1. Эдикты, указы и распоряжения принцепса, т. Е. Императора, так как в

нем была сосредоточена вся власть народа. Нечто подобное представляют собой

указы английских королей.

2. Декреты всего римского народа (включая и сенат), принятые по поводу

предложений, поставленных на голосование в народном собрании сенатом. Эти

декреты были сначала законами в силу принадлежавшей пароду верховной власти,

и те из них, которые не были отменены императорами, остались законами в силу

одобрения их императорской властью. Ибо не следует упускать из виду, что все

законы, имеющие обязательную силу, являются законами в силу авторитета того,

кто имеет власть отменять их. Нечто аналогичное этим законам представляют

собой парламентские постановления в Англии.

3. Декреты народного собрания (без сената), принятые по поводу

предложений, внесенных в собрание народными трибунами. Ибо те из этих

декретов, которые не были отменены императорами, остались законами в силу

авторитета императорской власти. Нечто аналогичное этим законам представляют

собой постановления палаты общин в Англии.

4. Senatus consulta, т. е. постановления сената, ибо, когда народ Рима

стал слишком многочисленным и собирать его стало неудобно, императоры сочли

целесообразным, чтобы люди руководствовались постановлениями сената, а не

декретами народных собраний. Эти постановления имеют некоторое сходство с

постановлением [государственного] совета.

5. Эдикты преторов и (в некоторых случаях) эдилов, представлявших собой

нечто вроде главных судей в судах Англии.

6. Responsa prudentum, т. е. решения и мнения тех юристов, которым

император дал право толковать закон и давать ответы тем, кто будет

спрашивать их совета по вопросам права; постановления императора обязывали

судей следовать в своих решениях этим советам. Эти решения и мнения

представляли бы собой нечто подобное записям судебных решений в Англии, если

бы английский закон обязывал других судей руководствоваться этими записями.

Но в Англии судьи обычного права являются не судьями в собственном смысле, a

juris consult!, у которых судьи (т. е. лорды или двенадцать присяжных)

спрашивают совета по вопросам права.

7. Законами являются также неписаные обычаи (которые по своей природе

суть подражания закону), если есть молчаливое согласие императора на их

сохранение и если они не противоречат естественному закону.

Законы еще разделяются на естественные и положительные. Естественными

являются те, которые существовали извечно, они называются не только

естественными, но и моральными. Эти законы имеют своим содержанием такие

добродетели, как справедливость, беспристрастие, и все те душевные качества,

которые располагают человека к миру и милосердию, о чем я уже говорил в XIV

и XV главах.

Положительными являются те законы, которые не существовали извечно, а

стали законами благодаря воле тех, кто имел верховную власть над другими, и

они существуют или в письменной форме или доведены до сведения людей в

какой-нибудь другой форме, ясно выражающей волю законодателя.

Другое разделение законов. Положительные законы в свою очередь

разделяются на человеческие и божественные; из человеческих положительных

законов одни являются распределительными, другие - карательными.

Распределительные определяют права подданных, объявляя каждому человеку,

каким путем он приобретает и сохраняет собственность на землю или движимое

имущество и право или свободу предъявлять иск; эти законы адресованы всем

подданным. Карательные законы объявляют, какие наказания должны быть

наложены на нарушителей закона; они адресованы должностным лицам и

исполнителям приговоров. Ибо хотя каждый человек должен знать о наказаниях,

которые заранее установлены за его правонарушения, тем не менее повеление

адресовано не преступнику (от которого нельзя ожидать, что он честно накажет

самого себя), а должностным лицам, поставленным смотреть за приведением

наказания в исполнение. Карательные законы, как и распределительные, в

большинстве случаев являются писаными законами; они часто называются

приговорами, ибо все законы суть общие приговоры или постановления

законодателя, точно так же как всякое частное судебное решение является

законом для того, чье дело разбиралось.

Божественные положительные законы и как можно о них узнать.

Божественными положительными законами (что касается естественных законов, то

все они, будучи вечными и универсальными, божественны) являются те, которые,

будучи заповедями Бога (не извечными, не универсально адресованными всем

людям, а исключительно определенному народу или определенным лицам),

объявлены в качестве законов людьми, уполномоченными Богом провозгласить их.

Однако по каким признакам можно узнать, что человек, объявляющий, каковы

положительные законы Бога, имеет на то полномочия от Бога? Бог может

сверхъестественным путем приказать человеку возвестить законы другим людям.

Но так как с сущностью закона связано, что тот, кто должен будет ему

повиноваться, должен быть уверен в полномочиях того, кто его объявляет, а в

полномочиях, данных Богом, мы естественным путем удостовериться не можем, то

спрашивается: как может человек без сверхъестественного откровения быть

уверен в откровении, полученном тем, кто возвещает законы, и как может он

быть обязан повиноваться им? Что касается первого вопроса (как может человек

без откровения, полученного им самим, удостовериться в откровении,

полученном другим), то это явно невозможно. Ибо хотя человека могут побудить

верить в такое откровение чудеса, творимые на его глазах тем человеком, или

необычайная святость жизни последнего, или его необычайная мудрость, или

необычайная удача во всех его делах как признак необычайной милости Бога,

однако это не является достоверным свидетельством специального откровения.

Чудеса суть непостижимые вещи, но то, что непостижимо для одного, может быть

постижимо для другого. Святость может быть притворной, а видимые удачи в

этом мире Бог чаще всего посылает обычным и естественным путем. И поэтому ни

один человек не может путем естественного разума безошибочно узнать о том,

что кто-нибудь другой имел сверхъестественное откровение божественной воли.

Человек может лишь верить в это, причем его вера будет сильнее или слабее в

зависимости от большей или меньшей доказательности этих признаков.

Но что касается второго вопроса (как может человек быть обязан

повиноваться указанным законам), то на него не трудно ответить. Ибо если

возвещенный закон не идет вразрез с естественным законом (который,

несомненно, является божественным законом) и человек берет на себя

повиновение ему, то тем самым он обязывает себя; обязывает себя, говорю я,

повиноваться ему, но не обязывает себя верить в него, ибо вера и тайные

помышления человека не подчиняются приказаниям, а внушаются Богом

естественным или сверхъестественным путем. Вера в сверхъестественный закон

есть не исполнение этого закона, а лишь согласие с ним, и эта вера является

с нашей стороны не исполнением долга по отношению к Богу, а даром, который

Бог свободно дает, кому ему угодно, точно так же, как безверие есть не

нарушение какого-нибудь Его закона, а отклонение их всех, за исключением

естественных. Однако то, о чем я говорю, станет яснее, если я подкреплю это

примерами и свидетельством Священного писания. Завет, данный Богом Аврааму

сверхъестественным путем, был таков (Быт. 17, 10): Сей есть завет Мой,

который вы должны соблюдать между Мною и между вами и между потомками твоими

после тебя. Потомки Авраама не имели этого откровения, да и не существовали

еще, и, однако же, они являются участниками завета и обязаны повиноваться

тому, что Авраам объявит им в качестве божественного закона, что могло быть

обусловлено лишь их обязанностью повиноваться своим родителям, которые (если

они не подвластны никакой другой земной власти, как в данном случае Авраам)

имеют верховную власть над своими детьми и слугами. Опять-таки, когда Бог

говорит Аврааму: В тебе благословятся все народы земли, ибо я знаю, что ты

заповедуешь детям твоим и дому твоему после тебя ходить путем Господним,

творя правду и суд,- то ясно, что повиновение его семьи, не имевшей

откровения, было обусловлено ее предыдущим обязательством повиноваться

своему суверену. На гору Синай взошел один лишь Моисей, чтобы говорить с

Богом. Народу под страхом смерти было запрещено приближаться к этому месту,

и, однако же, он был обязан повиноваться всему тому, что Моисей объявил ему

в качестве божественного закона. На чем же другом, если не на основании их

собственной покорности, сыны Израиля говорят Моисею (Исх. 20, 19): Говори и

ты с нами, и мы будем слушать, но чтобы не говорил с нами Бог, дабы нам не

умереть. Эти две цитаты ясно показывают, что в государстве подданный, лично

не имеющий ясного и несомненного откровения в отношении воли Бога, обязан

повиноваться в качестве таковой постановлениям государства. Ибо если бы

людям была предоставлена свобода считать божественными заповедями свои

сновидения и фантазии или сновидения и фантазии частных лиц, то едва ли

нашлись бы два человека, согласные между собой в том, что является Божьей

заповедью, и в силу сравнения с этими воображаемыми заповедями всякий

человек пренебрежительно относился бы к постановлениям государства. Поэтому

я заключаю, что во всех вещах, не противоречащих нравственному, т. е.

естественному, закону, все подданные обязаны повиноваться как божественным

законам тому, что будет объявлено таковыми государственными законами. Это

подсказывается также здравым смыслом всякого человека. Ибо все, что не идет

против естественного закона, может быть объявлено законом от имени тех, кто

обладает верховной властью, и поэтому у людей нет никакого основания быть

менее связанными этим законом, раз он объявлен от имени Бога. Да и нет

такого места на свете, где бы людям разрешалось признавать другие Божьи

заповеди, кроме тех, которые провозглашены таковыми государством.

Христианские государства наказывают отступников от христианской религии, а

все другие государства наказывают тех, кто устанавливает запрещенную ими

религию. Ибо во всем, что не урегулировано государством, справедливость,

которая есть естественный и поэтому извечный закон Бога, требует, чтобы

всякий человек мог одинаково пользоваться свободой.

И еще одно разделение законов. Имеется еще другое разделение законов -

на основные и неосновные. Но ни у одного автора я не мог найти, что означает

основной закон. Тем не менее такое разделение может иметь разумный смысл.

Что такое основной закон. В самом деле, основным законом в каждом

государстве является тот, по упразднении которого государство, подобно

зданию, у которого разрушен фундамент, должно рухнуть и окончательно

распасться. Поэтому основным законом (fundamental law) является тот, на

основании которого подданные обязаны поддерживать всякую власть, которая

дана суверену - монарху или верховному собранию - и без которой государство

не может устоять. Таковы, например, право объявления войны и заключения

мира, судебная власть, право назначения должностных лиц и право суверена

делать все, что он сочтет необходимым в интересах государства. Неосновным

является тот закон, упразднение которого не влечет за собой распада

государства, каковы, например, законы о тяжбах между подданными. И

сказанного достаточно о разделении законов.

Различие между законом и правом. Я нахожу даже у самых ученых авторов,

что для обозначения одного и того же они употребляют слова lex civilis и jus

civile, т. е. закон и гражданское право, чего, однако, не следует делать.

Ибо право есть свобода, именно та свобода, которую составляет нам

гражданский закон. Гражданский же закон есть обязательство и отнимает у нас

ту свободу, которую предоставляет нам естественный закон. Природа дает

всякому человеку право обезопасить себя своими силами и для предупреждения

нападения самому напасть на подозрительного соседа. Гражданский же закон

лишает нас этой свободы во всех случаях, когда защита закона обеспечивает

безопасность. Таким образом, между lex и jus существует такое же различие,

как между обязательством и свободой.

И между законом и хартией. Точно так же употребляются в одинаковом

смысле слова законы и хартии. Однако хартии суть дары суверена и являются не

законами, а изъятиями из них. Формула закона есть jubeo, injungo - я

повелеваю, я предписываю; формула же хартии есть dedi, concessi - я дал, я

пожаловал, но то, что даруется или жалуется человеку, не навязывается ему

законом. Закон может быть издан, дабы обязать им всех подданных государства;

свобода же, или хартия, дается одному человеку или некоторой части народа.

Ибо сказать, что весь народ государства пользуется свободой в отношении

какого-нибудь пункта,- то же самое, что сказать, что в отношении этого

пункта не было издано никакого закона или если такой закон был издан, то он

ныне отменен.