единые для всех его видов. Это принципы, определяющие универсальную форму знания. Априорное и апостериорное знание различаются в этом плане как знание телеологическое, заданное практической ориентацией мышления, и знание отражательное, определенное специфическими подразделениями опыта.
Важно понять то обстоятельство, что только практика конституирует мир реальных предметов и структуру реальности в целом. Структура предметного мира выявляется в процессе деятельности, до актов познания и независимо от этих актов. С праксеологической точки зрения, предметная реальность первична перед познавательной деятельностью и она никоим образом не может быть понята как порождаемая активностью сознания на основе данных чувственности, как это думал Кант. Выявление структуры предметного мира – не функция чувственного восприятия и не функция знания вообще, а исключительно функция деятельности. Знание принципиально предметно в том смысле, что оно начинается только там, где уже выделен его возможный предмет. Структура предметной реальности – первичная структура сознания, обладающая беспредпосылочностью и строгой интерсубъективностью.
В этом плане мы получаем общий подход к истолкованию понятия реальности. Мы должны признать, что практика является не только основой универсальных норм, но и основным индикатором реальности. Реально то, что выделено деятельностью и возведено на уровень интерсубъективности. Предметная структура мира реальна, ибо она выделена коллективной деятельностью. Предметные подразделения обладают высшей реальностью, ибо подтверждены всей совокупностью человеческой практики. Никакого другого критерия реальности у нас нет.
Наряду с миром предметов как общезначимой чувственной реальностью деятельность формирует также структуру высшей нормативности, систему универсальных ограничений на содержание и логику мышления. Универсальная праксеологическая нормативность проявляется прежде всего в категориальных принципах. Всякое опытное знание строится как знание о чем-то материальном, как основанное на причинно-следственных связях, на различении объектов в пространстве и времени и т.п. Нетрудно понять, что мы имеем здесь дело с общими требованиями к структуре предметных представлений, проистекающими из их практической функции. Теория, которая отказалась бы от различения объектов по пространственно-временным характеристикам, не подчинялась бы общим свойствам причинно-следственных связей, не отделяла случайное от необходимого и т.д., не могла бы быть квалифицирована как знание, ибо она заведомо не могла бы быть использована для координации действий в какой-либо сфере опыта. Для того чтобы быть соединенным с практикой, знание должно быть подчинено категориям практики, безотносительным к сфере опыта. Анализ практики указывает нам на истинные истоки априорных представлений.
Мы убеждены, что каждое явление, даже самое незначительное, имеет достаточную причину своего существования. Каковы основания нашей веры в безусловную истинность этого принципа, что заставляет нас мыслить любое явление в контексте причинной зависимости? Опыт сам по себе не обосновывает необходимости причинного видения мира как универсального. Исходя из опыта мы можем утверждать, что наш мир является в достаточной степени причинно обусловленным, но никакой опыт не позволяет нам утверждать, что все явления причинно обусловлены. Существование человека и его способность влиять на события вполне совместимы с дефектами детерминации, с отступлениями от принципа причинности. Мы не знаем всех событий в мире и хорошо понимаем, что допущение отдельных беспричинных событий ничему не противоречит ни в теоретическом, ни в практическом плане.
Безусловный характер принципа причинности становится, однако, совершенно понятным при рассмотрении деятельностной установки мышления. Каким бы ни был мир в своей основе – полностью или только частично детерминированным – мы можем влиять на него только посредством причинных связей, которые дают возможность, действуя на некоторое событие А, оказывать влияние на появление события В. Вся наша деятельность представляет собой попытку повлиять на будущее, и вследствие этого она органически связана с установлением причинных зависимостей, которые являются необходимой основой такого влияния. Это значит, что общий принцип причинности представляет собой не индуктивный вывод из множества наблюдаемых причинных связей, а констатацию универсальной направленности сознания на выявление причин, порождаемую актами деятельности. Вслед за Кантом мы можем утверждать, что принцип причинности – это не утверждение о мире самом по себе, а только регулятивный принцип сознания. Но этот принцип мы относим теперь не к природе сознания, но к структуре деятельности, в которую вовлечен познающий субъект. Он понимается теперь как проистекающий из деятельностной ориентации мышления.
На этом примере мы можем уяснить двоякую природу онтологических категорий. Во-первых, они безусловно априорны, независимы от эмпирических подразделений, от характера объектов деятельности. Во-вторых, они безусловно реальны. В абсолютно хаотическом мире, где не было бы регулярных причинных связей, определяющих возможность действия, идея причинности вообще не могла бы возникнуть. Категориальные принципы – это не обобщения опыта, а идеализации, мотивированные деятельностной ориентацией субъекта. Важно то, что они фиксируют структуру реальности, значимую для действия, определяющую саму возможность действия. Принцип причинности, таким образом, не обобщение опыта, а лишь идеал реальности, ее проект, максимально благоприятный для деятельности. Априорность категориальных принципов, т.е. их универсальность и необходимость для сознания, не противоречат тому факту, что они являются вместе с тем и отражением реальности в ее наиболее существенных моментах. Это понятно в плане генезиса сознания: человеческое сознание, вписываясь в структуру реальности, с самого начала выделяет характеристики реальности, существенные с точки зрения деятельности, и возводит их в конститутивные принципы всякой реальности и в нормы мышления.
Деятельностная трактовка категорий существенно меняет их кантовское понимание как имеющих свои истоки в рассудке и упорядочивающих мир явлений. Деятельностный подход отвергает абсолютную первичность сознания и абсолютную подчиненность потока феноменов его формирующей активности. Человек живет не в мире феноменов, а в мире материальных событий. В действительности первична деятельность и процесс вписывания действующего существа в мир. Категории, с этой точки зрения, отражают необходимые условия деятельности как аспекты мира, благодаря которым эта деятельность вообще возможна. Ни человек, ни какое-либо живое существо не могли бы вписаться в совершенно хаотический мир, в котором нет регулярного следования определенных следствий за определенными причинами. Практика не может осуществляться в любом мире и социальная практика, поскольку она существует, выявляет объективные стороны мира, делающие практику возможной. Причинность, время, необходимость, часть и целое – сущностные характеристики акта деятельности и отражение сторон мира, являющиеся условием деятельности. Юм и Кант правы в том, что опыт как таковой не дает нам оснований судить о существовании мира самого по себе. Но реальный мир, тем не менее, не иллюзия. Практика разрывает круг ощущений как психических феноменов и выявляет объективную структуру мира. Уайтхед совершенно прав в том, что только деятельность выводит нас за пределы Я в трансцендентный мир [Уайтхед 1990, 149]. Категории внеэмпиричны не потому, что они отражают лишь структуру самого сознания, а потому, что они отражают бытие лишь в тех характеристиках, которые выявляются деятельностью самой по себе, независимо от ее предметного (эмпирического) содержания. Категории внеисторичны вследствие инвариантности структуры деятельности и единства деятельностной ориентации субъекта. В категориях мы раскрываем особую реальность, не выразимую в эмпирических понятиях. Категории в этом смысле образуют первичную и абсолютно автономную сферу представлений. Мы будем называть эту сферу представлений категориальной онтологией или категориальным видением мира. Категориальная онтология представляет собой первичный и определяющий уровень априорного знания.
Априористская теория познания сделала важный шаг вперед в понимании человеческого мышления, выявив в составе мышления наличие абсолютных, общезначимых и универсальных представлений, необходимых для определения любого опыта. Ее основная ошибка состояла в том, что она не дошла до понимания деятельностного отношения человека к миру и выводила априорные структуры сознания из природы самого сознания, приписывая им только идеальное или трансцендентальное значение. Деятельностная теория познания устраняет этот недостаток. Мы приходим к пониманию того факта, что за априорностью стоит фундаментальная реальность, а именно: реальность, выявляемая практикой. Деятельностные идеализации выявляют фундаментальные черты реальности, на основе которых формируются все другие определения реальности.
Путь к пониманию реальности математических представлений лежит через понимание реальности категорий и реальности априорного знания вообще.