6. Жанровые особенности

Еще до романа Толстой несколько раз подходил к теме Петра. Но романный жанр дал ему возможности, каких не было ни в рассказе, ни в пьесе: показать русское общество "в разрезе", дать разные характеры, разные сословия: бояр, солдат, купцов, крестьян, разбойников; переносить действие то в Москву, то в Воронеж, то в Архангельск и т.д.; показать Петра именно в тех звеньях "дела", где проявлялись характернейшие его черты.

Но это произведение чем дальше, тем меньше становится похожим на традиционный роман.

1) В нем нет какой-либо личной сюжетной основы. Читатель "не успевает обратиться в спутника какой-либо отдельной личности, соучастника её в личной её судьбе" (А.С.Макаренко).

Линия судьбы любого героя не прослеживается писателем последовательно, она прерывиста. Ряд эпизодических лиц просто исчезает (Степка Одоевский, Федька Заяц).

Но столь же эпизодичны, разорваны и линии тех героев, за которыми Толстой следит на протяжении всего романа. Например, рассказывая о семье Бровкиных, он надолго "забывает" то об одном, то о другом из братьев и всякий раз "вызывает" одного из них на сцену тогда, когда это требуется для изображения нового события или явления той эпохи.

Алешка Бровкин интересует его в качестве зрителя в начале 1-й книги; в качестве "баловня фортуны", когда по рекомендации Алексашки он показывает "барабанное искусство" царю и становится офицером; в качестве верного слуги царя и офицера, думающего о солдатах (Бровкин и Голиков). В дальнейшем линия Алексея постепенно уходит, "глохнет", зато появляются его братья.

Артамон назван самым талантливым из братьев Бровкиных. Он будет держать экзамен перед государем, отвечая по-голландски и по-немецки. Затеяна его женитьба на одной из дочерей Буйносова. Но писатель "забывает" и о его существовании.

Нет ни одного лица из окружения Петра, чьи отношения с ним были бы прослежены последовательно. Меншиков, например, почти постоянно сопровождает царя, но их взаимоотношения раскрываются только эпизодически, и между отдельными такими эпизодами расстояние слишком велико для обычного романа. Дело не в том, что Толстой небрежно относится к своей задаче, это вполне сознательная установка: показать, что судьбы отдельных людей полностью подчинены "делу" в эту эпоху. Такая эпизодичность, разорванность линий отдельных героев не романная черта. Она дала возможность А.С. Макаренко, например, назвать "Петра 1" "историческим повествованием". Сам А.Толстой тоже называл иногда свое произведение повестью (впрочем, Горький все свои крупные произведения, в том числе и "Жизнь Клима Самгина", называл "повестями"). Имеется в виду, видимо, "повесть" как "повествование" о событии.

2) Такие атрибуты, как широта охвата действительности, многогеройность, многоконфликтность, большой объем, изображение поворотного исторического события, создание эпического, собирательного образа народа "провоцируют" большинство исследователей сделать вывод о близости "Петра 1" к жанру эпопеи (Г.Макаровская "Типы исторического повествования". Саратов, 1972 и др.).

Однако среди вышеназванных признаков нет одного из главных атрибутов жанра эпопеи (причем определяющего, по Гегелю) – героического состояния мира.

Героическое состояние мира – это эпоха, когда для людей общее становится личным, когда все они объединяются одним общим делом и когда ходом событий управляют не власть и не установившийся закон, а сочетание сил и волевых импульсов многих людей и каждого отдельного человека, принимающего добровольное участие в общем деле (такими событиями были, например, в истории России две Отечественные войны и, допустим, Куликовская битва).

Объединяет ли весь народ петровское "дело"? Царь поднимает Россию "на дыбу", ломает её жизнь "через колено" и вызывает мощнейшее сопротивление. Вроде бы уже во второй книге противодействующие ему силы усмирены. В финальной сцене строитель Петербурга Федька Умойся Грязью делает петровское "дело", исполняет великий замысел царя-реформатора – в цепях! И на протяжении всего романа остается ощущение "волевого усилия" Петра, постоянного напряжения при преодолении препятствия – на этом построен сам образ главного героя. Он находится в постоянном конфликте с людьми, обстоятельствами, традициями.

И если на одной чаше весов окажется семья Бровкиных, а на другой – сбитенщик из Керенска, то они будут по крайней мере уравновешенными. Если посчитать героев, для которых петровские реформы – их собственное дело, и тех, кто в нем участвует, подчиняясь насилию или даже бунтует против него, то, возможно, количественное превосходство будет за первыми (хотя это и не безусловно). Но в художественном произведении такой математический "критерий" не является решающим. И одна только сцена разговора Петра с керенским мужиком, очень сильная по своему драматическому напряжению, рисующая скрытый, но острый и непримиримый конфликт, к тому же возникающая в конце романа, – даже одна она позволяет усомниться в идиллическом единении Петра и народа. Но если нет такого единения – нет и героического состояния мира, есть состояние внутренней борьбы и раскола в изображаемом мире. А можно ли говорить об эпопейной природе произведения без этого атрибута – вопрос по крайней мере дискуссионный.