Arendt_Kh_Vita_activa_ili_o_deyatelnoy_zhizni

ми ПраВОВЫМИ системами, и это могло быть связано с тем что еврейскоебхагочестпевращаетсявокруг потенциальногобес­ смертиянарода, подобнотому как аНТИЧНаЯрелигия- вокруг

неУИИЧТОЖИМОСПI мира и космоса, а христиаНСКаЯ вера - вок­ руг бессмертия отдельного индивида. Во всяком СЛУЧае это хри­ стианское бессмертие ЛIIЧНОСТИ должно было вести не только к

смещению акцентов в сторону желанного потустороннего мира, но, что в Нашей связи важнее, вместе с тем и к исключительно­

МУ возрастанию весомости посюсторонней жизни, коль скоро она начало жизни вечной. Решающим здесь является то, что христианство, не беря в расчет гностических и еретических те­ чений, всегда придавало важное ЗНачение тому, что жизнь, ко­ торой оно обещало бессмертие и ТаКИМ образом бесконечность, начинается с рождения на земле. Пусть земная жизнь юдоль страданий, она все же остается всегда началом и условием бес­ смертия и в качестве такого начала обладает безусловной цен­ ностью. С этим может быть связан тот несомненный факт, что лишь когда христианство возвысило бессмертие индивидуаль­ ной жизни до центрального тезиса веры европейского челове­ чества, земная жизнь тоже стала верховным благом для этого

человечества.

Христианская абсохютизация жизни принесла с собой ни­ велирование старых раЗЛИЧИЙ и подразделений внутри vita activa, поскольку все они стали в равной мере рассматриваться как деятельности, необходимыедля поддержания жизни. От­ сюда почти неизбежно вытекало, что изготовление и действие подобно работе были подчиненыдиктату необходимости. Это в свою очередь естественно означало что сама работа, соотв. всякая деятельность, необходимая для поддержания жизнен­ ного процесса, во всяком елучае частично была избавлена от презрения, какое питала к ним античность. Прадревнее пре­ зрение к рабу, служившему лишь жизненной нужде и подчи­ нявшемуся господской воле потому, что он сам хотел любой ценой сохранить себе жизнь, в христианском мире сохранить­ ся уже не могло. В самом деле, христианину было нелегко счи­ ТаТЬ вместе с ПЛаТОНОМ, что раб показал свою рабскую душу уже своей неспособностьюлишитьсебя жизни вместо подчине­ ния рабской судьбе; для него сохранение собственной жизни при всех обстоятельствахи условиях сделалосьсвященнымдол­ гом и самоубийствосчиталосьболее тяжким преступлениемчем убийство. В ХРИСТИаНСКОМ погребении отказано не убийце, а самоубийце.

Это однако не имеет ни малейшегоотношенияк современ­ ному возвеличениютруда, не находящегосебе никакого ана­ лога в Новом завете и во всей христианскойтрадициидо Ново­

го времени, как ни силилисьсовременныеинтерпретаторыпе­ ретолковатьв нужном смысле старые тексты. Павел на самом деле вовсе не был "апостоломтруда"Н!, каким его выставляют, и те немногиеместа, привлекаемыедля обоснованияэтого ут­ верждения, направлены против лентяев, которые "едят хлеб другихлюдей", или побуждаютк труду чтобы "вы жили тихо и заботилисьо своихсобственныхделах",т. е. предостерегаютот публичностии подчеркиваютчто только приватнаяжизнь от­ вечаетхристианскомужизненномупризванию". И в поздней­ шей христианскойфИЛОСОфии, прежде всего у Фомы, мы слы­ шим, что работать долг тех, кто не имеет других средств для поддержания своей жизни, однако долгом тут является под­ держаниежизни, а не работа; если можнодобыть себе пропи­ тание нищенством,то тем лучше. Если эти источники читать без современных предрассудков,то диву даешься, как редко Отцам церкви приходила в голову простая в сущности идея объявитьтруд наказаниемза первородныйгрех, ссылаясьв этом смысле на слова Павла: "Кто не работает, да не ест". Однако Фома следует не Ветхому или Новому завету, а Аристотехю, когда заявляет, что лишь "необходимостьпринуждаетк теле­ сному труду"НЗ. И для него тоже труд естественное учрежде­ ние, вид и способ, каким человеческийрод поддерживаетсвое

жизненноесуществованиев опоре на природу, и отсюда он зак-

н! Так в работедоминиканцаБернараАлло (Bernard Аllо, Le travail гГаргех St. Paul, 1914). Существуетдовольно-такибольшая католичес­

кая литература, пытающаяся доказать христианское происхождение возвеличения труда в модерне. Для Франции здесь характерна кни­ га Еиеппе Вате е! Fтащ;оis Нет», Le travail et Пюгпгпе, 1937, для Герма­ нии - Каг! Мййе«, Die Arbeit nach ПlОгаl-рhilоsорhisсl1епСгцпсэаьаеп des hеiligеп Тhошаs "оп Аquiпо, 1912. Против этого перетолкования истории выступил недавно Жак Леклерк из Лувена в своем, в прочих отношениях тоже замечательном, вкладе в философию труда в чет­ вертом томе его "Le<;ol1s de droit пашге!", посвященномтруду и соб­ ственности: "Le сl1гistiапisшеп'а pas change gгалd'сhоsеа l'еstiше du travail", а в сочиненияхФомы о труде говоритсялишь косвенно(facques

LecleTcq, Travail, ргорпёгё, 1946, р. 61-62). "~CM. 1 Фес 4, 9-12 и 2 Фес 3, 8-12.

н', SUl11шасопгга gепtilеs Il 1 135: Sola еппп лесеssitаs victtls cogit ша­ nibus орегап [Однануждазаставляетпобежденныхработатьруками],

.хючает что в поте лица есть ххеб свой вовсе не долг всех людей, но работать человек приэван лишь тогда, когда никак иначе помочь себе не может?", Нередкие увещевания к труду ради изгнания вызванных праздностью искушений и грехов имеют вовсе не христианское, а римское происхожление, как и вооб­ ще добрая часть так называемой христианской нравственности оказывается прямым наследием Рима. Если в конечном счете техесный труд применяется как средство смирения плотских

поры вов, то христианство тут явно судит о труде в точности подобно древности, ибо что уж тут говорить о возвеличении

труда как такового, когда монастыри видели в нем род аскезы,

да к тому же и ставили его на одну ступень с другими и, как нам

кажется, бохее жуткими формами самобичевания ~5. Несмотря на свою веру в святость жизни, требующей со­

хранения при всех обстоятельствах и всеми средствами, хрис­ тианство уже потому не могло раэвернуть свою собственную философию труда, что неизменно держалось безусховного пре­ восходства vita contemplativa над всеми деятельностямиvita ac~iva: ,,\7ita сошетпргапеа siшрliсitег тпепог est чиа11l vita асц­ уа - "созерцательная жизнь в абсолютном смысле лучше чем деятельная жизнь", и какими бы ни были заслуги деятельной жизни, у созерцатехьной они "действительнее и крупнее" ~6.

'1 См. SUШll1а tl1eologica II 2,187,3; 5.

~:, В монастырских правихах, прежде всего в Ога et lаЬога бене­ диктинского устава, к труду побуждают во избежание искушений ле­ ности (§ 48 Устава). В так называемом уставе августинцев (Epistolae 211) труд расценивается как закон природы. не как наказание за гре­ хи. Августин рекомендует телесную работу - он применяет слова орега и labor синонимично, потому что речь для него идет лишь о каком-топротивоядииоцшп'у- по трем причинам: 1) чтобы бороть­ ся с соблазнами лени; 2) чтобы дать монастырям возможность упраж­ няться в .хюбви к ближнему, опекая бедных; 3) потому что труд бла­

гоприятствует созерцанию и не занимает чрезмерно дух как другие занятия, напр. покупка и продажа. - О роли труда в монастырях см. Еиеппе Dela1'Uelle, Le tгаvаil dапs les геglеs гпопавшрлев оссidепtаlеs

du 4е ан 9е siecle, 13 Jоцгпа] dc рsусlюlоgiе поппа!е et pathologiqlle,

уо!. XLI, п. 1, 1948. В этой связи крайне характерно, что скажем в Пор-Рояле труд еще применя.хся как очень действенное средство на­ казания. См. Еиаеп FelJre, Travail: еvоllltiоп d\1l1 l110t et d'uпе idee, в

том же журнале.

К\' Так у Фомы Аквинскогов SUl11ша theologica 11 2, 182, 1; 2. Фома характерным образом отличается от Августина в том, что касается примата созерцания. Для Августина даже iпquisitiо, аш iпvепtiо veri-

Это, надо сказать, было заведомо не воззрением Иисуса, но явно следствием мощного влияния греческой философии на схолас­ тическую мысль; даже если бы средневековая философия вер­ нее следовала в этих вопросах духу и букве Евангелий, все рав­ но возвеличения труда отсюда бы не похучихось ". Единствен­ ная деятельность,к которой подталкиваетчеловекапроповедь Иисуса, это поступок, и единственная человеческая способ­ ность, занимающаяв ней ценграхьноеместо, это вера, творя­

щая чудеса.

Решающим в нашем контексте оказываетсято, что Новое время твердодержалосьпостулата,объявлявшегожизнь, а не мир благ верховнойценностью;даже самыесмелые и радикаль­

ные ревизии традиции никогда не задевали в его значимости фундаментахьнейшийиз всех переворотов,пережитыхнами в нашей истории, перевертываниесоотношенияжизни и мира, привнесенноехристианствомв гибнущуюантичность.Мысли­ тели Новоговременипоистинедошлидо крайнейотчетливос­

ти и строгости в своих нападках на традицию, но примат жиз­

ни над всем прочим был для них очевидным императивом,и эта очевидностьне утратиласвоей убедительнойсилы также и в современноммире, который следуетза Новым временем и в котором мы уже живем. Отсюда однако не следуетчто мы жи­

вем в мире, сущностно определяемомвсе-таки еще христиан­

ством, хотя можно уверенносчитатьчто всё развитие приняло бы совершеннодругое направление, будь Аркимедова точка найдена семнадцатью веками раньше, когда высшим благом человекабыла не жизньа мир. В самом деле, жизнь, принима­ емая модерномза высшееблаго, это уже не бессмертнаяжизнь,

и хотя опять же невозможноотрицать что этот постулаттоже христианскогопроисхождения,однако и сама абсолютизация земной жизни внутри христианскойверы была все-такилишь одним, пусть и важным, сопровождающимобстоятельством. Кроме того даже в отвлеченииот специфическихристианской догматикидуховный климат христианстванастолькоявствен-

tatis еще не абсолют; истину ищут лишь ради совершенствования,llt il1 еа qllisque ргопсгаг(см. Ое civitate dei XIX 19). Но это различие елва ли означает что Августин по духу был ближе к первохристианству; тут скорее различие между мыслью исконно римской и находяшейся

под существенно греческим влиянием.

,<7 Евангелия говорят (1 зле земного владения, но не о благодати

труда. ер. Мф б. 19-32; 19, 21-24; Мк 4, 19; Лк б, 20-34; 18, 22-25; Деян 4, 32-35.

но настроен на веру и доверие, что ему вряд .\И что могхо при­ чинить больше вреда чем та школа сомнения н недоверия, чс­ рез какую прошлався совремсннаямысль с начала Нового врс­ мени. Нигде кажется неумолимость картезнанскогосомнения не проявнласьс более отчетливой и уничтожающейсилой, как именнов сфере религии, где самые основоположенияверы были так страшно потрясены двумя величайшими религиозными мыслителямн современности, Паскалем и Керкегором. Ибо потрясениехристианскойверы идет не от атеизма восемнадца­

того или от материализмадевятнадцатого века, аргументация

которых никогда не достигала глубины мысли, действительно

причастнойк вере, и которые к тому же поддавахисьфронталь­ ному опровержениюв рамках традиционнойтеологии; это по­ трясение было вызвано скорее сомнением, вторгавшимсяв са­

мую веру и заставлявшим понимать старые истины христианс­

кого спасения уже лишь в качестве "абсурда", оставлявшего возможностьсоответственнотолькодля "веры".

Но подобно тому как мы не можем знать, куда двинулось бы развитие, будь Архимедева точка открыта в нехристиан­

ском мире, точно так же нам и не на что опереться в рассуж­

дениях о том, по какому пути пошло бы христианство, если бы великое пробуждение Ренессанса не было прервано этим со­ бытием. Все возможности, все пути кажутся еще открытымидо того как Галилей с его изобретениемнаправил развитие но оп­ ределенному пути. Думая о Леонардо, начинаешь естествен­ но воображать себе, что во всяком случае могло начаться ре­

волюционное движение в смысле технизацпи мира, причем вполне еще представимочто оно привело бы к осуществлению прадревней мечты, изобретению летающей машины, однако совершенно не правдоподобно,что эта машина привела бы к освоению космоса. Техника, прнвязанная к Земле, пожалуй тоже имела бы в конечном счете своим последствием глобаль­ ный охват земной поверхности, однако она едва лн обеспечи­ ла бы превращениемассы в энергию или заглянула в мир эле­ ментарных частиц. Несомненно во всяком случае, что перевер­

тывание соотношения теории и практики, совершившееся в рамках более древнего и радикального перевертываниясоот­

ношения жизни и мира, стало как таковое отправным пунктом для всего современного исторического развития. Лишь когда

vita activa утратила свою ориентацию на vita contemplativa, она

смогла вполне развернуться в качестве деятельной жизни, и лишь посколькуэта деятельнаяжизнь была направленаисклю-

ностью оказывается игра рассудка со своей формалистикойи интенсивнейшийопыт влечений, ощущений удовольствия и

неудовольствия,которые, имея телесную природу, выступают

в качестве"иррациональных",посколькуне поддаютсяовладс­

нию и расчету по законам разума и принимаютсяна этом осно­

вании за страсти. Таким путем вся эта внутренняяжизнь рас­

палась на рационально-расчетливуюдеятельность рассудка с одной стороны и иррационально-страстнуючувственнуюжизнь с другой, и этот раскол, разодравшийнадвое внутреннегоче­ ловска, так же не поддавался воссоединению, как и субъект­ объектныйраскол у Декарта. В конечномсчете от этой пустой

распри между упустившим реалыюсть рассудком и иррацио­

нальной страстностью единственной прочной точкой опоры осталась сама жизнь, а именно потенциально непреходящий жизненныйпроцесс человеческогорода, заступившийна мес­ то потенциальнойвечности политическогообщежитияантич­ ности, равно как и на место бессмертнойжизни христианского Средневековья.

О том, что в конечномсчете с возникновениеми расшире­

нием социальностиродовая жизнь человечестваутверждается как единственныйабсолют, мы уже упоминали.Теоретически внутри Нового времени необходиморазличатьначальнуюста­ дию, когда "эгоистическая"индивидуальнаяжизнь,соотв. при­

мат эгоистическихинтересов, подстегиваемыхстимуламитор­ говли, стала средоточием современной картины мира, и по­ зднейшую,прочерченнуюМарксомсоциальнуютеорию,где эти

привязанныек личностистимулыстановятсясоциальнымиси­

лами, в качествеборьбы классов реальноопределяющимиро­

довую жизнь человечества,подстегиваяего историчсскоераз­

витие. "Общественныйчеловек" внутри .лэбобществившегосв человечества"намекаетна некую конечнуюстадию общества, когда нет уже и классовых интересов, а есть только единый, всевластныйи правящийинтерес,субъектомкоторогоявляет­ ся сначалакласс, а потом бесклассовоечеловеческоеобщество, но уже никогда больше не человек или люди. Тем самым из человеческойдеятельностиулетучиваетсяпоследнийслед по­ ступка, а именно подстегивающийстимул, еще дающийо себе знать в эгоистическоминтересе. Что остается теперь, так это действитсльно"природнаясила", соотв. жизненнаясила, кото­ рая подобно всем природнымсилам в форме процесса неодо­ лимо втягиваетв себя людей и все что бы они ни делали, вплоть до того что "сам мыслительныйпроцесс стал природнымпро-

цессом НН; если этот жизненныйпроцессчеловеческогорода в целом вообще призван иметь цель и смысл, ТО эти последние

могут заключатьсятолько в нем самом, в самоподдержанииче­ ловеческойжизни на Земле. Для связиединичнойжизнис этим жизненнымпроцессомв целом поистинене требуетсяникакой специфически человеческой способности; единичная жизнь встроенав жизнь рода через труд, обеспечивающийподдержа­ ние собственнойжизни и жизни семьи. И что не служит жиз­ ненной нужде, не продиктовано прямо живым обменом ве­ ществ, то или излишне или объясняется как специфическая функция человеческого вида; короче, человеческая история "естьдействительночастьестественнойистории","кастыи цеха

возникают по тем же природным законам, какие управляют

подразделениемрастений и животныхна виды и подвиды", и Мильтонпродуцирует"Потерянныйрай" следуятакомуже нео­

долимомувлечению,которое заставляетгусеницу шелкопряда

сплетатьшелковуюнитьН9.

При сравнениисовременногомира с мирами, известными нам из прошлого, бросается в глаза прежде всего присущая новому развитиюгромаднаяубыль опыта. Не только созерца­ тельность не имеет уже для себя места в диапазоне специфи­

чески человеческого и смыслонаполненногоопыта, но сама мысль, насколькоона состоит из умозаключений,деградирует до функциимозга, которуюэлектронныесчетныемашиныосу­ ществляютзначительнолучше, быстрее и беспроблемнеечем человеческий мозг. Поступающеедействие, приравненное к

созданию-изготовлению,опять же скатываетсяв конечномсчете

до уровня работы, потому что и изготовлениетоже ввиду при­ сущей ему принадлежностик миру и безразличиюк жизнен­ ным потребностямдопускается только как форма труда, как некая возможноболеесложная,но в принципене отдельнаяот других функций функция жизненногопроцессав целом.

Но даже этот нацеленный единственно на трудовую дея­ тельностьмир готовитсяуже уступитьсвое местодругому. Нам

удалось настолько исключить из жизненного процесса прису­

щую труду мучительную тягость, что можно предвидеть час, когда труд и доступныйему жизненныйопыт будут исключе-

"" Так у Маркса в письме Кугельману, июль 1868.

"9 См. "Капитал", глава 12, раздел 2, а также .Юиошеские сочине­

ния" (Кат! Marx und Friedricll Engels, Gesamtausgabe, Bd. 1, Teil 3, Berlin 1932, S. 123).

ны из области человеческогоопыта. Нечто подобное уже яв­

ственно намечается в передовых странах планеты, где слово труд звучит как бы уже слишком возвышенноприменительно к тому, что там делаютили считаютсебя делающими.На своей завершающейстадиитрудовойсоциум превращаетсяв социум jОЬ!1О1dегs,обладателейрабочегоместа, а он не требуетот при­ надлежащихк нему почти ничего кроме автоматическогофунк­ ционирования, как если бы жизнь индивида уже полностью

погрузиласьв поток жизненногопроцесса, правящегожизнью рода, и как если бы единственно активное, индивидуальное решение заключалось уже лишь в том чтобы неким образом отпуститьсебя, отрешитьсяот своей индивидуальности,соотв.

приглушитьощущения,пока еще регистрирующиежизненную

тяготу и нужду, чтобы тогда уж вполне "успокоившись" тем лучше и беспроблемнее "функционировать". В современных теорияхбихевиоризматревожныне их неувязки, а то, что они наоборотмогут оказатьсяслишком верны, что они, возможно, лишь в теоретически абсолютизированнойформе описывают нечто действительнопроисходящеев современномобществе. Вполне мыслимо что Новое время, начавшееся такой неслы­ ханной и неслыханномногообещающейактивизациейвсех че­ ловеческихспособностейи деятельностей,завершитсяв конеч­ ном счете самой мертвенной,самой стерильнойпассивностью, какую когда-либознаха история.

Существуютеще и другие, пожалуй более серьезные тре­ вожныесигналытого что человекспособеннасгроитьсяна пре­ вращениесебя в тотживотныйвид, от которогопосле Дарвина он считаетсебя происходящим.Если мы в заключениееще раз вернемся к открытиюАрхимедовойточки, т. е. к тому, что че­ ловек совершеннов смысле Кафки приложилее к самому себе

и к практикуемомуим здесь на земле, то сразу видно, что все

человеческие деятельности, если только посмотреть на них с достаточно отдаленнойточки зрения, с позиции архимедовс­

кой опоры во вселенной, уже не могут выступать перед нами как деятельности, но становятся процессами. Так например,

согласно недавнему замечанию одного естествоиспытателя,в современноймеханизацииможно видеть процессбиологичес­ кой мутации,в ходе которогочеловеческоетело подобноулит­ ке окружаетсебя металлическойоболочкой.Для наблюдателя 113 мироздания эта мутация показалась бы не более таинствен­ ной чем мутации, наблюдаемые у крошечных бациллоносите­ лей, реагирующих на антибиотики развитием новых иммун-

ных К ним видов. До какой степени мы по сути дела применя­ ем Архимедову точку против нас самих, со всей ясностью видно по странным метафорам, которые проникли в язык естествен­ нонаучных понятий и господствуют В естественнонаучной мыс­ ли как само собой разумеющи~ся. Когда мы СЛЫII~~IМ, как есте­ ствознание говорит о "жизни атомов, о "судьбе элементар­ ных частиц, о "законах случаемости" их движений, подвержен­ ных тем же "статистическим флуктуациям", какие выводятся

социологами для поведения человеческих групп, причем, сколь

бы случайными ни представлялись индивидуальные судьбы и какую бы "свободу" ни демонстрировал индивид, для "коллек­ тива" существуют вполне определенные, статистически фикси­ рованные формы поведения, то основанием для этого порази­ тельного совпадения - не только между атомарными система­

ми и солнечной системой, как это нам представляют, но между

атомарными структурами и человеческими группами, - явля­

ется пожалуй все же то, что мы уже вполне естественным обра­

зом смотрим на эти социальные процессы так, Т. е. живем в этом

социуме и ведем себя внутри него так, как если бы от нашей собственной человеческой экзистенции мы были обособлены

настолько же, насколько мы отдалены от микрокосмических и

макрокосмических процессов, которые, позволь даже прогрес­

сирующее совершенствование наших аппаратов их чувственно воспринимать, протекают в слишком неприступной дали что­ бы вообще хоть как-то войти в наш опыт.

Это констатируемое в современности ускользание опыта конечно не может означать, что современный человек утратил способности, присущие человеку и его обусловленности, или движется к их утрате. Невзирая на констатации социологов, психологов и антропологов, объектом которых является не че­ ловек, даже не в его научном понимании, но все в большей мере некий род социально-биологического живого существа, созда­

ние, изготовление, производство и выстраивание мира продол­

жается; однако нельзя отрицать, что все эти созидательные спо­ собности в расгущей мере ограничиваются специфической груп­ пой художественно одаренных хюдей ?", следствием чего ока-

9" Миропринадлежность художественной деятельности не меня­ ется конечно и в беспредметном искусстве модерна. Отсутствие в нем предмета не имеет ничего общего с су~:ьективизмом или с тем, что художник желает как-то "выразить себя ; так говорят только шарла­ таны, не художники. Каждый художник, будь то живописец или скуль-