Журнал неврологии и психиатрии / 2004 / NEV_2004_05_17

При написании данного обзора мы исходили из доминирующего в англоязычной литературе определения арт-терапии, в соответствии с которым она связывается с лечебным применением изобразительного творчества [16], предполагающим взаимодействие между автором художественной работы (пациентом), самой работой и специалистом (арт-терапев- том) [13, 14]1.

В предлагаемом обзоре представлены некоторые проблемы использования арт-терапии в качестве составной части лечебных и реабилитационных программ в психиатрии. Эти проблемы связаны как с особенностями самого метода, так и с условиями его применения с учетом субъективных факторов, влияющих на эффективность реализации арт-терапевтиче- ских мероприятий.

Большинство современных поборников данного направления на Западе считают, что создание зрительных образов служит важным проявлением познавательной деятельности больного, что изобразительное творчество в присутствии специалиста позволяет пациенту установить контакт с имевшимися ранее или актуальными для него «здесь и сейчас» переживаниями, что изобразительная продукция пациента может способствовать отреагированию сильных переживаний, выразить которые с помощью слов ему бывает непросто, и, наконец, что визуальный образ является средством коммуникации между специалистом и пациентом [45].

Влияние спонтанного изобразительного творчества на психическое состояние человека

Первые попытки использования исцеляющего потенциала изобразительного творчества в лечении психических заболеваний были направлены на поддержку пациентов, которые проявляли склонность к рисованию. Задача курировавших этих пациентов специалистов сводилась к созданию подходящих условий для их творчества. Пионеры арт-терапии на Западе — A. Hill [23], C. Dax [17], I. Champernowne [15], E. Adamson [12] и др. стремились не вторгаться в процесс изобразительного творчества своих пациентов, чтобы не препятствовать проявлению связанных с ним лечебных эффектов.

В книге «Изобразительное искусство против болезни» A. Hill [23] определил эти взгляды следующим образом: «Побуждая больного человека выражать свои

© А.И. Копытин, 2004

переживания в визуальной форме, можно «вылечить» его душевные, связанные с патологической интроспекцией раны. В других случаях это приводит к снижению тревоги и напряжения и формированию более оптимистического взгляда на мир. Благодаря созданию новых образов и целой серии художественных работ человек... отвлекается от своих физических недостатков и концентрирует внимание на том, что помогает ему освободиться от страданий».

Вначале A. Hill не придавал значения диагнозу и другим медицинским сведениям о больных, с которыми ему приходилось работать, и лишь постепенно стал знакомиться с историями их болезни. Проводя свою работу с больными в условиях студий, он акцентировал внимание на индивидуальном характере творчества, когда у пациента появляется возможность утверждения собственного взгляда на мир.

Подобного подхода придерживались и многие другие сторонники развития творчества душевнобольных. Они по-разному объясняли целесообразность такого подхода: одни — тем, что спонтанное творчество способствует проявлению «гомеостатического механизма» психики [15], другие — тем, что лишь свободное от внешних влияний творчество может вести к созданию высокооригинальных произведений, в которых «неприглаженное, грубое, сырое искусство» предстает в чистом виде [30].

Вместе с тем J. McGregor [30] видел и отрицательные стороны арт-терапии, считая, что она как терапевтическое воздействие (подобно психотропным препаратам) лишает работы психически больных оригинальности. В качестве примера он приводил поздние произведения Адольфа Вельфли, которые, как он полагал, явно проигрывали его более ранним произведениям — якобы из-за внешнего давления тех, кто всячески поддерживал его творчество.

Многие из тех, кто придерживался «романтиче- ских» взглядов на природу и механизмы спонтанной творческой деятельности, связывали ее с проявлением архаического, «дикого», иррационального начала. В соответствии с этой концепцией творчество душевнобольных нередко и сейчас рассматривается не толь-

1 В обзоре нами будет использовано не только понятие «арттерапевт» (Art-Therapists), но и «специалист», так как в некоторых странах арт-терапия не существует как самостоятельная профессия. В данной публикации это название используется в отношении специалиста, применяющего в своей работе среди прочих подходов и арт-терапевтические методы. Таковым может быть психотерапевт, психолог и др.

ко как инструмент самоисцеления, но и как средство утверждения культурных альтернатив. Как пишет Р. Буксбаум [2], «сегодня искусство аутсайдеров все еще воспринимается в русле исторической традиции. Точнее говоря, его рассматривают в трех исторически обусловленных аспектах: парадигмы личности художника, парадигмы антиискусства и парадигмы творче- ского самовыражения. С точки зрения истории искусства речь идет о парадигмах романтизма, модернизма и экспрессионизма. Именно в контексте этих куль- турно-исторических течений искусство душевнобольных было открыто и получило известность. В настоящее время, пожалуй, лишь аутсайдеры воплощают во всей полноте идеалы своих первооткрывателей».

При обсуждении вопросов психопатологического выражения, или «иного» искусства [4] иногда оно рассматривается как альтернатива искусства гармониче- ского и традиционного.

«Романтический» взгляд на творчество душевнобольных предполагает, в частности, признание тесной связи между психической патологией и творче- ством, а также того факта, что психическое заболевание может устранять барьеры на пути проявления творческих способностей. «Романтизм», свойственный некоторым современным арт-терапевтам, по мнению M. Edwards [20], проявляется в их отклонении в сторону субъективизма и вере в то, что активизация воображения и выход его образов в творчестве сами по себе могут приводить к исцеляющим эффектам. В сотворении мифа о «примитивном», «брутальном», искусстве, а также об «архаичном» человеке, или «дикаре», как творце этого искусства немалая роль принадлежала культурным антропологам конца XIX — начала ХХ века. Их взгляды изложены, в частности, в работе S. Freud «Тотем и табу» [22] и в статье С. Jung «О первобытном человеке» [25]. В работе «Тотем и табу» S. Freud пишет, что психический склад «дикаря» отражает одну из ранних стадий нашего собственного развития и в то же время имеет определенное сходство с психической конституцией душевнобольного человека или невротика. S. Freud указывает на то, что во всех этих случаях человеку свойственна так называемая магическая установка — склонность удовлетворять свои желания посредством фантазий. В то же время он указывает на определенные различия между невротиком и «дикарем»: если невротик скован в своих действиях, то «первобытный человек» свободно реализует свои бессознательные импульсы в действиях. С. Jung [25] также рассматривает «первобытного человека» как отражение прошлого цивилизации, считая его близким по психическому складу ребенку: «первобытный человек», как и ребенок, опирается на дологические формы мышления. С. Jung подчеркивает, что для «первобытного человека» характерна склонность к проекции своих неосознаваемых психических процессов во внешний мир, а также тенденция действовать импульсивно.

Таким образом, S. Freud и C. Jung, рассматривая процесс психического развития вне культурно-исто- рического контекста, предлагают своеобразную «эволюционную» концепцию сознания, в соответствии с которой современный им человек является венцом эволюции, а «первобытный человек», невротик и

ребенок — носителями более примитивных форм сознания. В своих последующих работах оба автора в ка- кой-то мере отходят от этой позиции, признавая ее односторонность и то, что активная работа воображения, характерная, в частности, для занятий твор- чеством, может быть важным фактором гармонизации человека.

Основываясь на юнгианских представлениях об исцеляющих возможностях творческой деятельности, британские исследователи — супруги I. и G. Champernowne еще в 40-е годы ХХ века организовали полу- чивший широкую известность Уитмидский центр (Withymead Centre) — частную клинику для психи- чески больных, в нескольких зданиях которой располагались различные студии для занятий изобразительным искусством, музыкой, гончарным делом и другими ремеслами. В этом центре они стремились создать такую атмосферу, которая являлась бы альтернативой большинству существовавших в то время психиатрических больниц. Это выражалось в том, что в центре была введена система открытых дверей. Он представлял собой один из первых примеров «психотерапевтического сообщества» с характерной для него демократичной организацией быта больных и возможностью их активного участия в жизни центра. Сообществу больных принадлежала немалая роль в создании благоприятной для процесса лечения атмосферы. Как отмечает A. Stevens [42], «успех Уитмидского центра зависел не только от личного вклада Джилберта и Ирены Чамперноун и таланта персонала, который им удалось вокруг себя сплотить... но и от тех людей, которых им удалось привлечь в центр в качестве пациентов. Они представляли самые разные сословия и профессии, и большинство пациентов были весьма развиты в культурном плане».

И сейчас некоторые арт-терапевты и поборники брутального искусства [29, 32, 33, 37, 40] предпринимают попытки опираться при проведении лечеб- но-реабилитационных мероприятий на представления об исцеляющих возможностях самостоятельного твор- чества и «магическом мышлении». Но в отличие от исследователей брутального искусства начала и середины ХХ века D. Maclagan [29], например, не связывает его с «первобытностью» в упомянутом выше смысле, а рассматривает это искусство как составную часть современной цивилизации. В фокусе его интересов творчество маргиналов и психически больных. Он объединяет их общим понятием аутсайдерства, для которого характерны оригинальный изобразительный стиль, свобода от культурных и эстетиче- ских шаблонов, пренебрежение к коммерческой выгоде и положительной оценке общества. По мнению автора, творчество аутсайдеров связано со свободной игрой воображения и ничем не сдерживаемой эмоциональной экспрессией.

С этим, как считает D. Maclagan, связаны некоторые признаки произведений аутсайдеров, в том числе непонятность для окружающих, разрушение художественного образа за счет использования орнамента, визуальных искажений и иных приемов. Своеобразный символизм аутсайдеров недоступен для истолкования, а изобразительный язык порой эклекти- чен и сбивает с толку любого зрителя. Автор тем не

менее считает, что аутсайдерство не обязательно связано с преобладанием бессознательных процессов. Напротив, оно может предполагать определенную способность к саморефлексии и художественную изощренность, что позволяет достичь ироничного взгляда на вещи. От ранних исследователей брутального искусства D. Maclagan отличает также стремление рассматривать творчество аутсайдеров в определенном социально-историческом контексте. Он, в частности, обращает внимание на то, что своеобразный художественный язык аутсайдеров является продуктом определенной культурной среды. Они нередко парадоксально соединяют в своих работах клише массового и академического искусства, приемы народного твор- чества, использование разнообразных материалов, включая элементы предметной среды, что сближает их работы с произведениями постмодернистов. Сходство с постмодернистами можно усмотреть и в стремлении аутсайдеров к активной провокации аудитории. Наиболее ценным в искусстве аутсайдеров D. Maclagan полагает неограниченную творческую свободу. Именно их фантазия, выплескиваясь за границы сознания, по его убеждению, ведет к положительным терапевтическим результатам.

Необходимо упомянуть также о работах авторов, которые, реанимируя представления об «архаичном» искусстве, пытаются представить их в качестве «нового слова» в современной арт-терапии. Так, с 70-х годов американский арт-терапевт S. McNiff [32—34] развивает идею «шаманского искусства». Отличительной особенностью такого искусства, которое, по его мнению, является одной из форм коллективной исцеляющей практики, выступает спонтанный характер творческой деятельности и поведения участников коллективного творческого акта. Тем не менее S. McNiff утверждает, что между шаманом (как представителем архаичной культуры) и современным арт-те- рапевтом, естественно, существует определенная разница. Шаман, как правило, не имеет какой-либо художественной подготовки и не создает художественной продукции. Вместе с тем он обладает глубоким знанием ритуалов и лечебного действия разных веществ, а также особенностями протекания отдельных болезней (шаман — это тот, кто сам пережил драматичный опыт болезни и хорошо знаком с соответствующими переживаниями).

Другим примером возврата к представлениям о самоисцеляющих возможностях опирающегося на магическое мышление творчества является работа J. Schaverien «Образ откровения» [40]. Автор обосновывает некоторые архаичные, связанные с исцелением практики и пытается показать, что нечто подобное может иметь место и в арт-терапии. Она заявляет, что символообразование в процессе фантазийной, твор- ческой деятельности само по себе может вызывать исцеляющий эффект. В качестве примеров проявления магического мышления в арт-терапии она приводит случаи создания пациентами своеобразных знаков — «талисманов», играющих большую роль в достижении психотерапевтического эффекта. Создание таких художественных объектов, по мнению J. Schaverien, связано с проявлением переноса их переживаний на визуальный образ и проективной идентификации с

ним. Она утверждает, что, совершая с созданным произведением определенные манипуляции вплоть до его уничтожения, человек способен освободиться от связанного с болезненными переживаниями патологического аффекта.

При немалой истории мифа об исцеляющих возможностях спонтанного творчества и многочисленных культурных реинтерпретациях романтических взглядов на «брутальное», или аутсайдерское, искусство, терапевтические эффекты подобного творчества систематически не изучались и данные литературы по этому вопросу весьма противоречивы. Допуская правомерность существования гипотезы об исцеляющих эффектах спонтанного творчества, следует признать, что эти эффекты могут проявляться лишь при наличии ряда факторов и предпосылок, связанных с социальными (в том числе микросоциальными), институциональными, культурными условиями. А это требует проведения специальных сравнительных исследований.

Уровень современных арт-терапевтических исследований

Серьезной проблемой арт-терапии является недостаточно высокий уровень большинства современных исследований в этой области. Крайне противоре- чивы и ограниченны сведения не только о влиянии спонтанного изобразительного творчества на состояние человека, но и об эффектах разных форм и моделей арт-терапии. Несмотря на появление в последние годы новых подходов в арт-терапевтических исследованиях [1, 3, 7, 8], они используются недостаточно активно. Это можно объяснить как объективными причинами, в частности сложностью и многомерностью изучаемых феноменов, так и недостаточным вниманием, уделяемым современным моделям исследований в ходе профессиональной подготовки арттерапевтов.

Есть и специфические сложности в оценке эффективности арт-терапии. Они связаны, в частности, с уникальностью отношений врача и больного в процессе психотерапии. Их качество является решающим фактором в достижении положительных эффектов арттерапии. Следует также учитывать, что эффективность психотерапевтического взаимодействия трудно поддается формализации и количественной оценке. Кроме того, сложности определения эффектов арт-тера- певтических воздействий обусловлены еще и тем, что последние, как правило, ориентированы не на достижение изменений в поведении пациентов или устранение внешних проявлений болезни, но на изменение его мироощущения, или «качества жизни». Обсуждая проблемы оценки эффективности арт-те- рапии A. Gilroy [18], ссылаясь на опыт психотерапевтической работы Винникотта, отмечает, что благодаря его описаниям психотерапевтического процесса удалось не только обосновать ряд важных теоретиче- ских положений психотерапии, но и, используя процедуру метаанализа единичных наблюдений, подтвердить эффективность вмешательств.

Используемые в арт-терапии количественные методы, как правило, заимствованы из ортодоксальной психологии или медицины. Их ценность обусловлена

возможностью изучения целого ряда связанных феноменов. Это касается прежде всего так называемых номотетических исследований, связанных с изучением особенностей графических реакций [3] и подтверждением надежности и валидности арт-терапевтических вмешательств [41]. Качественные же методы представлены исследованиями, ориентированными на изуче- ние сложной связи между большим числом переменных, описанием психической феноменологии, а также всесторонним анализом разных аспектов арт-те- рапевтического процесса в контексте проводимой работы, в том числе в контексте психотерапевтиче- ских отношений. При этом применяются те формы анализа, которые вообще характерны для гуманитарных наук.

N. McKeganey [31] пишет, что количественные методы позволяют ответить на вопросы — «как много?» или «как часто?», в то время как качественные

—на вопросы «как?» и «почему?». При помощи последних исследователи стремятся разобраться в природе вещей и изучают взаимосвязи комплекса переменных. Автор считает оправданным методологиче- ский плюрализм в арт-терапевтических исследованиях, позволяющий гибко использовать как количественные, так и качественные методы.

Âпоследние годы в арт-терапевтической литературе все чаще используется понятие «основанные на искусстве исследования» [7, 34] в отношении категории исследований, которые тесно связаны с опытом творческого процесса, в том числе с вовлечением в этот процесс самого исследователя. Впервые это понятие использовал S. McNiff [7], который подчеркивал связь «основанных на искусстве исследований» с активностью воображения.

Сложности в оценке эффективности арт-терапев- тических воздействий с точки зрения принятых в медицине и бихевиоральной психологии критериев в какой-то мере связаны с особенностями целого ряда национальных арт-терапевтических школ, основанных на психодинамической традиции. В связи с этим весьма показательно заявление A. Gilroy [19] по поводу особенностей британской арт-терапевтической школы: «Мы (т.е. британцы) крайне редко применяем изобразительную продукцию клиентов в качестве материала для диагностики... предпочитая пользоваться “динамическими формулировками”... Индивидуальный, феноменологический подход к арт-терапии в большей мере отвечает существующему в нашей стране социальному и культурному контексту и сложившейся системе психиатрической службы». Рассматривая три основные модели современной арт-терапии

—художественное творчество как целительство, артпсихотерапию и медицинскую модель арт-терапии, A. Gilroy приходит к выводу, что в Великобритании преобладают две первые.

Âто же время характерные для разных национальных школ подходы к практической работе и научным исследованиям в области арт-терапии в последнее время все чаще подвергаются критике со стороны самих представителей этих школ. Предметом такой критики нередко оказывается не только психоанализ [9, 10], но и психодинамическая теория, которая, по мнению таких критиков [6, 11], не способна учесть

эстетический опыт пациентов, а также материальные, фактурные и иные выходящие за рамки традиционных представлений о символических образах особенности изобразительной продукции участников арт-те- рапевтического процесса.

Становится все более очевидным, что проведение исследований по оценке эффектов арт-терапии невозможно без критического анализа лежащих в ее основе психологических теорий. Весьма обнадеживающими представляются характерные для последнего времени попытки некоторых западных, в частности американских, арт-терапевтов расширить границы арт-терапевтических исследований за счет использования нейропсихологических данных, данных о физиологии восприятия визуальных образов и эмоций, теории привязанности, а также необходимого для любой терапевтической работы изучения плацебоэффекта [8].

Социальный аспект арт-терапии

В данном случае речь идет о противоречии между традиционными подходами к лечению в сфере психи- ческого здоровья и арт-терапевтическим подходом с соответствующими ему профессиональными установками и ценностями. В контексте данной проблемы весьма значимо, что появление арт-терапии в середине ХХ века было тесно связано со стремлением ее пионеров гуманизировать подходы к лечению психических заболеваний и соответственно изменить практику в области образования. Подобные инициативы пионеров арт-терапевтического направления были в определенной степени связаны с популярными в те годы идеями социальной демократии и широкомасштабными реформами по созданию в некоторых странах общественного здравоохранения. В этом отношении весьма показательна деятельность одного из основателей арттерапии — британца A. Hill [23] и его современницы M. Petriе [39]. Вовлечение широких слоев населения в занятия изобразительным искусством в немалой степени было продиктовано также желанием родоначальников арт-терапевтического направления положить конец «искусству для избранных». «Занимаемая эстетами, академиками и облеченными властью башня из слоновой кости, — писала в те годы М. Petriе [39], — должна быть взята штурмом армией наивных и неискушенных в искусстве людей».

Пафос деятельности и публичных выступлений A. Hill и M. Petrie заключался, однако, не в осмеянии «высокого искусства» и создании его более упрощенного и доступного для «всеобщего потребления» варианта, а в том, чтобы вовлечь как можно больше простых граждан в процесс творчества. Подобные идеи разделяли в то время многие представители мира искусства, что еще больше усиливало «антиакадемиче- скую», эгалитаристскую направленность деятельности пионеров арт-терапии. Следует также подчеркнуть, что среди активных участников арт-терапевтического движения в 40—60-е годы ХХ века было немало радикально мыслящих представителей западной интеллигенции, которые рассматривали арт-терапию как инструмент широкомасштабных социальных изменений и совершенствования существовавших в те годы подходов в области общественного здравоохранения

èобразования. Об этом периоде О. Kelly [26] пишет следующее: «Несмотря на то что художники местных сообществ далеко не всегда четко декларировали свои цели, они питали надежду на то, что им удастся побудить определенное общественное движение, направленное на завоевание равных возможностей для всех граждан, реализацию принципов социальной справедливости и общественного самоуправления».

Политический оттенок деятельности некоторых пионеров групповой арт-терапии был хорошо подмечен D. Waller [44]. Такой оттенок был характерен и для высказываний одной из родоначальниц арт-тера- певтического направления в США E. Kramer [27]. Э. Келиш [5] обсуждает в этом аспекте и влияние неомарксизма на некоторых представителей арт-терапев- тического направления США.

«Радикальный» характер арт-терапии [9] и ее использование в качестве альтернативы биологическим

èповеденческим подходам к лечению особенно ярко проявился на волне «антипсихиатрического движения» в 60-х годах. В настоящее время отношение арттерапии характеризуется не столько антагонизмом, сколько «комплиментарностью». Несмотря на это, она все еще нередко воспринимается в качестве альтернативы этим подходам, что вносит в практику ее применения дополнительные сложности.

Обсуждая проблемы интеграции арт-терапии в общую систему лечения и реабилитации психически больных, Т. Moloy [35, 36] отмечает, что в этой системе акцент, как правило, делается на достижении больными определенного уровня социальной адаптации. При этом указанная система позволяет регулировать поведение больного, что расходится с установкой арт-тера- пии на признание ценности внутреннего мира и потребностей душевнобольного независимо от его социальных достижений. Сказанное делает понятным, по- чему R. Perkis и S. Dilks [38] указывают на неудовлетворенность многих арт-терапевтов своей работой с хронически психически больными в атмосфере характерных для психиатрических учреждений институциональных и методологических ограничений.

Некоторые авторы обращают внимание на частое непонимание работниками психиатрических учреждений деятельности арт-терапевтов и их неэффективное взаимодействие друг с другом. В связи с этим V. Huet [24] считает необходимым ознакомление персонала психиатрических учреждений с основами арттерапии путем организации специальных курсов. Он указывает также на необходимость настойчивого разъяснения всем работникам психиатрических учреждений достоинств и особенностей этого метода. Немаловажной является и соответствующая подготовка самих арт-терапевтов к работе с некоторыми особыми группами больных, в том числе с больными хроническими душевными заболеваниями. Очевидно, что подготовка в области индивидуального и группового психоанализа, занимающая значительное место в системе образования арт-терапевтов за рубежом, не может заменить знаний психиатрии.

Проблема образования арт-терапевтов

Насущной проблемой арт-терапии являются отсутствие квалифицированных кадров и недостаточ-

ная подготовленность персонала, работающего с психически больными. В работе с психически больными арт-терапию используют в разных странах разные специалисты. Несмотря на наличие в некоторых странах профессии арт-терапевта и сложившейся системы подготовки таких специалистов, занятия нередко проводятся под руководством художников, социальных работников, специалистов по терапии занятостью или среднего медицинского персонала. Их образование, естественно, не может считаться достаточным для квалифицированного использования арт-терапии — более того, такая ситуация чревата причинением больным вреда. Еще более остро проблема отсутствия квалифицированных арт-терапевтов стоит в странах, где система образования арт-терапевтов еще не сложилась. Однако даже в тех странах, для которых характерен достаточно высокий уровень арт-терапевтического образования и определенный государственный и общественный контроль за их деятельностью, специалисты в этой области зачастую оказываются недостаточно готовыми к работе с некоторыми категориями пациентов, в частности с психически больными. R. Perkins и S. Dilks [38], например, отмечают, что некоторые арт-терапевты, получающие подготовку на основе психоанализа, попадая в психиатрические учреждения, нередко испытывают неудовлетворенность. Некоторые арт-терапевты, недостаточно учи- тывая степень снижения коммуникативных, познавательных и эмоционально-волевых возможностей психически больных, затрудняются в установлении контакта с ними. Для установления отношений с такими пациентами, как правило, требуется длительное время, ввиду чего у специалистов возникают сомнения в целесообразности и возможности арт-тера- певтической работы с ними вообще.

Учитывая сказанное, V. Huet [24] пишет о необходимости пристального внимания арт-терапевтов к особенностям заболевания и условиям, в которых протекает их работа. По его мнению, следует учитывать следующие факторы: 1) устойчивый характер постпсихотических изменений личности душевнобольных, обусловливающий необходимость длительной работы с ними и низкую вероятность быстрого полу- чения результатов; 2) снижение познавательных возможностей хронически больных и имеющиеся у них изменения эмоционально-волевой сферы, определяющие допустимость нерегулярных посещений арт-те- рапевтических занятий, низкую степень вовлеченности в работу и необходимость использования недирективного подхода; 3) снижение коммуникативных возможностей больных, затрудняющее установление с ними психотерапевтического контакта и делающее проблематичным их участие в некоторых видах групповой арт-терапии.

Необходимость финансирования и низкая организация арт-терапевтической работы

Серьезным препятствием для развития арт-тера- пии являются ограниченность средств для ее проведения, отсутствие подходящих помещений и оснащения для занятий, а также низкий уровень ее организации в целом. Многим специалистам приходится работать в столовых, больничных холлах, трудовых мас-

терских и даже в палатах. Очевидно, что проведение арт-терапии в таких условиях не позволяет создать для больных ощущения безопасности и чревато нежелательным вмешательством персонала и других больных в арт-терапевтический процесс. Отсутствие же необходимых художественных материалов соответствующего качества ограничивает экспрессивные возможности больных и отрицательно сказывается на их отношении к работе.

К сожалению, арт-терапия продолжает восприниматься некоторыми руководителями лечебных уч- реждений и персоналом как нечто второстепенное, не играющее большой роли в лечении и реабилитации больных. Имеющиеся в распоряжении психиатрических учреждений материальные ресурсы расходуются в первую очередь на закупку лекарств, аппаратуры и оплату труда специалистов, результаты деятельности которых более «осязаемы», чем труда арттерапевтов.

Несмотря на сказанное, большинству специалистов все же удается создать удовлетворительные условия для проведения арт-терапии. В некоторых случаях для ее финансирования используются дополнительные источники в виде различных фондов и помощи негосударственных организаций. Кроме того, средства на приобретение изобразительных материалов и оснащение художественных студий или арт-терапевтических кабинетов нередко удается получить за счет реализации изобразительной продукции пациентов или репродукций их работ в виде альбомов, календарей и открыток. В ряде стран организуются выставки и продажа работ больных, что является одним из важных факторов поддержки художественной практики пациентов. В любом случае, однако, такая практика должна быть нацелена на защиту интересов больных и исключать получение персоналом или «кураторами» их творчества какихлибо выгод.

ЛИТЕРАТУРА

1.Болл Б. Интеграция научных исследований, практики и теории в арт-терапии. В кн.: Арт-терапия: хрестоматия. Под ред. А.И. Копытина. Ст-Петербург: Питер 2001.

2.Буксбаум Р. К истории вопроса о художественном творчестве душевнобольных. В кн.: Из мира аднаво в другой. Под ред. Р. Буксбаума, П. Штели. Киев: Сфера 1997.

3.Гантт Л. Арт-терапевтические исследования. В кн.: Арт-тера- пия: хрестоматия. Под ред. А.И. Копытина. Ст-Петербург: Питер 2001.

4.Дадианова Т. Творчество «иных» как проявление дионисийского начала. Исцеляющее искусство 1998; 2: 3: 12—15.

5.Келиш Э. В поисках смысла визуальных образов. Исцеляющее искусство 2002; 5: 2: 6—36.

6.Маклаган Д. Образ в арт-терапии: от символа к эстетическим качествам. В кн.: Арт-терапия: хрестоматия. Под ред. А.И. Копытина. Ст-Петербург: Питер 2001.

7.МакНифф Ш. Творчество за рамками привычного: расширение возможностей психологических исследований с помощью искусства. Исцеляющее искусство 2002; 5: 2: 8—25.

8.Мальчиоди К. Арт-терапия и мозг. Исцеляющее искусство 2002; 5: 3: 17—30.

9.Скейфи С. Диалектика арт-терапии. В кн.: Арт-терапия: хрестоматия. Под ред. А.И. Копытина. Ст-Петербург: Питер 2001.

10.Хоган С. Проблемы идентичности. В кн.: Арт-терапия: хрестоматия. Под ред. А.И. Копытина. Ст-Петербург: Питер 2001.

11.Штейнхардт Л. Юнгианская песочная психотерапия. Ст-Петер- бург: Питер 2001.

12.Adamson E. Art as Healing. London: Coventure 1984.

13.British Association of Art Therapists. Artists and Art Therapists: A Brief Descriptions of Their Roles within Hospitals, Clinics, Special Schools and in the Community. London: BAAT 1989.

14.British Association of Art Therapists.Code of Ethics and Principles of Professional Practice for Art Therapists. London: BAAT 1994.

15.Champernowne I. Art Therapy at the Withymead Centre. Am Bull Art Ther 1963.

16.Dalley T. An Introduction to the Use of Art as a Therapeutic Technique. Art as Therapy (ed. T. Dalley). London: Tavistock 1984.

17.Dax Ñ. Experimental Studies in Psychiatric Art. London: Faber 1953.

18.Gilroy A. Our Own Kind of Evidence. Inscape 1996; 2: 2: 21—27.

19.Gilroy A. In Search of an Australian Art Therapy. Newsletter 2000; 13: 1: 3—10.

20.Edwards M. Art Therapy and Romanticism. Pictures at the Exhibition. Eds.: A. Gilroy, T. Dalley. London: Tavistock 1989.

21.Eschauzier I. Painting with My Shoulder. BFA Capstone Project, Endicott College. Beverly: MA 2001.

82

22.Freud S. Totem and Taboo. Vol ÕIII Standard Edition of Complete Works. London: Hogarth Press 1955.

23.Hill A. Art Versus Illness. London: Allen and Unwin 1945.

24.Huet V. Challenging professional confidence: Arts therapy and Psychiatric rehabilitation. Inscape 1997; 2: 1: 14—19.

25.Jung Ñ. Archaic Man. Vol X Collected Works. London: Routledge and Kegan Paul 1964.

26.Kelly O. Community Art and the State: Storming the Citadels. London: Comedia 1984.

27.Kramer E. The Art Therapist’s third hand: reflections on art therapy and society at large. Am J Art Ther 1986; 24: 71—86.

28.Laplante M.A. Drawing the Mandala: A spiritual path to wholeness. Doctor of Ministry Dissertation. St. Stephen’s College: Edmonton, Alberta.

29.Maclagan D. Outsiders or Insiders? The myth of primitivism — perspectives on Art. Eds.: S. Hiller. London: Roudedge 1991.

50.McGregor J. The Discovery of the art of the insane. New Jersey: Princeton University Press 1989.

31.McKeganey N. Quantitative and qualitative research in the addiction: An Unhelpful Divide. Addiction 90: 749—751.

32.McNiff S. From shamanism to art therapy. Arts Psychotherapy 1979;

6:155—161.

33.McNiff S. Art as medicine. London: Schambhala 1992.

34.McNiff S. Art based research. London: Jessica Kingsley 1998.

35.Moloy Ò. Art therapy and psychiatric rehabilitation: harmonious partnership or thilosophical collision? Inscape 1984; August: 2—10.

36.Moloy T. Psychotherapy and psychiatric rehabilitation. Arts psychotherapy and psyhosis (eds. K. Killick and J. Schaverien). London: Routledge 1997.

37.Musgrove V., Cardinal R. Outsiders: An art without precedent or tradition. Catalogue: Arts Council of Great Britain 1979.

38.Perkins R., Dilks S. Worlds apart: Working with severely socially disabled people. J Mental Health 1992; 1: 3—17.

39.Petrie M. Art and regeneration. London: Elek 1946.

40.Schaverien J. The revealing image — analytical art psychotherapy in theory and practice. London: Routledge 1992.

41.Silver R. Three Art Assessments. New York: Brunner-Routledge 2002.

42.Stevens A. The withymead centre: A jungian community for the healing arts. London: Coventure 1986.

43.Ulman E., Dachinger P. Art Therapy in theory and practice. New York: Schocken Books 1977.

44.Waller D. Becoming a profession: The history of art therapy in britain. London: Routledge 1991.

45.Waller D. Group interactive art therapy. Its Use in training and treatment. London: Routledge 1993.

Поступила 24.06.03

ЖУРНАЛ НЕВРОЛОГИИ И ПСИХИАТРИИ, 5, 2004