Журнал неврологии и психиатрии / 2010 / NEV_2010_10_053

ли диагностированы следующие расстройства «депрессивный эпизод» (F32), «реакция на тяжелый стресс и нарушения адаптации» (F43), «сексуальные расстройства, не обусловленные органическими нарушениями или болезнями» (F52), «специфическое расстройство личности» (F60), «проблемы, связанные с близкими людьми, включая семейные обстоятельства» (Z63), «состояния, потребовавшие консультации, касающиеся сексуальных отношений, поведения и ориентации» (Z70).

Анамнестические данные и результаты обследования больных заносились в суицидологическую карту, разработанную А.Г. Амбрумовой и соавт. [1], в которой имеется также ряд сведений, позволяющих представить демографическую характеристику, состояние здоровья, условия жизни, социальную адаптацию суицидента, мотивы и возможные причины суицидального поведения.

При психопатологическом обследовании суицидентов были получены данные о их психическом состоянии с оценкой соответствующих симптомов и синдромов, а также факторов, способствующих формированию антивитальных переживаний. Дополнительно к психопатологическому обследованию применяли ряд психометрических и психологических методик: шкалу ситуационной (реактивной) и личностной тревожности Спилбергера— Ханина, шкалу депрессии Бека, опросник «Удовлетворенность партнерскими отношениями» В.В. Столина и соавт., Мюнхенский личностный тест (МЛТ) и опросник выраженности психопатологической симптоматики (SCL-90-R).

Клинико-сексологические методики включали в себя применение карт сексологического обследования пациентов — «Сексуальная формула мужская» (СФМ) и «сексуальная формула женская» (СФЖ) [3].

Оценка соматического статуса больных проводилась по данным неврологического, урологического, гинекологического и эндокринологического обследования пациентов.

Статистическая обработка и анализ полученных данных осуществлялся на персональном компьютере в программе Statistica 9.0. Оценка результатов проводилась с использованием стандартных статистических методов сравнительной оценки качественных и количественных признаков.

Результаты

Как было видно из табл. 1, среди обследованных преобладали (70%) пациенты в возрасте от 20 до 40 лет. Это указывает на максимальный суицидальный риск в данной возрастной группе. Допустимо предположить, что в этот период происходит становление личности в социальной и семейной сферах, сопряженные с определенными адапта-

ционными перестройками организма. Невозможность достаточно полной реализации собственных представлений (моделей) в этих сферах, а также их несоответствие действительности, становятся провоцирующим фактором формирования деструктивного поведения.

Средние баллы по шкалам реактивной тревожности по всей группе обследованных составили 40,0±5,47, личностной тревожности — 42,0±6,22 (эти данные соответствовали среднему уровню тревожности — 31—45 баллам). Показатель тревожности у мужчин составил 40,0±6,22 балла по шкале реактивной тревожности, 41,0±5,57 балла по шкале личностной тревожности; у женщин — 40,0±5,0 и 43,0±6,49 балла соответственно.

Изучение расстройств аффективного спектра при помощи шкалы депрессии Бека выявило следующие различия. Средний балл равнялся 13,0±5,15. У мужчин показатель составил 15,0±5,03 балла, у женщин — 12,0±5,08 балла. Таким образом, у мужчин чаще диагностировалась «умеренная депрессия» (16—19 баллов), тогда как у женщин, совершивших суицидальные попытки на фоне семейно-сексуальных дисгармоний — «субдепрессия» (10—15 баллов).

Из 62 пациентов 9 (14,5%) уже имели ранее в анамнезе суицидальную попытку. Анализ психологического статуса этих пациентов показал: средний балл по шкале реактивной тревожности Спилбергера составил 43,0±5,47, личностной тревожности — 46,0±6,15; средний балл по шкале депрессии Бека — 21,0±4,97. Это соответствовало высокому уровню тревожности и выраженной депрессии (средней тяжести), независимо от способа, выбранного для суицидальной попытки.

В процессе выполнения настоящего исследования был проведен анализ мотивов суицидальных попыток. Эти данные представлены на рис. 1. Из них видно, что среди причин суицидального поведения у 23 (37,1%) пациентов были семейные конфликты и измена партнера. Второй по частоте причиной было несправедливое отношение со стороны близкого человека, недостаток внимания — у 15 (24,19%) пациентов. Неудовлетворенность поведением и личностными качествами значимых для больного лиц имела место у 8 (12,9%) больных; развод, болезнь или потеря близкого человека, чувство одиночества были отмечены у 8 (12,9%) человек. У остальных 8 пациентов партнерские отношения оказывали на суицидальное поведение опосредованное влияние. Можно было выделить также несостоятельность больного в какой-либо сфере — у 5 (8,07%) человек; материальное неблагополучие — у 3 (4,84%).

Важность гармоничных парных отношений у лиц, совершивших суицидальную попытку, подчеркивает анализ семейного положения. Более половины обследуемых имели семью и проживали в официальном или гражданском

Темные столбцы — мужчины, светлые — женщины. Оценки взаимоотношений обследованными: 1 — неблагоприятный союз; 2 — скорее неблагоприятный союз; 3 — переходная оценка; 4 — скорее благоприятный союз; 5 — благоприятный союз.

благоприятными, тогда как у женщин соответствующие показатели составили 51,35 и 32,43%. Можно предположить, что для мужчин гармоничные, надежные отношения с партнером служили выраженным антисуицидальным фактором. Это предположение доказывается отрицательной корреляцией (r=–0,55, при p=0,05) между гармоничными отношениями и номером суицидальной попытки. Таким образом, чем более выраженными были дисгармоничные отношения (дисгамии) между партнерами, тем чаще мужчины совершали повторные суицидальные попытки. Статистически значимой связи между удовлетворенностью партнерскими отношениями и номером суицидальной попытки у женщин не наблюдалось.

Корреляция (коэффициент корреляции Пирсона) между показателями удовлетворенности партнерскими отношениями и особенностями личности по МЛТ представлена в табл. 4. Из нее видно, что обратная корреляция удовлетворенностью партнерскими отношениями наблюдалась у пациентов с высокими оценками по личностным шкалам «невротицизм» и «тенденция к изоляции». При этом у женщин прослеживалась статистически достоверная связь между удовлетворенностью парными отношениями с невротицизмом, тогда как у мужчин отмечалась обратная корреляция между удовлетворенностью партнерскими отношениями и тенденцией к изоляции. При высокой оценке по соответствующим личностным шкалам — «невротицизм» и «тенденция к изоляции» — следовало ожидать менее устойчивые гармоничные отношения между партнерами.

Статистически значимые связи между показателями удовлетворенностью партнерскими отношениями и опросником выраженности психопатологической симптоматики (SCL-90-R) показаны в табл. 5.

Корреляционный анализ 9 базисных шкал симптоматических расстройств опросника SCL-90-R и личностной оценки удовлетворенностью парных взаимоотношений раскрыл, что наиболее значимой оказалась зависимость гармоничных отношений от межличностной тревожности, депрессивности и враждебности. Данная зависимость была свойственна преимущественно мужчинам. Среди обследуемых женщин, статистически подтвердилась только обратная взаимосвязь удовлетворенности партнерскими взаимоотношениями с наличием депрессивного компонента.

Обсуждение

Проведенное исследование показало, что по суицидальному поведению в условиях семейно-личностных конфликтов возможно при проведении психологического, психопатологического обследования и выявление личностных особенностей пациента. Анализ полученных данных показал, что вероятность совершения суицидов высока в возрасте от 20 до 40 лет. У женщин преобладала (согласно шкале Спилбергера) личностная тревожность, тогда как у мужчин был более выражен (шкала депрессии Бека) депрессивный симптомокомплекс. Однако лишь у пациентов, повторно совершивших суицидальную попытку на фоне семейно-сексуальных дисгармоний, выявлялась выраженная тревожная и депрессивная симптоматика. Наличие детей в семье не всегда являлось антисуицидальным фактором. Но риск суицидального поведения уменьшался соразмерно количеству детей и возрастающей роли семьи. Гармоничные партнерские отношения являлись выраженным антисуицидальным фактором преимущественно у мужчин.

Отрицательный характер связей между дисгармоничными взаимоотношениями (дисгамиями) с партнером, психопатологической симптоматикой и личностными характеристиками у мужчин и женщин в целом выявили ряд различий. У женщин преобладала личностная характеристика — «невротицизм», которая находилась в обратной зависимости от степени удовлетворенности партнерскими отношениями. У мужчин, по показателям МЛТ, выраженной отрицательной связью с удовлетворенностью партнерскими взаимоотношениями характеризовалась «тенденция к изоляции». В группе суицидентов мужского пола при изучении психопатологических особенностей

удалось выявить сразу несколько значимых факторов, способствующих формированию, устойчивых гармоничных взаимоотношений с партнером. Степень развития дисгамий находилась в зависимости от выраженных проявлений межличностной тревожности, таких как самоотчуждение, беспокойство, чувство неадекватности и неполноценности; депрессивного симптомокомплекса — отсутствие интереса к жизни, чувство безнадежности,

утрата витальной перспективы; признаков враждебности

— проявляемой агрессивности, раздражительности, эмоциональной неустойчивости. У женщин, напротив, дисгармоничные отношения в семье коррелировали только со степенью выраженности симптомов дисфории и аффективной патологии. Существование определенных гендерных различий необходимо учитывать в реабилитационной терапевтической практике.

ЛИТЕРАТУРА

1.Амбрумова А.Г., Бородин С.В. и Михлин А.С. Предупреждение самоубийств, М 1980; 130—163

2.Амбрумова А.Г., Тихоненко В.А. Диагностика суицидального поведения — методические рекомендации. М 1980; 23—30.

3.Васильченко Г.С. Справочник сексопатология. М 1990; 96—111: 167— 170.

4.Всемирная организация здравоохранения. Доклад о ситуации в мире «Насилие и его влияние на здоровье». М 2003; 189—220.

5.Дюркгейм Э. Самоубийство: Социологический этюд. М 1994; 69—88, 161—169, 176—178.

6.Кибрик Н.Д., Андрианов В.В. Особенности психотерапевтической помощи суицидентам с сексуальными дисгармониями — методические рекомендации. М 1993; 3—15.

7.Старшенбаум Г.В. Суицидология и кризисная психотерапия. М 2005; 37—45, 114—207.

8.Borowsky I.W. et al. Suicide attempts among American Indian and Alaska Native youth: risk and protective factors. Arch Pediat and Adolescent Med 1999; 153: 573—580.

9.Cantrol C.H., Slater P.J. Marital breakdown, parenthood and suicide. J Family Studies 1995; 1: 91—102.

10.Grollman E.A. Suicide Prevention, Intervention, Postvention — Edition: Second Edition Binding. Paperback Publisher: Beacon Hill Press 1988.

11.Krosowa A.J. Marital status and suicide in the National Longitudinal Mortality Study. J Epidemiol and Community Health 2000; 54: 254—261.

12.Marzuk P.M. et al. Lower risk of suicide during pregnancy. Am J Psychiat 1997; 154: 122—123.

13.Nisbet P.A. Protective factor for suicidal black females. Suicide and Life. Threatening Behavior 1996; 26: 325—340.

14.Owens D.G., Cavanagh J.T., Johnstone E.C. Life events in suicide and undetermined death in south-east Scotland: a case-control study using the method of psychological autopsy. Social Psychiat and Psychiat Epidemiol 1999; 34: 645—650.

15.Smith J.C., Mercy J.A., Conn J.M. Marital status and the risk of suicide. Am J Public Health 1998; 78: 78—80.

16.Thacore V.R., Varma S.L. A study of suicides in Ballarat, Victoria, Australia. Crisis 2000.