2.2. Юань Мэй

Юань Мэй (второе имя – Цзы-цай) родился в местности Цяньтан (провинция Чжецзян) 2 марта 1716 г. Отец его Юань Пин, как и дед и прадед поэта, инспектором императорских мастерских и часто находился в разъездах. Юань Мэй воспитывался у своей тетки, а с шести лет стал учиться у частного преподавателя Ши Чжуна.

Экзамен на первую ученую степень сюцая Юань Мэй сдал в 1727 г, когда ему было всего 12 лет. В 1736 г. Участвовал в сдаче экзамена босюэ хун-цы, но не сдал. Оставшись без средств к существованию, начал зарабатывать сочинением эпитафий, затем частным учителем. В 1738 г. Он сдал экзамен на вторую ученую степень цзюйженя, а в 1739 г. – на степень цзиньши. Получил назначение в Академию с приказом заняться изучением маньчжурского языка. В том же году ездил домой в Ханчжоу, где женился на девушке из рода Ван.

Для Юань Мэя, как и для ряда других ученых того времени, было характерно критическое отношение к неоконфуцианской традиции, увлечение «поисками доказательств», стремление выяснять конкретные исторические факты, а не позднейшие их интерпретации конфуцианскими комментариями, что является показателем качественно нового научного подхода. Для него важным было восстановить первоначальный вид истории, установить истинные факты, а не фальсифицированный облик прошлого, созданный историками. Юань Мэй даже усомнился в аутентичности некоторых частей канонических книг.

Занятия маньчжурским языком мало его интересовали, и он не выдержал экзамена, устроенного в 1742 г, вследствие чего получил невысокое назначение на должность начальника небольшого уезда. В 1748 году Юань Мэй неожиданно попросил «отпуск по болезни», что было равносильно отставке. Это не было политическим шагом или социальным протестом, поэт жить так, как ему хочется, и иметь время для творчества. Он поселился в Нанкине, в саду Суйюань, проводя время в литературных занятиях.

С конца 60-х годов на долю Юань Мэя выпало немало испытаний: смерть дочери в 1767 г, смерть любимой наложницы в 1773 г, в 1778 смерть матери, а также начавшиеся репрессии в отношении некоторых литераторов. После смерти матери Юань Мэй много путешествовал по стране, писал стихи. В начале 1797 г. он тяжело заболел. Умер Юань Мэй 17 ноября 1797 г.

Собрание сочинений Юань Мэя включает в себя более 450 произведений в жанрах гувэнь, около 50 экзаменационных сочинений, 300 писем, путевые заметки, а также 4200 стихотворений.

Юань Мэй выступал как представитель нового поколения литературных деятелей не только в своих произведениях, но и в обычной жизни. Например, он не боялся говорить то, что думал, что с точки зрения ученых-традиционалистов было грубым нарушением норм поведения и морали. Юань Мэй не стеснялся в высказывания относительно лицемерия и ханжества современного ему общества или проявлений трусости перед общественным мнением. Он высказывался против обычая бинтования ног женщинам, выступал за право женщин на второй брак (против обычая самоубийства вдов), а также дружил с актерами, которые стояли на низшей ступени социальной иерархии традиционного китайского общества. «Конфуцианских моралистов возмущало то, что Юань Мэй отстаивал право поэта говорить о чувственной любви и подчеркивал важное место, которое эта тема занимает в литературе. […] ратовал за женское образование, среди его учеников было множество поэтесс, и он публиковал их стихи.» [12]

В истории китайской литературы в трудах китайских ученых середины прошлого века творчеству Юань Мэя отводится крайне мало места, более того, взгляд на его творчество предвзятый и необъективный, упоминается в основном поэзия, проза в некоторых случаях перечисляется. Изучением творчества Юань Мэя занимались такие ученые, как японский синолог Утида Сэнноскэ, английский китаевед А.Уэйли, отечественный синолог Ольга Лазаревна Фишман.

Заметки Юань Мэя многообразны по тематике, что свидетельствует о широте его научных интересов и разносторонних знаниях. С точки зрения проявления просветительских идей в творчестве Юань Мэя можно рассматривать и поэзию, и прозу, но в рамках данной работы основное внимание будет уделено сборнику его рассказов «Новые записи Ци Се или о чем не говорил Конфуций».

Первоначальное название коллекции рассказов было «О чем не говорил Конфуций», но когда Юань Мэй узнал, что уже существует сборник рассказов другого автора под таким же названием, он его изменил на «Новые [записи] Ци Се». Некоторые китайские учение считают сочетание «цисе» названием книги, но О.Л.Фишман придерживается мнения, что это имя вымышленного автора рассказов о чудесах. В каталогах и историях китайской литературы чаще встречается название «о чем не говорил Конфуций». О.Л.Фишман считает, что это «это был вызов ортодоксальным конфуцианцам, твердо помнившим, что Конфуций «не говорил о чудесах, применении физической силы, смутах и сверхъестественных существах». [12] Именно об этом сборник Юань Мэя.

Интерес Юань Мэя к сверхъестественному разделяли его современники, но в то время как у Пу Сунн-лина фантастика – своеобразная корректива действительности, обличение социальных порядков и критика общественных институтов, у Цзи Юня фантастика – средство поучения читателя, попытка исправить общественные нравы, то Юань Мэй использует данную тематику в основном в развлекательных целях.

Следуя традициям жанра бизцы, Юань Мэй включил в свой сборник не только сюжетные рассказы, но и заметки, так называемую «свободную прозу», на самые различные темы, которые не выделяются в отдельную коллекцию, а вставлены в основной текст без определенной последовательности.

В коллекции Юань Мэя О.Л.Фишман выделяет три основных типа произведений: короткие рассказы (в том числе близкие анекдоту или «быличке»), обрамленные повествования и вышеупомянутые заметки.

В произведениях первого типа содержание обычно заключает в себе какой-то один эпизод, одно событие и результат, персонаж показан в како-то определенный момент жизни или в одной ситуации, описание которой и создает эффект занимательности. Повествование строится на конфликте или противоречии, рассказы лаконичны, герои не изображаются детально. Рассказы, близкие к анекдоту, построены на комизме ситуации. В «быличках» автор придает правдоподобность повествованию при помощи реальных деталей. Характерная особенность – отсутствие рассказчика.

Второй тип – обрамленное повествование – обычно включает предысторию героя или ситуации, некоторую протяженность во времени, показываются несколько эпизодов или этапов жизненного пути героя, соответственно усложняется структура рассказа.

Заметки отличаются тем, что не показывают никаких событий, в них нет сюжета, они носят информационных характер. Заметки, в которых нет элемента фантастичности, интересны своей этнографической ценностью, т.к. содержат информацию о традициях и обычаях различных народностей Китая.

«Иногда рассказы о снах дают возможность Юань Мэю выступить против обычаев его времени (например, сановнику снится, что его пригласили в царство мертвых, чтобы он вынес приговор князю древности, который ввел в моду бинтование ног женщинам), или […] против общепринятой морали, или, наконец, против «священных книг» конфуцианского канона […]. Если учесть, что пересмотр конфуцианского канона и постановка вопроса о его аутентичности были весьма актуальны для школы Дай Чженя (философ того времени) и других китайских просветителей этого времени (как позднее для реформаторов), то можно согласиться с мнением В.Эберхарда о том, что критика Юань Мэем неточной традиционной историографии, необъективных традиционных исторических оценок и авторитетов носила и политический характер.

В нескольких рассказах Юань Мэя содержатся прямые выпады против социальных условий его времени, критика жестоких или нечестных чиновников». [12]

В одном из рассказов Юань Мэй выступает против правителей, которые взимали высокие налоги несмотря на засуху. Также есть упоминание о мятеже 1661 г. в провинции Шаньдун, который был жестоко подавлен. Во многих рассказах Юань Мэй разоблачает взяточничество и казнокрадство чиновников.

О.Л.Фишман пишет, что «по словам Эберхарда, «Юань Мэй был активным и везучим чиновником и у него не было оснований клеймить общественную систему, сделавшую его богатым или всерьез ее критиковать». [12] Также она указывает, «что рассказы Юань Мэя носят в своем подавляющем большинстве развлекательный, а не обличительный или поучительный характер». [12]

Несмотря на вышеуказанные мнения авторитетных ученых-синологов, нельзя отрицать вклад Юань Мэя в литературное наследие Китая, а также его смелость и новаторство в литературе как отражении социальной жизни общества, что позволяет говорить о соответствии его произведений духу и тенденциям просвещения.

2.3. Цзи Юнь

Прежде чем говорить о Цзи Юне и его творчестве, следует сказать несколько слов об общественно-политической ситуации в Китае в XVII в. «Вторжение на территорию Китая маньчжурских захватчиков, вступивших в сговор с китайской феодальной верхушкой, встретило героическое сопротивление народа. Установление маньчжурской династии Цинн, проводившей политику жесточайшего политического, экономического и национального гнета, привело в движение феодальную оппозицию. Многие из писателей и ученых с оружием в руках боролись за независимость своей родины, став во главе сформированных на их средства отрядов сопротивления врагу, а потерпев поражение в этой неравной борьбе, прятались в лесах и горах, скрываясь от преследований правительства или от попыток маньчжуров переманить их на свою сторону». [11]

Сразу после установления маньчжурской династии были запрещены всяческие объединения, начались преследования инакомыслящих, репрессии и аресты. В 1769 г. вышел указ об уничтожении запрещенных книг, и с 1774 по 1782 были публично сожжены 13862 книги, а более 2000 – запрещены.

Для популяризации своей династии, маньчжуры объявили себя истинными последователями конфуцианского учения. Используя систему государственных экзаменов, без которых невозможно было получить ни одну должность, они постепенно сменили темы экзаменационных сочинений с экономики и управления на эссе, в основе которых лежали цитаты из конфуцианского канона. Также цинскими правителями поощрялось компиляторство, подражания древности, абстрактные исследования. Многие ученые привлекались для составления разных словарей и энциклопедий.

Жесточайшая цензура, насаждение неоконфуцианства, репрессии и казни писателей привели к тому, что последние предпочитали не привлекать к себе внимания. «На смену научным открытиям ученых XVII в. по вопросам аутентичности конфуцианского канона, на смену материалистическим концепциям ранних просветителей приходит приходит увлечение чисто филологическими исследованиями. Наступает спад просветительских тенденций в литературе […] даже имевший столь славные традиции историко-героический роман к этому времени вырождается в ортодоксальную литературу, прославлявшую карателей крестьянского и национально-освободительного движения». [11]

В такой обстановке появляются рассказы Цзи Юня, в которых сатирически изображены педанты-начетчики и взяточничество чиновников, падение нравов, пропагандируется борьба против ортодоксальной интерпретации конфуцианского канона и превращения его в догмат, призыв к добру. «Заметки из хижины Великое в малом» Цзи Юня возрождают просветительские тенденции, оплодотворившие китайской литературу XVIII в. идеями равенства людей, «естественных прав» человека, ценности отдельного человека вне зависимости от его происхождения и общественного положения.» [11]

Цзи Юнь прожил долгую и в целом благополучную жизнь. Он быстро продвигался по служебной лестнице, был авторитетным ученым своего времени. Это, а также его конфуцианское образование и жесткие цензурные условия, сформировали его «относительно спокойный тон «этической» критики». [11]

Цзи Юнь родился 3 августа 1724 г. в уезде Сяньсянь (нынешняя провинция Хэбей) в семье сановника Цзи Юн-шу. В 30 лет получил первую ученую степень сюцая, в 1747 г. – вторую, а в 1754 г. сдал экзамены в столице на степень цзиньши. Вскоре получил должность редактора в академии Ханьлинь, затем был инспекторм школ в провинции Фуцзянь, но в 1768 г. был обвинен в разглашении государственной тайны и сослан в Урумчи. В 1771. Цзи Юня простили и вернули в Пекин. Цзи Юнь был одним из редакторов «Каталога Полного свода четырех сокровищниц» - книг, которые собирались для императорской библиотеки (3448 книг, влюченных в библиотеку и 6783 книги упомянутых). Работа продолжалась более 10 лет. В 1789 г. Цзи Юнь был направлен в Луаньян наблюдателем над работой переписчиков. Там и был написан первый сборник рассказов – «Записи, сделанные летом Луаньяне». Также служил в палате обрядов, был главным экзаменатором, начальником цензората, военной палаты и даже наставником наследного принца. Умер Цзи Юнь 14 марта 1804 г.

Цзи Юнь был крупным ученым с разносторонними интересами, известен своими филологическими исследованиями, изданием ряда поэтических антологий, как автор многих предисловий и поэт. Славу ему принесли «Заметки из хижины Великое в малом», собранные и опубликованные его учеником Шэн Ши-янем в 1800 г. Они состоят из пяти сборников: «Записи, сделанные летом в Луаньяни» - 1789 г., «Так я слышал» - 1791 г., «Записки о разном, составленные к западу от софоры»– 1792 г., «Не принимайте всерьез» - 1793 г., «Продолжение луаньянских записей» - 1798 г.

Европейскому читателю творчество Цзи Юня почти неизвестно. Что же касается оценки Цзи Юня в Китае, то после смерти он был забыт на многие годы. Современная оценка его рассказов также неоднозначна, т.к. « на концепции многих китайских литературоведов накладывали отпечаток вульгарный социологизм, неисторичность подхода к литературным явлениям, догматизм, из сферы политики перешедший в сферу литературоведения и литературной критики.

Произведения Цзи Юня написаны в жанре бизци сяошо. Первоначальное значение термина включало в себя то, «что говорят простолюдины», народные мнения, обычаи и т.п. Позднее под ними стали понимать повествовательную прозу. Сам Цзи Юнь делих сяошо на три категории:

1. Повествования о различных событиях, смешанные описания.

2. Записи о чудесах.

3. Анекдоты.

Сейчас под ним подразумевается тип повествовательной прозы, включающий произведения как фабульного характера, так и описательного. Цзи Юнь создал сборник смешанных записей, где в основе фабульных произведений – авторский замысел, а правдоподобность придается ссылками на свидетелей или рассказчиков, делается определенный назидательный вывод.

«Цзи Юнь мыслит не социальными, а этическими категориями, поэтому в его рассказах сверхъестественные существа исправляют не нарушение социальной справедливости, а испорченные нравы. Лисы у него издеваются не над чиновниками вообще как представителями определенной социальной категории, а над определенным человеком, забывшим о своем долге, или чванящимся своим положением, или злоупотребляющим им.» [11] Лисы, как и бесы, у Цзи Юня часто похожи на людей, ведут себя как люди или подражают человеческому поведению. Это делалось для того, чтобы читатель поверил в достоверность рассказов, так как для необразованного человека реальность духов не подлежала сомнению. Поступки же сверхъестественных сил подчинены собственной логике – они видят все, что делают люди, и награждают либо наказывают каждого по заслугам. Это делалось для большего воздействия и воспитания читателя.

Основными идеями рассказов Цзи Юня О.Фишман выделяет идею добра, побеждающего зло, идею силы нравственного примера, который должен направить людей. Также О.Фишман подчеркивает важность названия коллекции – «Заметки из хижины Великое в малом»: «писатель как бы говорит этим названием, что в малых эпизодах, случаях […] кроются великие нравственные законы». [11]

В целом структура рассказов Цзи Юня аналогична структуре рассказов Юань Мэя, упоминавшихся выше. Но иногда Цзи Юнь вводит дополнительный эпизод, придающий дидактичность или разъясняющий мораль, дающий авторскую оценку событиям.

Цзи Юнь проявляет определенный интерес к Западу, что можно объяснить работой европейских миссионеров в Китае. Некоторые ученые считают, что они сыграли важную роль в развитии идеологии периода Цин, а также «в расширении критического движения против конфуцианской ортодоксии» [11]

В некоторых заметках и рассуждениях писатель предстает противником суеверий, рационалистом, готовым объяснить некоторые вещи естественными природными причинами. Публицистические заметки Цзи Юня отражают его взгляды на современную ему действительность и его общественную позицию, например, порицает систему экзаменов, породившую начетчиков. «публицистическая острота отличает и рассуждения о положении слуг и рабов, жизнь которых фактически принадлежала их хозяевам (так же смелы рассказы, в которых Цзи Юнь протестует против жестокостей, совершаемых хозяевами в отношении не только слуг, но и наложниц; […]). Между тем, законы были на стороне хозяев, и протест Цзи Юня был актом гражданского мужества, отмеченным Лу Синем.» [11]

Интересн прием, используемый Цзи Юнеем в ряде рассказов – повторение сюжетов на одну и ту же тему, для того, чтобы полнее подтвердить одну и ту же идею – общественные нравы в упадке, а просвещенные люди должны исправлять их собственным примером. Это отражение конфуцианского воспитания и идеи о возможности исправить человека, заключив его в определенные моральные рамки, систему моральных ценностей. Для этой же цели – донесение нравственного урока - Цзи Юнь использовал и буддийскую теорию воздаяния, не будучи сам буддистом.

«Поэтому его произведения, хотя в них и не было явно политического антифеодального и антиманчжурского острия, вплетались в общую идеологию китайского Просвещения […] идеологами китайского просвещения были на одном фланге сторонники «просвещенной монархии», на другом – борцы за свержение абсолютизма; в произведениях одних просветителей содержалась сокрушительная критика феодальных установлений, в произведениях других превалировала вера в решающую роль воспитания и образования людей[…]».[11]

С точки зрения смелости гражданской позиции Цзи Юнь не является политическим писателем, но моральные наставления в некоторых случаях касаются политических ситуаций, что в условиях деспотической жесткой цензуры могло привести к печальным для него последствиям. О.Фишман связывает это с отличием восприятия в европейской и китайской культурах – например, критика чиновника в Китае воспринималась не как неодобрение действий частного лица, а как коррупция бюрократического аппарата в целом. Цзи Юню удалось, не нападая на феодальную систему общества непосредственно, через частности показать ее недостатки.

«Этот тип критики выглядел как наведение порядка в признаваемом писателем мире, а не как критика самого этого мира. Но по существу это было частью общепросветительской антифеодальной критики всего «неразумного», «аморального», «противоестественного». [11]

Вызовы нового Китая

В XXI веке Китай все более решительно и настойчиво заявляет о себе на мировой арене. Наступил этап, когда от дипломатии «затаившегося дракона и крадущегося тигра» КНР переходит к более активной внешнеполитической стратегии. Руководитель страны и Коммунистической партии Китая Ху Цзиньтао так формулирует основную линию поведения КНР с другими участниками глобального диалога: «… усиливая стратегическое мышление, умело по ходу развития и изменения международной обстановки ухватываться за шансы на развитие, принимать контрмеры против рисков и вызовов, создавать благоприятную внешнюю среду»¹. В свете геополитических задач Китая – в короткие сроки занять прочные лидерские позиции в многополярном мире – приоритетным направлением международного сотрудничества КНР называет развитие и укрепление двусторонних отношений с Россией. Так, проведение национальных Годов обеих стран (2006-2007 гг.) по китайской инициативе продолжилось объявлением Годов русского и китайского языков в 2009-2010 гг. Современное положение КНР, ориентированное на всестороннее сотрудничество с миром, а особенно с соседними странами, сказывается на выборе ведущей коммуникативной стратегии.

Актуальность предпринятого в данной статье исследования заключается в том, что на фоне непростых китайско-российских отношений Китай быстро и успешно заставляет Россию посмотреть на него новым взглядом. По данным опроса ВЦИОМ, в 2006 г . большинство россиян воспринимали Китай как второго после США потенциального врага России. Но уже год спустя процентное большинство респондентов высказали мнение, что Китай наиболее дружественная нам страна². Столь разительные перемены и факт доверия россиян китайская сторона оценила как закономерный результат активного сотрудничества двух стран. Кроме того, как отметил посол КНР в РФ Лю Гучан, значительная роль в этом принадлежит как российским, так и китайским СМИ³. Однако, опираясь на мнения авторитетных китаеведов, считаем нужным отметить, что комплимент в адрес российских СМИ представляется нам политкорректно завышенным. В.С. Мясников⁴, А.Г. Ларин⁵ и др. обращают внимание на проблему непрофессионального подхода отечественных СМИ к отражению китайской темы, который зачастую выражается в погоне за сенсациями, незнании исторических и культурных особенностей развития Китая и т.д. Обозначенное обстоятельство в еще большей степени приводит Поднебесную к необходимости предоставлять зарубежной аудитории «правильное понимание реальностей Китая, помощь в преодолении тех недоразумений, недопониманий, а порой и вражды к Китаю, которые вызваны искаженными или злоумышленными сообщениями отдельных зарубежных средств массовой информации»⁶. Наиболее явно эти усилия выражены в сфере межкультурной массовой коммуникации.

 

Международное радио Китая в условиях открытого общества

В условиях современного транзитивного общества иновещание вносит весьма значимые и устойчивые новые данности в формирование современного информационного порядка вообще и в деятельность зарубежного вещания на Россию в частности. Как отмечают исследователи проблем иновещания, в целом, перед зарубежными радиостанциями, адресованными аудитории других стран, по-прежнему сохранилась задача идеологического обеспечения преимуществ представляемого образа жизни. Но сегодня они используют иной «градус» воздействия − пропагандистские формы меняются на «мягкие» формы влияния⁷. И, н есмотря на то, что ресурсы иновещания постепенно перестают быть лишь орудием политической борьбы, международное вещание (а в большинстве случаев это структуры полностью государственные), изначально призвано быть рупором своей страны: «…при любых обстоятельствах иновещание не станет в оппозицию государственной власти, а, наоборот, будет поддерживать ее политический курс»⁸.

Названные тенденции в полной мере характерны для деятельности Международного радио Китая (МРК). В настоящее время МРК вещает на 200 стран и районов мира, выпуская в эфир ежедневные программы на 38 иностранных языках. Примечательно, что Служба вещания на русском языке является одной из ведущих редакций радиостанции с более чем 50-летней историей. Сегодня она обслуживает информационные потребности русскоязычной аудитории в России, Китае, странах СНГ и Прибалтики. Но важно знать, что обращение МРК к русскоязычной аудитории до сих пор встречается с сохраняющимися в российском обществе «антикитайскими настроениями», особенно в районах Дальнего Востока и Сибири. Все они поддерживаются вокруг трех основных тем. Это, во-первых, оставшаяся с советских времен теория «китайской угрозы» (так называемой «желтой опасности»), во-вторых, проблема миграции китайцев в Россию, и, в-третьих, вопрос о территориальных претензиях.⁹ Главным «раздражителем» российского населения становится рост присутствия граждан КНР в малонаселенных и слаборазвитых восточных районов России. Опасения демографической экспансии и гипотетической возможности заявить претензии на современные российские территории накладывают негативный отпечаток на отношение россиян к китайцам и на восприятие Китая в целом. Очевидно, что растущий Китай не заинтересован в образе врага и «темной лошадки», поэтому, преодолевая барьеры прошлых десятилетий, МРК, как важнейший элемент структуры внешнеполитической пропаганды, полностью перестраивает свою вещательную политику и расставляет новые приоритеты в выборе коммуникативной стратегии.

Говоря о коммуникативной стратегии СМИ, главным ее признаком мы будем считать «замену интуитивного, стихийного, случайного информационного отображения действительности осознанным, целенаправленным, профессиональным ее отображением»¹⁰. Таким образом, коммуникативная стратегия, будучи, по мнению А.А. Тертычного, более широким понятием чем «информационная политика», представлена в виде определенной программы деятельности, отображает связь настоящего и желаемого будущего. В ходе контент-анализа китайских программ на русском языке в период 2005−2008 гг. нами была выявлена основная коммуникативная стратегия МРК – позиционирование и продвижение положительного образа КНР.

 

Как хвалит себя Китай?

30-летнее проведение политики реформ и открытости привели иновещание Китая к принципу «сбалансированной пропаганды». По этой теории, необходимо отказаться от «перманентного создания величественного образа Китая», для чего требуется «не только освещать успехи и положительные стороны, но следует уделять внимание критике, говорить о неудачах, показывать недостатки. В основу журналисткой работы следует положить принцип «единство по важным вопросам для защиты интересов страны и партии»¹¹. На государственном уровне современный Китай позиционируется в глазах России как «добрый сосед, хороший друг и надежный партнер», что отметил премьер Госсовета КНР Вэнь Цзябао на закрытии Года Китая во время визита в Москву¹². Вполне естественно, что для МРК, как государственного СМИ, эти характеристики являются некой опорной «формулой китайской привлекательности», требующей доказательства в радиопрограммах, предназначенных русскоязычной аудитории. Рассмотренные тенденции иновещательной практики МРК позволяют ответить на вопрос: в каких формах реализуется данная стратегия по созданию позитивного образа Китая в России?

Гиперболизация . В содержании программ, посвященных Китаю, наблюдается преувеличение значимости отобранных фактов. Благодаря тому, что каждый факт сводится к положительному знаменателю, он используется как информационный повод для сообщений о достижениях КНР. Тема любого масштаба непременно сопровождается «патриотическим» выводом, единственно возможным в описываемом контексте: «В Китае была опубликована Сводка об уровне загрязнения в различных провинциях, автономных районах и городах центрального подчинении… Китаю предстоит проделать огромную работу для минимизации загрязнения окружающей среды…»; «Помощник министра коммерции КНР Ван Чао заявил, что если репутация товаров китайского производства испортится, то от этого пострадает не только Китай, но и другие страны… китайское правительство всегда серьезно относится к качеству продукции…»; «Объем инвестиций зарубежных бизнесменов в Китай составил 1,8 триллионов долларов… число новых предприятий, работающих на инокапитале, не так велико, но объемы их инвестиций увеличиваются постоянно» (23.08.2007)¹³. Сообщения положительного характера зачастую выходят в дословном повторе в течение нескольких дней. «Острые» темы, особенно международного характера, содержат обязательный комментарий ситуации, с акцентом на эффективность и своевременность мер, принимаемых руководством страны.

Персонификация достижений. Когда речь идет о людях, представляющих зарубежной аудитории собирательный образ китайца, журналистов МРК интересует человек деятельный. Многочисленные примеры успешных людей свидетельствуют о развитии всех сторон жизни Китая – формируется стереотип о благополучии страны. Героями историй о процветании Поднебесной становятся представители всех социальных слоев общества: от политиков и бизнесменов до крестьян. Все они – каждый на своем месте – работают на общее благо страны. Наиболее показательна в этом отношении программа «Герои наших дней». Каждый ее выпуск это типичная история о том, как «маленький человек» достиг общественного признания благодаря собственному делу. Причем, именно характеристика успеха отражена в представлении героев: «Цзян Хэпин, директор китайского национального стадиона «Птичье гнездо», выигравший тендер на проведение Олимпиады−2008»; «Гао Дэкан, сделавший имя своей компании «Босдэн» на международном рынке»; «Чжуан Чуньцзин – девушка, занимающаяся реализацией жареного мороженого» и т.д. Каждый сюжет строится по заранее известной схеме: представление героя (как уважаемого, достойного представителя своей страны) – предыстория (описание тяжелого пути к успеху) – критический момент (препятствие, которое преодолевается благодаря его личным и профессиональным качествам) – описание процветания (успех как закономерный результат упорного труда) – и наконец, вывод (положительная оценка вклада героя в общее благосостояние страны).

Проиллюстрируем сказанное на примере программы под заглавием «Директор компании по производству зажигалок Ли Чжунцзян (10.07.2007)

1. Представление героя. «Ли Чжунцзяню 53 года. Он - генеральный директор компании по производству зажигалок «Восток» в городе Вэньчжу. На европейском рынке 80% общего объема зажигалок, выпущенных в Вэньчжу…».

2. Предыстория: «Большие объемы экспорта из Китая вызвали настороженность ряда европейских стран. Они посчитали, что китайские предприятия осуществили демпинг в торговле с ЕС…».

3. Критический момент: «Как один из китайских производителей зажигалок, Ли Чжунцзянь считал, что они не должны пойти на уступки в этом деле, что надо получить статус страны с рыночной экономикой…».

4. Процветание: «Ли Чжунцзянь узнал, что в октябре 2002 г . в штаб-квартире ЕС Брюсселе состоится первый китайско-европейский антидемпинговый форум. Он решил от имени китайских предприятий участвовать в нем… Ли Чжунцзянь выиграл судебный иск».

5. Вывод: «Китай завоевал всемирное признание и уважение своим качеством продукции и здоровой конкуренцией».

Такие программы призваны донести до слушателей МРК образ сильного китайского человека, а также подтверждение заботы о нем государства и веры в непременно лучшее будущее.

Сравнение на основе контраста позволяет преподнести образ Китая в более выигрышном свете по отношению к другим странам. В русскоязычных программах МРК объектом сравнения становится информационный портрет России. Наиболее тщательно он создается в материалах о россиянах, сотрудничающих с китайскими коллегами. Контекст, таким образом, предоставляет возможности для открытого и/или скрытого сравнения на уровнях «образ россиянина» – «образ китайца» и шире «образ России» – «образ Китая». В программе, озаглавленной « О сотрудничестве китайца Ван Яньбиня с россиянином Сергеем» (08.01.2008, 15.01.2008) слушатели знакомятся с молодым китайским бизнесменом. Сотрудничества с перспективным Ван Яньбинем ищут многие российские предприниматели. Один из них – Сергей. Вот что сообщается об их совместной работе: «…Но когда Ван Яньбинь доставил груз из Гуанчжоу в Хэйхэ, он никак не мог связаться с Сергеем. Даже их общий друг Тихомиров тоже не знал, куда пропал Сергей. Ван Яньбинь уже начал было думать, что Сергей его просто обманул… Ван Яньбиню ничего не оставалось, как самому поехать в Благовещенск в компанию Сергея. Но и там Сергея не оказалось на фирме… Оказалось, что в компании никто не знал, куда уехал Сергей… Как оказалось, Сергей – любитель активного отдыха. Он вместе с друзьями уехал на рыбалку за город…». Образ российского предпринимателя настойчиво подается через призму таких качеств, как ненадежность, непредсказуемость. Китайский герой, напротив, человек ответственный и серьезный. Многочисленные повторы одной и той же мысли в ходе всего повествования разводят имиджи героев по противоположным оценочным полюсам, что убедительно продемонстрировано в продолжении программы. «Сергей позвонил Вану и попросил его срочно приехать в Благовещенск, чтобы познакомить его с новыми партнерами и предложить выгодную сделку. Но Ван отказался… Хотя это сотрудничество казалось очень перспективным, но Ван Яньбинь сомневался в способностях этих молодых людей. Вот что он сказал: «Я не знаю, приняли они это решение, поддавшись минутному порыву, или после серьезного изучения российского рынка. Смогут ли они и дальше серьезно относиться к этому проекту?» У парней не было денег, и они рассчитывали на финансовую поддержку Вана. В это время Сергей обратился к Вану с просьбой помочь парню и пообещал предоставить гарантии… Ван Яньбинь решил начать работать с Евгением в производстве квадроциклов и их продаже на российском рынке...».

Складывается такой образ россиянина: это человек, который заинтересован в сотрудничестве с Китаем, зависим от китайского «Вана». Подобная коммуникативная стратегия представляется ответом на замечание китаистов о причинах сохранения антикитайских настроений в России. По мнению А. Лукина, тот факт, что китайская тема в России воспринимается неоднозначно, «свидетельствует о том, что Китай пока не смог убедить наиболее динамичную и активную часть россиян в том, что он представляет собой эффективно развивающуюся рыночную экономику, от сотрудничества с которой можно получать реальную выгоду»¹⁴. Такие программы МРК, как «Герои наших дней», «Китай и китайцы», «Мост дружбы» как раз и отличает убеждающая направленность в значимой роли китайского партнера и выгоды от сотрудничества с ним для российских коллег.

В передаче на тему «Успехи китайской офтальмологии» (24.01.08) контраст становится условием сравнения уже не отдельных героев, но сразу имиджа двух стран. Героиня программы – врач-офтальмолог из России, живущая в Китае. В ходе знакомства с ней слушатели узнают, что, обладая огромным опытом, владея уникальной российской методикой, Мария не нашла применения своим знаниям в России. В китайских же больницах « есть все методы исследования, которые только существуют в мире. Самые современные. Прекрасная новейшая аппаратура…». Вслед за явной пропагандой китайской медицины появляются и вполне конкретные сопоставления отдельных фактов о здравоохранении России и Китая: «Как сказала врач Мария, недавно она побывала в Пекине на выставке китайского оборудования для лечения заболеваний глаз. Там она увидела такие тренажеры для обучения оперативному вмешательству, каких не видела даже в России…», «Что мне очень нравится в Китае, это то, что с больным всегда рядом находится кто-то из близких. Чего нет в России…». И заключительный факт, завершающий рекламно-пропагандистскую функцию материала, вновь не в пользу России: «Глазные операции в Китае относительно недорогие. Например, в Пекине операции по удалению катаракты стоит около 4000−5000 юаней, это примерно 600−700 долларов. В Москве такие операции стоят 1000 и более долларов».

Получается, что российский герой в программах МРК чаще всего любопытен журналистам не сам по себе (как в случае с китайскими героями), журналистов не интересует его биография, особенности характера и прочее. Представителям российского населения достается второстепенная, вспомогательная роль, которая обеспечивает возможность сравнения образов Китая и России, с четко запрограммированным выводом о лидерстве КНР.

Асимметричность объема информационного содержания. Значительное преобладание темы Китая над вниманием, которое уделяется другим странам, приводит к смещению баланса при создании МРК информационной картины мира. Искажение пропорций китайской и российской тематики обеспечивает иновещательные ресурсы КНР не только качественным, как в предыдущем случае, но и количественным доминированием при создании образов двух стран. При этом, как отмечает Г.Г. Почепцов, проблема неэквивалентности, асимметричности информации в международных коммуникативных потоках заключается в том, что «количественный перевес обязательно перейдет в качественный», а в результате аудитория смотрит на мир принципиально чужими глазами¹⁵.

Благодаря такому подходу Китай словно подтверждает свое историческое название «Срединного государства» – тема Китая непременно находится в центре эфира. С пециальной же программы или рубрики, посвященной исключительно российской теме, в сетке вещания МРК нет. Редки и отдельные материалы, рассказывающие о России. Единственная часть вещательного часа (ежедневный выпуск МРК составляет 57 минут), где российская тематика является обязательным компонентом это второй блок информационной программы «Новости». Вслед за информацией о внутренней и внешней политике Китая звучат несколько сообщений о России и странах СНГ. Чаще всего они касаются официальных заявлений высокопоставленных лиц страны по проблемам международной политики. Зачастую упоминание о России ограничивается одним-двумя информационными сообщениями в день. Справедливости ради отметим, что это замечание не касается отрезков 2006 и 2007 годов – когда в рамках проведения национальных годов двух стран было организовано множество информационных поводов, освещению которых в программах МРК уделялось значительное внимание.

Вообще любопытно заметить, как изменяются порции российской информации на фоне тех или иных событий в двусторонних отношениях России и Китая. Так, после землетрясения в провинции Сычуань в мае 2008 г ., когда Россия оказала помощь КНР, количество сообщений на российскую тематику значительно возросло, причем не только о совместной работе по ликвидации последствий трагедии. В каждой программе «Почтовый ящик» (программа по письмам слушателей) зазвучали письма от «постоянных слушателей» из «российского города Омск» (в это время в санаториях Омска находились китайские дети); победителями конкурса, объявленного в программе «Мост дружбы» также оказались омские слушатели. В случае же с напряженными моментами двусторонних отношений (запрет на продажу в России китайских молочных продуктов) доля российской информации уменьшается. Иными словами, варьирование объема информационных потоков приводит к тому, что образ России в программах МРК складывается мелкими, несистематическими штрихами, а образ Китая предстает как масштабный и цельный.

Положительная оценка в программах МРК, будучи по природе открытой или скрытой, сопровождает фактографические или информативно-описательные высказывания о Китае. Открытую оценку выражают прилагательные и наречия, содержащие положительное значение: «успешный», «большой», «разумный», «благоприятный», «широко», «высоко» и т.д. Наиболее явно эту тенденцию демонстрируют заголовки онлайн сообщений МРК: «В последние годы в Китае очень быстро [выделено. − О.М .] развиваются негосударственные секторы экономики» (2007.08.14); «Китайская традиционная медицина все шире используется на Западе» (28.04.2008). Отметим, что высказанные оценки в подобных случаях предстают как журналистский факт, без разделения на «факты» и «мнения» о них. В то же время в сообщениях о России используется нейтральная лексика, заголовки утрачивают оценочность, пропагандистская функция сменятся номинативной: « Сотрудничество Северо-Западного федерального округа России с Китаем» (07.11.2006), « Нужны ли Китаю российские технологии?» (19.01.2007). В итоге лексико-стилистический отбор задает положительное восприятие сообщений – о Китае и нейтральное – когда речь идёт о России.

К числу средств, имплицитно формирующих позитивную оценочность в программах МРК, относятся метафоры. Они призваны закрепить в сознании аудитории положительную оценку важнейших событий Китая, его преобразований. В основном это общеязыковые метафоры «роста», «развития», «пути». Они являются ключевыми для всей концепции образа КНР: « Приток российских туристов стал отправной точкой экономического роста города Хэйхэ…» (2008.10.10); « Это прорыв для Китайской Народной Республики…» (2007.05.18); «Вот этот полет, который сегодня совершился, как раз и указывает, что на этом пути китайский народ и его руководство идут именно с мирными целями…» (2005.10.27). Выбранные ключевые слова, которые лежат в основе подобных метафор, ориентируют общественное мнение, несут в себе мощный оценочный заряд. Авторы коллективной монографии «Слово и ключевые смыслы в современных медиатекстах» называют такие средства оценки «навязчивыми», заставляющими аудиторию принять идею имиджевой характеристики «Я – благо»¹⁶. Иными словами, за ними отчетливо читается коммуникативное намерение продемонстрировать возрастающее значение Китая в мире, его неумолимое движение вперед.

Распространенным способом положительной оценочности в программах МРК является цитирование, здесь оно совмещает выражение открытой и скрытой оценок. «Нужно с позитивной точки зрения смотреть на Китай» − заголовок новости звучит как открытое выражение журналистской позиции. Лишь в тексте заметки мы понимаем, что заголовок – фрагмент цитаты: «Французские СМИ на днях опубликовали статью, в которой говорится, что нужно с позитивной точки зрения смотреть на Китай» (2008.07.13). Активно используется метод ссылок на авторитеты: «С. Хоркина дала высокую оценку работе оргкомитета пекинской Олимпиады. «Это самые прекрасные и высококачественные игры в истории Олимпиады» – сказала С. Хоркина» (2008.10.09). Авторы МРК как бы отстраняются, уходят от личной причастности к выражаемому позитивному мнению. Формальное соблюдение принципа объективности, таким образом, делает оценку скрытой. Важным фактором при формировании оценки становится выбор «комплиментирующего» лица. В рассматриваемых нами программах Русской службы МРК значительная часть источников положительной оценки – это представители русскоязычной аудитории. Китай «хвалят» как российские политики, так и обычные слушатели. Данный прием апеллирует к чувствам и эмоциям аудитории, служит созданию доверия.

Грамотная русская речь. В международном вещании принцип успеха коммуникации − говорить на одном языке – становится необходимым условием. Китайские авторы адресуют русскоязычной аудитории информационный продукт в знакомой и понятной слушателям языковой «обертке». Грамотная русская речь китайских журналистов, свободно владеющих языком аудитории, служит не только средством понимания, но создает а тмосферу уважения, доверия и открытости. Кстати, для некоторых сотрудников МРК (Николай Русанов, Константин Щепин) русский язык является родным, что делает программы, по оценке слушателей, «своими», «домашними». С помощью этого важного психологического приема преодолевается барьер «мы» − «они» («свой» − «чужой», «свой» − «другой»), возникающий в процессе межкультурной коммуникации. Русская речь без акцента, принадлежащая «нашим» как бы заменяет восприятие «чужой» и «другой» на доверительное «свой». Результатом становится возможность для более легкого и глубинного установления контакта со слушателями. В современных условиях этот дружеский контакт просто необходим – для того, чтобы аудитория без настороженности принимала идеи, заложенные в информационных «угощениях» соседа по «глобальной деревне».

 

«Устанавливать повсюду знамена»

Говоря о стратегиях, в том числе коммуникативных, нельзя не сказать об универсальности их принципов в Китае. Понятия, использующиеся для разговора о стратегии, не отделимы от тех, которые под тем же названием присутствуют в таких областях, как военное дело, политика, медицина, спорт и проч. «Устанавливать повсюду знамена, чтобы заставить противника поверить в присутствие многочисленных войск, симулировать уход, всемерно использовать недостатки характера противостоящей армии (импульсивность, нервозность, чувствительность), пускать в ход едва ощутимые элементы, оказывающие воздействие на моральное сознание противника или вводящие его в заблуждение… – все это входит в арсенал стратегов и занимает видное место в учебниках по стратегии»¹⁷.

Проведенный мониторинг и анализ программ МРК позволяет сделать вывод о том, что с подобным, универсальным, пониманием китайских стратагем вполне соотносится специфика рассматриваемой коммуникативной стратегии по продвижению позитивного образа КНР. Ее реализация в передачах на русском языке осуществляется посредством четко выраженных форм вещательной политики и отвечает национальным интересам страны. Коммуникативная стратегия направлена на формирование сильного и современного образа Китая в глазах России, а также на преодоление стереотипов его негативного восприятия в сознании русскоязычной аудитории.

 

1. Высоко неся великое знамя социализма с китайской спецификой, бороться за новую победу в деле полного построения среднезажиточного общества. Доклад Ху Цзиньтао на XVII Всекитайском съезде Коммунистической партии Китая 15 октября 2007 г. // http://russian.china.org.cn/china/archive/shiqida/2007/10/25/content_9120930.htm

2. Россияне рассказали о своих друзьях и врагах // http://wciom.com/archives/thematic-archive/info-material/single/8713.html-material/single/8713.html

3. Посол КНР в РФ : мероприятия Года Китая в России приносят ощутимые результаты // http://russian.china.org.cn/international/txt/2007/08/12/content_8667293.htm

4. Мясников В . С . Об образе Китая в России // http://magazeta.com/columns//glevfedorov/2007/06/10/myasnikov/

5. Александр Ларин. В настороженном отношении к Китаю и китайцам виноваты СМИ? // http://www.demoscope.ru/weekly/2008/0333/tema01.php

6. Михайлов С.А., Ли Динсинь, Чжан Хэфэн, У Ли, Чиу Джуэй-Хуэй. Журналистика Китая СПб, 2006.

7. Афанасьев Ю.А. Современное международное вещание: проблемно-тематическая структура информационно-аналитических программ радио «Свобода» на русском языке / Автореф. дис. … канд. филол. наук. СПб, 2005.

8. Жамкин А.В. Концептуальная направленность деятельности РГРК «Голос России» в контексте проблемы формирования позитивного образа современной России за рубежом // Вестник МГУ. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2007. № 2. С. 137−144.

9. См. Китай в ХХ I веке: глобализация интересов безопасности. М., 2007; Китай: угрозы, риски, вызовы развитию. Под. ред. В. Михеева; Московский Центр Карнеги. М., 2005; Ларин А.Г. Китайцы в России вчера и сегодня: исторический очерк. М., 2003 и др.

10. Тертычный А.А. Коммуникативные стратегии и журналистский текст // Вестник МГУ. Сер. 10. Журналистика. 2006. № 4. С.93−104.

11. Михайлов С.А., Ли Динсинь, Чжан Хэфэн, У Ли, Чиу Джуэй-Хуэй. Журналистика Китая. СПб, 2006.

12. Вэнь Цзябао: отношения России и Китая достигли небывалого уровня // http://www.gzt.ru/politics/2007/11/05/185433.html 05.11.2007

13. Здесь и далее цитаты отслушаны в эфире и приведены с официального сайта Русской службы Международного радио Китая http: // www . russian . cri . cn

14. Лукин А. Эволюция образа Китая в России и российско-китайские отношения // Неприкосновенный запас. Дебаты о политике и культуре. 2003. № 3. С. 35−41.

15. Почепцов Г.Г. Теория коммуникации. М., 2001.

16. Слово и ключевые смыслы в современных медиатекстах / Майданова Л.М. и др. Екатеринбург, 2004.

17. Каменарович И. Классический Китай. М., 2006.