Императрица Анна

Снова, как и пять лет назад, возникли горячие споры: кого сажать на русский трон? Представители старой аристократии, входившие в Верховный Тайный Совет при покойном Петре II, решили пригласить на Российский престол Анну Иоанновну, среднюю дочь царя Иоанна, сводного брата Петра I.

В свое время по политическим мотивам Петр I выдал ее замуж за герцога Курляндского. Она рано овдовела, испытывала нужду и ежегодно просила субсидии у дядюшки. Члены Тайного Совета рассчитали точно: нищая, мечтающая о роскоши, герцогиня согласится на все, лишь бы стать российской императрицей. Условия, которые ей предъявили для вступления на трон, определены были ясно и четко: фактическая власть должна принадлежать Верховному Тайному Совету.

Заговорщики, однако не учли, что семена просвещения, посеянные Петром I, дадут, наконец, свои всходы. Узнав о заговоре «верховников», возмутилось дворянство: с ним не посоветовались. И тогда родился еще один заговор – просить Анну Иоанновну отвергнуть требования «временщиков», править самодержавно, а простым дворянам дать некоторые льготы. Раскол пошел на пользу новой императрице. Умело используя противостояние сторон, она публично отказалась от предложенных ей ограничений, и объявила себя единовластной правительницей.

Всего два года прожила в Москве новая императрица. В старой боярской столице она чувствовала себя неуверенно. Опасаясь новых заговоров, даже создала для своей охраны еще один, третий по счету, гвардейский полк. Его назвали Измайловским по имени селения под Москвой, где родилась Анна. В полк набирали офицеров «из курляндцев и прочих наций иноземцев». Командиром назначили бывшего фаворита императрицы Карла Левенвольда. Но и это ее не успокоило. Сама атмосфера Москвы была пугающей и тяжелой. Быстрее перебраться на берега Невы мечтало и окружение Анны Иоанновны.

Пример увлечения роскошью подавала сама императрица. В лучших мастерских Европы были заказаны роскошные позолоченные кареты, обитые внутри бархатом с золотой и серебряной бахромой. По свидетельству современников, за годы царствования Анны Иоанновны число подобных экипажей превысило сотню. Правда, через пять десятилетий в Петербурге уже насчитывалось свыше четырех тысяч различных карет. Начало строительства роскошных домов тоже положила императрица. Еще перед отъездом из Москвы она повелела начать сооружение нового Зимнего дворца в Петербурге. Старый дядюшкин дом был для нее слишком маленьким и скромным. Строительство доверили отцу и сыну Растрелли. Они уже проявили свое мастерство при возведении для императрицы дворцов в Москве – зимнего и летнего.

Третьему Зимнему дворцу предстояло подняться на участке бывшего дома генерал-адмирала Федора Апраксина, построенного некогда Леблоном. А сам старый дом должен был стать тронным залом в новом дворце. Так впервые был нарушен указ Петра: всем домам стоять фасадом к реке. Новому Зимнему дворцу предстояло смотреть на Неву торцом, а фасадом на восточный вал Адмиралтейства.

Четыре года длилась напряженная работа. Наконец трехэтажное здание сбросило строительные леса и предстало во всем величии. Тронный зал, церковь, театр и театр и семьдесят различной величины помещений поражали своим пышным убранством – золоченой резьбой по дереву, многочисленными скульптурами, живописными плафонами и большими зеркалами в простенках между окнами.

Новый Зимний дворец – самое большое и величественное здание города - наконец определило центр города. К этому времени окончательно обозначились три луча застройки города – проспекты, составляющие и сегодня гордость Петербурга. Невский проспект, Средний, или Адмиралтейский и Вознесенский – точно раскрытый веер разделили центральную часть города. От трех окраин города они сходятся в единой точке у главных ворот Адмиралтейства под золотой иглой с корабликом на острие. Их пересекают четыре полукружия. Два – естественных: реки Мойка и Фонтанка, по которой шла граница города. Два – рукотворных: Большая Морская улица и Большая Садовая. Сама собой сложилась и регламентация застройки. Вблизи дворца – от Невы до Мойки разрешено было строить только двухэтажные каменные дома. От Мойки до Фонтанки – одноэтажные на высоком цоколе. А за Фонтанкой – кто какие сможет.

В середине 1730-х годов были полностью завершены строительные работы в крепости и освящен Петропавловский собор. На стрелке Васильевского острова поднялись здания Двенадцати коллегий. Площадь перед ними расчистили и в центре установили большую тумбу, на которой вывешивали императорские указы и объявления о предстоящих гражданских казнях. На берегу Невы завершили сооружение внушительного здания Кунсткамеры, увенчанное затейливой барочной башней. Архитектор Иван Коробов, обучавшийся в Голландии, закончил перестройку в камне всех корпусов Адмиралтейства и украсил его главный вход величественной башней. Продолжали возводить огромный главный собор Александро-Невского монастыря.

Отличительной особенностью жизни Петербурга в годы правления императрицы Анны стали усиленная перестройка старых и сооружение новых церквей. Создавалось впечатление, будто Анна Иоанновна всячески старалась подчеркнуть, что два десятилетия, прожитые в лютеранской Курляндии, не изменили ее отношения к православию. Была завершена перестройка в камне старой Сампсониевской церкви, возведенной в честь победы под Полтавой. На левом берегу Фонтанки, на углу улиц Моховой и Симеоновской, возвели храм во имя Симеона и Анны. До наших дней сохранилась и церковь святого Пантелеймона на углу Соляного переулка и Пантелеймоновской улицы (ул. Пестеля). Церковь соорудили в память о первых крупных победах русского флота над шведами, о чем напоминают специальные чугунные доски, укрепленные на фасаде. Храм и сегодня служит мемориалом всем погибшим русским морякам. Важным для истории Петербурга было решение императрицы перенести главную церковь столицы с Городового острова на Невский проспект.

Еще в 1712 году на берегу реки Кривуши (теперь канал Грибоедова) построили небольшую деревянную церковь для иконы Казанской божьей матери. Эту икону особо почитали в народе, потому что она сопровождала русские войска, освободившие Москву в 1612 году от поляков. Теперь Анна Иоанновна повелела возвести на этом месте каменную, самую большую в городе церковь. Строительство поручили русскому архитектору Михаилу Земцову, ученику Д. Трезини. За образец он взял Петропавловский собор с его великолепной колокольней. Творение Земцова простояло чуть больше шести десятилетий, после чего было перестроено по указу императора Павла.

Большой храм на Невском проспекте был необходим растущему городу. По подсчетам историков, в это время в Петербурге проживало около семидесяти тысяч человек.

Нормальное существование города, его развитие и процветание определяются удобством, легкостью связей и общений его жителей. Петербургу, разделенному реками и каналами, созданными еще по желанию Петра, необходимы были мосты. В годы царствования Анны Иоанновны их было построено более тридцати. Мост через Неву был только один, да и тот наплавной, на 38 барках. Его навели от Исаакиевской церкви к дворцу Меншикова на Васильевском острове только после смерти Петра Великого. Связь с другими островами, с Выборгской стороной и Охтой по-прежнему осуществляли летом с помощью лодок и баркасов, а зимой – по льду. Церемония открытия зимнего пути была особой и торжественной. Когда Нева окончательно замерзала, специальная команда проверяла толщину льда и докладывала генерал-полицмейстеру. Он приезжал на берег Невы и при стечении народа после выстрела крепостной пушки объявлял санный путь открытым. Он же отводил специальные места, где опытные работники выпиливали зелено-голубые кубы льда, которыми потом набивали погреба и амбары для хранения припасов.

Бесконечные пиры и балы, жажда новой роскоши и развлечений – только одна сторона жизни Петербурга. Параллельно существовала иная, тихая, многим даже не очень понятная жизнь. Она протекала, главным образом, на Васильевском острове, там, где в бывшем дворце матери Анны Иоанновны - царицы Прасковьи разместилась Академия наук; в новом здании Кунсткамеры, с ее непрерывно растущими коллекциями; в расположенных на ее задах домах профессуры; в бывшем дворце Меншикова, где с 1731 года обосновалось первое училище для дворян – Шляхетский кадетский корпус. Здесь юношей обучали военным экзерцициям, математике, языкам – французскому, немецкому, латыни.

Кабинетный уклад жизни, интересы и образ мышления академиков, их помощников – «лабораторов», профессоров академической гимназии, университета и Шляхетского корпуса, переводчиков и студентов отличались от быта и суждений большинства людей, проживавших на другом берегу Невы. Не следует забывать, что в Петербургской Академии наук в ту пору работали такие ученые, как знаменитый математик Леонард Эйлер, астроном и картограф Жозеф Никола Делиль, зоолог и анатом Иоганн Георг Дювернуа, историк Готлиб Зигфрид Байер, первый издатель русских архивных документов Георг Фридрих Миллер и др. Именно эти люди во многом определили движение русской научной мысли. Их стараниями в 1733 году была организована вторая экспедиция командора Витуса Беринга, которая заново, после С.Дежнева открыла пролив между Азией и Америкой, составила примерную карту северного побережья и основала город Петропавловск-на-Камчатке. Деньги на эту экспедицию, в которой участвовало почти шестьсот человек, щедро выделила непросвещенная императрица Анна.

Вопрос о престолонаследии Анна Иоанновна решила заранее. По ее завещанию, в 1740 году, новым русским императором стал ее внучатый племянник Иоанн Антонович, принц Брауншвейг-Люнебургский. Регентом при императоре-младенце императрица успела назначить своего любимца – герцога Бирона. Всего двадцать два дня пробыл он в этой должности, потом был арестован и двадцать два года провел в далекой ссылке. Правительницей при шестинедельном императоре назначила себя его мать – Анна Леопольдовна. Своему мужу она пожаловала звание генералиссимуса русской армии и срочно вызвала архитектора Франческо Растрелли из Курляндии для возведения нового дворца в Петербурге.

4 августа 1741 года состоялась торжественная закладка дворца в том месте, где река Мойка вытекает из Фонтанки, вместо Летнего дворца Екатерины I. На церемонии присутствовали правительница с мужем-генералиссимусом. Радостная Анна Леопольдовна даже и предположить не могла, что ей оставалось всего сто двадцать дней свободы.