3. Позитивистский и экзистенциалистский подход к праву

Некоторые французские философы используют позитивистский и экзистенциалистский подходы к феноменологической теории права. Наиболее значимым из них является Поль Амселек.

Амселек напоминает, что для того чтобы подойти к праву как таковому и увидеть его в его объективной чистоте, феноменологический метод требует произвести методологическую редукцию как в философском, так и в эйдетическом смысле.

Он считает, что существует три серии нередуцируемых элементов в эйдосе, или типической структуре объективного права: 1) родовые эйдетические элементы, благодаря которым право представляется как система норм и, следовательно, принадлежит к эйдетическому роду нормативного; 2) особые эйдетические элементы, благодаря которым нормы, составляющие право, представляются как этические нормы, обладающие функцией приказания; и 3) конкретные эйдетические элементы, благодаря которым эти приказания, которые образуют право, становятся частью функции общественного управления человеческим поведением.

Эти три элемента образуют эйдос права.

Цель Амселека – установить феноменологический позитивизм. Его теория является антиметафизической. Он поясняет, что юридический феномен заключается в правоприменении нормы к объекту. Структура модели нормы отвергает любую систему ценностей, как внешнюю модель, которой норма должна соответствовать. Существуют объективно наблюдаемые юридические нормы, являющиеся обязывающими инструментами правосудия. Поскольку нормы представляют собой модель жизненных событий, они являются моделями имеющими экзистенциальное содержание. Таким образом они противостоят концепциям, являющимся ментальными образами структурного содержания.

КРИТИЧЕСКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ

1. Феноменология утверждает, что факты образуют правовые ценности per se. Таким образом, эта теория заявляет о слиянии факта и ценности. В соответствии с этой теорией человеческое существования является ценностью по самой своей онтологической структуре, поскольку человек не может существовать или действовать без определенных ценностей. Поэтому эти ценности возникают вследствие того, что человек должен существовать. Процесс познания юридических ценностей должен осуществляться путем изучения практической деятельности человека в конкретном месте в конкретное историческое время. Ценности, следовательно, объективно реализуются в реальной деятельности человека. Должное не представляет собой автономною сферу феноменов, а является лишь существенной деталью в структуре некоторого явления (такого, как право), которая выражает то, что должно быть реализовано. Вместо разрыва между фактом и ценностью существует имманентное чувство реальности, целостность которой охватывает как факты, так и ценности. В праве идентификация факта и ценности видна в существовании некоторых фактических отношений, имеющих имманентную правовую ценность. Например, суди имеют возможность приписать юридические последствия некоторым отношениям, не подпадающим под нормы, предусмотренные соответствующими законами, демонстрируя, таким образом прямую и немедленную транспозицию практической ситуации в правовую сферу.

Однако очень трудно понять это понимание имманентного или как слияние факта и ценности, или как ликвидацию разницы между фактом и ценностью. Это одно из возможных объяснений отношений между правом и социальными изменениями, но существуют и другие. Но простое приспособление правовых ценностей к новым социальным ценностям отнюдь не свидетельствует об их слиянии.

2. Если бы факты и ценности слились в самой природе вещей, то неизбежно появились бы некоторые новые ценности. Это является аксиологическим фатализмом. Такое слияние ликвидировало бы важнейший вопрос выбора между разными ценностями или идеологиями и отбросило бы проблему конфликта между ними как несуществующую. Сама суть морали обусловлена существованием этого выбор. Если бы такого выбора не было, не существовало бы и необходимости в моральных суждениях о таких видах человеческой деятельности, как право.

3. Положения феноменологической философии представляют удобную маскировку для любой идеологической идеологии. Так, эти положения привели некоторых сторонников к вер в развитие человеческой свободы как экзистенциальной воли (Пауланзас) или в прогресс в направлении свободы и бесклассового общества как важнейшей реальности наших дней (Майхофер). Вера, что человеческая свобода, или бесклассовое общество. Или даже прогресс в этом направлении являются реальностями нашего времени, представляется чересчур фантастически, чтобы ее можно было принять. Но даже если отвлечься от фантастичности подобного представления о современных реальностях, можно с полным основанием утверждать, что подобная характеристика является просто маскировкой для предпочтительной идеологии.