Подмосковные таборы после убийства Ляпунова

Смерть Ляпунова приходится на самый разгар военных действий. 4 августа к городу подходит Сапега, однако преимущество остается на стороне ополченцев. После убийства Прокопия в казачьем кругу в войсках начинается замешательство и на следующий день полякам удается завладеть Новодевичьем монастырем и Никитскими воротами. «Повесть князя Ивана Михайловича Костырева-Ростовского сообщает нам: «Московстии же началницы и воеводы князь Дмитрей Трубецкой и Иван Заруцкой, и иные воеводы и властели, с полки своими исходят на брань и тамо брань смертную испускают.»²⁰

Дмитрий Тимофеевич никак не реагирует на смерть Ляпунова, скорее всего, боясь Заруцкого, чьи казачьи полки составляли большинство.

В августе 1611 года силы русских истощаются и Трубецкой обращается к архимандриту Троице-Сергиевского монастыря Дионисию и келарю Авраамию Палицыну с просьбой, чтобы они призвали подмосковные города оказать помощь подмосковным полкам как материально, так и ратными людьми.

25 сентября к Москве подходит Ходкевич со столь желанным для поляков «брашном» и сталкивается с подмосковными таборами у Андроньевского монастыря. Их удается отогнать к Красному селу, что в 20 км ото Ржева.

В октябре 1611 г. Дионисий и Палицын писали, что «Слущаху под Москвой оскудение ратных людей, еже в полку от князь Дмитрия Трубецкого скудость запасов и велию тесноту от Литвы имеют...И отпустиша из обители своея осадных воевод боярина князя Андрея Куракина, да дьяка Михаила Данилова в поморские и понизовы города собирать воинство»²¹, чем подтвержадется обращение к ним князя Дмитрия Тимофеевича.

После убийства Ляпунова, как пишет Изборник (Хронограф Столяра), вся власть перешла в руки Трубецкого и Заруцкого. Они сообщали, что оба представляют временное земское правительство, продолжающее то дело, ради которого собралось ополчение и сохранили систему приказов, действовавшую еще при Ляпунове.

Во время долгого сидения под Москвой Трубецкой с «товарыщи» занимались материальным обеспечением ратных людей, разрешением юридическим вопросов, рассмотрением различного рода тяжб, столь характерных для пестрого социального состава подмосковных таборов. Будучи во главе управления, они именовали себя в официальных документах «боярами-воеводами», «государями-боярами» и «Великого Московского государства бояре». Челобитчики же их называли « Великих Российских державы Московского государства государи-воеводы»²², что подчеркивало особое положение этих людей, приравнивавшихся словом «государе» к царю.

Можно заметить, что Трубецкой, на протяжении всей своей организационной деятельности, занимается хозяйственными делами. Вероятно, он тяготел и был одарен именно в той сфере.

Контроль над остальной территорией проходил путем назначения таборами воевод в города и рассылки им заказов. Государи-бояре обязывали воеводу «город и посад ведати и беречи и кабак строить, и денежные всяки доходы забирати, и посадских людей судити и от всяких обид беречи». Так же ему наказывалось записывать полученные подати в книги: «Да те книги, собрав, и тем деньгам приходные книги прислав к нам В Москве вскоре, часа того, а дати их служилым людям на жалование для земские подмосковные службы.»²³ «Государи-воеводы» создавали хорошую административную систему, которая могла бы служить долгое время.

В правительстве имелся так же штат дьяков для посольской службы, что тоже говорило о серьезности их намерений. Например, некий Степан Ушаков вёл посольство от имени воевод в Ногайской орде.

Так же у Трубецкого и Заруцкого были дьяки, находившиеся на положении личных секретарей. У Трубецкого это место занимал некто Дорога Хвицкой.

Важное место среди правительственных учреждений занимал, конечно, Разряд. Через него шло распределение вотчинных и поместных владений не только между дворянами и боярскими детьми, но и между казачьими атаманами. Именно к тому периоду относится появление «помещиков из казаков».

Раздавая дворцовые села, бояре подчиняли черных крестьян власти феодала. Естественно, это вызывало недовольство крестьян. Например, крестьяне деревни Шершовы в Курмышском уезде не захотели признать власть помещика Афанасия Евдокимова и заявили: « Мы-де живем ни в Курмышском уезде, в Нижегородском уезде, и за помещики де мы не бывали ни за кем; сами-де земскую службу служим»²⁴.

Не пользовались бояре популярностью и среди дворянства и посадских людей Замосковья, опасаясь, напротив, антифеодальных выступлений «казацкого войска». А вот посадская беднота примыкала к подмосковным полкам. С уважением относились к ним и крупнейшие купцы и промышленники Строгановы. На запрос Максима Яковлевича Строганова о подмосковных боярах-воеводах вологодский приказчик Нащокин отвечает: «Да велел государь к себе отписати, как Бог милует бояр в полкех. И князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой да Иван Мартынович Заруцкий и иные бояре и воеводы под Московским чьярством дал Бог здорово»²⁵.

Несомненно, подмосковные таборы также пользовалось полной поддержкой северских и украинных городов.

В конце мая 1612 года Ходкевич снова начинает наступление на Москву и разбивает лагерь в Хорошеве. 5 июня происходит бой, но попытка поляков снять осаду остается неудачной.

27 июня, по свидетельству киевского купца Балыка, сидевшего вместе с поляками в Кремле,бояре-воеводы предприняли попытку взять штурмом с трех сторон Китай-город, однако это предприятие не увенчалось успехом.

Внутри самого русского войска всё обострялись разногласия. Во время конфликта Ляпунова и Заруцкого Трубецкой занял нейтральную позицию, затем пытался предотвратить развал движения, обратившись к старцам Троице-Сергиева монастыря. Те моментально откликнулись и начали рассылать грамоты по городам, прося помогать ополчению боеприпасами и продовольствием. Келарь монастыря Авраамий Палицын знал и про случаи мародерства среди войск, но не слишком порицал это, так как знал, что «от них начася дело доброе, ставших крепко за истинную православную веру»²⁶.

Тот же Авраамий Палицын и архимандрит Дионисий посоветовали Трубецкому привезти в войско одну из самых почитаемых русских икон – Казанскую икону Божьей матери. Вскоре святыня прибыла в стан. Князь встретил ее со всеми необходимыми почестями: стал на колено и поцеловал ее. Заруцкий не захотел даже спешиться, гарцевал рядом на коне и осыпал князя насмешками. Раскол был неизбежен. Богобоязненный Трубецкой и безбожник Заруцкий не могли найти общего языка.

Тем временем, в Нижегородской земле начинает собираться второе ополчение. В грамотах и отписках нижегородцев «бояре» под Москвою отождествлялись со всей землей, что означало признание законности Московского правительства. Нижегородцы обращались в своих посланиях «к Москве к боярам и ко всей земли»²⁷, «По великой и сильной Московского государства бояр и воевод…и всей земли грамоте…»²⁸ или «великороссийского Москавского государства бояр и всей земле воеводе…»²⁹.

В декабре 1611 года окончательно складываются два политических центра. Во втором ополчении появляется Совет всей земли – представительный орган, «изо всех чинов». Трубецкой, подражая, в феврале 1612 года созывает к Москве людей из всяких чинов для участия в земских делах, вероятно, для придания большей легитимности своему правлению. Тогда же подмосковные полки(в основном, по скрытой инициативе Заруцкого) начинают сноситься с псковским вором, ссылаясь на «всю землю», якобы стоявшую за ними. Нижегородцы не хотели разрыва с подмосковным правительством Трубецкого и Заруцкого, но, в качестве выражения этого единения казацких таборов и собираемых в Нижнем Новгороде отрядов должен быть отказ казаков от присяги псковскому вору и «Маринкину сыну».

Но вот, 2 марта 1612 года, по инициативе некоего казака, Ивана Плещеева, в казачьих таборах происходит крестное целование псковскому вору. « Трубецкого, Заруцкого и всех бояр, над которыми они имели силу, они насильно привели к крестному целованию на имя это Дмитрия и отвели назад с торжеством, стрельбой»³⁰.

Очень показательны колебания дьяка разряда Сыдавна Васильева в именовании бояр-воевод в Грамоте «государыне Марине Юрьевне в Коломну». Сначала он подписывает так: «Московского государства бояре и воеводы Дмитрий Трубецкой, Иван Заруцкий», зачеркивает, меняет на «холопи». Однако и эта слишком уничижительная версия его не удовлетворяет и он останавливается на следующем варианте : «Ваши Митька Трубецкой, Ивашка Заруцкий челом бьют»³¹.

Трубецкой тем временем решает искать помощи от поляков и казаков у второго ополчения. Видимо, напрямую передать послание было невозможно, по причине слежки казаков, но он находит выход: 28 марта отправляет гонца в Троицкий монастырь и действует уже через него.