30. Публицистика первой половины XVI века (Максим Грек, митрополит Даниил, Иван Пересветов).

Напряжение правительственной деятельности, особенно 1550-х годов, вызвало и работу общественной мысли. Эпоха преобразований сказалась в тогдашней письменности обилием публицистических произведений, посвященных вопросам текущей жизни. Обсуждалась и осуждалась система кормлений и предлагался проект той самой реформы, которая совершилась затем на деле. Обсуждались далее способы устройства военной силы, параллельно с теми мерами, какие принимал Грозный для упорядочения своих войск. Ставились и решались общие вопросы управления, и царю рекомендовалось править не только по собственному разуму, но и с участием разумных советчиков, и т. д. Трудно определить, насколько преобразования Грозного зависели от литературных на него воздействий, и насколько литературные мотивы являлись следствием государственной работы «избранной рады» и самого царя. Хронология публицистических трактатов не может быть точно определена, авторы их не всегда известны, поэтому нельзя установить причинной связи и взаимной последовательности литературного слова и государственного дела. Но взятые в совокупности своей, они рисуют время реформы яркими красками.

Из памфлетов или «изветов» половины XVI в. наиболее простым и живым можно считать «Беседу» (т. е. проповедь) святых Сергия и Германа, игуменов Валаамского монастыря на «езере Неве» (Ладожском), записанную для оглашения будто бы новгородским архиепископом Иоанном. Основной темой этого памфлета служит борьба с монастырским землевладением, вопрос, дебатировавшийся еще с конца XV в. Памфлет направлен вообще против участия иноков в мирских делах, против управления ими «миром» совместно с государственным правительством.

В изобразительном, литературном отношении особенно выделяются памфлетные произведения, надписанные авторским именем «Пересветова», которое этот автор энергически связывает с именем богатыря-инока, героя Мамаева побоища.

Сочинения Ивана Пересветова сохранились и до настоящего времени, помещаясь частью в хронографах и в летописных сводах. Но дошли они, кажется, в перебитом виде и частью в позднейшей переработке. Впрочем, и самый протограф сочинений Пересветова, вероятно, не отличался стройностью, так как в них много напрасных повторений.

Обращаясь к царю, Пересветов так определяет основную тенденцию своих сочинений, оформленных в виде иноземных суждений и речей. Характер сочинений Пересветова — иносказательный; они выражены частью в форме легендарных фактов и предсказаний. Он изображает недостатки государственной жизни Москвы и дает советы к их исправлению, главным образом, под видом греческой неурядицы, доведшей до гибели Византию Константина, и турецкой правды, проводником которой выставлен Магмет-султан.

Сочинения Пересветова датированы исследователем их В. Ф. Ржигою и в хронологическом порядке их написания располагаются так: 1) Сказание о последнем византийском императоре Константине, с введением, которое представляет собою тенденциозное истолкование знамения (бой орла со змием), начинающего повесть Нестора-Искандера о взятии Царьграда турками (1546—1547); 2) Сказание о греческих христианских книгах, отнятых было у патриарха Анастасия Магметом-султаном, который затем «снял образец жития света сего со христианских книг» (1547); 3) Сказание о Магмет-султане — речи его и строй его царства (1547); 4) Речи мудрых докторов и философов (1-я «книжка») и воеводы волошского Петра (2-я «книжка») (1548); 5) челобитные (1549).

Пересветов — враг боярства, вельмож, сторонник самодержавной власти царя и верных его слуг, выдвинувшихся не родовитостью, а личными достоинствами. Вельможи, по мнению Пересветова, — виновники всех бед в государстве. Из-за их неправд погибла Византия. «Сказание о царе Константине», с явными намеками на Московское царство, и посвящено обличению вельмож.

Почти в каждом из своих сочинений Пересветов говорит о правде, в особенности устами Петра, воеводы волошского. Этот идеал правды Пересветов ищет, однако, за тридевять земель: «чтобы к той истинной вере христианской (какою знаменуется Россия) да правда турецкая, ино бы с ним ангелы беседовали».

К публицистике конца 40-х и 50-х годов XVI в. примыкают и сочинения Максима Грека, написанные после выхода его из заточения.

Перейдя в монастыре на свободное положение, Максим снова обратился к общим вопросам управления государством и за 40-е годы написал несколько рассуждений и посланий по адресу бояр и царя. Принципиальная точка зрения Максима на власть сильно отзывается византинизмом и заключается в признании светской и церковной власти божественным даром и в требовании тесного союза, взаимной согласованности между ними. Сравнивая взгляды Максима 40—50-х годов на царскую власть с другими направлениями тогдашней публицистики, точку зрения Максима можно охарактеризовать как координацию политических сил, причем состав их он не ограничивает духовенством и боярством, но вводит сюда и «воинство», молодую силу, только что начавшую заявлять о себе. Здесь как будто чувствуется идейная связь Максима с политикой «избранной рады». Но как ни старался Максим согласовать в равнодействии интересы политических групп, соединенных в правлении, все же наивысшую оценку он нашел именно у яркого представителя боярской партии, у изменника Курбского.

Есть у Максима и противобоярские сочинения, но они не направлены к ограничению прав боярства, а касаются лишь преступлений административно-судебной власти на местах, «во градех».

В сочинениях Максима, вызванных отрицательными сторонами русского быта, отмечены стяжательность монастырей, лихоимство (один из существенных мотивов поучений XVI в.), религиозный формализм, колдовство (например, при «богомерзких» судебных поединках), суеверия — вроде выгребания утопленников и убитых из-за холодных весенних ветров, популярность апокрифов.

Особенного внимания заслуживает замечательное по стилю сочинение Максима — аллегорическое «Слово, пространне излагающее с жалостию нестроения и бесчиния царей и властей последнего жития», где Максим обличает и оплакивает правительственную смуту детства Ивана Грозного.

Сочинения Максима Грека отличаются стройностью и чувством меры; много раз он призывает себя к краткости изложения. Для сообщения изложению живости Максим пользовался разнообразными формами: то вводил диалог, то обращался лично и к людям, и к понятиям, и к предметам, олицетворяя последние. Содержанию своих сочинений Максим придавал иногда драматическую внешность. Некоторые краткие его статьи имеют вид стихотворений в прозе. Послания Максима разнообразны по форме. Иногда это проповедь, иногда академическое рассуждение, а то и образец из письмовника. Максим был превосходным рассказчиком, его привлекали христианские и языческие изречения, повести и легенды, которые он охотно излагает, часто без морализации. Возможно, что до 1525 г. часть оригинальных сочинений Максима написана им на латинском языке и затем переведена на славянский его толмачами. Но есть предположение, что Максим уже на Афоне был знаком со славянским языком.