Народы самодийской группы

К народам самодийской группы относятся ненцы, энцы, нганасаны и селькупы. Все они расселены в Северо-западной Сибири и на крайнем Севере России. Самодийская языковая группа близка к финно-угорской и входит вместе с ней в уральскую языковую семью.

Название «самодийцы» связано с дореволюционным обозначением этих народов. Русские называли их «самоядь» или «самоеды». Это слово ошибочно этимологизировали из русского языка («само-еды» – сами себя едящие) и связывали с этим легенды о прежнем якобы каннибализме. На самом деле перед нами, видимо, древний этноним «сам», родственный названиям «саамы» и «суоми». По-лопарски «саам-йедна» значит «земля саамов (лопарей)»; очевидно, это название, относившееся первоначально к землям, заселённым лопарями, перенесено русскими на позже там появившихся ненцев. Самоназвание ненцев – «ненец» – значит «человек». «Нганасаны» в переводе на русский язык дословно означает «люди».

Языки и диалекты всех этих народов близки между собой. Ненцы, энцы и нганасаны говорят на наречиях одного и того же языка; у селькупов особый язык, делящийся на три диалекта (кетский, тымский, тазовский).

Первые письменные упоминания о самодийцах имеются в русской Начальной летописи. Некоторые сообщения имеются у европейских путешественников XVII в. (Олеарий, Ла-Мартиньер). Наиболее обстоятельно начали изучать самодийцев с XVIII в. (Зуев, Лепёхин) и в XIX в. (Кастрен, С. Максимов и др.). На протяжении XX в. проводились многочисленные исследования.

Селькупы

До XVII в. селькупы обитали на Средней Оби и её правых и левых притоках. Это часть Западно-Сибирской равнины, покрытая лесами и болотами. В природно-географическом отношении это зона тайги с преобладанием хвойных пород деревьев.

В 1979 г. селькупов было 3518 чел., в 1989 г. в СССР – 3612, в РСФСР – 3564. По данным Всероссийской переписи 2002 г. селькупов насчи­тывают 4249 чел. Таким образом, их численность увеличилась на 17,6%. По данным муниципальных образований Томской области на июль 2001 г. чис­ленность селькупов составляла 1701 чел. Большинство селькупов расселено дисперсно. В последнее десятилетие наблюдается превышение фактического прироста числа селькупов над естественным приростом. Так, по данным Все­союзной переписи населения 1989 г. численность селькупов в Томской области со­ставляла 1347 чел. К 2000 г. по данным Администрации области она возросла до 1700 чел., т.е. на 26% по отношению к 1989 г. Население же Томской области в це­лом выросло лишь на 7%: с 1002 тыс. чел, в 1989 г. до 1072 тыс. чел. в 1999 г. Причиной данного феномена стала смена паспортной национальности взрослым населением, и приписывание детям, родившимся после 1987 г. в смешанных семьях, национальности родителя – селькупа. Причина – полу­чение различных социальных льгот.

Термин «селькуп» большая часть томских селькупов не воспринимает в качестве самоназвания, считая его офици­альным. В отличие от него термин «остяк» употребляется не только в быту и разго­ворной речи, но и в учётных документах, актовых записях и т.д. «Остяками» именовались селькупы Среднего и Томского Приобья в статистических источниках и историко-географической литературе XIX в. Северные селькупы в этих источниках и литературе обычно фигурировали под именем «остяко-самоеды». Название селькупы было введено в отечественную научную литературу в 1930-е годы известным лингвистом и этнографом Г.Н. Прокофьевым по аналогии с названиями «ненцы», «энцы» и др. Оно утвердилось в тазовско-туруханском регионе проживания селькупов, а на территории Томской области среди южной группы этого народа привилось только в последние десятилетия, примерно с середины 1980-х гг.

Селькупский язык относится к самодийской группе уральской семьи языков. Кроме селькупского языка, в эту группу входят ненецкий, энецкий и нгана­санский языки, образующие её северную ветвь, в то время как селькупский язык составляет её южную ветвь.

Антропологические характеристики селькупов свидетельствуют о смешанном евро-монголоидном характере их форми­рования. Из современных этносов селькупы больше всего сближаются с ненцами, хантами, с чу­лымскими тюрками, с населением Северного Ал­тая и Хакасии. В составе сельку­пов преобладает автохтонный таёжный антропологический компонент, сближающий их с восточными хантами и некоторыми группами сибирских татар. Антропологические особенности селькупов классифицируются в составе «уральской расы», которая фиксируется в южнотаёжной и лесостепной частях Западно-Сибирской равнины мини­мум в III тыс. до н.э. После присоединения к России смешение коренного и русского населения с большей или меньшей интенсивностью проходило по всей таёжной полосе Западной Си­бири. В районах компактного проживания южных селькупов на севере Томской обл. выявляется постепенная смена их генофонда в результате смешения с русскими. Группы селькупо-русских метисов обнаруживают значительное ослабление монголоидных черт. В Томской области селькупы яв­ляются составной частью популяции русскоязычного населения.

Общепринятым в науке является разделение селькупов на две группы – северную и южную. Селькупы северной группы (тазовско-туруханские) проживают в Ямало-Ненецком АО и Красноярском крае, селькупы юж­ной группы (нарымские) – в Томской области.

Современные материалы археологии, этнографии и лингвистики свидетельствуют о том, что селькупы как этнос сформировались в Среднем Приобье. С V в. до н.э. по V в. н.э. здесь дислоцировалась т. н. кулайская этнокультурная общность, кото­рую связывают с прасамодийцами.

Хозяйственно-культурный тип кулайского населения не был единообразным: на севере в Нарымско-Сургутском Приобье преобладало рыболовство и охота, в Томском Прио­бье наряду с этим было развито скотоводство. Рыболовство было ведущей отраслью. Большое значение в хозяйственной жизни кулайского населения играла охота. В скотоводстве преобладало разведение лошади. Разведение крупного рогатого скота и свиней практикова­лось в лесостепной полосе. Из других занятий, высокое развитие получило бронзолитейное и гончарное производства – изготовление посуды, пряслиц, скульптурных изображений.

Миграционные по­токи кулайцев в конце I тыс. до н.э. (III – I вв.) яви­лись основой для последующего формирования северосамодийских (ненцы, энцы, нганасаны) и южносамодийских (камасинцы, карагасы, маторы и др.) этносов.

В VI – IX вв. н.э. на кулайской основе сложилась т.н. рёлкинская культура, хотя в её формировании приня­ли участие и иные (пришлые) компоненты. Хозяйст­во рёлкинцев было заметно выше кулайцев. У них продолжало развиваться коневодство, более широкое распростра­нение получило разведение крупного рогатого скота. Было известно и мотыжное земледелие. Дальнейшее разви­тие получило металлургическое производство, причем роль ведущего индустриаль­ного сырья перешла к железу. Сохранялось и бронзолитейное производство. Продолжа­ли сохранять свое значение рыболовство и охота.

До появления в Среднем Приобье русских (конец XVI в.) там существовало крупное военно-потестарное объединение "Пегая орда", во главе которого стоял князец Воня. По масштабам Западной Сибири Воня являлся достаточно сильным правителем. Под его началом находилось до 400 человек войска. Воня про­водил весьма самостоятельную политику. Единожды (в 1594 г.) уплатив ясак, чтобы выручить из плена своего сына Урунка, в последующие годы он не только не платил дани и не принимал у себя ясачных сборщиков, но и сам начал собирать войско для нападения на Сургут. К тому же поступили сведения о союзе татарского царя Кучума с князем Вонем, с тем, чтобы весной со своими людьми идти на Сургут. Но в 1598 г. русское войско в составе 550 служилых людей сумело разгромить Воню. Военное поражение Пегой орды укрепило русские правительственные позиции в Среднем Приобье. Тогда же здесь был возведен острог, названый Нарымским, а в 1602 г. в верховьях р. Кеть был построен Кетский острог.

В XVII в. томские селькупы входили в состав ясачного населения четырех административных уездов: Сургутского, Нарымского, Кетского и Томско­го. Основной управленческой единицей для коренного населения была административная волость. Первые «инородческие» волости на территории будущего Нарым­ского уезда были созданы сразу же после разгрома Пегой орды. В Сургутском уез­де селькупы (остяки) проживали на территории трех волостей. В составе Томского уезда насчитывалось восемь селькупских волостей. Всего (по данным на 1623 – 1629 гг.) в четырех уездах числилось 2700 человек селькупов обоего пола.

Начиная с 30-х гг. XVII в. на Обском Севере часть селькупов переселяется со Средней Оби в верховья Таза. На новых местах отношения селькупов с местными жителями: энцами и кетами складывались далеко не мирно. И все же постепенно в течение XVII – XVIII вв. на р. Таз образовалась группа тымских и караконских селькупов. Тогда же в Мангазейском уезде на притоке Турухана р. Баиха возникла группировка так называемых баишенских (баихенских) селькупов, основу которой также составили переселенцы со Средней Оби.

В начале XVIII в. численность селькупов составляла 1709 чел. Их количественное уменьшение по сравнению с началом XVII в., наряду с эпидемиями, объясняется ассимиляцией со стороны соседей. Часть селькупов, живших по Чулыму, к концу XVIII в. была полностью ассимилирована татарами. В этот же период татары проникают на левобережье Оби в верхо­вья р. Шегарка, где ассимилируют местных остяков. Аналогичные процессы фикси­руются и в других волостях Томского уезда. На севере в Сургутском уезде происхо­дила ассимиляция селькупов хантами.

Значительное влияние на этническое и культурное развитие селькупов оказало освоение Нарымского и Томского Приобья русскими. В начале XVIII в. в Томской губернии насчитывалось 140 тыс. русских (только мужского пола), в том числе 119 тыс. крестьян, к концу этого века численность рус­ского населения в пределах губернии выросла в 3,5 раза. Русские оказали заметное влияние на изменение хозяйства и быта селькупов. Среди них распространились фабричные изделия из металла. В быт вошли оде­жда и обувь русского образца, посуда, утварь. Многие селькупские семьи перешли на жительство в дома, построенные в русских селениях. Некоторые из этих семей даже перечислялись в крестьянское сословие. В пищевой рацион вошли мно­гие продукты – мука, крупы, сахар, чай.

Сближению селькупов с русскими способствовала христианизация. Сначала церковь завлекал верхушку селькупов: князцов, старшин. Новокрещёные освобождались от ясака и верстались на государственную службу. В 1620-е гг. началась массовая хри­стианизация остяков. Во многих селениях и в городе Нарыме были построены церкви. Под Нарымом возни­кла даже целая деревня Новокрещеново, где поселились принявшие православие остяки. Нередко крещение носило чисто формаль­ный характер: инородцы по-прежнему поклонялись языческим богам, перед нача­лом промыслов принося им жертвоприношения, их шаманы вы­ступали посредниками между духами и простыми смертными, наряду с чествовани­ем идолов остяки исполняли христианские требы и соблюдали праздники.

В XIX в. на территории Туруханского края Енисейской губернии администра­тивно оформилась северная группа селькупов, в которую кроме селькупов вошли кеты, энцы, ханты, эвенки и даже русские.

Материалы VIII ревизии (1833 – 1835 гг.) фиксируют северных селькупов в коли­честве 606 человек (395 мужчин, 211 женщин). Перепись 1897 г. зафиксировала в трех административных родах Туруханского Севера всего 844 селькупа (464 мужчины, 380 женщин). Все северные селькупы говорили на собственно селькупском диалекте родного языка. Они были охотниками и рыболовами, но знали также оленеводство, воспринятое от ненцев и лесных энцев, как упряжного, так и вьючно-верхового типа. Южная группа селькупов в XIX в. входила в состав Томского округа. За северной ча­стью Томского округа сохранилось прежнее историческое название – Нарымский край с центром управления в г. Нарыме. В 1828 г. все­го по Нарымскому краю числилось 6435 инородцев. Из них нарымских селькупов – 5795 чел.

Согласно «Положению об управлении инородцами» 1822 г., на территории Нарымского края размещались 23 инородческие (остяцкие) волости. В южной части Томского округа (на территории бывшего Томского уезда) на­ходилось 9 волостей с селькупским населением. Всего, по данным Всероссийской переписи населения 1897 г., в Томском округе было зарегистрировано 4820 остяков (селькупов) – 2430 мужчин, 2390 женщин. Из них русский язык в качестве родного назвали 757 человек (328 мужчин, 439 женщин).

На протяжении XIX в. произошло окончательное обрусение обеих селькупских групп, хотя внутри них существовали диалектные отличия, отмечались различия в хозяйстве и культуре.

В 1920 – 1930-х гг. отмечалось дальнейшее углубление контактов с соседними этносами. Отмечались и явления обратного порядка. Когда в состав селькупов вливались эвенки или ханты. Заметное влияние оказала на селькупов культура русских. Селькупы, жившие по р. Баиха, носили русскую одежду. Значительное распространение среди северных селькупов получил русский язык. По данным По­хозяйственней переписи Приполярного Севера 1926 – 1927 гг., им владели около 30% мужчин и 14,5% женщин. Еще в большей сте­пени влияние русской культуры и языка проявлялось у южных селькупов. Многие селькупские семьи оказались связаны с русскими брачными узами; в этих семьях в качестве разговорного использовался русский язык, известны случаи, когда главы и члены местных селькупских семей причисляли себя к русским.

НЕНЦЫ

Этническая территория ненцев – это тундра, лесотундра и северная тайга, простирающаяся с запада на восток на несколько тысяч километров от Приморского района Архангельской области на западе до правобережья Ени­сея в пределах Усть-Енисейского района Таймырского АО Красноярского края на востоке. В Сибири ненцы заселяют полуострова Ямал (Большой и Малый), Тазовский, Гыданский, низовья Оби и Енисея, бассейны рек Надыма, Таза и Нижнего Пура. В Северном Ледовитом океане ненцы живут на острове Кол­гуев и Вайгач. До середины XX в., несколько ненецких семей проживали также на острове Новая Земля. Три автономных округа – Ненецкий, Ямало-Ненецкий, Таймырский (Долгано-Ненецкий) – являются основной административной территорией расселения ненцев. В 1989 г. наиболее компактная группа ненцев (свыше 57%) была сосредоточена в Ямало-Ненецком АО. За пре­делами этих округов отдельные группы ненцев фиксируются в районах Архангельской области, Ханты-Мансийского АО, Тюменской области. Не­нецкие семьи есть также в Мурманской области и северных районах Республики Коми.

Среди народов Крайнего Севера России ненцы в численном отношении являются самым крупным. По данным Всесоюзной перепи­си населения, в 1979 г. было 29 487 ненцев, в 1989 г. в СССР – 34 580 чел. (в РСФСР – 34 190 чел.). По данным Всероссийской переписи 2002 г. их было 41 302 чел. (численность увеличилась на 19%).

Самоназвание «ненцы» вошло в обиход в середине 1930-х гг. и обра­зовано от слова – ненэцъ – «человек» (мн. ч. ненэця). Ныне оно распространено у всех ненецких групп. Исключение составляют лесные ненцы, которые называют се­бя нещанг («человек», мн. ч. неща). Тундровые ненцы называют их пян' хасава' «лесные люди». В исторических источниках ХVII – ХIХ вв. и дореволюционной литературе нен­цы известны под терминами «самоеды», «самоядь». Вопрос о происхождении этих названий неоднократно дебатировался в научной литературе. Версия авторов ХVIII – ХIХ вв. о том, что ненцы получили их потому, что некогда в их среде был раз­вит каннибализм, не имеет никаких документальных оснований. Ближе всего к истине является толкование, что сло­во «самоед» восходит к словосочетанию «самэ-една», буквально – «земля саамов». На территории современной Архангель­ской области в доненецкий период проживало население, близкое по языку к коренным жителям северной Скандинавии и Кольского полуострова – саа­мам, следы пребывания которых сохранились в названиях некоторых рек и урочищ. В процессе продвижения русских по Европейскому Северу и Зауралью название «самоед» было предположительно перенесено ими с саамов на все остальное тундровое население, с которым они вступали в кон­такт.

Язык ненцев принадлежит к самодийской группе уральской семьи языков, в которую входят также языки нганасанов, энцев и селькупов. Среди ненцев юга Большеземельской тундры распространен ижемский диалект языка коми, ненецкие семьи, живущие в Архангельской области, говорят в основном по-русски. Письменность на ненецком языке была создана в 1930-х годах сначала на осно­ве латинского алфавита. В 1932 г. известным лингвистом Г.Н. Прокофьевым издан первый букварь для ненецкой национальной школы Jadej Waga (Новое слово). В по­следующие годы издаются учебники для начальной школы, а также общественно-политическая и художественная литература на ненецком языке уже на основе ки­риллицы.

Как и обские угры, ненецкие популяции входят в состав смешанной уральской расы. При этом антропологи выделяют их в самостоятельный «североуральский» тип, где монголоидный признак выражен сильнее. В антропологическом отношении ненцы по сравнению с уграми являются гораздо более монголоидными. Из всех непосредственно окружающих ненцев аборигенных народов самыми близкими к ним по антрополо­гии являются энцы, северные селькупы, а по некоторым признакам и западные эвенки.

Ненцы делятся на тундровых и лесных. Выделяется также своеобразная этнографическая колвинская группа. Некоторым своеобразием в культуре отличаются канинские, малоземельские, гыданские, ямальские ненцы.

Уральская языковая семья сформировалась приблизительно в VI тыс. до н.э. на территории современного Приаралья и Прикаспия. Отсюда древние предки уральских народов постепенно продвигались на север Восточно-Европейской равнины, в Зауралье и Западную Сибирь.

В настоящее время большинство специалистов считают, что восточ­ную часть Западной Сибири, а именно пространство от Иртыша до среднего и верх­него Енисея, и следует рассматривать как территорию формирования прасамодийской этнической общности, связывая происхождение ненцев и других самодийских народов с так называемой кулайской археологической культурой V в. до н.э. – V в. н.э. территории Среднего Приобья. Оттуда в III-II вв. до н.э. в самодийцы про­двинулись в низовья Оби – на север, в Прииртышье – на запад, в верховья Оби и Присаянье – на юг. Кулайская культура была промыслово-скотоводческой. Кулайцы знали коневодст­во, используя лошадь в качестве верхового животного. В условиях северной тайги и тундры коневодческие навыки предков ненцев сыграли роль в появлении ненецко­го оленеводства.

В формировании ненцев принимало участие, также, досамодийское население – аборигены северной тайги и тунд­ры. По языковой принадлежности они были уральцами, и охотниками на дикого северного оленя и морского зверя по роду основных хозяйственных занятий.

Пришедшие с юга самодийцы превосходили абориге­нов тундры по численности и по уровню развития хозяйства, социаль­ной организации, военного искусства. Малочисленные охотники на дикого северно­го оленя, вероятно, в относительно короткий срок были поглощены самодийцами и полностью утратили прежний язык. Тем не менее, аборигены оказали определен­ное влияние на формирование ряда хозяйственных занятий и элементов материаль­ной культуры самодийцев. У ненцев в хозяйстве и материальной культуре имеются сходства с саамами, чукчами, коряками. Таким образом, наряду с южносибирскими самодийскими группами в фор­мировании ненцев приняли участие группы, принадлежащие к аборигенному насе­лению, обитавшему в циркумполярной зоне Европейского Севера и Сибири задол­го до самодийцев. В последнее время появились обоснования западного (из Приуралья и Урала) происхождения самодийцев.

Противниками лесных ненцев были ханты и селькупы. Решающее сра­жение между хантами и лесными ненцами, развернувшееся при устье р. Сабун, правого притока Ваха, имело место в конце XVII – на­чале XVIII в., после чего бассейн этой реки стал зоной хантыйского влияния. В XVIII в. продвижение ненцев на восток продолжалось. Итогом этих военных столкновений явилось вытеснение ненцами энцев с левобережья Енисея и бассейна Таза и ассимиляция ими оставшихся на этой территории представителей энецких родов.

Западная часть ненецкого ареала соседствовала с коми-ижемцами и русскими. Ко­ми-ижемцы, восприняв от ненцев оленеводство в середине XVIII в., значи­тельно увеличили размеры своих стад в Большеземельской тундре, тогда как са­моеды, утратившие своих оленей, начинали переходить в работни­ки к ижемцам. Благодаря бракам, хозяйственному и культурному общению с ижемцами среди части ненцев Большеземельской тундры стал распространяться коми-зырянский язык. В XVIII в. стали заводить оленей и некоторые русские старожилы Европейского Севера: мезенцы, пустозеры, усть-цилемы. Но в отличие от коми сами они свои стада не выпасали, а отдавали для присмотра ненцам. Многие канинские и тиманские ненцы находились в букваль­ном смысле в кабале у русских предпринимателей и промышленников.

На протяжении XIX в. регион расселения европейских ненцев несколько расширился, прежде всего, за счет осво­ения островных территорий в Северном Ледовитом океане: полуострова Колгуева и Новой Земли. Незадолго до революции население Новой Земли составляло 120 человек – самоедов и русских промышленников-поморов.

Важным событием этнической истории европейских ненцев второй половины XIX в. явилось освоение ими Кольского полуострова. Еще одним новым явлением в этнической жизни европейских ненцев стало появле­ние у них довольно значительной прослойки оседлых семей.

На протяжении XIX в. этнические контакты между различными территориаль­ными группами ненцев значительно укрепились. Столь же мирно развивались на протяжении XIX в. отношения между сибирскими тундровыми и лесными ненцами. Заметно упрочились и расширились к концу XIX в. контакты ненцев с соседними эт­ническими группами. Благодаря переселению на Кольский полуостров возобнови­лись контакты ненцев с саамами, которые восприняли от ненцев и коми способ вы­паса оленей скученным стадом с использованием пастушеской собаки, самодийский тип ездовой нарты и веерный способ запряжки оленей, многие элементы одежды и обуви, в частности малицу, пимы и меховые чулки. Особенно тесные этнические и хозяйственно-культурные взаимоотношения выявляются между ненцами Европей­ского Севера и коми-ижемцами.

В метрических книгах Колвинской церкви за вторую половину XIX в. встреча­ются многочисленные записи о браках между коми-ижемцами и большеземельскими самоедами, как по мужской, так и по женской линиям. Благодаря смешанным бракам ненцы стали пользоваться в обыденной ре­чи ижемским диалектом языка коми. Под влиянием коми-ижемцев оседлые ненецкие семьи Колвы стали заниматься домашним животноводством и огородничест­вом. Колвинцы жили в деревянных домах. Восприняли они и многие элементы оседлой материальной культуры: одежду из ткани и головные уборы, платья, рубахи, пиджаки, штаны, шапки, платки, сарафаны, кокошники, кожаную обувь, а также изделия из муки и хлеб в постоянном пищевом рационе. Даже по внешнему облику многие из них старались походить на коми: стриглись в кружок, брили усы.

Между обдорскими ненцами и северными хантами существовали тесные хозяйст­венные и культурные контакты, нередко закреплявшиеся браками между предста­вителями обоих сторон.

Наиболее остроконфликтными в XIX в. оставались этнические взаимоотношения в низовьях Енисея, где ненцы граничили с энцами. В середине XIX в. между ними произошла, судя по преданиям, третья «большая вой­на», завершившаяся победой энцев и их союзников. Эта «война» как бы подвела итог экстерриториальному размежеванию в низовьях Енисея.

Значительно углубились на протяжении XIX в. хозяйственные и культурно- бы­товые взаимоотношения ненцев с русскими. Особенно активно они развивались в периферийных районах расселения ненцев – на западе в лесной полосе бассейна р. Мезень, в южной части Канинской тундры и в низовьях Печоры, а на востоке в низовьях Енисея. Постоянно общаясь с русскими, канинские и тиманские ненцы за­имствовали у них многие элементы культуры. Те из ненцев, которые по каким-либо причинам расставались с олене­водством и поселялись оседло в русских селах, нередко женились на русских девуш­ках. Довольно широко распространился среди архангель­ских самоедов русский язык. Но в целом культурное влияние русских на быт ненцев было весьма незначительным. Скорее, как и на Европейском Севере, в низовьях Енисея происходил обратный процесс восприятия русскими разнообразных сторон традиционной ненецкой куль­туры.

Всесоюзная перепись населения 1926 г. учла архангельских (европейских) ненцев в количестве 5358 человек обоего пола. Тундровых сибирских ненцев было зарегистрировано 10962 человека. Лесных ненцев, по данным этой переписи насчитывалось 1069 человек обоего пола.

В конце 1920-х – начале 1930-х годов в регионе расселения ненцев были обра­зованы национальные административные единицы: округа – Ненецкий в составе Архангельской области, Ямало-Ненецкий и Ханты-Мансийский – в составе Тюмен­ской области, Таймырский (Долгано-Ненецкий) – в составе Красноярского края. Существенных территориальных перемещений ненецкого населения за период, ис­текший в промежутке между переписями 1926 и 1979 гг. не зафиксировано. Самое значительное из них – переселение ненецкой популяции с Новой Земли, в связи с со­зданием на архипелаге атомного полигона. Новоземельские ненцы были перемеще­ны на острова Вайгач и Колгуев, в Большеземельскую и Малоземельскую тундры, в Нарьян-Мар и Архангельск. Прекратили существование в качестве самостоятель­ных этнотерриториальных единиц группы куноватских и ляпинских ненцев. Даль­нейшее развитие получили в советский период контакты ненцев с русскими, коми и соседними северными народностями.

Значительно укрепились контакты сибирских ненцев с хантами. Браки хантов с ненками за период 1920 – 1960-х годов составляли 66,3%, а ненцев с хантыйками – 52,8%. В то же время местные ненцы хантыйский язык не знают. Для юж­ного побережья Обской губы (Приуральский район Ямало-Ненецкого АО) число ненецко-хантыйских браков за тот же период составило 35%, хантыйско-ненецких – 71%. В этом регионе наблюдается двуязычие, фиксируемое у представителей обеих национальностей. Аналогичная картина выявляется в пос. Нумто Белоярского рай­она Ханты-Мансийского АО, где совместно проживают ханты и лесные ненцы. В Тазовском районе Ямало-Ненецкого АО ненцы контактируют с селькупами, в Усть-Енисейском районе Таймырского АО – с энцами. В первом случае обе группы сохраняют достаточно устойчивую этническую обособленность, смешанные семьи довольно редки. За немногим исключением нижнетазовские селькупы говорят по-ненецки. Среди ненцев знание селькупского языка менее распространено. В целом контакты ненцев и селькупов в этом регионе не выходят за рамки соседских взаи­моотношений, хотя влияние ненцев на материальную культуру северных селькупов проявляется весьма определенно. Совместная работа в производственных товари­ществах, колхозах и совхозах способствовала этническому сближению ненцев и энцев. Возросло число смешанных браков. Языком этнического общения представи­телей этих народностей в Усть-Енисейском районе стал ненецкий язык.

ЭНЦЫ

Энцы живут в низовьях Енисея на территории Таймырского (Долгано-Ненецкого) АО Красноярского края. Этническая территория энцев исторически граничила на западе с кочевьями «обдорских самоедов» (ненцев); на юге – с «казымскими самоедами» (лесными ненцами); с «туруханскими самоеда­ми» или «остяко-самоедами» (селькупами), а также с «инбаками» (кетами); на восто­ке – с «тунгусами» (эвенками); на северо-востоке – с «пясидской Самоядью» (нгана­санами). Административно она входила в Мангазейский уезд Енисейской губернии, в настоящее время наиболее компактно энцы живут, в основном, в Воронцовском сельском совете Усть-Енисейского района и Потаповском сельском совете Дудинского района Таймырского АО Красноярского края.

В географическом отношении, территория, осваиваемая энцами, особенно их северной этнографической группой, представляет преимущест­венно тундру.

По материалам Всероссийской переписи 2002 г. их числен­ность составила 237 человек (она увеличилась на 12%). На протяжении всей этниче­ской истории численность энцев неуклонно снижалась. По официальным переписям прослеживается следующая динамика: в 1897 г. они были учтены вместе с нганаса­нами в количестве 1326 человек. Современное уточнение материалов переписи позволяет установить численность энцев в 1897 г. – 488 человек; 1926 г. – 482. В пе­реписях 1959, 1971, 1979 гг. энцы не учтены, поскольку в местах проживания они отождествлялись то с ненцами, то с нганасанами. Перепись 1989 г. зафиксировала 209 человек, назвавших себя энцами. По-видимому, при проведении переписей не учитывалось то, что название «энцы» введено в литературу весьма условно. Лишь очень немногие энцы (главным образом из числа интеллигенции) называли себя так. Большинство же не знало этого названия и на вопрос о национальности указы­вало свою родовую или племенную принадлежность.

Этноним энцы был введен в 1930-е годы Г.Н. Прокофь­евым. Как и в отношении ряда других народов Севера, он имеет искусственный ха­рактер и является производным от энецкого «энэтэ», «эннэчэ» – «человек», «мужчина». Ранее общего самоназвания не было, в письменной традиции энцы были известны под именем енисейских самоедов. По территории проживания, языку и культуре они делились на две этнотерриториальные группы.

Согласно лингвистической классификации энецкий язык принадлежит к само­дийской группе уральской языковой семьи, в нем выделяется два диалекта: тундро­вый и лесной. Совре­менная языковая ситуация свидетельствует о динамике языковых процессов – от полного владения языком своей национальности в старших возрастных группах до массового перехода к русскому в младших. Положение таково, что даже те, кто вла­деют национальным языком, не всегда активно им пользуются.

Сведений по антро­пологии энцев немного, прежде всего, из-за крайней малочисленности самого наро­да. В 1961-1962 гг. изучена единственная сохранившаяся представительная популя­ция – тундровые энцы пос. Воронцово в правобережье Енисейской губы. Одновре­менно были изучены усть-енисейские ненцы и нганасаны, что впервые обеспечило возможность абсолютно корректного сопоставления всех северных самодийцев. В антропологическом отношении энцы отчетливо занимают промежуточ­ное положение между нганасанами и ненцами, обнаруживая большую степень сходства то с одним, то с другим народом по различным комбинациям признаков.

По евразийскому масштабу – это народ с монголоидными особенностями; их физи­ческий тип рассматривается в составе таймырского варианта катангского типа бай­кальской группы типов североазиатских монголоидов, наиболее яркими представителями которого являются нганасаны.

Тундровые энцы составляли примерно 2/3 общей численности народа. Летом они кочевали в тундре между Енисеем и р. Пурой, а зимой перемещались со стадами оленей южнее в район р. Малая Хета и озера Пясино. Лесные энцы постоянно кочевали в лесной зоне южнее Дудинки.

В формировании энцев приняли участие два основных ком­понента: собственно самодийский, связанный по происхождению с таёжной полосой Средней Сибири, и аборигенный заполярный (возможно, уральский по языку), поглощенный пришедшими в тундру и лесотундру самодийцами.

Этнической прародиной самодийцев на территории Сибири, по мнению боль­шинства современных специалистов в области уральской археологии, этнологии, антропологии и лингвистики, являлся регион распространения так называемой кулайской культуры, дислоцировавшейся на Средней Оби в период V в. до н.э. – V в. н.э.

Будучи вытеснены в силу ряда неблагоприятных экологических факторов и исторических обстоятельств в северные тундры, самодийские предки энцев столкнулись там с местными жителями – охотниками на дикого северного оленя.

Пришедшие с юга самодийцы, более многочисленные и превосходившие абори­генов в социально-культурном отношении, в относительно короткий срок полно­стью их ассимилировали. Однако многие черты культуры древних жителей низовь­ев Енисея, которую в научной литературе принято именовать циркумполярной, со­храняются у энцев вплоть до нашего времени.

В XVII в. энцы входили в состав ясачного населения Мангазейского уезда. Пред­ки тундровых энцев в этот период вносили ясак непосредственно в г. Мангазею, а позднее в новое зимовье Леденкин шар на р. Таз. Лесные энцы платили ясак в Туруханском зимовье на Енисее и Верхотазском зимовье на Тазу. Территория, осваиваемая лесными энцами, включала верхнее и среднее течение Таза, водораздел между Та­зом и Енисеем, лесотундру и северную тайгу на правобережье Енисея в бассейнах р. Хантайка, Курейка и Нижняя Тунгуска. Перепись 1681 г. устанавливает числен­ность тундровых энцев в количестве 114 плательщиков ясака или 456 человек обоего пола.

Середина XIX в. ознаменовалась важным событием, подведшим итог этническо­му размежеванию в низовьях Енисея. Зимой 1849-1850 гг. произошла последняя «большая война» меж­ду энцами и ненцами. Согласно историческим преданиям, решающее сражение про­изошло на льду озера Туручедо, расположенном в лесотундре на правобережье Ени­сея примерно в 80 км от современного пос. Потапово. Военные действия продолжа­лись три дня и завершились победой энцев. Ненецкий предводитель выбросил черный флаг, символизирующий поражение, а затем провел копьем черту посредине ледово­го покрова Енисея, своего рода окончательно разделив сферы влияния и территорию между ненцами с одной стороны, и энцами и их союзниками – с другой. С тех пор пра­вая (каменная) сторона Енисея в низовьях реки стала считаться «самоедской» (т.е. энецкой), а левая (низменная) – «юрацкой» (т.е. ненецкой).

На протяжении второй половины XIX в. на всей территории Западной и Сред­ней Сибири интенсивно протекал процесс формирования соседско-территориальных отношений, сменивших патриархально-родовые. Реальной производственно-территориальной единицей становится соседская община, которую образовывают нередко не только представители разных этнотерриториальных групп, но и различ­ных этносов. Так, в состав соседской общины, сформировавшейся на правобережье Енисейской губы, вошли семьи тундрово-энецких и лесных энецких родов, а также ненецкие, долганские и нганасанские семейные коллективы. Особую лесотундро­вую соседскую общину образовали малооленные энецкие семьи из состава Карасинской волости, а также ненецкие семьи, приписанные к Тазовскому администра­тивному роду.