2.1. Образы «человека из народа» и интеллигента в романе в.Астафьева «Прокляты и убиты».

Центральную позицию в романе В.Астафьева «Прокляты и убиты» занимает «человек из народа», «человек природы», «божий человек», Коля Рындин. Герой Астафьева – носитель народных традиций, верования, труда, сострадания. Мир «светлого человека» противостоит нечеловеческому миру Чертовой ямы. Он приносит с собой искру Божью в царство Зверя. Астафьев проводит его через все повествование книги, всячески обыгрывая габариты, аппетит, а главное, неистребимое добросердечие своего героя, безотказное и бескорыстное трудолюбие и верность товариществу, неизбывную силу. Вот, например, Коля сладко всхрапнул на политзанятиях, убаюканный блудословием капитана Мельникова: «Своды карантина огласил рокот - не иначе как камнепад начался над казармой, кирпичная труба рассыпалась и рухнула, покатилась по тесовой крыше» [2;28]..

Вот он вместе с таким же долговязым Лехой Булдаковым тщетно пытается натянуть на себя опасно трещащее обмундирование: «Едва напялили они на озябшее сырое тело… белье, гимнастерки, штаны же застегнуть не могли, шинели до колен, рукава едва достигали до локтей, на груди и на брюхе не сходились… Насунули в ботинки до половины ноги, ходили на смятых задниках, отчего сделались еще выше, еще нелепей, да и стоять приловчиться не могли - шатало» [2;37]..

В.Астафьев подробно описывает, как герой жил до войны:

«Дома, в Верхнем Кужебаре, Коля Рындин утром съедал каравай хлеба, чугунок картошки или горшок каши с маслом, запивал все это кринкой молока. За обедом он опоражнивал горшок щей, сковороду драчены на сметане, или картошки с мясом, либо жаровню с рыбой и на верхосытку уворачивал чугун паренок из брюквы, свеклы и моркови, запивал все это ковшом хлебного кваса либо простоквашей. На ужин и вовсе была пища обильной: капуста, грибы соленые, черемша соленая, рыба жареная или отварная, поверху квас, когда и пиво из ржаного сусла, кулага из калины…» [2;39-40]. Герой призван в армию из старообрядческой енисейской деревни. В семье он пятый по счету и вырос «в истовом почитании Господа и прадедовских молитв и заветов, а также в глубоком преклонении перед мудростью своей «баушки Секлетиньи» - лекарки и доброй колдуньи, известной по всей тамошней округе» [127;3]. И на войну Коля идет как на промысел в тайгу. И его таежные навыки жизни сразу же пригодились в грязной, дизентерийной казарме. Он лечит соседей по нарам от поноса, от «штуки переходчивой» некой серой смесью, объясняя ее состав: «Сушеная черемуховая кора с ягодой черемухи, кровохлебка, змеевик, марьин корень и ешшо разное чего из лесного разнотравья, все это сушеное, толченое лечебное свойство освящено и ошоптано баушкой Секлетиньей…» [2;18]. Именно от нее он услышал строку из староверской стихири о том, что «все, кто сеет на земле смуту войны и братоубийства, будут Богом прокляты и убиты» [2;116]. Эти древние слова и вынесены автором в заглавие романа.

На учебных занятиях Коля даже деревянным ружьем не может «уколоть» условного противника. Он тверд в вере и знает, что Бог покарает всех за отступничество, за то, что допустили в душу дьявола. Когда озверевший командир Пшенный замучил, забил тощего, слабого, беспомощного солдатика Попцова, то Коля Рындин криком - молитвой предотвратил самосуд солдат. «С-споди Сусе! С-споди Сусе! Спаси и помилуй… Ребятушки… Братики!.. Смертоубийство…Смерто…С-споди, Мать Пресвятая Богородица! Милосердная…» [2;87].

Неизбывная сила Коли Рындина особенно пригождается, оказывается востребованной когда новобранцы прибывают в соседний совхоз, направленные сюда начальством для помощи и подкормки перед отправкой на фронт. Писатель раскрывает нам еще одно достоинство Коли, о котором он и сам не подозревал до прибытия в совхоз, пока на него не положила глаз Анька-повариха. «Знает только ночь глубока-а-а-ая, ка-ак поладили они, р-расступи-ы-ысь ты, рожь высокая, та-айну свя-то сохра-ани-ы-ы-ы», - пел теперь на всю деревню Осипово народ, потому что Анька-повариха убыстрила ход, нарядная, бегала к ребенку из кухни и от ребенка в кухню, громко на все село хохотала, но главное достижение было в том, что качество блюд улучшилось, кормежка доведена была до такой калории, что даже самые застенчивые парни на девок начали поглядывать тенденциозно.

-Спасибо тебе, Коля, дорогой, порадел!- вставая из-за столов, кланялись Коле Рындину сыто порыгивающие работники.

-Да мне-то за что?- недоумевал Коля, но, разгадав тонкий намек, самодовольно реготал: - У-у, фулюганы!» [2;253].

Енисейский старообрядец в бесчеловечных условиях Чертовой ямы поддерживает крестьянский уклад жизни, учит мудрому отношению к жизни и смерти. «Человек природы» врачует, исцеляет природными средствами «доходяг» и «бедолаг» в казарме.

Этот «человек из народа» непосредственно соотносится с традициями русской деревни, трудом и природой. Из природы он черпает вечную, и мудрую силу Жизни. Человек природы в романе включен в эпически развернутое повествование «отворения хлебного поля». Картина воскресающего осиповского поля символически обобщает рассуждения писателя о необходимости возрождения нации и России. Формулу возрождения В.Астафьев находит в патриархальных устоях русской жизни, в земледельческом труде и в крестьянском укладе жизни.

В.Астафьев, следуя традициям русской классической литературы, создает героя, поражающего читателя стойкостью своей веры, смирением и любовью к ближним своим¸ да и не только к ближним, - и к врагам он не испытывает ненависти, так как понимает, что солдатская участь везде одинакова. Коля Рындин оказывается единственным «божьим человеком», противостоящим «разуму изображенной здесь бесовщины» [127;4] именно смирением, неприятием того духа ненависти, которым буквально пропитан воздух казармы. Смирение его идет от безграничной веры, которая выросла и укрепилась на старообрядческих мотивах и прадедовских заветах. Эта чистая и святая вера не позволяет Коле брать в руки оружие, совершить грех кровопролития даже во имя священного ратного долга - защиты родной земли. Смирение, самопожертвование и несгибаемая стойкость веры - отличительные черты «божьего человека». Как отмечает критик В. Сурганов, «с образом любимого героя В.Астафьева начинает утверждаться в романе некий оплот нравственного противостояния разгулу изображенной здесь бесовщины» [127;4]. Смирение его и безграничная вера выросли и укрепились на старообрядческих молитвах, прадедовских заветах, и на глубокой мудрости бабушки Секлетиньи, лекаря и колдуна. Поэтому в его уста автор вложил пророческие слова древней старообрядческой «стихири», что «все, кто сеет на земле смуту, войну и братоубийство, будут Богом прокляты и убиты» [4;196]. Герой В.Астафьева разрушает идеологизированный советский стандарт языка и мысли. Он даже в строевые песни вставлял в такт слова молитвы: «Святый Боже, святый бессмертный, помилуй нас…» [2;3]. «Коля тверд в вере, зная, что Бог карает всех за отступничество, за то, что допустили в душу дьявола», пишет критик В.Вахитова в статье «Народ на войне» [40;127]. Безверие и есть дьявол. Поэтому «он упрямо и бесстрашно отражает все попытки замполита перевоспитать в марксистскую безбожную веру», - утверждает критик В. Сурганов [127;6].

Огромный духовный потенциал главного героя романа противостоял давящему со всех сторон злу. Именно к этому «светлому» человеку потянутся терзаемые болью души. Необъятная вера Коли Рындина, как некий божественный ореол, приняла под защиту всех, кто в ней нуждался.

Смирение, милосердие, доброта и самопожертвование, вот тот арсенал, с которым идет воевать Коля Рындин. Эти качества, по мнению В.Астафьева, когда-то составляли основу русского национального характера.

В.Астафьев не случайно выбрал для своего героя имя Николай. Николай Чудотворец, Николай Угодник - чтимый святой русской церковью, один из любимейших святых русского народа. В литературу Святой Николай вошел как образ «идеального священника», «ревнителя о вере», и «печальника о людях» [99;398]. Святого Николая также называли «скорым в помощах» угодником Божиим» и «правилом веры и образом кротости» [31;177]. Образ Николая Угодника подвергся сильной фольклорной мифологизации, поэтому для русского крестьянина он является не столько святым, сколько «близким, участливым, не боящимся замарать риз соучастника его забот» [99;398].

Интересен тот факт, что во всех вариантах житий Св. Николай выступал «защитником людей от бесов» [31;176]. И герой В.Астафьева – единственный, кто смог духовно противостоять «разгулу бесовщины». Таким образом, углубляется представление о сущности астафьевского персонажа, черты которого как будто списаны с христианского образа: безграничная и стойкая вера, кротость, доброта и сострадание, он помощник и защитник обиженных и обездоленных. Можно сказать, что библейский образ Святого Николая является прототипом астафьевского героя.

Миру зла в романе противостоит и образ Ашота Васконяна. Как отмечает В.Сурганов, его «роднит с Колей Рындиным одно качество, Ашот выступает как защитник сугубо земных принципов свободы, равенства и братства. Он убежден в том, что унижение человека человеком - непростительно и недопустимо, особенно в обществе, которое хвастается своим гуманизмом. Так же, как Коля, он упрям в своих суждениях на эту тему, также дерзок и бесстрашен в случаях, когда речь идет об этих дорогих его сердцу понятиях, о его святыне и вере» [127;10], - отмечает В.Сурганов. Он же утверждает, что «есть даже основание полагать, что перед нами воссоздана фигура совершенно реального человека, который в ту далекую новобранческую зиму стал чем-то очень близок и дорог Астафьеву, памятно поразив его воображение. В известной мере это подтверждается тем, что, в отличие от прочих героев романа, Васконян наделен точными «анкетными» ориентирами: отец его перед войной был в Калинине главным редактором областной газеты, мать же работала заместителем заведующего отделом культуры в тамошнем облисполкоме» [127;7]. С его матерью мы знакомимся, когда она приезжает к сыну во время зимней «уборочной страды». В эту встречу и мать, и сын понимают, что в этом мире им больше увидеться не дано, и Астафьев даже не пытается убедить нас в обратном. Подобное свидание для других призывников невозможно. И автор убеждает нас, что Васконяны - интеллигентная семья. «Мальчика возили в школу на машине, по утрам он пил кофе со сливками, иногда капризничал и не хотел есть макароны по-флотски, приготовленные домработницей…, которая была ему и нянькой и мамкой, так как родителям было недосуг с ним возиться». У Васконянов даже была отдельная «ожа» (то есть ложа). «Парни-простофили долго не могли допереть, что это такое» [2;65]. То есть Васконян в казарме - чужак, выходец из иной социальной и культурной среды. Также чужак по национальному признаку: отец - еврей, мать - армянка. Но, несмотря на все это, к нему «прониклись почтением имеющий тягу к просветительству Булдаков и, как и все детдомовцы, сострадающие всякому сироте, тем более обиженному, Бабенко, Фефелов и вся их компания. Они не давали забивать Васконяна» [2;65].

Астафьев доверил «умнику и грамотею» Васконяну свои размышления о большевистской идеологии - «фрукте с начинкой новой морали, свежей гуманности», которая навязывалась «через кровь, через насилие» [4;87]. Внутренний мир Васконяна держится на истинных ценностях. На его духовные ориентиры повлияло творчество русских классиков – А.С.Пушкина, Л.Н.Толстого, Ф.М.Достоевского.

Нравственная позиция Ашота Васконяна и Коли Рындина – «непреклонны» и «несгибаемы» [4;88]. Для них одинаково неприемлемо кровопролитие, у одного - из христианских побуждений, у другого - из гуманистических. У астафьевских героев есть шанс выбраться из «кровавой мясорубки» войны. Спасение суждено им за то, что они сберегли Бога в душе.

Герой «Проклятых и убитых» Ашот Васконян ломает бытующий в советской военной прозе стереотип интеллигента - эгоиста, предателя и малодушного типа.

В союзе интеллигента и крестьянина писатель видит залог великого будущего России.