§ 130. Ограничивание сущности „ноэматический смысл"

Приблизим к себе эти примечательные структуры. Мы упростим свое рассуждение, оставив без внимания аттенциональные модификации и, далее, ограничившись позициональными актами, в тезисах каковых мы живем, — это, по обстоятельствам, значит, согласно последовательности ступеней фундирования, то больше в одном, то больше в другом из частных тезисов, в то время как остальные хотя и совершаются, но выступают во вторичной функции. То же, что наши анализы от этого ничуть не страдают в отношении всеобщности своей значимости, можно показать впоследствии, выявляя это без лишних слов. Речь ведь как раз идет о сущности, невосприимчивой к подобным модификациям.

Если же перенестись теперь в живое cogito, то таковое обладает по мере своей сущности „направлением" — в отмеченном смысле — на предметность. Иными словами к его ноэме принадлежна „предметность" — в кавычках — с определенным ноэматическим составом, каковой развертывается в описании с определенной ограниченностью, а именно в такой, которая, как описание „подразумеваемого предметного, каким таковое подразумевается", избегает любых „субъективных" выражений. Применяются формально-онтологические выражения, как-то „предмет", „устроенность", „положение дел"; материально-онтологические, как-то „вещь", „фигура", „причина"; вещные определения, как-то „шероховатое", „жесткое", „цветное" — все в кавычках, как обладающие ноэматически модифицированным смыслом. Напротив того исключены для описания такого разумеемого предметного как такового выражения вроде „по мере восприятия", „по мере воспоминания", „ясно-наглядно", „по мере мысли", „данное", — они принадлежат к иного измерения описаниям, не к предметному, которое сознается, но к способу, каким оно сознается. Напротив того, в случае являющегося вещного объекта вновь оказалось бы в рамках входящего сейчас в рассмотрение описания, если бы мы говорили так: его „фронт" так-то и так-то определен по цвету, фигуре и т. д.; его „тыл" окрашен, но в цвет, который конкретнее не определен, объект вообще в таком-то и таком-то аспекте „неопределен" — такой он или такой.

Это значимо не только для предметов природы, но и вообще — например, для ценностных объективностей; от описания таковых неотъемлемо описание подразумеваемой „вещи", а сверх того указание предикатов „ценности" — как когда мы о являющемся дереве „в смысле" нашего оценивающего подразумевания говорим, что оно покрыто „великолепно" пахнущими цветами. При этом и ценностные предикаты обретают свои кавычки — это не предикаты ценности просто как таковой, но предикаты ценностной ноэмы.

Очевидно, что тем самым отграничивается устойчивое содержательное наполнение всякой ноэмы. У всякого сознания — свое „что", и каждое разумеет „свое" предметное; очевидно, что в отношении любого сознания мы должны в принципе уметь совершать подобное ноэматическое описание такого предметного — „точно так, как оно подразумевается"; благодаря экспликации и понятийному постижению мы обретаем замкнутую совокупность формальных или материальных, вещно определенных или же и „неопределенных" („пусто" подразумеваемых) „предикатов", а эти последние определяют в своем модифицированном значении „содержание" того предметного ядра, о каком конкретно идет разговор.