12.1.4. Критика метода самонаблюдения

Оршанский отмечает недостатки метода самонаблюдения. Фундаментальное свойство сознания - его субъективность. Мое сознание существует только для меня, при всем страстном желании сообщить мое сознание другим людям и при самых упорных усилиях мы не можем открыть наш внутренний мир даже самым близким нам людям. Чтобы донести до других свой внутренний мир, мы пытаемся вызвать аналогичное нашему сознанию состояние в душе другого человека. Поэтому все суждения о сознании и вообще о духовной жизни других носят "гадательный", "гипотетический" характер. "В конце концов мир сознания остается замкнутым, непроницаемым царством, доступным лишь внутреннему взору индивида - собственника этого мира" (Там же. С. 193). Но и для внутреннего наблюдения мир сознания остается "неразматывающимся клубком", где невозможно проследить начало, ход "какой-либо отдельной нити". "В царстве сознания нет постоянных величин, т.е. нет единиц, да если бы даже и были, то самонаблюдение не в состоянии их уловить и фиксировать. Нет в сознании и условий для точного, поддающегося объективному контролю, сравнения и измерения. В этом пункте сходятся все нити, все условия, неблагоприятные для точного самонаблюдения и для развития психологии" (Там же. С. 201).           В отсутствии возможности измерять автор видит отсталость психологии сознания как науки по сравнению с физикой и естествознанием. Правда, он выражает надежду, что "по общему ходу эволюции" человек приобретет способность более изощренного самонаблюдения, да и сами механизмы сознания, так как они подчинены общим законам эволюции, "значительно продвинутся вперед". Этому способствуют и эксперименты в лабораториях, которые обеспечивают возможность расчленения сложного состава сознания и открывают пути "для дальнейшего синтеза составных частей, для искусственных построений более сложных психических состояний" и должны "неминуемо повлечь за собою изощрение самой индивидуальной техники самоанализа" (Там же. С. 205).

12.1.5. Замечания к экспериментальному методу

Но, естественно, высказывались и противоположные суждения о новых течениях в психологии. Так, журнал "Образование" помещает статью А. Вейсмана "Об экспериментальной психологии и ее пределах", в которой автор критически оценивает успехи экспериментальной психологии (Вейсман А., 1904). Возможность исследования глубин душевной жизни в эксперименте подвергается им сомнению на том основании, что методы психофизики и психометрии не касаются главных, определяющих человеческую духовную жизнь явлений. Только самые простейшие психические процессы доступны экспериментальному исследованию. Целью подобных исследований, по мнению А. Вейсмана было желание объяснить нашу душевную жизнь так же просто, как и явления природы.           Подводя духовную жизнь под законы механические, физические и химические, экспериментаторы тем самым лишают психологию ее особенного характера, делая дополнением к физиологии и биологии. Претензии физиологической психологии дать общие законы психических явлений, хотя бы и в области ощущений, автор отвергает на том основании, что изменчивость и индивидуальные различия людей настолько велики, что вывести эти общие законы в эксперименте невозможно. Отождествляя с психофизикой и психофизиологией всю экспериментальную психологию, Вейсман не признает особой значимости эксперимента как метода психологии для решения ее основных задач, признавая его ценность лишь для очень узких ее областей. Он делает вывод, что "экспериментальная психология стоит пока в преддверии к настоящей психологии, которую, по всей вероятности, еще долго, а может быть и всегда, придется изучать посредством самонаблюдения или же наблюдения над психической жизнью человека, как она проявляется в его истории, литературе, искусстве, науке, религии и т.п." (Там же. С. 65).           Поэтому главным методом психологии, по мнению автора, остается самонаблюдение, а ее основным предметом - внутренняя духовная жизнь человека. Эксперименты наглядно показывают зависимость психических процессов от устройства органов чувств, нервной системы и мозга. Но они не в состоянии объяснить нашу психическую жизнь в целом, а также и подвести ее под общие законы, открытые естествознанием. Поэтому ошибочно было бы полагать, что они могут заменить собою и упразднить главный способ психического исследования - самонаблюдение.           Эта позиция автора отражала одно из течений в самой русской психологии и состояла в стремлении отстоять значение психологии как самостоятельной науки, уберечь психологию от попыток подчинить ее физиологии. В распространении физиологических приемов на психологию виделась угроза нивелирования собственного предмета исследования психологии - внутреннего психического мира, отличного от физиологического, попытка механического сведения особенностей психических, духовных к физическим, материальным. Спор о том, кто должен заниматься вопросами психологии в русской науке шел еще с середины XIX в. История его отражена во многих историко-психологических работах, напр. Е.А. Будиловой (Будилова Е.А., 1960), М.Г. Ярошевского (Ярошевский М.Г., 1974) и др.