Доклад ректора рггу академика ю.Н.Афанасьева на на международном симпозиуме "Мудрость - основа Европейского Сообщества: религия, искусство, наука".

Рим. 14-16 Ноября 2002 года

Ю. Афанасьев

"Экономический порядок, который служит человечеству "

 

Предварительное замечание: излагаемую мной позицию разделяют в России далеко не все, но такие люди есть. Есть и политические силы, в частности партия "Яблоко": я в ней не состою, но идейно я с ними, о чем свидетельствуют многие совпадения в моих оценках с позициями руководителя этой партии Г. Явлинского.

 

Во второй раз за последнее столетие Россия оказывается слабым звеном в цепи складывающегося мирового порядка, поэтому нам, россиянам, необходимо повнимательнее приглядеться к самим себе. Этого требует не только разумный эгоизм: иначе нельзя понять некоторые из тех общемировых тенденций, которые раньше, чем в других странах, уже проявились сегодня именно в России – как и в начале ХХ века. В 1917 году мало кто мог усмотреть, насколько далеко оказалась Россия готова пойти "впереди планеты всей", и недосмотр этот дорого обошелся и самой России, и всему человечеству. Так и теперь, с нашим сомнительным возвратом к рыночной экономике (на днях ЕС признал рыночной российскую экономику) может повториться столь же, а возможно, и более опасная ситуация – если снова не додумать до конца, не осознать, какой экономический монстр утверждается в России на глазах у всего мира.

 

За десятилетия коммунистического строительства плюс последние десять лет – с точки зрения типа экономики современной России этот почти 90-летний отрезок истории надо рассматривать как единый период – был создан социально-экономический мутант, не имеющий аналогов в мировой практике и в силу этого не поддающийся строгому академическому определению из-за бедности традиционного социально-экономического словаря.

Нынешняя экономика России – смешанная, но не в том смысле, в котором употребляет данное понятие экономическая теория. Это экономика, где смешанной является сама логика экономического поведения. Это и капитализм, и не совсем капитализм, а в чем-то даже совсем не капитализм. Это, безусловно, не правовая демократия, но в то же время и не анархия, и не абсолютное засилье мафии. Это экономика общества, где есть все: и сила права, и сила обычая, и произвол, и криминал. Это общество, в котором живут "по понятиям", т. е. по меркам, которые невозможно свести в четкую правовую или логическую систему.

Основанием нашего социально-экономического мутанта стало традиционное для России и сохранившееся в советские времена сращение собственности и государства; в основном уже в постсоветское время к этой нерасчлененности добавилась всеобъемлющая преступность. А отличительной особенностью самых последних лет становится милитаризация правящей элиты.

При Ельцине "силовики" – воинские начальники, руководители "спецслужб" и правоохранительных органов разного уровня – как представители государства принимали участие в экономической и финансовой деятельности. Непосредственно участвовали они и в дележе собственности и капитала, активно занимались "крышеванием". Но, как правило, они выступали в таких случаях не на первых ролях и не открыто, "в тени". За последние три года обстановка изменилась: "силовики" открыто пошли во власть – на первые роли на всех уровнях, – руководят банками, напрямую участвуют в переделе собственности, возглавляют криминальные структуры. Что же касается правящей элиты, то верхний ее эшелон обновился за это время за счет военных, представителей "спецслужб" и правоохранительных органов на 70 %.

Образовавшийся на этой основе симбиоз "силовиков", коррумпированного чиновничества и непрозрачного бизнеса стал на деле фактором, определяющим паразитический характер использования весьма значительной, если не основной части национальных ресурсов. Бюджет страны остается опасно зависимым от произвола, финансового положения одного-двух десятков крупных сырьевых и инфраструктурных компаний, которые используют в корпоративных и личных интересах национальные природные ресурсы, практически выйдя из-под общественного контроля. В банковском секторе внешнее благополучие во многом зиждется на лукавых методах и критериях финансовой отчетности и контроля.

При анализе этой новоиспеченной системы с неизбежностью приходится вместо строгих дефиниций ограничиться перечнем ее наиболее важных и характерных признаков и на этой основе делать выводы, которые не всем, вероятно, покажутся убедительными.

Такой анализ усложняется тем обстоятельством, что последние годы были относительно благополучными для российской экономики. После восьми лет глубокого спада производства (1991–1998 г.) она значительно улучшила свои официальные показатели. Уже второй год экспорт превышает сто миллиардов долларов, обеспечивая крупное активное сальдо торгового и платежного балансов.

Улучшение экономических показателей экономисты и политики обычно объясняют девальвацией рубля и почти трехкратным ростом мировых цен на нефть. Это в принципе верно. Но многие полагают, что и в самой российской экономике произошли внутренние положительные изменения.

Однако именно эти успехи еще больше, чем прежние явные провалы, показывают ограниченность созданной системы, невозможность для нее преодолеть все собственные проблемы и сократить отставание от высоко- и среднеразвитых стран.

– Даже официальные темпы роста с учетом исходного уровня остаются скорее очень умеренными, к тому же – с учетом обеспечивающих его факторов – хрупкими и неустойчивыми.

– Объявленный рост никак не корректирует очевидный и все более угрожающий перекос экономики в сторону сырьевых отраслей.

– Сырьевой сектор поглощает почти 80 % всех капиталовложений, прямо или косвенно управляет все более значительной частью совокупных финансовых потоков России, обеспечивает валютные поступления, но остается во власти всего нескольких крупнейших корпораций.

– Более того, этот сектор вместе с недрами земли оказался фактически в частной собственности нескольких людей. Личный капитал каждого из российских "олигархов", овладевших за два-три последних года основными фондами крупнейших промышленных предприятий и недрами России, исчисляется многими миллиардами долларов – беспрецедентный факт в мировой социально-экономической практике. Годовые доходы нескольких десятков "олигархов" от природной ренты, превышающие бюджет всей страны, уходят на их счета в зарубежных банках.

– Экономический рост того типа, о котором речь, не решил проблему занятости в России. Относительно низкие показатели безработицы не должны никого обманывать: система фактически обрекает не менее половины сегодняшних россиян на полулюмпенское существование в условиях застойной безработицы и средневекового кормления "с шести соток". Оставшимся предлагают рабочие места, главным образом, в сфере обслуживания, причем не требующие особой подготовки и квалификации, а значит – низкооплачиваемые и не сопровождаемые никакими социальными гарантиями.

– Доходы распределяются крайне неравномерно. Доля населения, живущего в абсолютной бедности, т. е. не удовлетворяющего даже свои основные потребности, составляет 30 %.

– Соответственно сформировалась и социальная структура российского общества. Пять процентов населения, "оседлавших" сырьевые и финансовые потоки, не знают, что такое материальные трудности. Еще 15-20 % – наш "средний класс", так или иначе обязанный сформировавшемуся социально-экономическому мутанту, его главный защитник и социальная опора. Представлены здесь не инженеры, не врачи и учителя, не профессура, не средние предприниматели, квалифицированные рабочие или фермеры. Сюда входят работники сферы обслуживания и развлечений, а также разного рода рантье. Остальные 70-75 % населения – это "старые" и "новые" бедные, живущие не выше уровня воспроизводств рабочей силы, о чем красноречиво свидетельствует демографическая обстановка в России.

– Одними из жертв нашего финансового "оздоровления" стали наука и образование. За последние 8-9 лет расходы на образование в реальном исчислении сократились на 55 %, в результате упало качество образования, не менее миллиона образованных людей эмигрировали.

Исходя из сказанного можно констатировать: нынешнее состояние России – это не положительное движение в каком то определенном направлении (например, от административной экономики тоталитарного государства к рыночной экономике современного правового общества). Нет, это, скорее, причудливая и опасная смесь институтов и отношений самых разных типов и уровней: современных, традиционалистских, рыночных и дорыночных, правовых и неправовых, гражданских и преступных. Что же касается общей направленности и динамики, то они очень смутно просматриваются в этом скорее броуновском, нежели устремленном к порядку движении. К сожалению, нет никаких оснований совершенно исключить и такую перспективу, как продвижение от плохого к худшему.

Но вот парадокс: при всей эклектичности, видимой нелогичности и нежизненности эта система-мутант, как и бывшая советская система, обладает внутренней устойчивостью. Она способна не только к самовоспроизводству, но и к определенному развитию, о чем свидетельствуют ее относительные успехи в последние три года. Сформировав значительный слой влиятельных людей, тем или иным способом извлекающих из нее немалую личную выгоду, система выглядит достаточно надежно. Значительный потенциал ее устойчивости в том, что практически вся нынешняя российская элита так или иначе "завязана" на сложившуюся систему и не может посягнуть на нее без прямого или косвенного ущерба для себя.

 

 

Некоторые выводы

 

1. Вся политика нынешней власти, облеченная в государственническую, законническую форму, по существу сводится целиком к меж- и внутриклановой корпоративной борьбе, а также к разработке и реализации "политтехнологических" сценариев по воздействию на население, центральные и региональные органы власти с единственной целью – сохранить и увековечить свое экономическое положение и воспроизводство себя во власти.

В такой борьбе власть при новом президенте, как и при Ельцине, не опирается на собственную мощь – которой нет. Власть лишь использует одни группировки против других. Стремление взять под свой контроль основные финансовые потоки в ходе "антиолигархической" кампании, по существу, вылилось в преследование политически нелояльных магнатов медиабизнеса. В такой "политике" не до стратегических реформ – по налогам, армии, жилищно-коммунальному хозяйству, пенсиям, монополиям, судам и др. Потому-то подобные реформы "не идут"…

2. Перспективы нашего развития выглядят угрожающе. Если не отрываться от грешной земли и строго следовать логике сформировавшихся уже тенденций, следует признать: сложившаяся экономическая система построена так, что сможет обеспечить приемлемый уровень жизни не более чем для четвертой части населения. Ресурсом социально-политической устойчивости такой системы и будут эти 25 %. Что до остальных, то "рыночная экономика" (несмотря на признание ее таковой в ЕС…) ничего для них сделать не может, и они с неизбежностью станут деструктивным элементом системы. А поскольку их подавляющее большинство, реальной остается деградация общества. В этих условиях независимо от чьих-либо субъективных намерений складывающаяся конфигурация власти и общества ведет к установлению полицейского государства с опорой на силовой диктат и дезинформацию.

Собственно, все это у нас перед глазами: стоит только вдуматься в смысл последних заявлений Путина по Чечне и еще раз оценить усиливающуюся монополию государства на информацию.

3. В чем печальный опыт установления российского экономического порядка может оказаться полезным для других? Горе-реформаторы из окружения Ельцина заучили наизусть красивые слова "о священной и неприкосновенной частной собственности", наспех и не без корыстных интересов, при содействии западных демократий и непосредственном участии западного капитала провели так называемую "приватизацию". В ходе последней в частную собственность кучки магнатов перешли и почти все основные фонды крупнейших предприятий, и почти все недра земли. Тем самым они заложили фундамент социально-экономического мутанта, о котором шла речь. Они "забыли" тогда и никак не могут додуматься теперь, уже при Путине, что частная собственность, будучи по своему внутреннему, качественному содержанию неограниченным, полным, свободным властвованием человека над определенной сферой материальных благ, по своему размеру, в количественном отношении отнюдь не абсолютна и не безгранична. Она ограничена интересами общественного целого, интересами большинства.

Свобода, равенство и братство хороши лишь тогда, когда воспринимаются и реализуются в совокупности.

4. Наконец, о самой главной, всеопределяющей причине российских неудач по созданию экономического порядка, который служит человечеству. Наши правители и их консультанты много слов и сил употребили, отстаивая идеи рыночной экономики, либерализма, демократии, забыв, однако, что залог прочности либеральной демократии составляют не идеи, не абстрактные принципы экономики, а политические институты с функциями системоохранительной "третьей силы". Принцип приоритета институтов над экономикой выдвинул лауреат Нобелевской премии экономист Даглас Норт. Еще в 1993 году Д. Норт указывал на важность этого принципа применительно к России. Но "инерция маршрута", или лучше сказать "русская колея", сработала в очередной раз. К мудрым советам не прислушались, я не уверен даже, что кто-нибудь их слышал. А за разговорами о рыночной экономике и прочих красивостях усилиями всей власти во главе с президентом разрушались даже те политические институты, которые хотя бы потенциально, когда-нибудь в будущем могли выполнять роль "третейского судьи", обеспечивать гарантии либерализма и демократии.

Фактически ликвидирован Совет Федерации. Думу превратили в послушный "Верховный Совет по-советски". Прокуратура стала карательным органом исполнительной власти, а суды – еще одним исполнительным органом. Все они вместе к тому же оказались по-своему приватизированными и коррумпированными. В итоге правящая элита, а вместе с ней и Россия срослись со всем комплексом старых и новых ненужных и вредных правил и институтов, которые дороже уничтожить, чем сохранить.

 

Тем пока и живем. Взамен усилий, необходимых чтобы вырваться из традиционалистской "русской колеи", власть употребляет все силы ради того, чтобы нашу колею углубить.

Если нас не покинет мудрость (если еще не покинула…), то она состоит в выявлении на российской почве общемировых тенденций.

А высшая премудрость – если она на нас снизойдет – заключается как раз в том, чтобы, поддерживая подобные тенденции, руководствоваться не сиюминутными властолюбивым интересами, а общечеловеческими, наднациональными, может даже – сверхземными, надмирными задачами.