Положение еврейских женщин в султанском гареме династии Османов

Сложившийся социальный институт посредничества между гаремом и окружающим обществом оказал решающее влияние на формирование характера профессионализации еврейских женщин исламского Востока и в особенности Османской империи. Знатные и богатые представительницы стамбульской элиты, которых обслуживали еврейские женщины, были, прежде всего, многочисленными османскими принцессами, которых султан отдавал в жены наместникам провинций и другим государственным чиновникам высокого ранга, чтобы с одной стороны проявить свое расположение, а с другой – уменьшить расходы по содержанию собственного гарема, поскольку все его родственницы жили в имперском дворце Топкапы. Как в гаремы элиты, еврейки имели доступ также и в султанский гарем в качестве поставщиц украшений, тканей, косметических средств и медицинских услуг. Хотя о более раннем периоде в Османской империи нет источников, в XVI веке эта практика уже была широко распространена.

Английский путешественник XVII века, посетивший Стамбул, оставил следующее замечание о еврейках-посредницах:

«Все, что они [еврейки] приносят внутрь [гарема], они покупают задешево, а продают задорого. И наоборот, когда они продают какое-либо украшение по поручению султан [зд. принцесс] имперского гарема, истинную ценность предмета они выручают от покупателя, тогда как говорят дамам, не знающим этой цены, что продали вещь лишь по большой удачи и называют цену, которая равняется половине вырученной в действительности» [68, c. 346–347].

Если прибегнуть к допустимой в контексте настоящей работы экстраполяцию, можно сказать, что это наблюдение является яркой метафорической иллюстрацией источников возможностей, статуса и положения тех, кто представлял в сердце Османской империи социальный институт посредничества.

Исследователи констатируют то обстоятельство, что одним из последствий институциональной отдаленности монарха в османской политической системе было сосредоточие потенциала огромной власти в руках формальных и неформальных посредников между султаном и исполнителями его решений за стенами султанского дворца Топкапы [46, c. 11]. Политическое развитие Высокой Порты XVI века характеризуется тем, что управление империей поэтапно перешло в руки гарема вплоть до середины 1680-х годов, что вошло в историю как эпоха Кадынлар Султанаты («Султанат женщин», «Правление женщин» [47]). Мать султана Сулеймана I Великолепного (1520–1566) Хафса стала первой султанской хатун (наложницей), которая вошла в историю с титулом султана, что обозначило легитимацию ее права на обладание властью османской династии [46, c. 279]. Его хасеки (главная фаворитка) и мать следующего правителя Селима II (1566–1574) Хуррем добилась от султана официальной женитьбы и ее прозвище – Роксолана – стало символом безграничного влияния женщин гарема на султана и проводимую империей политику [69, c. 231–248]. Во время правления султана Мурада III (1574–1595) и его матери Нур Бану окончательно сложилась система Кадынлар Султанаты, при которой первым и самым главным лицом в государстве стала мать действующего султана, валиде. Следующая валиде, Сафийе (при сыне султане Мехмеде III (1595–1603)), еще «унаследовала» практически безграничную власть в империи, хотя с самого начала XVII века гарему пришлось бороться за свою власть с представителями военной элиты империи (корпуса сипахиев и янычар), постоянно оспаривавшими ее в ходе многочисленных выступлений. Значимыми валиде после «политической чехарды» начала XVII века были Кёсем (1623–1651) и Турхан (1651–1683), после которых, в целом, закончилась эпоха Кадынлар Султанаты, хотя определенным, но несравнимым с ними влиянием пользовались еще Дилашуб (1687–1691) и Гюльнюш (1695–1715).

Таким образом, начиная со второй половины XVI века хатун (наложницы султана), хасеки (фаворитки султана) и валиде (мать действующего султана), ставшая в этот период первым и самым главным лицом в государстве, монополизировали политические назначения чиновников, решения относительно внешнеполитического и внутриполитического курса Порты, а султанский гарем стал местом постоянных дворцовых интриг, где ставками иногда становились жизнь и смерть их участников и участниц. Реализация власти османских правительниц, которые практически не покидали стен дворца и гарема, могла осуществляться только за счет разных категорий посредников, лиц, вхожих в гарем и одновременно имеющих право свободно передвигаться за его пределами [26, c. 71–88, 329–363]. Они могли выйти из многочисленной гаремной прислуги (рабыни или черные и белые евнухи, также рабы), однако, если речь шла об ответственных поручениях, предпочтение отдавалось фигурам, не входящим в собственно состав гарема, то есть «посторонним» женщинам. Юридически эти женщины почти всегда относились к категории зимми [46, c. 282] (во всяком случае изначально, поскольку иногда они впоследствии принимали ислам), и хотя известны единичные случаи, когда в роли таких доверенных лиц выступали христианки [45, c. 14], наиболее часто эту нишу занимали еврейские женщины (на протяжении почти всего XVI века).

Оказание конфиденциальных услуг и складывающиеся в результате этого доверительные отношения с влиятельными мусульманками приносили посредницам большую выгоду, поскольку, как писал еще в конце XIX века Адам Мец, «каждая женщина средневекового восточного гарема старалась как можно лучше пристроить своих сторонников» [75, c. 146]. В дальнейшем речь пойдет об институализированном посредничестве еврейских женщин и источниках статуса конкретных исторических фигур, действующих в османском гареме, однако следует отметить, что даже вследствие разового оказания услуги царственной особе еврейка могла завоевать высокое положение и достигнуть сравнительного богатства, как это произошло, например, с Буллой Иштаки. Сведущая во врачебном искусстве вдова Соломона бен Натана Ашкенази, придворного врача султанов Селима II и Мурада III, излечила молодого султана Ахмета I от оспы, с которой не смогли справиться мусульманские врачи, и впоследствии пользовалась вместе с сыном большим влиянием при дворе [28, c. 146].

Именно в результате неизвестных историкам конфиденциальных услуг, оказанных матери султана Сулеймана Великолепного (1520–1566) Хафсе-султан (ум. 1534) караимка Стронгила (ум. 1548), дочь Элии Гиббора, получила в 927/1521 году султанскую грамоту (фирман) о привилегиях для себя и всех своих потомков. Й.Х. Мордтман предполагает, что эта кира, впоследствии принявшая ислам и имя Фатьма-хатун [76, c.77], происходила из Крыма, где в тот период проживала значительная караимская община, и завела знакомство с Хафсой-султан во время пребывания последней в Кафе вместе с сыном, будущим султаном Сулейманом I, который был послан туда наместником еще при правлении его деда султана Баязида II (1481–1512) [44, c. 12]. Соответственно, вслед за своей госпожой она перебралась в столицу, и очевидно, в первые годы пребывания Хафсы-султан в статусе валиде оказывала ей «выдающиеся услуги», как гласит фирман 1521 года [17, c. 246]. Помимо первого фирмана, дошедшего в сокращенном виде, имеется выданное султаном Османом II (1618–1622) [17, c. 246, 294–295; 76, c. 78] подтверждение полученных привилегий, где они подробно перечислены: освобождение от уплаты джизьи, хараджа и всех государственных налогов и податей, постоянных и экстренных, которыми облагались зимми, а также разрешение держать рабов немусульман; документ также содержит угрозу наказания для любого, кто посмеет оспаривать султанскую волю. О деятельности этой киры больше не сохранилось источников (из имеющихся документов также сложно понять, как именно она достигла своего положения), известно только, что ее потомки, а точнее потомки ее внука Курда, составлявшие в 1100/1688-89 5 человек, 1160/1748 34 человека, а в 1265/1850 40 человек [79, c. 65, 119; 17, c. 292–295, 309–312], в последующие века не раз пытались отстаивать свое право на освобождение от налогов, вступая в конфликт как с местным кади, так и раббанитской еврейской общиной Стамбула [17, c. 292–295, 309–312].

Гораздо больше информации имеется о характере услуг Эстер Хандали (ум. 18 или 19 декабря 1588), родом из андалусского города Херес. Войдя в историю как кира Нурбану-султан (ум. 1583), она поступила на службу своей госпоже вскоре после возвращения последней в Стамбул в 1566 году и вступления в статус хасеки при новом султане Селиме II (1566–1574), поскольку уже в 1569 году ее знали как киру Эстер [28, c. 585]. Она появляется впервые в еврейских документах в 1566 году, уже в качестве состоятельной вдовы, спонсирующей издание Сэфер ха-Йухасин («Книги генеалогий») Авраама бен Шмуэля Закуто (1452–1515) и занимающейся разнообразной филантропической деятельностью в общине, чей муж, Элия Хандали, занимал высокопоставленное положение в Порте и при дворе [28, c. 585]. Очевидно, ее личное богатство и связи мужа обусловили сближение с новой османской властительницей, и Эстер оставалась главным доверенным лицом Нурбану до ее смерти в 1583 году [13, c. 147; 53, c. 205 n. 28]. Сама Нурбану (захваченная в юности пиратами Сесилия Веньер-Баффо) была незаконной дочерью выходцев из двух влиятельных венецианских семей и кузина Дожа Себастьано Веньер (1577–1578) [63, c. 515–516], что обусловило ее провенецианскую политическую линию в конце 1570-х – начале 1580-х годов после потери Венецианской Республикой Кипра, поражения в битве при Лепанто (1571) и заключения унизительного мирного договора с Османской империей в 1573 году. Есть мнение, что именно Эстер Хандали инициировала начало близких взаимоотношений между венецианским байло (дипломатическим представителем) и Нурбану, с 1574 года османской валиде, имевшей, по сообщениям современников, практически безграничное влияние на слабого Мурада III (1574–1595) [63, c. 519–520]. С одной стороны, ни один из источников напрямую это не подтверждает. С другой – венецианские купцы, все более расширявшие деятельность в Османской империи, славились своей способностью доставать самые изысканные и причудливые товары, и для удовлетворения первых лиц в османском государстве Венеция регулярно посылала в Стамбул породистых животных, итальянские и французские деликатесы, изящные предметы мебели и быта, дорогостоящие ткани, редкие приборы [45, c. 12]. Из писем Нурбану к байло Николо Барбариго в 1578, 1579, к байло Джанфранчеко Моросини в июне и сентябре 1583, писем киры Эстер к Дожу и Сенату Республики Венеция в 1582 [63, c. 520, 522, 525, 527] видно, что Нурбану делала венецианцам заказы на различные товары и получала их через своего конфиденциального агента Эстер. Удовлетворить требования валиде, первого лица в государстве, значило для Венеции добиться дипломатического успеха, поэтому очень большое значение придавалось налаживанию связей с ее посредницей кирой. Такая политика оправдывала себя: в 1578 году ходатайство в том числе Эстер Хандали содействовало успеху переговоров венецианских представителей Джакопо Соранцо и его помощника Джованни Коррер с Портой [30, c. 462]; в 1583 ей, однако, не удалось представить байло Паоло Контарини валиде [1(III), c. 236]; в своих письмах к Дожу и Сенату Республики в 1582 и марте 1583 Эстер заверила Венецию в своей готовности защищать ее интересы:

«Я польщена, что нахожусь на службе у Светлейшей Республики, с большим удовольствием вовлечена во все дела, в которых сеньоры байло просили меня вести переговоры со Светлейшей султан…, что я и делаю сейчас передавая ее Высочеству подарок… Я бы хотела дать вам совет, относительно всего этого, и более того сообщить о своем большом желании служить Светлейшей Республике, что дает вам понять мою добрую волю и что я всегда буду здесь готовая быть вовлеченной вами в любые дела» [63, c. 522].

«Я со своей стороны буду к вашим услугам в Порте, со всей моей силой и возможностями, всегда поддерживая интересы Светлейших синьоров, как я это всегда делала и буду делать впредь… И высокочтимый синьор Паоло Контарини поддержит эту связь, свидетельствуя о моем стремлении оказать вам услуги» [63, c. 523].

Оказание услуг в итоге имело двусторонний характер, поскольку Эстер не раз пыталась использовать свое положение, дружбу с Нурбану, связи с Венецией, чтобы продвигать собственные интересы, включая интересы своих единоверцев. Из письма байло Каваццо 1580 [63, c. 522], трех писем киры (1) и Нурбану (3) к Дожу и письма Нурбану к байло Джанфранчеко Моросини в 1583, становится известным, что к Республике обращались по следующим поводам: возвращение товаров с захваченного в 1575 году мальтийскими рыцарями венецианского галеона (парусная галера), которые принадлежали левантийским евреям, в том числе одному из докторов, обслуживающих султанских гарем [24]; рекомендация принять на службу другого такого еврейского доктора, Самуила Цви, и ставленника киры венецианского подданного Хуана Мария Картари; просьба разрешить сыну Эстер Соломону провести в Венеции «лотерею» (возможно, аукцион), для реализации имеющихся у него дорогостоящих украшений [63, c. 523–526].

После смерти Нурбану в 1583 году власть в гареме и империи перешла к хасеки МурадаIII Сафийе-султан (валиде в 1595–1603), которая незадолго до того в противостоянии с Нурбану лишилась своих доверенных лиц в гареме; в частности ее личная кира оказалась на несколько месяцев сосланной на Родос и после своего возвращения в Стамбул уже не вернулась к прежним обязанностям [45, c. 13]. В круг новых доверенных лиц Сафийе вошла бывшая кира Нурбану Эстер вместе со своим сыном Соломоном, прослужившая новой госпоже до своей смерти в конце 1588 года [45, c. 19, n. 36-37]. Кира продолжила свой взаимообмен услугами с Венецианской Республикой: ее были написаны несколько рекомендательных писем еврейским купцам, отправляющимся в Венецию [45, c. 19, n. 35]; от Сафийе было получено рекомендательное письмо, а от самой Республики – разрешение на проведение очередной «лотереи», на этот раз для себя [30, c. 543]; благодаря ей были изданы семь фирманов, о торговых привилегиях венецианцам на Кипре [30, c. 543]. Сама Сафийе также нашла применение ее связям с иностранными представителями и высшим османским чиновничеством: Эстер была послана к байло проверить правильность перевода на османский письма для Сафийе от французской королевы-матери Екатерины Медичи (1547–1589), касающееся экзотических товаров [61, c. 199–200]. Другое письмо Екатерины Медичи о назначении на должность воеводы Валахии было в том же 1584 году передано через Эстер венецианским представителям [30, c. 542]. В эти годы она стала для иностранных представителей главным источником информации о событиях, происходивших в гареме [15, c. 243–244; 48, c. 19]: по запросу французского посла Де Жермени она сообщила ему возраст Сафийе [60, c. 144 n. 11]; байло Джан-франческо Моросини – тайную историю о двух рабынях принцессы Исмихан, дочери Нурбану и Селима II, и о планах Сафийе стать женой султана [45, c. 16–17, n. 23], байло Джованни Моро – о клеветническом донесении султану про якобы участие венецианского флота в войне против Англии на стороне Испании [11, c. 357],

После смерти Эстер Ханадали Сафийе понадобилась новая кира. Нет точных сведений, в какой момент итальянская еврейка Эсперанса Малки (ум. 1600–1601) появилась в султанском гареме в этом качестве, но в 1592 «иудейка кира» уже имела обыкновение присутствовать при тайных встречах своей госпожи Сафийе с байло Соранцо Бернардо [1(II), c. 361]. Однако если Эстер Хандали на протяжении долгого времени оставалась главным связующим звеном между миром султанского гарема и венецианскими представителями, то уже после смерти Нурбану и в особенности после смерти ее киры, они нашли новые контакты в османском гареме. В то же время с 1578 в Стамбуле находилось английское торговое и дипломатическое представительство [62], и в начале 1590-х послу Эдварду Бартону удалось убедить Елизавету I Тюдор (1558–1603) в необходимости интенсифицировать дипломатические сношения с Османской империей. В 1593 году английская королева начала обмен письмами и подаркам с османским двором, и поскольку султан не стремился с воодушевлением признать нового союзника и одарить его привилегиями, Сафийе быстро взяла все контакты с Англией под свой контроль, используя в качестве своего агента свою киру. 1 апреля 1595 Эдвард Бартон отметил в одном из своих писем:

«Поскольку сам я не могу предстать перед Султан для разговора и все мои дела проходят через посредницу, потеряв ее дружбу, я потеряю также и расположение Султан» [60, c. 148].

Сафийе послала ответный дар, затем в 1595 Англия обязана была послать поздравления с восшествием на престол нового султана, однако промедлила, и подарки пришли уже только после смерти посла Эдварда Бартона в 1599 (его должность перешла к его секретарю Генри Лелло), ответ Сафийе был в том же году. Поскольку каждая посылка содержала подарки лично двух «королев», дорогостоящие предметы одежды, украшения и косметические средства, то за передачу этой части подарков отвечала лично Эсперанса, как видно из ее личного письма Елизавете Тюдор, сопровождающим ответ Сафийе:

Как к женщине я в смущении обращаюсь к Вашему Величеству, если найдется в Вашем королевстве редкие чистые воды любых сортов для лица и ароматные масла для рук, будьте так добры послать их Светлейшей султан через меня, ибо так как это предназначено для женского пользования, она не хочет чтобы они проходили через другие руки [19, c. 54–55].

Интересно, что среди подарков Сафийе 1593 года значилась украшенный драгоценными камнями восточный головной убор, который, по сообщениям англичан, пребывавших в этот период в Стамбуле, не дошел до Елизаветы Тюдор [60, c. 148–149]. В то же время в 1599 году кира лично (не ясно, по поручению ли Сафийе) передала в подарок королеве дорогостоящий головной убор в дополнение к посылаемому от Сафийе [60, c. 153; 55, c. 85 n. 4, 184–185]; на нее ли или на кого-то другого в цепочке передач возложить ответственность за обе «подмены» – не понятно.

В отличие от предшественниц, Эсперанса Малки своим влиянием на Сафийе, богатством [46, c. 242] и положением при дворе вызвала такой гнев политических оппонентов валиде, что в период экономического и политического кризиса была зверски убита вместе с сыновьями толпой сипахиев (по разным сообщениям в 1600 или 1601 году) [12, c. 5–7; 55, c. 85–86, 201–204; 60, c. 148; 81, c. 234; 23, c. 9–13; 76, c. 50–51; 76, c. 50; 23, c. 14; 76, c. 51–53]. Очевидцы, те кто слышал пересказ этих событий и османские хронисты писавшие о них век спустя, сходятся во мнении, что причинами убийства стали: связь киры и ее сыновей с системой имперских финансов, а соответственно обвинение в порчи монеты, активное участие в придворных интригах, вмешательство в назначение чиновников и получение многочисленных взяток.

В мире ислама евреи существовали в статусе терпимого этноконфессинального меньшинства (зимми), подчиненного определенным ограничениям. Во многих случаях, однако, мусульманский правитель принимал решение о несоблюдении в отношении тех, в чьих услугах он был заинтересован, части условий, которые должны были подчеркивать превосходство подданных-мусульман и униженное положение подданных-зимми.

Вследствие отделения женщин как базовой характеристики мусульманской уммы и более либерального отношения к сегрегационным нормам в еврейской общине Востока, еврейки заняли нишу посредничества во всех возможных контактах между обитательницами гарема и внешним миром. Сложившийся социальный институт посредничества между гаремом (в том числе султанским) и окружающим обществом оказал решающее влияние на формирование характера профессионализации еврейских женщин в Османской империи.

Институциональная отдаленность монарха в османской политической системе привела к тому, что формальные и неформальные посредники обладали потенциально огромной властью. Когда в XVI веке управление империей перешло в руки гарема, реализация власти правительниц, практически не покидающих стен дворца, осуществлялась за счет посредников, среди которых предпочтение отдавалось не входившим в собственно состав гарема, то есть «посторонним» женщинам-зимми, в частности еврейкам-кирам.

Оказание конфиденциальных услуг и складывающиеся в результате этого доверительные отношения с влиятельными мусульманками приносили кирам большую выгоду, как, например, полное освобождение от государственных налогов для всех потомков и другие привилегии, указанные в особом фирмане. Должность агента матери и фавориток султана создавала кирам также полезные связи в среде османской элиты и близкие знакомства с иностранными представителями, отношения с которыми строились исключительно на взаимовыгодном обмене услугами.