Историзм в исторической науке России XIX века

Вопрос о месте и роли исторической науки в современном обществе все больше занимает исследователей, однако слишком часто они подходят к нему «исторически», исследуя роль истории в прошлом, но не вскрывая изменений, происходящих с историей сегодня и связанных с изменениями оснований культуры. Так, И. М. Савельева и А. Ф. Полетаев в работе «Функции истории» выделяют пять аспектов социальной функции истории: поддержание образцов, легитимация, идентификация, эскапизм, историческая память¹. Под поддержанием образцов имеется в виду создание образцов моральной добродетели и накопление социального опыта (история – школа политики). Легитимация настоящего, по мнению И. М. Савельевой и А. Ф. Полетаева, вызвана потребностью в самоутверждении и существует либо в форме героизации прошлого, либо, напротив, его забвения и «преодоления». Идентификация, или самопознание общества, по сути, сближается у авторов с легитимацией (авторы здесь не задумываются над ключевым для этой проблемы вопросом, а именно – что значит для общества «познать самого себя»). Эскапизм, согласно И. М. Савельевой и А. Ф. Полетаеву, есть чистая потребность в знании «другой» реальности, родственная потребности «удалиться от мира». Под исторической памятью И. М. Савельева и А. Ф. Полетаев понимают «представления о прошлом, существующие в обществе как на массовом, так и на индивидуальном уровне, включая их образный, когнитивный и эмоциональный аспекты»².

Историзм (нем. Historismus) — это принцип мышления, в ос­нове которого лежит представление о постепенном «органиче­ском» развитии любого явления и о каждом этапе в истории как определенном и необходимом звене в историческом процессе. Со­гласно формулировке одного из ведущих специалистов по этой проблеме Ф. Мейнеке, «ядром историзма является замена генера­лизирующего способа рассмотрения исторических и человеческих сил рассмотрением индивидуализирующим»³.

Решающую роль в становлении историзма сыграли романти­ки⁴, но утверждению метода способствовали и исторические шко­лы, располагавшиеся за пределами романтизма. Прежде всего в этой связи следует назвать либеральную гейдельбергскую школу Ф. К. Шлоссера и консервативную берлинскую школу Л. фон Ран­ке. С конца XIX века историзм укореняется в марксистском уче­нии, о чем свидетельствуют характерные для него постулаты о тесной связи прошлого с настоящим, объективной реальности прошлого по отношению к настоящему, идея стадиального разви­тия и, соответственно, качественного различия общественно-экономических эпох.

Следующей после утверждения историзма крупной новацией в концептуальном оснащении историографии XIX века была мето­дологическая перестройка на основе позитивизма. Тип историо­графии, который может быть назван позитивистским, развился под воздействием естественнонаучного подхода, предполагающего ус­тановление фактов в непосредственном чувственном восприятии и разработку законов путем обобщения фактов посредством индук­ции. Позитивистский подход к изучению социальной реальности притязал на разработку четких теорий общественного развития. Первые теоретики социального позитивизма (О. Конт, Г. Спенсер, Л. Морган), оказавшие колоссальное влияние на последующую социальную мысль, начертали схемы эволюции и разработали со­циальные теории стадий.

В результате утверждение позитивного метода в историче­ской науке парадоксальным образом угрожало историческому по­знанию лишением права на категориальное мышление, научные гипотезы, дедукцию и т. п. — превращением историографии во вспомогательную по отношению к социологии дисциплину. Имен­но позитивизм привил историографии склонность к фактографии, к чистому «описанию» и сугубо внешней систематизации верифици­руемых фактов. Историки-позитивисты видели свою задачу в соз­дании логичной и достоверной картины прошлого, в которой факты (документы) не существуют сами по себе. Эмпирический подход и эмпирическая установка у исследователя-позитивиста состояла, ко­нечно, не в том, что он ограничивается презентацией фактов, а в том, что он строит объяснение, интерпретируя эмпирические дан­ные, а не развивая априорные социальные теории. При этом вне сферы внимания оказывались области прошлого, не поддающиеся рациональному истолкованию, связанные с проявлением массовых настроений, нарушением социальных норм, отклоняющимся пове­дением (а часто и просто индивидуальными действиями).

Во второй половине XIX века к позитивистскому направле­нию в историографии принадлежало большинство наиболее из­вестных историков. Манифестом позитивизма в истории считаетсястатья Г. де Моно в первом номере «Révue historique» (1876). В ней говорилось, что история должна развиваться как позитивная наука, а историк должен строго ограничивать себя областью доку­ментов и фактов, отвлекаясь от всяческих политических и фило­софских теорий. Отказ от приверженности философским системам и идеологическим интересам суммировался в словах Моно: «Мы не поднимаем никакого знамени».

Наше внимание в этой связи привлекли три очень не­схожие фигуры: Леопольд фон Ранке (1775–1886), Карл Генрих Маркс (1818–1883) и Иоганн Густав Дройзен (1808–1884). Работая в рамках позитивистской парадигмы, они, каждый по-своему, пре­одолевали запреты на теорию в профессии историка.