Проблема наварры

Прежде чем делать выводы о баскской ситуации в целом, необходимо рассмотреть вопрос об отношениях населения Страны басков и Наварры и о ситуации в последней. Как мы помним, здесь на конец 70-х годов 8—10% населения говорили по-баскски, вместе с понимающими эускеру их было 14—15%. По одному из опросов относительно самосознания, состоявшемуся в то же время, выявилось, что 72% респондентов чувствуют себя наваррцами, 15% — басками, остальные самоотождествлялись по другим регионам страны, откуда были выходцами. По другому обследованию, в ходе которого делалась попытка выявить самосознание в зависимости от языка и места рождения, выяснилось, что среди владеющих баскским языком (в их числе только местные уроженцы) 39% считают себя более басками, чем кем бы то ни было, 50%,— столь же басками, сколь и наваррцами, 5% — наваррцами и 5% — испанцами. Среди уроженцев региона, не владеющих баскским языком, 58% назвались . наваррцами, 32% — столь же наваррцами, сколь и басками, 4% — более басками. Интересна позиция выходцев из других регионов, живущих и работающих в Наварре: 41% считают себя наваррцами, 18% — столь же наваррцами, сколь и басками, 35% избрали определение «испанцы».

Опрашивали наваррцев и на предмет того, что значит, по их мнению, быть баском. Оказалось, что очень немногие (всего 16%) считают необходимым условием владение баскским языком; лишь 29% высказались за происхождение из баскской семьи (зато 53% отвергли этот критерий). Подавляющее же большинство и здесь поддержало определение «жить и работать»... Это лишний раз подтвердило, что лозунг, соответствующий последнему критерию, нельзя считать изобретенным в конъюнктурных политических целях конкретными лицами, а также то обстоятельство, что можно, оказывается, иметь в качестве родного языка баскский и не считать себя баском, и, напротив, чувствовать себя баском и при этом не владеть эускерой, происходить от родителей небасков, знать, что появился на свет вдали от баскских провинций. Наконец, люди, обладающие одними и теми же исходными «объективными» характеристиками (место рождения, родной язык и т. д.), могут осознавать себя по-разному, членами различных, не совпадающих между собой общностей.

Итак, как нам известно, в 30-е годы население Наварры в большинстве своем отвергло интеграцию со Страной басков. В 60—70-е годы вопрос о едином автономном статусе для всех четырех провинций вновь встал на повестку дня. В Наварре активная политическая борьба между сторонниками и противниками вхождения в Страну басков шла на севере и юге области, причем как в городах, так и в деревнях. Активному «панбаскизму» противопоставлялось подчеркивание исторического единства всех наваррцев независимо от существующих между ними хозяйственных и языковых различий. Один из лидеров наваррских «областников» утверждал, в частности, что «баскский элемент» здесь всегда «органически сочетался с другими культурами». «Мы, наваррцы,— говорил он,— свободный народ и имеем право решать собственную судьбу». Проведенный в конце 1977 г. опрос общественного мнения показал, что 57,3% населения высказывались против интеграции со Страной басков. Вместе с тем за восстановление местного автономного режима выступало более 75% опрошенных. На всеобщих выборах 1 марта 1979 г. противники интеграции получили в Наварре 61% голосов, и в итоге вопрос о воссоединении двух регионов в одном автономном сообществе так и не был поставлен в практическую плоскость. Страна басков и Наварра получили раздельные автономные статусы, сначала временные, а затем и постоянные.

Конечно, самое интересное для нас здесь то, что немалое количество жителей наваррской области, в том числе и баскоязычных, не отрицая баскскую традицию и баскский характер языка части местного населения, ставит на первый план историческое единство своей «малой родины». Характерно высказывание прославленного испанского этнографа баскского происхождения X. Каро Барохи: «Наварра — не баскская, а наваррская. Это очень древняя общность. Аргументы интегристов — один и тот же язык, одна и та же раса — фальшивы...». Очень примечательно существование, помимо сторонников безусловного включения Наварры в Страну басков и их противников — адептов наваррской самостоятельности, считающих, что история и культура их родного региона дают ему на это право, третьей группы, тех наваррцев, которые чувствовали себя вполне басками, но отказывались присоединяться к трем провинциям, составившим единое целое.

Хотя созданный здесь «областнический» Союз наваррского народа не является ведущей политической силой (16,1% голосов на выборах 1979 г.), другие, более влиятельные партии общеиспанского значения поддержали самостоятельный статус Наварры в совокупности народов Испании. Регионалистские чувства оказались столь сильны, что члены одной и той же партии, например, могли занять разные позиции: так, социалисты в Стране басков высказывались за инкорпорацию Наварры, а их наваррские товарищи решительно выступали против, отстаивая ее автономию. Отмстим, что баскские националистические партии, имеющие отделения в Наварре и, естественно, стремящиеся к объединению, получили тогда же, в 1979 г., около 17% голосов.

Мы встречаемся здесь, таким образом, со сложным соотношением тенденций и аспектов общественного бытия, крайне затрудняющим понимание расстановки сил, этнической ситуации в Наварре. В самом деле, здесь есть коренные жители и есть приезжие; для части коренных родным языком является баскский, для остальных — кастильский. Кастильскоязычна в своем подавляющем большинстве и довольно представительная группа осевших здесь уроженцев других регионов. Самосознание прочерчивает в обществе иные разграничительные линии, поскольку среди всех без исключения названных категорий оказываются и «наваррцы», и «баски», и «столь же наваррцы, сколь и баски», и даже «испанцы». Кроме того, деление на «своих» и «чужих» еще более запутывает картину, поскольку различны его критерии: индивид может считать кого-то «своим», допустим, наваррцем, поскольку тот, как и он сам, «живет и работает в регионе». Однако упомянутая персона вполне может видеть в нашем индивиде чужака, поскольку он родился, предположим, в Эстремадуре и не владеет баскским языком, и, значит, не соответствует се представлениям о «своих». Обращает на себя внимание гораздо большее, чем в Каталанских землях, значение здесь надрегионального самосознания, в данном случае — «панбаскистского»: ведь не такая уж малая часть обитателей Наварры определяют себя как баски. Однако из того факта, что в числе этих людей есть и местные, и приезжие, и говорящие на эускере, и не владеющие ею, вряд ли оправданно делать вывод об этнической обусловленности такого рода самосознания. Хотя справедливости ради нужно сказать, что в наибольшей степени ему привержены коренные жители Наварры, говорящие на эускере, так что определенная зависимость от «этнических свойств» тут есть. В наваррском обществе борются две тенденции, одна из которых, несомненно, «областническая», но и вторая, «панбаски-стская», по сути дела такова же и находится в принципе в той же системе координат, только уровнем выше. Ведь баскские националисты претендуют на всю Наварру и все ее население. Это хорошо отразилось в словах К. Гарайкоэчеа, кстати, выходца из Наварры, чье избрание лидером ПНВ, состоявшееся в Памплоне, а затем назначение главой автономного правительства Страны басков откровенно трактовались многими как символические, призванные укрепить идею интеграции его родины со Страной басков: «Можно быть баском в различных формах, и наваррец — это баск, с юга он или с севера». Примечательно, что он при этом отстаивал особую специфику Наварры и се населения — независимо от языка и других характеристик — и не сомневался, что все оно, в соответствии с границами региона, будет иметь в будущей единой Стране басков собственный статус.

На наш взгляд, эти слова только подтверждают, что в случае с Наваррой не этническая традиция борется с региональной, а сталкиваются и взаимодействуют между собой две «областнические» традиции разного масштаба. При этом они различаются не только, так сказать, количественно; одна из них гораздо больше, чем другая, «окрашена» этнически. Но именно «окрашена», и не этим определяется се сущность. Надо сказать, что не. чужда этой «окраски» и «наварристская» тенденция, но здесь пока что, безусловно, доминирует подход, уже знакомый нам по Валенсии и Арагону: все, что создано на земле региона, принадлежит всему его населению, заслуживает всяческой поддержки и будет культивироваться и защищаться местной властью. Отсюда и уроки баскского языка в государственных школах Наварры в 60-е годы, когда в самой Стране басков нельзя было еще и подумать об этом. Но одновременно имеет место сопротивление большинства населения экспансии со стороны националистов из Страны басков, столь знакомое по тому, что мы видели на востоке Испании, где угроза экспансионизма олицетворяется Каталонией.

Определенная разница между установками каждого из существующих ныне автономных сообществ, где говорят по-баскски, видна из представлений их жителей относительно того, в чем заключается их специфика в сравнении с другими региональными общностями. В Наварре лишь 12% опрошенных сочли необходимым указать язык, тогда как в Стране басков — 72%, зато на обычаи указали соответственно 53 и 45%, на историю — 52 и 35%, на фольклор — почти поровну, 17 и 15%.

Любопытно, что при всем этом «анализ предпочтений» показал наибольшую близость, расположенность жителей Страны басков к наваррцам и наоборот.

Наварра — лишь наиболее яркий пример обособленности в рамках ареала. В пределах самой Страны басков локальное самосознание отнюдь не изжито и продолжает довлеть над значительной частью местного населения. Так, по данным 1979 г., находясь в другом месте Испании, 16% обитателей Страны басков отождествляют себя с одной из трех входящих в нее провинций, а 7% — с родной комаркой. Последний вариант самосознания обнаруживают и 5% наваррцев, 62% которых, однако, в этом случае отдают предпочтение родной провинции (она же — регион), а 31% ощущают потребность назваться басками.

К этому нужно добавить, что в отличие от наблюдаемого нами в Каталанских землях здесь «областничество» (наваррское, а тем более провинциальное, в рамках Страны басков) не пытается апеллировать к какому-то особому, небаскскому характеру локальной традиции, скажем, указывать на региональный, наваррский вариант эускеры. Нет, общая баскская основа не отрицается, но и не выступает в качестве решающего аргумента. Вторая особенность та, что здесь не придается столь большого и безусловного значения лингвистической границе в пределах региона, нет столь фатального отношения к ней со стороны части населения как к рубежу двух миров. Возможно, это потому, что языковый рубеж тут не был стабильным на протяжении веков, а постоянно и ощутимо изменялся, так что даже существует представление о том, что многие коренные жители, говорящие сегодня по-кастильски, когда-то были баскоязычны.