Глава XXVI

Преувеличение и умаление. Преувеличение и умаление не представляют

собой элементов энтимемы; я разумею одно и то же под элементом и топом;

элемент и топ есть то, что включает в себе много энтимем. Преувеличение и

умаление сами представляют собой энтимемы для доказательства, что что-нибудь

велико или мало, точно так же, как [для доказательства], что что-нибудь

хорошо или дурно, справедливо или несправедливо или что-нибудь подобное. Все

это представляет собой предметы, которых [касаются] силлогизмы и энтимемы,

так что если каждый из этих предметов не представляет собой топа энтимемы,

то и преувеличение и умаление [также не имеют этого свойства]. И энтимемы,

которые можно уничтожить, не представляют собой какого-нибудь особого вида

энтимемы, ибо очевидно, что уничтожает энтимему человек, доказавший

что-нибудь, или сделавший какое-нибудь возражение, а [его противники],

наоборот, доказывают противное как, например, если [первый] доказал, что

что-нибудь было, второй [старается доказать], что этого не было, или если

[первый доказал], что чего-нибудь не было, второй [доказывает], что

что-нибудь было. Таким образом в этом, пожалуй нет различия, ибо и тот, и

другой пользуются одними и теми же [средствами], [именно], они приводят

энтимемы в доказательство того, что что-нибудь не есть или есть, возражение

же не есть энтимема, но, как [мы объяснили] в "Топике", оно представляет

собой произнесение какого-нибудь мнения, из которого будет очевидно, что

[противник] не вывел заключения [согласно с правилами силлогизма], или что

он признал какое-нибудь ложное положение [за истинное].

Так как есть три пункта, на которые следует обращать внимание при

составлении речи, мы считаем, что сказали достаточно о примерах, изречениях,

энтимемах и вообще обо всем, что касается мыслительной способности, нам

остается изложить способ произнесения и построения речи.

КНИГА III

Глава I о стиле

Три основных вопроса, касающиеся риторического искусства. - Стиль

(декламация), три качества, обусловливающие его достоинство. - Важное

значение стиля. - Разница между стилем поэтическим и стилем риторическим.

Есть три пункта, которые должны быть обсуждены по отношению к

ораторской речи: во-первых, откуда возникнут способы убеждения, во-вторых, о

стиле, в-третьих, как следует строить части речи. Мы говорили уже о способах

убеждения, и [о том], из скольких [источников они возникают], [а именно],

что они возникают из трех [источников], и о том, каковы эти [источники], и

почему их только такое число (так как все, произносящие судебный приговор,

убеждаются в чем-либо или потому, что сами испытали что-нибудь, или потому,

что понимают ораторов, как людей такого-то нравственного склада, или потому,

что [дело] доказано). Мы сказали также и о том, откуда следует почерпать

энтимемы, так как [источниками для них служат] или частные энтимемы, или

топы. В связи с этим следует сказать о стиле, потому что недостаточно знать,

что следует сказать, но необходимо также сказать это, как должно; это много

способствует тому, чтобы речь произвела нужное впечатление. Прежде всего,

согласно естественному порядку вещей, поставлен был вопрос о том, что по

своей природе является первым, то есть о самих вещах, из которых вытекает

убедительное, во-вторых, о способе расположения их при изложении. Затем,

в-третьих, [следует] то, что имеет наибольшую силу, хотя еще не было

предметом исследования - вопрос о декламации. В трагедию и рапсодию

[действие] проникло поздно, а сначала поэты сами декламировали свои

трагедии. Очевидно, что и для риторики есть условия, подобные условиям для

поэтики, о чем трактовали некоторые другие, в том числе Главкон Тиосский.

Действие заключается здесь в голосе; [следует знать], как нужно пользоваться

голосом для каждой страсти, например, когда следует [говорить] громким

голосом, когда тихим, когда средним, и как нужно пользоваться интонациями,

например, пронзительной, глухой и средней, и какие ритмы [употреблять] для

каждого данного случая. Здесь есть три пункта, на которые обращается

внимание: сила, гармония и ритм. И на состязаниях одерживают победу

преимущественно эти, [то есть ораторы, отличающиеся в этом]. И как на сцене

актеры значат больше, чем поэты, [так бывает] и в политических состязаниях,

благодаря испорченности государств. Относительно этого еще не создалось

искусства, так как стиль поздно выдвинулся вперед и в самом деле

представляется чем-то грубым.

Так как все дело риторики направлено к возбуждению [того или другого]

мнения, то следует заботиться о стиле, не как о чем-то, заключающем в себе

истину, а как о чем-то необходимом, ибо всего справедливее стремиться только

к тому, чтобы речь не причиняла ни печали, ни радости: справедливо сражаться

оружием фактов, так, чтобы все, находящееся вне области доказательства,

становилось излишним. Однако, как мы сказали, [стиль] оказывается весьма

важным вследствие нравственной испорченности слушателя. При всяком обучении

стиль необходимо имеет некоторое небольшое значение, потому что для

выяснения [чего-либо] есть разница в том, выразишься ли так или этак; но

все-таки [значение это] не так велико, [как обыкновенно думают]: все это

относится к внешности и касается слушателя, поэтому никто не пользуется

этими приемами при обучении геометрии. А раз ими пользуются, они производят

такое же действие, как искусство актера. Некоторые лица пробовали слегка

говорить об этом, например, Фрасимах в своем трактате "О возбуждении

сострадания". Искусство актера дается природой и менее зависит от техники;

что же касается стиля, то он приобретается техникой. Поэтому-то лавры

достаются тем, кто владеет словом, точно так же, как в области

драматического искусства [они приходятся на долю] декламаторов. И сила речи

написанной заключается более в стиле, чем в мыслях.

Поэты первые, как это и естественно, пошли вперед [в этой области]:

слова представляют собой подражание, а из всех наших органов голос наиболее

способен к подражанию; таким-то образом и возникли искусства: рапсодия,

драматическое искусство и другие. Но так как поэты, трактуя об обыденных

предметах, как казалось, приобретали себе славу своим стилем, то сначала

создался поэтический стиль, как например, у Горгия. И теперь еще многие

необразованные люди полагают, что именно такие люди выражаются всего

изящнее. На самом же деле это не так, и стиль в ораторской речи и в поэзии

совершенно различен, как это доказывают факты: ведь даже авторы трагедий,

уже не пользуются теми же оборотами, [какими пользовались прежде], а подобно

тому, как они, перешли от тетраметра к ямбу, на том основании, что последний

более всех остальных метров подобен разговорному языку; точно так же они

отбросили все выражения, которые не подходят к разговорному языку, но

которыми первоначально они украшали свои произведения и которыми еще и

теперь пользуются поэты, пишущие гекзаметрами. Поэтому смешно подражать

людям, которые уже и сами не пользуются этими оборотами.

Отсюда ясно, что мы не обязаны подробно разбирать все, что можно

сказать по поводу стиля, но должны сказать лишь о том, что касается

искусства, о котором мы говорим. Об остальном мы сказали в сочинении о

поэтическом искусстве.