Глава 5. Просвещение хуш века.

Подобно Локку и Декарту, Джордж Беркли (1685-1753) как философ хотел опровергнуть скептицизм, но будучи глубоко религиозным человеком, он хотел опроверг­нуть и ньтоновский материализм, который подвергал опасности веру в Бога. Беркли рассматривал веру Локка в материю как нечто отстоящее от восприятия. По Беркли предмет существует, если он воспринимается. Не существует постоянная материальная реальность вне нашего восрпиятия.

Беркли заострил проблему на воспритятии пространства. Мы видим мир трехмерным, в то время, как образ на сетчатке двухмерен, ему не хва­тает глубины. Каким же образом мы воспринимаем трехмерность пространства? Беркли отвечал, что другие ощущения позволяют воспринимать глубину (конвергенция). Беркли делает эмпирическое заключение, что такие ассоциации - результат научения. Эту точку зрения оспаривал впослед­ствии Кант, доказывая, что восприятие глубины является врождённым. Только в 60-х годах XX века на экспериментах с детьми было доказано, что прав был Кант.

Сила аргументов Беркли становится ясной, когда мы обобщаем проблему зрительного опыта. Взяв в руки книгу и поворачивая ее под разными углами, мы видим различные ее образы, но тем не менее говорим, что это книга. Поэтому человек должен научиться "видеть" книги, людей, кошек и т.д. Человек должен научиться верить, что он всё ещё видит прямоугольную книгу, когда в действительности он видит синее пятно ввиде усеченной пирамиды.

Из рассуждений Беркли выросли две психологические системы. Во-первых, Беркли постоянно обращался к интроспекции, как свидетельству своих умозаключений, и считал, что следует описывать опыт сознания без обобщений. То есть, психология должна описывать только цветовые пятна и формы - истинные объекта восприятия. Такой же подход был и у более позднего структурализма, разработанного Титченером, который заставлял своих испытуемых описывать опыт только как набор ощущений. Титченер также пытался показать, как мы научаемся ассоциировать стимулы в сложные идеи, такие, как книга, человек в соответствии с ассоциативной психологией Беркли.

Второй психологической системой был радикальный бихевиоризм Скиннера, на первый взгляд не связанный с учением Беркли, и враждебный структурализму. Скииннер говорит, что ум подобен выводу из опыта, но мы никогда не воспринимаем ум, как таковой. Это ненаблюдаемая сущность. Конечно, Скиннер материалист, а не идеалист и сходство между ним и Беркли в жестких требованиях к непосредственному восприятию.

Давид Юм (1711-1776)обратился к природе человека при помощи интроспекции и наблюдений за другими людьми. Вслед за шотландским философом-моралист Френсисом Хатчисоном (I694-I746) вместо понятия идеи он использовал понятие перцепции. Перцепции он разделял на два типа: впечатления и идеи. Впечатления - это то, что мы называем ощущениями. Идеи для Юма - это менее яркие копии впечатлений (представления памяти). И "впечатления" и "идеи" являются ощущениями внешних объектов или результатом рефлексии под которой Юм понимал эмоциональный опыт, называя его также страстями. Страсти могут быть двух видов: 1)сильные - такие как любовь и ненависть, 2/просто страсти. Однако Юм также упоминал спокойные страсти, такие как эстетические и моральные чувства.

Наконец, Юм различал простые и сложные перцепции. Впечатление -это единичное, не поддающееся анализу ощущение, такое как чернильно пятно. Большинство впечателний - сложные, поскольку наши чувства обычно открыты многим простым ощущениям одновременно. Простые идеи это отпечатки простых впечатлений. Сложные идеи - это совокупности прос­тых идей. Это означает, что сложные идеи могут не полностью соответ­ствовать некоторым сложным впечатлениям. Пример агглютинированного образа, который может быть разложен на составляющие реальные копии простых впечатлений. Истина может быть определена, если проследить идеи до исходных впечатлений. Так Юм пришёл к позитивизму, заявив, что все, имеющие смысл идеи, следует свести к чему-либо очевидному.

Второе важное заключение - это приоритет простых перцепций над сложными. Все сложные перцепции строятся на опыте простых и могут быть разложены на простые составяяющйе. Это психологический атомизм.

У Юма, в науке о природе человека центральной стала доктрина об ас­социированных идеях. Концепция была не нова. Она встречалась у Гоббса, Спинозы, Беркли, а само выражение заимствовано у Локка. Юм использо­вал эту концепцию как главный теоретический инструмент своей новой науки.

Юм выделил три принципа связи между идеями: по сходству, по смежности во времени и пространстве и по причине-следствию. Для Юма ассоци­ация - это разновидность притяжения. Причины и следствия наиболее важны. Они пронизывают повседневность: вы поворачиваете выключатель - зажигается свет, хотите поднять руку и она поднимается. Причины никогда не воспринимаются непосредственно. Вместо этого мы воспринимаем обыч­ные связи между двумя событиями, например, чувство намерения и последующее дви­жение руки. Кроме того, нельзя привести ни одного разумного доказательства причин. Юм доказывал, что вера в причины следствие опыта. В результате многих повторений в уме ребенка складыва­ется убеждение, что первое событие вызывает второе. Это убеждение приводит к чувству долженствования. Причинность для Юма - это не простая корреляция, это чувство необходимости связи между двумя событиями.

Так Юм обосновывал любую генерализацию. Пример: "все лебеди белые", "свет - выключатель". Ни в одном случае обобщению не может быть дано разумное подтверждение, поскольку это обобщение основывается на опыте, а не на разуме. Юм пытался объяснить, как человек обосновывает эмпири­ческие обобщения, для того, чтобы создать полную теорию о природе че­ловека. Так появился "принцип привычки": повторное действие приводит к намерению воспроизвести его, не прибегая к рассуждению или пониманию - это эффект привычки. Все выводы из опыта - это следствие привычки, а не рассуждения.

Юм пытался понять, как получаются причинные и индук­тивные заключения. Он не касался их надёжности. Он писал: "Мудрость природы наделила нас инстинктом или механической тенденцией которая безошибочна в своих действиях и врождённа". Таким образом, способность образовывать общие заключения или привычки, основывается на ассоциациях, на нашей склонности обобщать отдельные случаи, на на­шей склонности чувствовать причины, связанные со следствиями. Эта спссобность к обобщению врожденна, неизбежна и мы не осознаём ее действие. Привычка более надежна в этом мире, чем разум.

В подтверждение этого Юм отмечал, что склонность к генерализации присутствует и у животных. В отличие от других ученых, подчеркивавшие уникальность человека, Юм напротив, подчеркивал сходство человека и животных. Вследствие этих взглядов, Юм сделал заявление, совершенно к свойственное его времени: разум является рабом страстей. Разум не в силах познать реальность. Он должен служить опыту и инстинкту обобщения который отражает мир таким, каков он есть.

Юм, таким образом, сопротивлялся скептицизму, полагаясь на природу человека. Он подчеркивал, что самые отчаянные скептики никогда не ве­дут себя в соответствии со своими убеждениями. Они всегда предполага­ют, что завтра наступит. Юм предпочитал умеренный скептицизм, который предполагает пределы разума, верно оценивает животную природу и знает что общие заключения могут быть ложными. Это практический скептицизм и к тому же полезный.

В работе Юма мы видим первые проблески психологии адаптации. Он подчеркивал важность знания обыденного мира, которое позволяет приспосо­биться к среде, подобно тому, как это делали американские и британски психологи после Дарвина. Юм отвечал близость животных и человека как это делали психологи-дарвинисты, а особенно бихевиористы. Он рассма­тривал чувства /страсти/ как важнейшую часть человеческой природы. Личность - это не чисто рациональная душа, запертая в материальном страстном теле. Впоследствии Фрейд и Бихевиористы стали подчёркивать эмоциональную и мотивационную сторону психики человека. Наконец, предпочитая одну теорию другой, благодаря ее общественной и практической полезности. Юм также предвосхитил тех американских психологов, для ко­торых основной недостаток структурализма заключался в его практичес­кой несостоятельности.

Шотландская школа. Юм был шотландцем, подобно экономисту Адаму Сми­ту. В шотландии же сложилось течение, противостоявшее туманной спеку­лятивной философии. "Я презираю философию и отвергаю её мудрость. Пу­сть моя душа существует в союзе со здравым смыслом"- писал Томас Рид (I7IO-I796), основатель этого движения. В Шотландскую школу входили также Джеймс Битти(1735-1803) и Дугалд Стьюарт (1753-1828).

Рид считал выводы Юма вызовом здравому смыслу. Мы обладаем надежным знанием нашего мира и не становимся скептиками, если нас не подстрекает к этому туманная философия. Рид сделал здравый смысл своей филосо­фией и в своих сочинениях пользовался обыденным языком.

Во-первых, Рид отверг идеи, или как он называл их, идеализм и под­держал обыденный реализм, доказывая, что воспринимаемые объекты реальны. Он утверждал, что в восприятии существует только три элемента: всопринимающий, акт перцепции и реальный объект. Наши перцептивные действия производят прямой контакт с объектами, а не с представляющими их идеями. Рид сформулировал разновидность локковской идеи в соответстви с будущей психологией действия. В XIX веке психология действия была главным вызовом Вундтовскй и Титченеровской психологии содержания. Рид выразил основное содержание психологии действия следующим образом: "Я не могу видеть, не видя чего-либо." Основатель психологиии действия Франц Брентано назовет это "принципом интенциональности".

Рид также предвосхитил две идеи, которые позднее обнаруживаются в гештальт-психологии. Во-первых, Рид заявил, что опыт - это не совокупность простых ощущений. Наш первичный опыт состоит из сложных впечат­лений, если воспользоваться термином Юма. Рид признавал, что можно анализировать сложные впечатления, сводя их к простым, но отрицал, что сложные идеи образуются путем заученных ассоциаций. Как сказали бы гештальт-психологи, "треугольник состоит из трёх линий, но мы всегда имеем дело с организованным целым, с треугольником". Рид вывел из по­добного наблюдения следующее: "Восприятие всегда осмысленно ". Концепции - это умственные символы, относящиеся к чему-либо реальному. Восприятие, таким образом, похоже на язык. Сложный опыт не может быть свден к элементарным ощущениям без потери жизненно важного - своего значения.

Вторая центральная особенность философии Рида также обнаруживается в гештальт-психологии. Это нативизм. От природы мы наделены внутренними способностями и принципами, которые позволяют нам точно познавать мир и которые также обеспечивают нас основными моральными истинами. Наши способности, не будучи богоданными, приводили бы к ошибкам. То­мас Рид был священником в первую очередь, а затем уже философом. И Рид и Юм поставили психологию в центр человеческих интересов. Оба провоз­гласили общие принципы и воплотили определенные отношения, которые за тем помогли оформиться психологии. Но ни один из них не был психологом. Реальный шаг к психологии сделал Дугалд Стьюарт. Он отказался от термина "здравый смысл" и использовал термин "ассоциация". Его основ­ная работа "Философия человеческого ума" (I792) читается как вводный курс психологии, основанный на повседневном опыте, а не на лабораторных экспериментах. Там есть разделы внимания, ассоциаций, памяти, воображения. Стьюарт следовал за Ридом в разделении ума на составляющие способности, каждой из которых предписывалась ее роль в умственной жизни и в знании. Стьюарт использовал 62 страницы, чтобы показать практическое значение изучения психологии. Работа изобилует примерами и изящно написана.

Благодаря Стьюарту шотландская философия приобрела значительное влияние, особенно в Америке. Некоторые из первых Американских основателей колледжей принадлежали к шотландской школе. Шот­ландская философия согласовалась и с христианством. Многие американ­ские колледжи были и до сих пор остаются религиозными, а в XIX столетии шотландская философия была частью преподававшихся там "нравственных наук".

Иммануил Кант признавал, что скептические аргументы Юма пробудили его от "догматической спячки". В выводах Юма Кант видел подрыв определенных знаний и угрозу абсолютным достижениям ньютоновской физики. В результате Кант попытался обратиться к метафизике. Он понимал, что старая спекулятивная метафизика о Божественной и человеческой духовной сущности была мертва. И Кант доказал, что это всегда было иллюзией. Он пытался доказать надежность человеческого знания, независимо от эмпирических фактов.

Кант считал, что психология, являясь интроспективным изучением ума, не может быть наукой. Рациональная психология - это иллюзия. Объект рациональной психологии - это сущность мышления. Душа, или, как называл ее Кант, Трансцедентальное Эго не дана нам в опыте. Тем не менее, Кант верил в науку о человеке. Он назвал ее антропологией. Эта наука в изложении Канта более напоминает психологию, чем та антропология, которую мы знаем. Антропология Канта изучала интеллектуальные способности, человеческий характер, но не обращалась к сравни­тельно-культурным исследованиям. Его Антропология скорее напоминает психологию Дугалда Стьюарта.

Кант различал психологическую антропологию, имеющую дело с телом к его влиянием на ум, и прагматическую антропологию, изучающую личность как морально свободный агент и гражданина мира. Целью прагматической антропологии было улучшение человеческого поведения. Она основывалась не на метафизическом опыте, а на метафизической морали. Методы прагмати­ческой антропологии были многообразны. Во-первых, распространяя интроспективные знания своего ума, мы понимаем ум других.

Кант видел недо­статки интроспекции. Когда мы прибегаем к самонаблюдению, мы изменяем состояние своего ума, и поэтому то, что мы обнаруживаем, ненатурально и обладает ограниченным значением. То же относится к попыткам наблюдать собственное поведение. Кант даже говорил, что чрезмерная рефлек­сия собственного ума приводит к безумию. То же в отношении других лю­дей: зная, что за ними наблюдают, они ведут себя неестественно. Антропология должна быть междисциплинарной наукой, осторожно использующей эти методы, и обращаться к истории, биографиям, литературе.

В антропологии Кант обсуждает многие вопросы от безумия, которое он считал врожденным до природы женщин, которых он считал более слабыми, но более цивилизованными, чем мужчины. Он касался и таких предме­тов, как организация званных обедов для философов: "Музыка за столом это бесвкусица и абсурд, потому, что мешает разговорам".

В одной из тем он рассуждает о том, что некоторые наши восприятия отчётливы, а другие туманны. Этот взгляд на поле сознания с явными и неясными областями идентичен взглядам Вундта, при этом Кант не приходит в выводу Фрейда о наличии бессознательного. Он, однако, говорит, что неясные идеи слегка влияют на нас. Он замечает, что мы часто судим о человеке по его одежде. Он также даёт практический совет писателям:" Делайте ваши мысли слегка туманными, так, чтобы читатель, проясняя их, казался себе умнее".

Многие идеи Канта вдохновили Вундта, основателя психологии созна­ния, а также и весь Западный мир. Правда отношение к нему как к ученому противоречиво. Иные считают его вторым Платоном. Другие, например, как Бертран Рассел, утверждают, что оказав влияние на Гегеля, он в от­вете за современные тоталитарные правительства, которые полагают, чтс служат трансцедентной истине. Некоторые психологи считают влияние Канта разрушительным для психологической науки из-за подчеркивания роли интроспекции и радикального дуализма между селф и миром. Следу­ет заметить, что не Кант придумал интроспекцию и что в действительности именно он подчёркивал её недостатки. Что касается дуализма, то это часть Западного сознания со времён Платона.

Ассоцианизм как ясная психологическая программа, был создан британским врачом Дэвидом (I705-I757). Он разработал полные ассоцианистские основания человеческого ума и поведения от простых ощущений до сексуальной активности. Хартли воздавал должное Джону Гэю (I699--I745/), священнику, который разработал моральный ассоцианизм, вдохновив Хартли для его работы. Одной из своих задач Хартли считал установление физиологической основы ассоциации. Методологически он пытался следовать Ньютону.

Хартли верил в близкое соответствие между умом и мозгом и он предложил параллельные законы ассоциаций и для того, и для другого. Он и был параллелистом подобно Лейбницу, поскольку он утверждал, что умственные процессы зависят от нервных процессов, хотя не мог объяснить как это проиаходит.

Подобно многим ученым, о которых говорилось выше, Хартли полагал, что ум обладает определенными способностями, которые могут преобразовывать умственные элементы, хотя ассоциация оставалась основной умственной операцией. Обращаясь к физиологическому субстрату элементов, Хартли предлагал ньютоновскую теорию нервных вибраций, которая говорит, что нервы содержат микроскопические частицы, колебания которых проходят по нервам и составляют нервную активность. Впечатление заставляет сенсорную нервную субстанцию вибрировать. Эта вибрация передается в нижние отделы мозга, где она создает ощущение для ума. Повторение со здает в коре устойчивую копию этой вибрации, как меньшую вибрацию соответствующую идее. Таким образом, слабые вибрации это копии вибраций, а идеи ощущений -"это слабые копии впечатлений".

Хартли различал две основные формы ассоциаций: последовательную и одновременную. Последовательные ассоциации возникают когда идеи образуют цепочку, следуя друг за другом, и связываясь вместе. Например, предложение может быть проанализировано как цепь слов, ассоциирован­ных вместе в последовательности. Такой же взгляд мы можем увидеть в работах философа-ассоцианиста Джеймса Милла, а затем и Джона Уотсона, основателя бихевиоризма

Одновременные ассоциации образуются когда идеи постоянно оказываются вместе в одно и то же время. Например, человеческое лицо имеет много мелких черт, которые естественно объединяются в нашем сознании. Если мы видим только некоторые черты, мы мыслено достраиваем все лицо. Хартли прилагал эти принципы к деятельности всего ума, а также к поведению, утверждая, что двигательные реакции могут ассоциироваться как между собой, так и с идеями.

Ассоцианизм Хартли был достаточно популярен, поскольку Хартли говорил, что удовольствие и боль сопровождают ощущения, и таким образом, влияют на мысль и действие, это оказало известнее влияние на артистические и литературные круги, особенно на романтиков. Крупный британский поэт и критик С.Т. Колридж даже назвал своего старшего сына Дэвид Хартли. И, конечно, впоследствии ассоцианизм дал толчок анализу поведения с точки зрения ассоциативных привычек.

Среди асаоцианистов ХУШ столетия выделяется Томас Браун (I778-1820). Он был учеником Дугалда Стьюарта, и нередко его относят к школе "здравого смысла". Он испытал на себе и влияние Канта. Браун предпочитал называть ассоциацию суггестией(предложением). По Брауну одна идея предлагает другую, но между ними нет существенной связи.

Он предложил три закона внушения, которые он считал вариантами основных принципов близости: сходства, контраста, близости во времени в пространстве. Он продвинулся также по пути эмпирического ассоцианима, предложив вторичные законы суггестии. Их девять. Например, запоминание ассоциированных событий облегчается продолжительностью исходных идей, жизненной важностью, частотой ассоциаций, близостью идей во времени. Достижение Брауна в том, что вторичные законы предполагают эксперимент. Именно Браун указал путь эмпирической и экспериментальной психологии ума.

Британские ассоцианисты не были радикалами в отличие от француз­ских философов, на которых идеи Локка оказали большее воздейтсвие. В 1776 году родилась новая наука, экономика. Её создателам был Адам Смит (I723-I790). Это была первая наука, родившаяся из науки Юма о человеческой природе. Смит приложил к экономике идею естественного закона, в особенности закона своекорыстия (эгоизма). Каждый человек естественно стремится к удовлетворению своего эгоизма, и из взаимо­действия многих людей возникает общая выгода. Смит описывал природу, как "невидимую руку", которая выводит общий интерес из стремления к выгоде каждого отдельного человека. В своей теории Смит предвосхитил дарвиновскую теорию естественого отбора. В экономике, по Смиту, каж­дый индивид стрмемится к своей пользе, а общественное благо достига­ется соревнованием интересов.

Французский натурализм. Просвещение проводилось разнообразным собранием мыслителей, назы­вавшихся философами. Они были преимущественно французами. За исклю­чением Германии, лишь немногие из этих мыслителей были академическими философами. Их интересы были эклектичны, и они обсуждали между собой любые стороны человеческих знаний. Их объединяла враждебность к офи­циальной цвркви и к феодальным правительствам, которые та поддерживала. Они считали, что христианская религия основывалась на предрассудках и мифах, и что насильственная вера в теологические догмы лишала человека интеллектуальной свободы.

Величайшим творением французских философов была "Энциклопедия" Дени Дидро (1713-1784). Она была задумана как краткое собрание человеческих знаний и достижений, объявляющее независимость человека и мира от Бога. Хотя философы и противостояли христи­анству, немногие из них были атеистами. Большинство следовало за Вольтером, веря в Высшего Творца, отрицая в то же время ритуалы и накоп­ленные догмы христианства. Философы пытались преобразовать общество и философию на новой, естественной основе, вдохновленные ньютоновской физикой. Отрицая христианство, они хотели завершить работу Ньютона - дать рациональное понимание Человечества и его отношений с миром. Это направление получило название "натурализм". Люди рассматривались как часть природы.

У философского натурализма были два источника. Одним из них была эмпирическая психология Джона Локка. В ХУШ веке во Франции была мода на все английское, особенно на ньютоновскую науку и локковскую психологию. Даже глава французских философов, Вольтер, восхищался Локком как проводником идей Ньютона. Другим источником натурализма была французская спекулятивная физиология Декарта. Как только Декарт объявил, что животные - это простые машины, но что люди не являются машанами благодаря своей душе, многие из его религиозных оппонентов увидели ловушку. Если животные ведут себя так сложно и изощренно, яавляясь всего лишь машинами, не следует ли из этого, что человек тоже всего лишь машина? Они были убеждены, что Декарт являлся скрытым материалистом, который скрывал то, что другие позднее могли бы сказать открыто. Они также заметили интересный пробел в его "Когито эрго сум". Если я знаю, что я существую как мыслящая духовная субстанция, только через интроспекцию, то как я могу знать, что другие люди - не машины, а я - не единственная душа? Конечно, Декарт отвечал, что язык - это знак души другим людям, но его оппоненты считали, что человек может вообразить язык, производимый умным механическим устройством.

В ХУШ столетии число материалистов значительно увеличилось. Вначале они выступали с анонимннни памфлетами, боясь преследований, но вскоре они осмелели. Тем, кто превратил животное - машину Декарта в человека-машину, был Жвльен Оффре де Ла Меттри (I709-I75I), "Человек-машина" (I748). Интересно, что Ла Метри тоже считал Декарта скрытым материалистом, но уважал его за это, поскольку "он был первым полностью доказавшим, что животные - это машины" а это прощало ему все ошибки". Ла Меттри предпринял шаг, напугавший сторонников религии: "Давайте смело скажем, что человек - это машина, что душа - всего лишь пустое слово".

Ла Меттри был врачом и утверждал, что только врач может рассуждать

о природе человека, так как врач знает устройство тела. В доказатель­ство он приводил примеры того, как состояние тела влияет на разум, например, действие лекарств, болезнь, усталость. Вопреки утверждению Декарта об уникальности человеческого языка, Ла Меттри предположил, что обезьян можно превратить в "маленьких джентельменов", обучая их языку, как это делают с глухими. В 1960-х его предположение было осу­ществлено с определенным успехом. Он остался, правда, картезианцем, утверждая, что язык делает человека человеком. Он только отрицал, что язык является врожденным, считая, что обезьяну можно превратить в че­ловека посредством языка.

В целом Ла Меттри не сводит человека до уровня животных, а живот­ных поднимает до почти человеческого положения. Это отчетливо видно в его рассувдениях о естественном моральном законе. Ла Меттри доказывал, что животные разделяют моральные чувства, такие как печаль, сожаление вместе с людьми. Таким образом, мораль происходит из естественного биологического порядка. Сказав это, однако, Ла Меттри оставляет дверь открытой для явного гедонизма, заявляя, что цель жизни - быть счастливым.

Ла Меттри отрицал любой намеренный акт Божественного творения. Например, глаз животного не был создан для того, чтобы видеть, но является ес­тественным результатом физического закона. Здесь Ла Меттри утверждал доктрину, названную "трансформизм" всё более популярную в конце ХУШ столетия. Она отметила начало эволюционной мысли. В содтветствии с трансформизмом Вселенная не была создана Богом, но возникла из перво­бытной материи как результат действия естественного закона. Развитие физической и биологической вселенной - это необходимое следствие при­родной организации. Вольтеровский Создатель нужен не более, чем христианский Бог.

Однако, Ла Меттри смотрел на Вселенную не так как Ньютон, Декарт или атомисты и эпикурианцы. Для них материя была мертва, неспособна к спонатнному действию. Отсюда - дуализм Декарта с мёртвой материей и живой но нематериальной душой. Ла Меттри выдвинул новую доктрину, впоследствии названную "витализм". Он считал, что биологическая материя, по крайней мере, способна к самовоспроизводству и движению. Для доказательства он воспользовался новейшими физиологическими исследованиями. Полип регенерирует потерянное щупальце, мышцы мертвых животных двигаются при стимуляции, сердце бьется, будучи вынутым из тела. Материя жива, и именно эта природная витальность сделала правдоподобным человека-машину. В XX столетии витализм стал врагом научных биологов, но это был необходимый шаг в утверждении биологии и отделении ее от физики. Витализм Ла Меттри показывает, что его материалистические утверждения не были направлены на то, чтобы принизить человека, превратить его в холодную металлическую машину, а на то, чтобы сделать че­ловека живой, живущей, динамичной машиной, составной частью живой природы.

Ла Меттри настаивал на том, что принятие материализма будет способствовать улучшению нравов и общему прогрессу. Признав нас самих частью природы, мы научимся благоговеть, уважать природу и никогда не станем разрушать её. Взаимоотношения между людьми улучшатся. Все это произойдет, если следовать естественному закону. Несмотря на горячую критику материалистиаеское учение распространялось. Оно было отчасти воспринято Вольтером, Дени Дидро, но приняло крайние формы у барона Поля де Гольбаха (I723-I789), который разработал свои детерминистические и атеистические взгляды.

Другое направление в натурализме происходило из локковского эмпиризма. Мы уже видели, как Хартли развил натуралистическую психологию из Локка, Ньютона и ассоцианизма. Во Франции эта тенденция выразилась по-своему. Общая направленность мысли вела к сенсуализму, выводя ра­зум полностью из ощущений, отрицая существование автономных умственных способностей и сиду рефлексии у локковской психологии. Французские комментаторы полагали, что они улучшают Локка.

Выдающимся последователем Локка во Франции бвл Этьенн Бонно де Кодильяк /I7I5-I780/. Хотя он знал философию и оказывал влияние на философов, он никогда не принадлежал к ним. Он всегда уходил от споров, которые те вели. Он "был католическим священником, хотя и не активным в гуще антихристиан".

Кондилъяк отвергал всех, кроме Локка, он писал:"Сразу после Аристотеля приходит Локк". При этом он считал, что Локк недостаточно развил свой эмпиризм. Локк наделял разум определёнными автономными способ­ностями: рефлексией, умственными действиями, такими, как внимание и память. Кондильяк рассматривал разум с чисто эмпирической точки зре­ния. Он отрицал существование рефлексии и старался вывести все умст­венные способности из простых ощущений,- Его девиз мог бы звучать: "Я ощущаю, следовательно, я существую." Кондильяк предлагал вообразить статую, которую мы можем наделить всеми ощущениями, начиная с обоня­ния, а затем он старался построить сложную умственную активность из этих ощущений. Например, память возникает когда узнается дважды испытанное ощущение. Следует заметить, что здесь Кондильяк плутует, пос­кольку он допускает, что внутренняя энергия или способность удержи­вает первое ощущение, то есть внутренняя сила, не относящаяся к памяти. Внимание сводится к преобладанию одного ощущения над другим.

Итак, Ковдильяк предпринял попытку разработать эмпирическую теор ума, оставив врожденными только ощущения, страсти, разум, предположительно - память. Обладая всеми человеческими ощущениями, статуя была лишена одной важной человеческой черты - она не могла говорить. По Кондильяку - потому, что ей не хватало разума, ее мозг был пассивен и не обладал силой мысли. По его схеме статуя и животные отличаются от человека. Первые обладают ощущениями и различными умственными способностями, но лишены разума и языка, которые могут быть только у человека. Кондильяк был христианином, и хотя он указал путь эмпирическим теориям ума, он не лишил человеческие существа их души, места расположения разума. Эта задача была выполнена подлинными радикалами.

Это сделал Клод Гельвеций (I7I5-I77I), который принял эмпиризм Кондильяка и механистическую версию материализма Ла Меттри. Он провоз гласил полную зависимость от среды. Люди не обладают ни Божественной душой, ни сложной биологической структурой. У них есть только ощущения, пассивный ум, способный принимать ощущения и тело, способное к определенным действиям. Ум постепенно создается посредством наблюдения своих и чужих действий, а также событий, происходящих вокруг.

Для Гельвеция ум от рождения чист и бессилен. Все, чего достигает личность - это влияние среды. Гельвеций находил оптимизм в надежде на то, что усовершенствованное образование может улучшить человека. В этом он опередил радикальных бихевиористов, которые полагали, что поведение можно из­менять таким же образом. У таких взглядов есть и отрицательная сторона - возможность того, что действенный диктат может основываться на промывании мозгов.

Гельвеций также представил коренную проблему просвещения. Если считать, что человек - часть естетственного мира, на какой же основе строить систему этики? Этика зависит от рационального управления страстями, и философы, далекие от восхищения разумом, свели его до положвния раба страстей. Ла Меттри говорил, что удовольствие - естественая причина нашего существования. Природа создала нас, чтобы стремиться к удовольствию. Кондильяк также свел разум к желанию или потребности. Если каждое ощущение производит удовольствие или боль, то и мшыление, строящееся на ощущениях, определяется их аффективными свойствами и направляется нашими минутными животными потребностями. Так эмпиризм подкосил автономность разума. Для рационалиста разум первичен а гедонизм - это лишь искушение, которое следует преодолеть. Эмпирик конструируя разум из аффективно заряженных ощущений, делает гедонизм направляющей силой всякой мысли.

Кондильяк пытался избежать очевидного гедонизма, обращаясь к Богу и его трансцедентальному моральному порядку, но только не материалист Гельвеций. Подобно Фрейду Гельвеций постулировал принцип удовольстви как наше основное влечение и свел все чувства, включая любовь и альтруизм к эгоистическому стремлению к удовольствию и избеганию боли. Ла Меттри поддерживал примерно такую же точку зрения. У Гельвеция, однако, этот принцип удовлольствия должен быть обуздан при помощи об разования. Ла Меттри не принимал этого.

Как можно придать жизни смысл, основываясь на гедонистическом стремлении к удовольствию? Одно решение было предложено романтизмом, который прославлял чувства и особенно любовь, другое решение - сде­лать удовольствие и боль осознанными, благоразумными, чтобы стремить­ся к общему счастью, а не к личнону. Это был путь английского утилитаризма, присутствовавшего уже у Юма и Хартли. Общество должно было ос­новываться на природной этике, на разумно вычисленном удовольствии и уравновешенных потребностях. Оба эти решения приобрели значимость в XIX столетии.

Однако, одно мрачное решение было предложено тотчас же. У ЛаМеттри в "Человеке-машине" есть примечательное экзистенциалистское выражение "Кто может быть уверен, что смысл существования человека не является просто фактом того, что он существует... возможно случай швырнул его на какое-то место на поверхности земли, никто не знает как и почему, но он должен просто жить и умереть, подобно гри­бам, которые появляются день изо дня". Ла Меттри предполагал возможность существования бессмысленного мира, бездны морального нигилизма, которую видел и старался избежать каждый философ.

Один человек все же радостно прыгнул в эту бездну, провозгласив автономность удовальствия, иллюзорность морали и право сильного. Это был маркиз де Сад (I740-I8I4). Если единственная цель в живни, которую может указать натурализм - это удовольствие, тогда мы должны стремиться к нему, не отягощенные моралью и мнением общества, как считал деСад. Поступая так, мы воплощаем естветвенный закон. Сильный должен торже­ствовать над слабым. Де Сад распространил сравнительную психологию на мораль. Животные набрасываются одно на другое без угрызений совести, у них нет морального закона. Поскольку мы - животные, мы должны посту­пать также. Моральный закон - это метафизическая иллюзия.

Философов первую очередь занимала проблема мира, управляемого существенными причинами и гедонизмом и они старались избежать логической экстраполяции натурализма де Сада. В XXI столетии проблема, остается нерешенной. И в наше время мы видим моральный нигилизм, провозглашаемый вновь в то время как современные экзистенциальные гуманисты стараются восста­новить достоинство человека. Проблема обострилась в XIX столетии, когда Дарвин подорвал основу для веры в трансцедентную природу человека. У Дарвина также сильный сокрушает слабого, а де Сад был предвестником морального нигилизма.

Просвещение в Германии. Просвещение приняло иной оборот в Германии чем во Франции и Англии. Германские мыслители были в основном академическими философами, а не любителями. Движению Просвещения не удалось глубоко проникнуть в Германское сознание. Там же возникло движение против Века Разума.

Германское Просвещение началось с философа Христиана Томасиуса (I655-I728). Он оценивал французских философов более высоко, нежели германских. Он верил, что философия должна быть полезной и отказывался от метафизики ради эмпиризма, напоминая английского мыслителя. Примечательно, что Томасиус, по-видимому, провел самое первое эмпирическое психологическое исследование. Он применил четырехмерную оценочную шкалу для определения индивидуальных личностных проявлений. Он не проводил экспериментов, но основывал свои оценки на собеседовании с испытуемыми, на информации о профессии и личных привычках. Он даже использовал множественные оценки, чтобы повысить надежность своих шкал. В своём внимании к индивидуальным различиям Томасиус обогнал платоническую традицию германской психологии, которую мы увидим у Вундта, поэтому его достижения как исследввателя не оказали влияния на историю психологии. Еще не пришло время для эмпирической научной психологии.

Христиан Вольф (I679-1754)вернул германскую философию к рационалистской метафизике Лейбница. Он предложил систематическую метафизическую философию, которая властвовала в германском мышлении многие годы, удерживая его от влияния англо-французских мыслителей. Толью Канту удалось преодолеть этот догматизм. После Вольфа было немало популярных Философов, имевших ограниченное влияние.

Более важным для психологии был Йоханн Николаус Тетенс (I736-1807), первый в Германии, кто предложил систематическую эмпирическую психологию. Подобно Юму, он написал эссе о природе человека, но его подход существенно отличался. Он отверг эмпирический взгляд, что ум - не более как собрание ощущений. Следуя более рациональной линии, Тетенс доказывал, что ум активен и автономен, объединяя ощущения своей собственной активностыо, а не пассивно отмечая закономерности в ощущениях. Ум по Тетенсу, не ограничивается эмпирическими обобщениями, но активно стремится к научным и эстетическим идеалам. Психология, таким образом, не должна изучать только содержание ума, но также энергеяическую активность ума, которая объединяет процесс ощущений.

Контр-просвещение. Философы ньютоновского направления были нетерпимы к культурному разнообразию, поскольку культурнне традиции - это не продукты разума, поэтому все существующие культуры страдают от недо­статка рационального идеала. Философы презрительно относились к исто­рии, считая, это это не более, чем сплетня, идущая из прошлого, совершенно не относящаяся к пониманию современного общества и к задаче по­строения общества, освещеноого разумом.

Философы, провозглашавшие всевластие разума и науки, провоцировали сопротивление многочисленных мыслителей, которые находили такие взгляды бесчеловечными. Засилью естественной науки они противопоставили автономию культуры, а избытку разума - чувство, сердце. Наиболее значительными фигурами, выступавшими против Просвещения были Джамбаттиста Вико, глас вопиющего в пустыне, и Йоханн Готтфрид Гердер, создатель германского романтизма.

Джамбаттиста Вико (1668-1744) начал с удивительного заявления, что знание природы стоит ниже, чем знание общества и истории. Его критерий знания происходил из схоластики Средних Веков. Утверждая, что человек не может узнать что-либо, не сделав этого, в случае природы, только Бог может знать естественный мир, потому что он его создал. Для нас, людей природа - это данный, грубый факт, нечто, что мы можем наблюдать извне и никогда - изнутри. Люди, тем не менее, создают свои сообщества в историческом процессе творения. Мы можем наблюдать свои жизни изнутри. Сопереживая другим, мы можем понимать жизни мужчин и женщин в других культурах и в исторических временах.

Для Вико история была величанщей из наук, потому, что при помощи истории мы узнаем как было создано наще общество или любое другое. История - это не сплетня,- говорил Вико, но процесс человеческого са­мотворения. Философы Возрождения заявляли, что существует универсаль­ная, извечная человеческая природа, которая может быть познана наукой, и в соответствии с которой можно построить совершенное общество. По Вико человеческие существа создают себя в ходе истории. Таким образом, не существует вечной человеческой природы, и следует уважать каждую культуру, поскольку она является созданием человека. Мы понимаеи культуры, изучая то, что они создали, особенно мифы и язык. Мифы выражают дущу культуры в определённой точке развития, а её язык оформляет и выражает мысли ее членов. Поняв мифы, принадлежащие другому времени и другому месту, а также язык, можно понять как люди думали и чувство­вали там и тогда.

Вико предвосхитил различия между Натурвиссеншафт и Гайстенсвиссеншафт, между естественной наукой и духовной, или как сейчас говорят гуманитарной наукой. Это различие стало более ясным у Гердера. Очевидно, что психология перекрыает границу между двумя типами наук. Люди - это часть природы, и таким образом, объекты естест­венной науки. Но люди живут в человеческой уультуре и поэтому являются объектами гуманитарной науки. Различие между естественными и со­циальными науками установленное Вико сильно повлияло на итальянских и германских интеллектуалов XIX века, включая Вундта. За пределами Германии такое различие было практически неизвестно, и по воле философов психология была включена в естественную науку и в изучение универсальных законов человеческого поведения.

Иоханн Готтфрид Гердер (1744-1803). Вико мало читали за пределами узкого круга специалистов в Италии, однако его идеи были повторены в независимых работах Гердера, который отрицал обожествление разума и универсальной истины ради романтической веры в человеческое сердце и ради исторического поклонения многим человеческим истинам. Взгляды Хердера удивительно похожи на взгляды Вико, хотя они не знали о рабо­тах друг друга. Девиз Гердера:"Мы живём в мире, который сами создаем"мог быть произнесён и Вико. Гердер также подчёркивал абсолютную уникаль­ность любой существующей или исторической культуры. "Мы должны испол­нить себя и нашу собственную культуру, не следуя рабски за классичес­ким стилем или отношениями прошедших веков". Хердер своеременен в своем утверждении, что каждая личность должна попытаться реализовать свой потенциал как целостной личности, вместо того, чтобы быть набором ро­лей. Гредер даже порицал психологию способностей за расчленение человеческой личности. Как для индивида, так и для индивидуальной куль­туры Гердер подчеркивал значение органического развития.

Поскольку всякая культура уникальна, Хердер противостоял любым по­пыткам приписывания преимуществ одной культуры над другой. Он выражал отвращение к склонности философов изображать прошлое в карикатурном виде и представлять свое время в качестве универсальной модели для человечества. Гердер даже обвинял Век Разума в вырождении. В Просвещении было много искусственного, подражание грекам и римлянам доходило до o6eьянничанья. Век Разума был слишком разумным и недостаточно духовным.

Взгляды Гердера имели большое влияние, особенно в Германии. Интел­лектуальные рамки, в которых Вундт строил свою психологию, пронизаны идеей уникальности исторического развития любой культурной группы или "Фольк (Volk)". Популярным бвло противопоставление выродившейся англо-фран­цузской цивилизации Просвещения и жизненной германской культуры. Также как неприятие "механизма" и веры в органическое развитие. Половина будущей вундтовской психологии, его Фёлькерпсюхологи была попыткой ухватить внутреннюю природу человека через изучение истории и продуктов человеческой культуры, таких как язык и мифы. Также, подобно Гердеру, Byндт подчеркивал органическое единство человеческого ума в отличие от психологии способностей. Следует заметить, что авторитарный воинственный германский национализм был бы отвергнут самим Гердером, хотя частично и вырос из его философии.

В целом Гердер помог основанию романтизма. Он страстно противостоял подражательному псевдоклассическому искусству своего времени, на­зывая современных ему критиков мастерами мертвого учения. Вместо этс он провозглашал: "Сердце!", "Тепло", "Кровь", "Человечество", "Жизнь". Декарт говорил: "Я мыслю, следовательно, существую". Кондильяк подразумевал: "Я ощущаю, следовательно, я существую". Гердер писал: "Я чувствую, я есть". Так окончилось правление абстрактного разума, геометрического духа, разумных чувств. Вместо этого оргнаическое развитие, ведомое сильными чувствами, стало основой романтизма.

Жан Жак Руссо (I712-1778) подобно Гердеру восставал против Века Разума. Он хорошо известен как предшественник революции: "Человек рожден свободным, а он везде в цепях". Руссо также известен своей концепцией Благородного Дикаря, человечества до того как общество заковало его в цепи.

Многие претензии Руссо к Просвещению параллельны тем, которые мы встречаем у Гердера, хотя Руссо и придавал меньшее значение истории. Он говорил: "Существовать - значит чувствовать" и "Первые движения сердца всегда верны". Подобно Гердеру, он отрицал механицизм из-за того, что тот не мог объяснить свободную волю человека. И Руссо, и Гердер считали, что язык - это то, что делает человека уникальным в мире.

Руссо приобрё славу, если не сказать дурную, своими первыми pa6oтами, в которых он выступил как противник духа Просвещения, отрицая, что человечество выиграло от научных и технологических достижений. Подобно но Гердеру, он чувствовал, что современная французская цивилизация была искусственной и чрезмерно рациональной. Она надела цепи на людей. Изобретённый Руссо Благородный Дикарь, не предназначался для описания примитивного Эдема, куда мы должны вернуться, для того, чтобы раскрыть природу человека. Руссо считал, что люди от рождения общественны и что примитивная изоляция нежелательна и невозможна. В то же время, он доказывал, что современное состояние общества развратило и унизило природу человека. Вместо возвращения к примитивизму, он призывал к построению нового, менее отчужденного общества.

Руссо был другом Кондильяка, проявлял сходный эмпиризм и интересовавался образованием. Наибольшее влияние он оказал на психологию образования. Руссо впервые обратил внимание на проявления подросткового кризиса и описал идеальную программу образования в романе-тракткте "Эмиль" (1762), где повествуется о том, как ученик и учитель бегут от цивилизации к природе. За учеником сохраняется свободный выбор (открытое образование). Для Руссо-эмпирика временное состояние цивилизации можно преодолеть при помощи верного образования, которое улучшит возможности каждой личности. Гердер верил в самоосуществление, но был меньшим индивидуалистом, видя осуществление в более широком контексте личностной культуры, которая помогает личности совершенствоваться, усовершенствуя себя.

Влияние Руссо было широким. Следует упомянуть также его близость романтизму и политическим революционерам. Веря в человеческую податливость и способность к совершенствованию, он предвосхищает бихевиориста Скиннера описывая тщательно контролируемое общество, целью которого являет человеческое счастье, хотя Скиннер открыто не верит в человеческую свободу.