Глава третья содержание и форма прав

§1. Понятие содержания права”

Исследование любого исторического типа права предпо­лагает определение не только его сущности, но также и содержания, в котором непосредственно обнаруживается классовое назначение, направленность, цель каждой данной правовой системы.

Содержание права представляет собой продолжение его сущности в смысле конкретизации в правовых нор­мах, правилах поведения общей воли государственно организованного господствующего класса. Определение сущности права как общей воли государственно орга­низованного господствующего класса не имело бы ни теоретического, ни практического смысла, если бы на основе этого определения не последовало рассмотрение той системы правовых норм, содержание каждой из которых раскрывает в подробной регламентации поведения людей природу этой воли, ее конкретную определенность. Если сущность вскрывает то, чем право фактически является (общая воля государственно организованного господст­вующего класса), то содержание определяет, в чем пра­во конкретно состоит (.назначение, направленность, цель этой воля). Общая воля государственно организованного господ­ствующего класса как сущность права обретает соответствующую конкретизацию в содержания каждой право­вой нормы — властном суждении по поводу определен­ного должного или возможного поведения членов обще­ства. Разнообразие общественных отношений и многосторонняя нормотворческая деятельность государства, как правильно отмечает В. М. Чхиквадзе, вызывают необходимость формулирования государственной воли в виде самых различных по содержанию, но единых по своей сущности правил поведения²². Сущность и содержание права едины²³. Следовательно, в содержании права продолжается, раскрывается, конкретизируется, развертывается его сущ­ность. Поэтому сущность права нельзя не противопо­ставлять, ни отождествлять с содержанием права и каж­дой правовой нормой как стороной, моментом, частичкой этой сущности. Между тем иногда в юридической ли­тературе наблюдаются подобные тенденции. Например, В. А. Кучинский, упрекнув ряд авторов за «оперирова­ние» категориями содержание и форма, сущность и явление в противоречии «с их действительным назначе­нием», решительно возражает, в частности, против трактовки содержания права как выражения и конкре­тизации его сущности. По мнению В. А. Кучинского, сущность и содержание права — категории «разноплановые»: содержание права — это идеальное отражение в нем объективной действительности, а сущность права — это воля «господствующего класса, которая, будучи сама производной от материальных условий жизни общества, это содержание санкционирует»²⁴. Но такой искусствен­ный разрыв сущности и содержания права ничем не оправдан: не только содержание, но и сущность пра­ва является «идеальным отражением» объективной действительности, хотя бы уже потому, что представляет собой концентрацию и обобщение содержательных свойств права. С другой стороны, не только сущностью, но и содержанием нрава является воля государственно организованного господствующего класса, поскольку «идеальное отражение» объективной действительности в праве осуществляется лишь через сознание и волю этого класса. Поэтому воля господствующего класса не только «санкционирует» содержание нрава, но и творит его, «идеально отражая» объективную действительность.

Сущность права проникает в содержание всей сово­купности правовых норм и в каждую отдельную право­вую норму, в которой заключена определенная часть содержания данного типа права. Через содержание конкретных норм права выражается и проявляется частичка, сторона или момент сущности права.

Содержание права, каждой отдельной правовой нормы не существует иначе как в той связи, которая ведет к сущности права²⁵ вся­кое содержание правовой нормы есть (так или иначе) сущность права, но неполно входит в нее и т. д. и т. п. Всякое отдельное содержание правовой нормы тысяча­ми переходов связано с другого рода правовыми норма­ми и в совокупности с ними дает возможность обнару­жить сущность права.

Следовательно, сущность и содержание права отнюдь не «разноплановые», а именно однопорядковые категории. Но это вовсе не означает их полного совпа­дения; сущность права в абстрактно-концентрированной форме обобщает главные, основные, важнейшие свойства его содержания; в содержании права находит свою конк­ретизацию, продолжение и раскрытие его сущность. Это удачно показывает А. А. Федосеев, отмечая, что сущ­ность нормативных актов проявляется прежде всего в их содержании. Общенародная государственная воля, со­ставляя сущность нормативных актов, выражается в со­держании нормативных актов. Однако отсюда отнюдь не следует, что эта воля i есть специфическое содержа­ние нормативных актов. Такое утверждение вело бы к отождествлению понятий сущности и содержания, так как государственная воля выражается не только в нор­мативных актах, но и в санкционированных государст­вом обычаях и нормативных договорах, а также в ненормативных актах.

Между тем отождествление понятий сущности и со­держания недопустимо, хотя они и являются однопорядковыми категориями. Категория сущности — это бо­лее глубокое, более общее понятие, нежели категория содержания. Если сущность — это основа, суть процес­са, то содержание — это совокупность важнейших со­ставных элементов данного процесса. Сущность — опре­деляющая основа, содержание — основные моменты, тес­нейшим образом взаимосвязанные друг с другом. Если категория сущности применительно к нормативным ак­там Советского государства показывает, что последние выражают общенародную государственную волю, то ка­тегория содержания вскрывает, какие конкретные тре­бования выдвигает эта воля. А это значит, что содер­жанием нормативных актов является не просто государ­ственная воля, а государственная воля, опосредованная в правовых нормах²⁶.

Перейдем теперь к более подробному рассмотрению понятия содержания права²⁷.

Право определяется в конечном счете материальны­ми условиями жизни общества. Оно формируется госу­дарством под воздействием ряда общественных факто­ров, среди которых производственные отношения явля­ются в последнем счете решающими, но не единствен­ными²⁸; его содержание определяется главным образом экономикой общества, но испытывает та себе воздейст­вие и многих других факторов общественной жизни (на­пример, политики, морали, культуры).

Однако определять что-либо отнюдь не значит быть определяемым. Поэтому нельзя представлять себе дело так, будто все эти факторы общественной жизни, опре­деляющие и воздействующие на право, составляют сами по себе его содержание. Между тем именно подобного рода утверждения имеются в юридической литературе²⁹. Так, О. С. Иоффе указывает, что соотношение содержа­ния и формы в различных явлениях естественной и об­щественной жизни выражается по-разному. «В одних случаях, — пишет он, — содержание оказывается непо­средственно включенным в форму его выражения. Так, сюжет любого литературного произведения непосредственно включен в те словесные, стилистические и грамматические приемы, которыми воспользовался его автор. Напротив, в других случаях содержание только отража­ется в данной форме, но непосредственно не включается в нее. Так, хотя содержание человеческого сознания и образует объективный мир, окружающий человека, од­нако этот мир не переносится в самое сознание, а только отражается в нем. В таком же соотношении друг с другом находятся также юридические нормы и общественно-производственные отношения людей»³⁰.Уже в своих исходных положениях О. С. Иоффе допускает ошибку, говоря о различиях там, где они фактически не существуют. Анализируя приведенные им примеры, легко заметить, что общие закономерности соотношения содержания и формы в них тождественны. Содержание литературного произведения (или, как пола­гает О. С. Иоффе, его «сюжет»³¹) не переносит, а отра­жает объективный мир и выражается в определенной литературной форме. Аналогично этому содержание юри­дических норм, т. е. воля господствующего класса, отра­жая общественно производственные отношения людей, проявляется в определенной юридической форме. Следо­вательно, объективный мир не переносится в сюжет ли­тературного произведения, так же как и в содержание человеческого сознания вообще, а только отражается в них. С другой стороны, любое содержание, а не только сюжет литературного произведения, непосредственно включено в определенные формы. В частности, содержа­ние той или иной правовой нормы также непосредствен­но включено «в те словесные, стилистические и грамма­тические приемы», которыми воспользовался законода­тель.

Право, как и любые иные идеологические явления, представляет собой форму по отношению к базису общества, который в данном соотношении выступает как со­держание, хотя в свою очередь является формой по отношению к производительным силам данного общества. Здесь проявляется общий закон диалектической взаимосвязи формы и содержания. И об этой связи О. С. Иоф­фе правильно пишет: «В мире нe существует явлений, которые выполняли бы функцию либо содержания, либо одной только формы. Форма превращается в содержа­ние, а содержание переходит в форму. То, что выступает как форма в одном виде взаимодействия, в другом его виде может приобрести значение содержания»³². В соот­ветствия с этим О. С. Иоффе проводит смысловое раз­личие между понятиями «правовая форма» и «форма права», указывая, что «понятие «правовая форма» ори­ентируется на право в целом, его место среди других идеологических явлений, его роль по отношению к эко­номическому базису общества», а понятие «форма пра­ва» ориентирует па рассмотрение нрава как известного самостоятельного явления, «которое выражается вовне при помощи определенных конкретных спосо­бов»³³.

Трудно отказать О. С. Иоффе в обоснованности дан­ных положений, из которых вытекают два вывода: 1) в отношениях с другими явлениями общественной жизни право выступает либо в качестве формы, либо в каче­стве содержания; 2) право само по себе, как относитель­но самостоятельное общественное явление, имеет и свою собственную форму, и свое собственное содержание (ко­торые находятся в определенном соотношении между собой).

Эти выводы намечают пути дальнейшего исследова­ния проблемы: можно исследовать ее в направлении первого вывода или в направлении второго вывода. Можно, конечно, исследовать проблему одновременно в двух направлениях, но при этом необходимо не упускать из виду различие между первым и вторым выводами и тем более не игнорировать это различие, не сме­шивать и не переносить oтношения первого вывода в область второго вывода, что, к сожалению, допускает О. С, Иоффе и своих дальнейших рассуждениях.

Вкратце ход его рассуждений выглядит следующим образом. Основываясь на своих исходных положениях, автор утверждает, что, поскольку общественно-производ­ственные отношения людей идеально отражаются в праве, постольку они и составляют его «материальное содержание». Однако в праве не только отражаются общественно-производственные отношения людей, но и непосредственно выражается воля господствующего класса, которая поэтому должна рассматриваться как его «классово-волевое содержание». Наконец, содержание нормы составляет правило поведения, в котором опреде­лено правовое действие нормы, и поэтому «его надлежит рассматривать как юридическое содержание последней».

Формулируя свой первый вывод из этих рассуждений, О. С. Иоффе пишет, что «право обладает материальным, классово-волевым и юридическим содержанием». Это положение уточняется вторым и третьим выводами, в ко­торых указывается, что «материальное содержание пра­ва находится за его пределами и получает в нем только идеальное отражение, тогда как классово-волевое и юридическое содержание воплощены в самом праве и потому образуют его относительно самостоятельное содержа­ние», что «классово-волевое содержание определяется материальным и в свою очередь определяет юридическое содержание права...»³⁴.

Прежде всего не ясно, рассматривает ли автор право в отношениях с другими общественными явлениями, в частности с экономическим базисом общества, или само по себе как относительно самостоятельное явление. Если право рассматривается в отношении с экономическим базисом общества, то его содержанием являются отра­женные производственные отношения, а все остальное выступает в качестве формы этого содержания. Если же право рассматривается само по себе как относительно самостоятельное явление, то его содержание не может находиться за его пределами. Немыслимо себе предста­вить какое-либо явление, содержание которого (хотя бы в части своей) выходило за его пределы, а форма соот­ветственно оказалась бессодержательной.

Но дело не только в этом. Вели «материальное содер­жание права» лишь идеально отражается в праве, то, следовательно, содержанием права будет не это «матери­альное содержание права», а именно его «идеальное от­ражение»³⁵. Что же из себя .представляет это «идеаль­ное отражение» материального? «Идеальное отражение» материального есть действующие правовые нормы, их система, которая конкретно воплощает в себе общую волю государственно организованного господствующего класса, в конечном счете определяемую материальными условиями его существования. С другой стороны, эта же воля приобретает характер юридического содержания именно потому, что воплощается в системе правовых норм и в каждой отдельной правовой норме. Подобно тому как идеальное отражение «материального содержа­ния» есть не что иное, как классово-волевое содержание права, так и «юридическое содержание» является не от­дельным и самостоятельным содержанием, а той же самой волей господствующего класса, воплощенной в праве³⁶.

Какие же доводы приводит О. С. Иоффе для обосно­вания своей позиции? Указав на отдельные факты тек­стуального совпадения норм советского и буржуазного законодательства, он делает вывод, подтверждающий, с его точки зрения, необходимость деления содержания права на классово-волевое и юридическое³⁷. При этом допускается явное смешение сущности и содержания права: правило поведения — это юридическое содержа­ние права, а «более глубокое» содержание — это клас­сово-волевая сущность права. Оказывается, «что клас­сово-волевая сущность права», воля законодателя могут непосредственно и не совпадать с «содержанием отдель­ных норм»³⁸.

Но при более углубленном рассмотрении проблемы выясняется, что характеристика содержания по его сущ­ности первого порядка, сущности второго порядка и т. д. как раз и свидетельствует о том, что речь идет не о раз­личных содержаниях, а об одном содержании. В против­ном случае следовало бы говорить не о сущности первого порядка, сущности второго порядка одного содержания, а о различных содержаниях и сущности первого, вто­рого и т.д. порядка. Поэтому «юридическое содержание», т. е. правило поведения, закрепленное в правовой норме, представляет собой не что иное, как ту же волю господ­ствующего класса, конкретно выраженную в этой норме и устанавливающую должное или возможное поведение членов общества. «Содержание отдельных норм» не мо­жет не совпадать с классово-волевым их содержанием, поскольку они являются конкретным выражением и за­креплением этой воли. О. С. Иоффе хотел обратить вни­мание лишь на то, что текстуальное совпадение отдельных норм социалистического и буржуазного права вовсе не исключает противоположности их классового содержа­ния. Но это, разумеется, правильное утверждение вовсе не требует дуализма содержания, поскольку внешне сходные правовые нормы противоположных историче­ских типов права в лучшем случае характеризуют их текстуальную форму, но отнюдь не содержание.

Из сказанного следует, в частности, что, изучая со­держание той или иной правовой нормы в целях, напри­мер, ее практической реализации, недостаточно понять лишь смысл ее текста, выступающего на поверхности. Необходимо обнаружить более глубокую сущность этого текста, содержание именно данной, а не какой-либо иной нормы. Иначе говоря, необходимо уяснить себе не толь­ко текстуальное выражение правовой нормы, но и опре­делить, чьи интересы она отражает, воля какого именно господствующего класса в этой норме заключена, каки­ми конкретными условиями материальной жизни обще­ства эта воля обусловлена. Для того чтобы выяснить, воля какого именно господствующего класса составляет содержание отдельной правовой нормы, необходимо об­ратиться к сущности той правовой системы, к которой относится данная правовая норма. В результате позна­ния не только содержания отдельной правовой нормы, но и сущности данной правовой системы окажется, что содержание этой нормы имеет далеко не те смысл, на­значение и цель, какие имеет текстуально совпадающая с ней правовая норма другой правовой системы³⁹.

Однако задача познания правовой нормы этим не ограничивается. Необходимо, далее, определить, почему воля данного господствующего класса, составляющая со­держание изучаемой правовой нормы, возникла и устрем­лена в то, а не иное направление, какие именно объек­тивные и субъективные факторы общественной жизни породили эту волю, ее конкретный смысл, назначение, цель. Одним словом, почему правило поведения, закреп­ленное в правовой норме, .имеет именно то, а не иное содержание. Для этого, как известно, необходимо выйти за пределы правовой нормы и обнаружить причины, ко­торые породили и определили ее содержание. Решение этой задачи не означает, что «должно быть выявлено и материальное содержание правовой нормы»⁴⁰. Здесь дей­ствуют общие методологические требования, предъявляе­мые к познанию любого явления. Изучая содержание какого-либо явления как следствия, мы должны познать причину (или причины) этого явления. Точно так же дело обстоит и с содержанием правовой нормы, для изу­чения которого необходимо познание конкретных условий материальной жизни общества. Поскольку же условия материальной жизни капиталистического и социалисти­ческого общества весьма различны, постольку в итоге познания оказывается различным и содержание капита­листических и социалистических правовых норм, несмот­ря та внешнее, текстуальное совпадение некоторых из них.

Парадоксальность положения состоит в том, что Г. А. Белов не заметил, как отверг позицию, к которой сам присоединился. Он, в частности, пишет, что «в содержании конкретизируется сущность права», что «если анализ сущности социалистического права отве­чает на основной вопрос: в интересах кого создано и функциони­рует право, то анализ содержания дает возможность установить, как конкретно отражены в праве реальные отношения и в этом смысле в какой мере социалистическое право отражает волю, ин­тересы трудящихся»

Продолжая отстаивать критикуемую позицию, Б. В. Шейндлин указывал, что в Конституции СССР «отчетливо видно» уже не материальное, классово-волевое и юридическое содержание, а «экономическое, политиче­ское и идейное» содержание (заметим при этом, что во­левой момент содержания права вообще исчез), «что не исключает однако правовой специфики этого содержа­ния...»⁴¹. Но автор не ответил (и не мог, разумеется, отве­тить), в чем же состоит отличие, например, «политиче­ского» содержания права от его «идейного» содержания. При таком толковании вопроса следуют явно неприем­лемые выводы: либо «политическое» содержание права безыдейно, либо «идейное» содержание права беспар­тийно. Кроме этого можно было бы значительно увели­чить количество «содержании» права, указав, например, на его моральное, научное, техническое и т. п. «содержа­ния».

Б. В. Шейндлин вместе с тем критиковал, в частно­сти, наш взгляд по данному вопросу: «Марксистско-ленинская теория отражения, — писал он, — отнюдь не дает основания к утверждению, что идея-образ объек­тивной реальности, будучи абстракцией, абсолютно ли­шен тех или иных сторон отражаемого им объективного содержания»⁴².

Но в данном случае подменен предмет спора. В нашей работе «Законодательная деятельность Советского государства» речь шла отнюдь не о том, что абстракция (правовая норма) не отражает объективной реальности, а о том, что абстракция, будучи именно от­ражением объективной реальности, определяясь ею, не может быть самой этой реальностью, поскольку являет­ся ее идеальным образом. В содержание всякой абстрак­ции (в том числе и в норму права) входят не сами пред­меты или явления (те или иные стороны их), как оши­бочно думал Б. В. Шейндлин, а именно идеальный об­раз, идеальное отражение данных предметов или явле­ний (тех или иных их сторон). Чувствуя, вероятно, не­прочность своей позиции, Б. В. Шейндлин писал, что оп­ределенные стороны, моменты экономики и политики «входят» в правовое содержание⁴³. Заметим при этом, что слово «входят» заключено автором в кавычки. По­чему же однако? Не потому ли, что в содержание пра­ва входят не сами по себе стороны, моменты экономики и политики, а их отражение в воле законодателя?

Согласившись с тем, что «содержание права образует объективированная в системе общеобязательных норм государственная воля», С. С. Алексеев вместе с тем указывает, что «по своему содержанию право — явле­ние многогранное, разностороннее». «Рассматривая про­цесс формирования права, различные его связи и опосредствования, можно путем научных абстракций выде­лить в едином содержания трава отдельные стороны или даже, оговорив условность подобного выделения, обособить разные «содержания» права»⁴⁴.

Каковы же эти «содержания»? Оказывается, то же «классово-волевое содержание» (т. е. та сторона содер­жания права, которая непосредственно выражает его сущность, классовые цели и задачи); «фактическое со­держание» (т. е. то, что дано регулируемыми фактиче­скими отношениями, характеризует реальное содержа­ние норм, фактическое, конкретное содержание прав и обязанностей); «интеллектуальное содержание и др.»⁴⁵. Далее автор пишет: «Кроме того, думается, есть доста­точные основания для того, чтобы выделить ту сторону единого содержания права, которая может быть назва­на специфическим, специально-юридическим (или «имма­нентно правовым») содержанием»⁴⁶.

Не трудно видеть, С. С. Алексеев пытается объединить точки зрения, которые в принципе объединенными быть не могут, ибо «классово-волевое содержание» это и есть «фактическое содержание» права, «интеллектуально» отражающее регулируемые «фактические отношения». Что же касается правового содержания, то это не «сто­рона» содержания права, а все содержание его, поскольку у права не может быть неправового содержания. Фактическое классово-волевое, государственное содержание права, обусловленное регулируемыми общественными отношениями, и есть его специфическое «имманентно правовое» содержание. Любопытно при этом отметить, что С. С. Алексеев, безуспешно попытавшись объединить отличные друг от друга точки зрения простым и единст­венным сливом «условность», не объяснил, в чем смысл хотя бы даже условного различения различных «содер­жаний» права. Впрочем, на этот вопрос не ответил ни один из критикуемых авторов.

Итак, в праве нет материального, экономического или фактического, политического, классово-волевого, идейно­го или интеллектуального и др. содержания, а имеется единое, особое и совершению определенное содержание: общая воля государственно организованного господству­ющего класса, конкретно выраженная в правовой систе­ме в целом и проявляющаяся в каждом отдельном пра­виле поведения, закрепленном в правовой норме. Эта воля, в конечном счете определяясь материальными ус­ловиями жизни господствующего класса, испытывает в процессе своего формирования влияние множества фак­торов экономического, политического, социального и ду­ховного развития общества. В процессе правотворчества законодатель (в широком смысле слова) наблюдает, изу­чает, анализирует явления объективного мира, проводит огромную работу по их обобщению и систематизация и лишь в итоге формирует соответствующие правовые нормы. В этом творческом процессе, как было показано ранее, экономические и всякие другие потребности гос­подствующего класса, прежде чем они выразятся в пра­ве, должны пройти длинный ряд глубокого и всесторон­него осмысления, получить отражение в интересах и це­лях этого класса, приобрести форму правового сознания, «юридического мотива» и установки, достигнуть уровня волевого действия. Весь этот социально-психологиче­ский процесс определяется множеством факторов, среди которых главным является экономический. Но в самом праве, а также в каждой отдельной правовой норме все эти факторы отражаются не в виде самостоятельных и различных содержаний, как это представляют себе выше­указанные авторы, а в их диалектическом единстве, ибо право, будучи продуктом сознания, волевой деятельности людей, отражает объективный мир в обобщенном, концентрированном и преобразованном виде⁴⁷. Содержани­ем права не могут быть те или иные экономические и другие факторы сами по себе также и потому, что от­ражение в правовых нормах объективного мира отнюдь не ограничивается лишь непосредственно данной дейст­вительностью. Поскольку сознание обладает свойством отражать не только непосредственно данную действи­тельность, но и ее опосредствованное развитие, постоль­ку и в праве отражается не только то, что непосредст­венно дано в настоящем, но и то, что дано опытом про­шлого, с вытекающими из него перспективами⁴⁸. Объек­тивная действительность, развиваясь в соответствии с определенными закономерностями, позволяет сознанию, их познающему, предвидеть пути движения этой действи­тельности, ее преобразования в будущем⁴⁹.

Следовательно, и в праве, выражающем соответст­вующие формы сознания, отражается не только насто­ящее, не только опыт прошлого, но и определенное будущее.

Действительность лишь отражается соответствующим образом в праве и определяет его содержание, но она не является и быть не может самим содержанием права. Представляя собой относительно самостоятельное явление общественной жизни, право обладает своим специфическим содержанием. Специфичность содержания права состоит в том, что правовые нормы отражают действительность не зеркально-мертво, а творчески-ак­тивно. Иначе правовые нормы были бы простым слеп­ком действительности и не могли бы соответствующим образом воздействовать на эту действительность, регули­ровать общественные отношения. Именно благодаря то­му, что право является результатом обобщающего про­цесса мышления представителей господствующего клас­са, «абстрактным итогом» отдельных юридически значи­мых явлений, нормативной и общеобязательной формой правового сознания, оно и приобретает особое, специфи­ческое содержание, которое отличается от содержания отражаемых им объективных факторов общественной жизни и которое синтезированно и систематизированно включает в себя преобразованную в сознании законода­теля совокупность этих факторов.

Подобно тому как ошибочно отождествлять материальное с духовным, аде­кватно отражающим это материальное, так же непра­вильно смешивать объективную действительность в ее субъективным отражением в праве.

Солидаризируясь с этими выводами, многие совет­ские авторы их дополняют, развивают и конкретизируют. Так, А. Ф. Шебанов пишет, что сложность и многогран­ность содержания права находит выражение в том, что все его стороны существуют и проявляются одновремен­но и в единстве, что нельзя отделять экономическое, ма­териальное содержание права от его политического или идейного содержания. Экономическое содержание права вместе с тем есть его политическое и идейное содержа­ние. Вне экономического содержания в праве .нет и не может быть никакой политики, никакой идеологии.

Несостоятельным, по мнению Л. Ф. Шебанова, явля­ется также разделение классово-волевого и юридическо­го содержания в праве, ибо в том и смысл права, что классовая воля в нем выражена специфически юридиче­скими методами и вне этого юридического выражения в праве нет и не может быть никакой классовой воли⁵⁰.

В. А. Кучинский считает, что действительность отра­жается соответствующим образом в праве и тем самым определяет его содержание, но не является самим содер­жанием права, имеет важное значение для правильного понимания процесса правового регулирования общест­венных отношений. Поскольку в праве присутствует его специфическое содержание, которое является не чем иным, как прошедшим через сознание законодателя обобщенным, абстрактным отражением всей совокупно­сти объективных факторов общественной жизни, то это позволяет не только объяснить, но и обеспечить созна­тельное использование правовых норм в интересах все­го общества.

В праве отражается не только существующая в мо­мент нормотворчества действительность, но и опыт про­шлых поколений людей, а также их представления о бу­дущем⁵¹.

А. А. Федосеев также обосновывает вывод о том, что содержанием правовых норм и выражающих эти нормы юридических нормативных актов являются не отдельные экономические, политические, интеллектуальные и другие моменты, а единая общенародная государственная воля, конкретизируемая в общеобязательных правилах поведе­ния и определяемая материальными условиями жизни общества⁵².

Несколько своеобразную позицию по вопросу о сущ­ности и содержании права заняли авторы коллективной монографии «Марксистско-ленинская общая теория го­сударства и права». Прежде всего они поддерживают нашу критику позиции тех, кто видит в праве множест­венность содержаний, указывая: «Следует согласиться с теми правоведами, которые усматривают сущность права в классовой воле, через которую преломляются экономи­ческая и идеологическая структура данного общества. Не следует объявлять сущностью это основание, ибо пра­во, хотя и определено основанием — общественно-произ­водственными отношениями, является относительно само­стоятельным социальным явлением, имеющим свою сущ­ность и свое содержание. Сущность находится в самом явлении, а не вне его, хотя источником этого явления может быть другое социальное явление»⁵³. Стремясь, далее, провести разграничение между сущностью и содержанием права, авторы указывают: «Если содержание права как конкретизированная обогащенная его сущ­ность вбирает в себя процессы, связанные с его воздей­ствием на общественные отношения, то это содержание включает в себя не только то, что является сущностью нрава — воплощенную в нем волю господствующего класса, но и ее конкретизацию — государственную волю. Несомненно также, что в содержание права входят и предусмотренные его нормами как государственными велениями должное и возможное поведение людей. Как вывод из последнего следует признать, что в содержащие права входит его регулятивная функция — его воздей­ствие на общественные отношения, осуществляемое пу­тем воздействия на поведение людей.

Но из этого не вытекает, что в содержание права .на­до включать все материальные и идеологические отно­шения, определяющие возникновение и развитие нрава и взаимодействующие с ним»⁵⁴.

То, что содержанием права является «конкретизиро­ванная обогащенная его сущность», правильно, но сом­нительным является разграничение сущности как воли господствующего класса и содержания права как госу­дарственной воли. Сущностью права является не воля господствующего класса вообще, а именно его государст­венная воля. Конкретизация сущности права в его со­держании состоит нe в том, что воля господствующего класса превращается в государственную 'волю, а в том, что государственная воля получает строгую и четкую определенность в конкретных правовых правилах пове­дения. И именно благодаря этому содержание права об­ретает характер конкретного государственного веления о должном или возможном поведении людей, становится силой, способной осуществлять регулятивную функцию— воздействовать па общественные отношения. При ином же понимании данного соотношения оказывается, что сущность права (воля господствующего класса) оказы­вается за пределами самого права (попреки указа­нию самих авторов о том, что «сущность находится в самом явлении») и только через посредство содержания (государственной воли) обретает правовую значи­мость.

Подобная же нечеткость в понимании сущности и со­держания нрава наблюдается и у Л. С. Явича, отлича­ющего «классовую сущность» от «волевого содержания» права'. Однако, как сущность, как и содержание права имеют единую классово-волевую природу: сущность права — это не его классовость вообще, а содержание пра­ва — не вообще волевое, а как то, гак и другое — имен­но государственная воля господствующего класса (не случайно, поэтому и сам Л. С. Явич вынужден в после­дующих рассуждениях говорить о «классово-волевом содержании права»).

Итак, под содержанием нрава следует понимать си­стему правовых норм, в которых конкретизируется об­щая воля государственно организованного господствую­щего класса по поводу определенного должного или воз­можного поведения людей.

Именно благодаря воплощению общей государствен­ной воли всего советского народа в содержании системы правовых правил поведения наше право приобретает вы­сокий авторитет и творчески преобразующую силу в реа­лизации задач коммунистического строительства.