5. Лингвопраксеология. Сущность прагматической функции языка

Лингвопраксеология изучает прагматическую (практическую, праксеологическую) функцию языка. Сущность этой функции состоит в том, что язык служит для человека не только средством общения и позна­ния, но и средством практического воздействия на мир.

Изучение прагматической функции языка началось сравнительно недавно. В первой половине XX в. эта функция стала предметом пристального внимания Бориса Малиновского и Леонарда Блумфильда. В работе «Проблема значения в примитивных языках» (1923) Б. Малиновский стал рассматривать прагматическую функцию языка как основную в цивилизованном обществе и как исторически первичную в примитивных обществах. Отсюда делался вывод о том, что язык «должен рассматриваться скорее как способ действия, чем средство передачи мысли» (Цит. по: Langendoen D. Т. The London School of Linguistics: A. Study of the Linguistic Theories of B. Malinowsky and J. R. Firth. – Cambridge, Mass., 1968. – P. 23).

Л. Блумфильд, подобно Б. Малиновскому, видел основное назначение языка в том, чтобы служить средством для говорящего вызывать определенные действия по стороны слушающего. В этих действиях он и усматривал в конечном счете значение языковых единиц. Он писал: «...умирающий с голоду нищий у дверей говорит: «я голоден», и хозяйка дает ему поесть; этот пример, говорим мы, воплощает первичное или словарное значение языковой формы «я голоден» (Блумфильд Л. Язык. – М., 1968. – С. 145). Если подобный подход к объяснению назначения языка довести до логического предела, то мы должны будем считать, что язык возник потому, что с его помощью можно, не работая самому, заставлять людей делать что-либо для говорящего. Иными словами, вместо того, чтобы самому ловить рыбу, охотиться за животными и т. д., человек требовал, чтобы это делали за него другие. Для этого ему и понадобился язык.

Если Б. Малиновский и Л. Блумфильд преувеличивали значение прагматической функции языка, то Лео Вайсгербер более реалистично оценивал эту языковую функцию. Его заслуга состоит в том, что он стал рассматривать ее в контексте влияния языка на развитие культуры в целом. Так, он хорошо показал в своих работах, что стремление ученых к созданию искусственных, символических языков связано с тем, что обыденный язык в некоторых случаях препятствует адекватному описанию того или иного предмета исследования. С другой стороны, развитие научного (например, технического) словаря благотворно влияет на общий уровень образования в стране, а в конечном счете и на ее культурный прогресс (например, в области техники). Эти и им подобные наблюдения позволили Л. Вайсгерберу сделать вывод о том, что язык «занимает важное место в общей жизни, он является силой, которая воздействует на развитие различных областей культуры» (Weisgerber L. Die Stellung der Sprache im Aufbau der Gesamtkultur.— Heidelberg, 1933. – S. 8).

Несмотря на исследования Б. Малиновского, Л. Блумфильда, Л. Вайсгербера и др., прагматическая функция языка до сих пор изучена недостаточно. Сущность этой функции, очевидно, состоит в переходе слова в дело. Этот переход, как известно, далеко не всегда осуществляется. В задачу лингвопраксеологии входит исследование условий, благодаря которым он все-таки происходит.

Хорошо писал о прагматической функции языка Вадим Кожинов: «В нашем сознании прочно засело поверхностное и механистическое противостояние человеческого дела и слова. Дело, подразумевающее те или иные телесные мускульные усилия, связанные с более или менее значительной тратой энергии, реально, практически изменяет нечто в мире; слово же представляет собою, так сказать, лишь сотрясение воздуха (вспомните А. С. Пушкина: «Что слово? Звук пустой». – В. Д.), является только выражением мысли либо пожеланием и не принадлежит к сфере практической деятельности. При этом забывают, что, скажем, деятельность полководца, капитана корабля, инженера и представителей множества иных профессий может всецело заключаться в отдаче словесных указаний... Слово, речь – одна из полноправных форм человеческой деятельности... деятельности, которая реально изменяет мир... Любая речь направлена на изменение, преобразование мира: либо – если дело идет о речи, включенной в производственный процесс, – на изменение самого положения вещей, либо – если дело идет о политике, идеологии, науке, социальном быте и т. п. – на изменение отношений людей к вещам и друг к другу» (Кожинов В. В. Об изучении «художественной речи» // Контекст-1974/Под ред. Н. К. Гея. – М., 1975. – С. 258 – 260).

В качестве комментария к приведенным словам В. Кожинова следует сказать, что прагматическая функция языка очевидна у повелительных предложений. Они направлены на то, чтобы вызвать у слушающих те или иные действия, а следовательно, на изменение мира. Однако не только повелительные предложения обладают прагматической функцией. Дело в том, что наши действия обусловлены в значительной мере нашими знаниями, а знания приобретаются с помощью языка. Прагматическая функция языка тесно связана с его познавательной функцией. Сначала с помощью языка человек познает мир, а затем его преобразует. В этом и состоит переход слова в дело. Разумеется, этот переход опосредуется условиями, в которых живет человек. Они могут ему способствовать или, наоборот, препятствовать. Однако в любом случае мы можем усматривать в языке важнейшее средство не только познания и общения, но и изменения мира.