pavlinov_a_v_strategiya_borby_s_nasilstvennym_antigosudarstv

Глава IV

видно из тех ситуаций, когда государственные органы, органы местного самоуправления или должностные лица самого различного уровня своими решениями (действиями) создавали условия для возникновения конфликта, в том числе инициировали создание под своей эгидой неконституционных вооруженных формирований (так называемых отрядов местной самообороны, этнических формирований, служб безопасности и других), которые, как правило, изначально не преследовали далеко идущих политических целей, а реализовали задачу обеспечения личной и экономической безопасности в собственной среде функционирования. Эта тенденция на юге России сохраняется и в настоящий момент.

Всвязи с изложенным представляется необходимым в целях адекватности отражения действий государственных или общественных структур, коммерческих организаций, берущих под свое покровительство создание незаконных вооруженных формирований, выделить это в качестве квалифицированного состава ст. 208 УК РФ. Предлагаем дополнить и изложить диспозицию ч. 3 данной статьи в следующей редакции:

«Действия, предусмотренные частью первой и второй настоящей статьи, связанные с использованием полномочий: государственных органов, органов местного самоуправления, общественных объединений или должностных лиц».

Вперспективе необходимо включить в диспозицию ч. 1 ст. 208 конститутивный признак состава — цель создания незаконного вооруженного формирования. Конкретная формулировка такой цели должна быть адекватна положениям, заложенным в п. 5 ст. 13 Конституции РФ и ч. 1 ст. 10 Федерального закона «Об органах Федеральной службы безопасности в Российской Федерации», учитывать складывающуюся правоприменительную практику.

Такие изменения обоснуют (потребуют) и пересмотр санкций уголов- но-правовых норм, включенных в ст. 208 УК в сторону их резкого ужесточения.

Нельзя не отметить, что в действительности лицо, организующее вооруженное формирование, выдвигает и стремится к достижению не одной, а сразу нескольких целей. С известной степенью условности в ли-

100

Глава IV

тературе по уголовному праву и криминологии выделяются: основные цели (ближайшие), промежуточные и дополнительные, конкретные и отвлеченные. Наряду с ними существует еще одна категория — конечная (отдаленная) цель, которая иногда совпадает с основной целью, но может быть достигнута и самостоятельно. Как правило, конечная цель простирается дальше, чем основная, включенная в состав преступления. Таким образом, справедливо будет утверждать, что организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем может являться лишь одним из способов достижения иных намерений (как правило, далеко идущих политических целей, в том числе направленных на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение территориальной целостности Российской Федерации), как, впрочем, и служить способом совершения других более тяжких преступлений.

9.Вооруженный мятеж как преступление, предусмотренное ст. 279 УК РФ, посягает на внутреннюю безопасность Российской Федерации в части незыблемости ее конституционного строя и территориальной целостности. В уголовно-правовой норме не дифференцирована уголовная ответственность и наказание в зависимости от выполняемых виновным ролевых функций. С объективной стороны преступление выражается в любом из перечисленных действий: организация вооруженного мятежа либо активное участие в нем. В самой сущности деяния заложен институт соучастия. Это изначально повышает общественную опасность содеянного как одной из форм групповой преступности антигосударственной направленности. Исходя из того, что действия организатора представляют большую общественную опасность для объекта уголовно-правовой охраны, нежели действия участников мятежа, соискатель предлагает предусмотреть в ч. 1 ст. 279 ответственность только за организацию вооруженного мятежа, а в ч. 2 ст. 279 — ответственность за участие в нем. Упоминание об активной роли участника вооруженного мятежа из текста статьи необходимо исключить. В противном случае действия лиц, принимавших второстепенное, незначительное участие в неконституционном, насильственном приходе к власти, выступавших пусть и ведомыми

101

Глава IV

частично дублирует статью 280 «Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности» УК РФ. Последняя, не охватывает лишь действия связанные с публичным оправданием терроризма, которые могут быть введены в основной состав ст. 280 либо декриминализированы вовсе.

12.Не меньше теоретических дискуссий и трудностей в правоприменении вызывает уголовно-правовая новелла, предусмотренная ст. 282-1 УК РФ. В ней экстремистское сообщество определяется как «организованная группа лиц для подготовки или совершения… преступлений экстремистской направленности… его часть или входящие в такое сообщество структурные подразделения… а также объединения организаторов, руководителей или иных представителей частей или структурных подразделений такого сообщества». Преломление экстремистского сообщества через несколько различных форм соучастия представляется неприемлемым. Нельзя утверждать, что такой прием целиком копирует законодательную конструкцию преступного сообщества в ч. 4 ст. 35 УК РФ. Ведь знак равенства между организованной группой и преступным сообществом как групповыми объединениями Общей части законодатель не ставит, раскрывая преступное сообщество (преступную организацию) именно через сплоченную организованную группу или объединение организованных групп. Выход из сложившейся нормативной эклектики видится следующим.

В текст диспозиции ст. 282-1 УК РФ необходимо либо включить слово «сплоченная» применительно к организованной группе, либо убрать это словосочетание вовсе, заменив его на используемый и в ч. 4 ст. 35 УК РФ, и в ст. 205-1 УК РФ термин «организация».

В такой новой редакции экстремистское сообщество у правоприменителей будет однозначно восприниматься как разновидность преступной организации. Отличие этих двух объединений можно проводить только по целям: преступное сообщество (преступная организация) преследует цели совершения общеуголовных преступлений, а экстремистская организация — лишь преступлений

104

Глава IV

экстремистской направленности. На практике вполне возможна ситуация, когда преступное сообщество наряду с общеуголовными преступлениями станет планировать и совершение преступлений, содержащих признаки экстремизма, что должно повлечь уголовно-правовую оценку содеянного по совокупности ст. 210 и ст. 282-1 УК РФ.

13.Среди факторов правовой энтропии различных проявлений экстремизма ксенофобского толка исследователи чаще всего указывают на абстрактность диспозиции ст. 282 УК РФ и нечеткость ее формулировок.

Использование законодателем термина «унижение достоинства

человека по признакам национальности…» по смысловому содержанию неверно. Унизить, попрать, изменить с позитивного на негативное можно честь человека, то есть представление о личности в глазах других людей, его окружающих; достоинством же, по сложившейся в литературе точке зрения, является представление индивида о каких-то собственных социально значимых качествах.

Поэтому попрать достоинство вряд ли возможно действиями извне. Самооценка в конечном итоге может быть снижена лишь в результате каких-либо внутренних психических процессов.

Исходя из этого, предлагаем дополнить диспозицию ч. 1 ст. 282 УК РФ следующим содержанием:

«1. Действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение чести и достоинства человека либо группы лиц по признакам…»

•Аргументами в пользу законодательной инициативы Президента РФ Д. Медведева об изменении территориальной подсудности по уголовным делам террористического и экстремистского характера и изъятии из подсудности суда присяжных дел, касающихся преступных сообществ и организованных преступных группировок, может стать позиция исследователей по данной проблеме в период активных боевых действий на территории Чечни и прилегающих республик Северо-Кавказского региона.

105

Глава IV

Предлагалось в условиях специальных режимов в зоне вооруженного конфликта предусмотреть особую систему и структуру правоохранительных и судебных органов, специализирующихся в борьбе с незаконными вооруженными формированиями, с преступностью на почве межнациональных, политических вооруженных конфликтов. К примеру, создание специального суда (трибунала) со специально подобранным составом профессиональных судей и народных заседателей (по рекомендациям глав республик в составе Российской Федерации).

Отмечалась целесообразность принятия Положения о таком суде (трибунале) в качестве Конституционного закона Российской Федерации и дополнения УПК РФ следующим содержанием: «Территориальная подсудность дел в условиях режима чрезвычайного положения определяется Верховным Судом Российской Федерации». В целом, на взгляд исследователей, необходимо было предусмотреть в Уголовно-процессуальном кодексе раздел, посвященный особенностям уголовно-процессуального производства по делам о преступлениях, совершенных на почве межнациональных, межрегиональных вооруженных конфликтов, сократив срок предварительного следствия до минимума. При таком подходе к организации следственно-оперативной работы и судебного рассмотрения невозможно представить их бесконтрольность и безрезультативность, то есть то, чем отличались все следственные и судебные усилия в районах вооруженных конфликтов в борьбе с незаконными вооруженными формированиями и иными проявлениями насильственного антигосударственного экстремизма.

Предлагаемая модель процессуального решения легитимизации след- ственно-оперативной группы, силовых структур и специального суда (трибунала), в том числе в условиях режима чрезвычайного положения, по-новому могла поставить вопрос об их соотношении с войсковой оперативной группой, спецслужбами, которые (как это предусмотрено уго- ловно-процессуальным законом) должны при этом выполнять функции средств обеспечения законных требований судебно-следственных органов: задержания, обезвреживания и разоружения участников незаконных

106

Глава IV

вооруженных формирований, обеспечения безопасности при проведении следственных и судебных действий1.

Всвязи с вышесказанным предлагаем уточнить законодательное предложение Президента РФ: обязательно изменить территориальную подсудность по уголовным делам террористического и экстремистского характера и допустить изъятия из подсудности суда присяжных дел, касающиеся преступных сообществ и организованных преступных группировок только в отношении преступлений, совершенных в зоне контртеррористической операции.

•Как отмечалось ранее, УК РФ не содержит определения понятия экстремизма (экстремистской деятельности). Однако для целей дефиницирования необходим и общий закон. Недавними изменениями в антиэкстремистском законодательстве парламентарии попытались устранить этот пробел2. Пункт е) ч. 1 ст. 63 Общей части Уголовного кодекса предусматривает теперь такое обстоятельство, отягчающее наказание, как совершение преступления по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы.

Впримечании к ст. 282-1 УК сформулировано иное понятие — «преступления экстремистской направленности», включающее в себя как совершение любого преступления с отягчающим обстоятельством, предусмотренным п. е) ч. 1 ст. 63, так и дополненные или отредактированные квалифицированные составы преступлений, предусмотренных ст.ст. 105, 111, 112, 115, 116, 117, 119, 150, такие квалифицированные составы преступлений, как «вандализм» (ч. 2 ст. 214), «надругательство над телами умерших и местами их захоронения» (п. «б» ч. 2 ст. 244) с законодательно расширенной

1 Павлинов А.В. Борьба с незаконными вооруженными формированиями: уголовно-право- вые, социальные и уголовно-политические аспекты. Владимир, 2000.

2 Федеральный закон Российской Федерации от 24 июля 2007 г. № 211-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием государственного управления в области противодействия экстремизму» // «Российская газета» от 1 августа 2007 г. № 4428.

107

Глава IV

изменениями в кодифицированном акте в 3—4 квартале 2007 г. Чем это может обернуться, объясняя механизм двойной превенции, подчеркивал проф. Э.Ф. Побегайло. Поэтому присутствие п.«б» ч. 1 ст. 213 УК в виде «псевдоэкстремизма» нецелесообразно.

Кстати, проект ФЗ № 400063 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», внесенный депутатами Государственной Думы Н.Д. Ковалевым, М.В. Емельяновым и другими, предполагал включение лишь в качестве особо квалифицированного обстоятельства в ст. 213 УК РФ совершение деяния по мотиву идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной ненависти либо вражды, а равно по мотиву ненависти либо вражды в отношении какой-либо социальной группы.

Данное законодательное предложение об исключении одного из обязательных элементов состава хулиганства («мотива… ненависти или вражды»), безусловно, приведет к расширению сферы действия данного запрета и увеличению масштабности уголовной ответственности за хулиганство. На первых порах будет привлечено к ответственности большее число правонарушителей и может увеличиться численность осужденных в местах лишения свободы. Однако в последующем такие изменения оздоровят в целом криминальную ситуацию, связанную с насильственными посягательствами на личность, и значительно сократят число тех, кто совершает тяжкие и особо тяжкие преступления против жизни и здоровья и отбывает наказание в виде лишения свободы.

•Следует отметить, что выше предлагаемое определение «насильственный антигосударственный экстремизм» указывает и на потенциальные возможности уголовно-правового регулирования (криминализации) в области противодействия ненасильственным антигосударственным проявлениям.

Так, недопустимость ненасильственных антигосударственных действий (захват власти, выражающиеся в присвоении дополнительных полномочий носителями власти путем принятия соответствующих правовых актов или удержание власти вопреки истечению срока полномочий

110

Глава IV

либо путем переизбрания на новый срок, несмотря на отсутствие правовых оснований) предусматривает Конституция РФ в ч. 4 ст. 3, ч. 3 ст. 81, а механизм ответственности за них установлен в Федеральном законе «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» от 6 октября 1999 г. и в Федеральном законе «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» от 6 октября 2003 г., то есть институтом федеральной интервенции.

Вто же время вид ответственности за несоблюдение предписаний основного закона, механизм ее реализации действующим законодательством не предусмотрен.

Последние изменения в ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» от 27 июля 2007 г. возвели в ранг противоправных деяний революции различного рода национально-освободительные движения, акты агрессий. Однако способен ли закон выполнить такую миссию, не чрезмерна ли она? А вот противодействовать разрушительным катаклизмам на ранней стадии закону под силу. Почему-то без внимания остается печальный опыт противостояния центра и республик в советский и российский период развития государства, представлявших собой, по сути, ненасильственный антигосударственный экстремизм.

Поэтому полагаем, что в перспективе возможно отнести к определению «экстремистской деятельности» ст. 1 ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» и захват власти и присвоение полномочий, как это предусматривалось в первоначальной редакции закона от 24 июля 2002 г.

Втаком случае в УК РФ следует внести изменения (в ст. 278 или в отдельный уголовно-правовой запрет), предусматривающие уголовную ответственность за ненасильственный захват власти или удержание власти (присвоение полномочий) вопреки Конституции РФ. В ст. 29-1 Федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти

111

Глава IV

субъектов Российской Федерации» от 6 октября 1999 г. № 184-ФЗ следует сделать ссылку на то, что такие действия являются уголовно наказуемыми и должностные лица органов исполнительной власти субъекта Российской Федерации несут ответственность, предусмотренную уголовным кодексом России.

4.2. Современные антикоррупционные законодательные стандарты: общая характеристика, спорные моменты

В последние годы в Российской Федерации принят ряд конкретных мер, направленных на борьбу с коррупцией. Ратифицированы Конвенция ООН против коррупции, Конвенция Совета Европы об уголовной ответственностизакоррупцию.Ведетсяработапоподготовкеприсоединения России к Конвенции борьбы с подкупом иностранных должностных лиц при заключении международных коммерческих сделок и вступлению в Организацию экономического сотрудничества и развития.

Федеральным законом РФ от 25 декабря 2008 г. № 280-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с ратификацией Конвенции Организации Объединенных Наций против коррупции от 31 октября 2003 г. и Конвенции об уголовной ответственности за коррупцию от 27 января 1999 г. и принятием Федерального закона «О противодействии коррупции»» усилена ответственность за злоупотребление полномочиями и коммерческий подкуп. Санкции уголовно-правовых норм данных статей ужесточены и приведены в соответствие с санкциями уголовно-правовых норм ст.ст. 285 «Злоупотребление должностными полномочиями» и 290 «Получение взятки» главы 30 «Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления» УК РФ».

Стремление к бескомпромиссной законодательной борьбе с коррупцией без учета уровня общественной опасности отдельных ее проявлений, социальных реалий, исторических, культурных традиций, пусть и продиктованное благими намерениями, может привести к возникнове-

112

Глава IV

нию ситуации, когда через скамью подсудимых пройдет значительная часть населения страны в условиях реальной масштабной пораженности ею общества, либо тотальному произволу, если такая борьба выльется в очередную кампанию.

Поэтому в формирующихся антикоррупционных стандартах, изменяющемся антикоррупционном законодательстве необходимо найти оптимальное соотношение между складывающимися общественными отношениями и формальными предписаниями правовых норм. Нельзя не согласиться с председателем Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькиным в том, что любой шаг от оптимального в направлении к идеальному обернется резким ухудшением ситуации с последующими несоизмеримыми издержками для общества.1

Признание УК РФ (ст. 290) преступлением получения должностным лицом материальных ценностей и услуг в качестве благодарности за уже совершенное им правомерное действие по службе, когда никакой договоренности о вознаграждении не было, как известно, наталкивается на положение ГК РФ, разрешающего дарение государственным служащим и служащим органов муниципальных образований в связи с их должностным положением или в связи с исполнением ими служебных обязанностей обычных подарков, стоимость которых не превышает трех тысяч рублей (ст. 575 ГК). Считаем верным рассмотрение данной ситуации с позиции гражданских правоотношений и оптимальным законодательное решение о фактическом снижении стоимости подарка, исчисляемой теперь

втвердой денежной сумме.

Втрадициях зарубежного законодательства решение данных вопросов

вкомпромиссном ключе. В частности, идет по такому пути Примерный уголовный кодекс США (в ст. 240.5), УК штата Техас (в § 36.10).

Признание непреступным подобного поведения должностных лиц и не представляющим общественной опасности должно сопровождаться одновременно полноценным применением уголовно-правового запрета

вотношении должностных лиц, получающих взятки-подкуп, взятки за

1 Зорькин В. Кризис доверия и государство // «Российская газета» от 10 апреля 2009 г. С. 12.

113

Глава IV

незаконные действия в крупном размере, совершаемые лицами, занимающими государственную должность РФ, государственную должность субъекта РФ, или сопряженные с вымогательством взятки.

Проведенный анализ уголовных дел, рассмотренных Президиумом Московского городского суда, Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РФ, Президиумом Верховного Суда РФ с июня 2007 г. по 2008 г., подтвердил распространенность привлечения к уголовной ответственности и наказания за взяточничество в крупном размере, сопряженное с вымогательством взятки, и сложность в процессе квалификации данных отягчающих обстоятельств, а также установления круга субъектов получения взятки.1

Сознавая справедливость методологического следствия из концепции Э. Дюркгейма, что коррупция как социальное явление — часть культуры населения, отметим именно для России вековую историю данного социального явления, укоренившегося как в центре, так и на периферии, как в городе, так и на селе. Отблагодарить чиновника, врача, агронома, вообще авторитетного, образованного и уважаемого человека в условиях поголовной безграмотности, забитости было скорее правилом, чем исключением. Продуцировали такое поведение и свойственные русскому человеку такие черты характера, как доброта, отзывчивость, привычка платить за добро добром. Закрепившаяся в сознании и обусловленная характером, такая форма поведения, как чинопочитание, в царской России не была отвергнута в условиях советской бюрократии.

Однако с конца XX — начала XXI столетия в российском обществе появляется и повсеместно утверждается новая психология стяжательства, наживы. Дикая идеология рыночных реформ: «Обогащайтесь!», с добавлением для избранных лиц: «Любой ценой!» породила системную распродажу властного ресурса.

С 90-х годов в России укоренилась не имеющая аналогов за рубежом практика участия должностных лиц в предпринимательской деятель-

1 Приложение 8 в конце работы.

114

Глава IV

ности. Она в конечном итоге по известной формуле «власть + бизнес = неэффективная экономика» породила неконкурентоспособную, зависимую от узкогрупповых интересов и мирового кризиса национальную экономику.

Вч. 4 ст. 17 ФЗ «О государственной гражданской службе» от 27 июня 2004 г., как и в ранее действовавшем, а ныне утратившем силу ФЗ «Об основах государственной службы Российской Федерации» от 31 июля 1995 г. лишь декларируется ответственность государственных служащих за несоблюдение запретов (участвовать на платной основе в деятельности органа управления коммерческой организации, осуществлять предпринимательскую деятельность). Ни вид ответственности, ни указание на конкретные кодифицированные акты закон не предусматривает.

Вместе с тем о необходимости привлечения к уголовной ответственности за подобное поведение писали пятнадцать и двадцать лет тому назад В.В. Лунеев, А.В. Наумов, Б.В. Волженкин.1

Поэтому с уже гораздо меньшей иронией воспринимается риторический вопрос-фраза докладчика Вторых Кудрявцевских чтений (апрель 2009 г.): «Коррупция… спустя десять лет».

Не пора ли вернуться к идеям, развивавшимся в постановлениях СНК РСФСР, СССР, Пленума Верховного Суда в 20—30-х гг. прошлого столетия, о квалификации в ряде случаев совместительства, участия должностных лиц в операциях коммерческого свойства как скрытых формах взяточничества? 2

Вто же время представляется не случайным, что в Уголовном кодексе российский законодатель формально разграничил публичные коррупционные преступления (преступления против интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления — гл. 30)

1 См., например: Современные тенденции развития уголовного законодательства и уго- ловно-правовой теории (Конференция в ИГП РАН) // «Государство и право». 1994. № 6. С. 49—51; Контроль над преступностью в демократическом обществе // «Государство и право». 1993. № 10. С. 67—68; Волженкин Б. О скрытых формах взяточничества // «Социалистическая законность». 1990. № 11. С. 22—25.

2 Волженкин Б. О скрытых формах взяточничества // «Социалистическая законность». 1990. № 11. С. 22—25.

115

Глава IV

инепубличные коррупционные преступления (преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях — гл. 23). Последние действительно скорее относятся к преступлениям в сфере экономики и при этом менее опасны. Асимметрию ответственности публичных

инепубличных служащих не следовало, по мнению С.В. Максимова, однозначно воспринимать как законодательный просчет.1 При конструировании гл. 23 УК были удачно решены взаимосвязанные задачи: минимизации вмешательства государства в экономическую и общественную деятельность (ст.ст. 30, 34 Конституции РФ), закрепления принципа диспозитивности уголовного преследования по статьям гл. 23 УК РФ в ряде случаев.

Федеральным законом РФ от 25 декабря 2008 г. № 280-ФЗ усилена ответственность за злоупотребление полномочиями и коммерческий подкуп. Санкции уголовно-правовых норм данных статей ужесточены (в два раза для квалифицированного вида злоупотребления полномочиями) и приведены в соответствие с санкциями уголовно-правовых

норм ст.ст. 285 «Злоупотребление должностными полномочиями» и 290 «Получение взятки» гл. 30 «Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления» УК РФ.

В будущем считаем возможным восстановить статус-кво вполне обоснованной ассиметрии уголовной ответственности за проявления публичной и непубличной коррупции.

Касаясь вопроса адекватности стандарта карательного воздействия за наиболее опасные проявления публичной коррупции, стоит отметить следующее.

Вызывает возражение не совсем корректное сопоставление санкций основных составов хищений и взяточничества, построение на этой основе ряда выводов. При краже, мошенничестве, присвоении и растрате в отличие от дачи взятки нет свободного волеизъявления собственника

1 Максимов С.В. Коррупция. Закон. Ответственность. 2-е изд., перераб. и допол. М.: ЗАО «ЮрИнфоР®», 2008. С. 21.

116

Глава IV

на передачу имущества. Предмет же взятки передается в обмен на действия (бездействия) должностного лица либо за его общее покровительство или попустительство по службе. Хищение, в свою очередь, является безвозмездным изъятием и (или) обращением чужого имущества. В то же время с учетом объекта посягательства взяточничество представляет большую опасность. Поэтому считаем существующие санкции за взяточничество оптимальными и отражающими степень общественной опасности содеянного.

4.3.Проблемы эффективности уголовного наказания

всовременной законотворческой деятельности

всфере защиты детей

Одни из последних законотворческих инициатив, исходящих от руководителей государства и силовых структур, законодателей и правоприменителей, направлены на усиление борьбы с экстремизмом и в том числе с терроризмом, на эффективное обеспечение охраны прав и свобод детей.

По данным статистики, большинство пропавших детей становятся жертвами маньяков. За 2008 г. в официальном розыске в России значилось больше 26 тысяч несовершеннолетних, было совершено почти девять тысяч сексуальных преступлений. Каждая четвертая жертва изнасилований и почти каждая вторая жертва насильственных действий сексуального характера — это ребенок. Перевод приводимых цифр в проценты дает не менее страшную цифру: 42 процента пострадавших от маньяков — дети. Абсолютные показатели статистики вызывают опасения и сами по себе, и по темпам роста. С 2003 г. количество детей, пострадавших от половых преступлений, увеличилось больше чем в семь раз.1

Социально обусловлены и потому получают поддержку и одобрение в российском обществе предложения об исключении применения

1 Козлова Н. Пожизненно насильник. Педофилам запретят приближаться к детям // «Российская газета» от 3 февраля 2009 г.

117