principy_prava_vooruzhennyh_konfliktov_2011
.pdf412 |
ОСНОВНЫЕ «СОДЕРЖАТЕЛЬНЫЕ» НОРМЫ |
—самодеактивирующиеся мины, оснащенные элементом неизвлекаемости, который способен функционировать после того, как мина утратила способность к функционированию (ст. 3, п. 6);
—противопехотные мины, произведенные после 1 января 1997 г., которые не имеют в своей конструкции материала или устройства, позволяющего их обнаружить (ст. 4);
—запрещает применять:
—противопехотные мины, произведенные до 1 января 1997 г., которые не имеют в своей конструкции материала или устройства, позволяющего их обнаружить, причем государства при необходимости могут заявить, что откладывают соблюдение этого обязательства на срок, который не должен превышать 9 лет с даты вступления в силу Протокола (ст. 4);
—противопехотные мины, не оснащенные, как минимум, механизмом самодеактивации, обеспечивающим самоликвидацию в 999 случаях из тысячи через 120 дней после установки; этот запрет не относится к противопехотным минам, которые устанавливаются в районах с промаркированным периметром, находящихся под наблюдением военного персонала (ст. 5, п. 2; ст. 6, п. 2, и Техническое приложение, п. 3);
—дистанционно устанавливаемые мины, не являющиеся противопехотными (по противопехотным минам см. выше), за исключением тех случаев, когда зарегистрировано расположение минного поля; по мере возможности эти мины должны быть оснащены механизмом самонейтрализации или самоуничтожения и иметь резервный элемент самодеактивации (ст. 6, п. 1 и 3).
ВПротоколе, конечно, сохраняется запрет на использование любых типов мин
имин-ловушек против гражданского населения; в случае если от этого оружия может пострадать гражданское население, необходимо соблюдать обычные обя-
зательства, касающиеся мер предосторожности (ст. 3, пп. 7–11).
Иными словами, Протокол 1996 г. не запрещает применять против военных объектов и при соблюдении необходимых мер предосторожности в отношении гражданского населения:
—мины и мины-ловушки при условии, что они не причиняют ненужные страдания и не содержат устройства, вызывающего взрыв боеприпаса от присутствия миноискателей (ст. 3, пп. 3, 5–6, a contrario);
—мины-ловушки, которые, помимо вышеперечисленных условий, не вводят в заблуждение противника (ст. 7, a contrario);
—противотранспортные мины, отвечающие вышеперечисленным условиям (ст. 3, пп. 3, 5–6 и ст. 7, a contrario);
—дистанционно установленные мины, которые, помимо того, что отвечают выше перечисленным условиям, располагаются на должным образом зарегистрированной территории (ст. 6, п. 1);
—противотранспортные мины, которые, помимо вышеперечисленных условий, подлежат обнаружению и содержат механизм самодеактивации, обеспечиваю-
НОРМЫ ВЕДЕНИЯ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ |
413 |
щий самонейтрализацию мины в 999 случаях из тысячи через 120 дней после установки (ст. 4, 5 и 6, п. 2, a contrario).
Такое ограничение запрета в отношении применения мин неоднократно подвергалось обоснованной критике 1.
2.221. Ратифицируя Протокол 1996 г., Бельгия сделала толковательное заявление, указав в нем, что положения, применимые в мирное время, «по своему содержанию и своему характеру» «должны соблюдаться при любых обстоятельствах» 2.
В еще одном толковательном заявлении Бельгия уточнила по поводу ст. 2, п. 3, что мины, снабженные элементом неизвлекаемости, но сконструированные таким образом, что они взрываются от присутствия транспортного средства, а не человека, не могут быть приравнены к противопехотным минам, хотя они и снабжены таким устройством 3.
2.222. Стремясь выработать нечто среднее между позицией сторонников всеобъемлющего запрещения противопехотных мин и позицией сторонников существующего положения вещей, государства приняли конвенцию чрезвычайно запутанного содержания…
Это говорит о том, что между правовым режимом ограничения применения противопехотных мин и режимом, полностью их запрещающим, промежуточного решения практически нет. И сторонники полного запрещения доказали это, добившись принятия Конвенции Осло–Оттава 1997 г.
3) Конвенция 1997 г.
2.223. Теоретически и Протокол II 1980 г. был бы неплох, если бы действитель-
но выполнялись все его положения, поскольку он позволяет запретить:
—неизбирательное применение противопехотных мин;
—применение необнаруживаемых противопехотных мин;
—применение противопехотных мин с необнаруживаемыми осколками (см. выше, п. 2.218).
Ксожалению, его участниками являются немногие государства (примерно половина членов международного сообщества), но еще более удручает, что те, кто использует противопехотные мины, практически никогда не выполняют содержащиеся в нем положения, что влечет ужасные последствия для граждан-
ского населения — именно это подчеркивается в первой мотивировке преамбулы Конвенции 1997 г.:
1 |
Критику со стороны МККК см.: МЖКК. 1996. № 10. С. 391–393. |
2 |
M. B., 11 déc. 1999. |
3 |
Ibid. |
414 |
ОСНОВНЫЕ «СОДЕРЖАТЕЛЬНЫЕ» НОРМЫ |
«Государства-участники, будучи преисполнены решимости положить конец страданиям и несчастьям, вызываемым противопехотными минами, которые каждую неделю убивают и калечат сотни людей, главным образом невинных и беззащитных гражданских лиц, и в первую очередь детей, препятствуют экономическому развитию и восстановлению, затрудняют репатриацию беженцев и лиц, перемещенных внутри страны, и порождают другие тяжелые последствия в течение многих лет после их установки».
Поэтому вместо того чтобы разрабатывать строго регламентирующие применение противопехотных мин правила, которые все равно не соблюдаются, лучше полностью запретить данный вид оружия: от этого только выиграет соблюдение права, а использование противопехотных мин будет так же позорно, как и газов, пуль «дум-дум» или бактериологического оружия.
2.224. Конвенция 1997 г. 1 предусматривает:
—полное запрещение использовать противопехотные мины и даже обладать ими (ст. 1), за исключением устройств, предназначенных для обучения саперов (ст. 3);
—обязательство для государств-участников уничтожить имеющиеся запасы этого оружия «в кратчайшие возможные сроки, но не позднее чем по истечении четырех лет после вступления настоящей Конвенции в силу» для этих государств (ст. 4), а также обеспечить уничтожение противопехотных мин в заминированных районах, находящихся под их контролем, в 10-летний срок (ст. 5). Иными словами, это — Конвенция о разоружении;
—принятие мер транспарентности относительно того, как государства выполняют свои обязательства (ст. 7);
—возможность направить в обязательном порядке комиссию по установлению фактов по просьбе любого государства-участника, считающего, что положения Конвенции не соблюдаются (ст. 8).
Действие Конвенции 1997 г. распространяется только на противопехотные мины; государств, ратифицировавшие Конвенции 1980 и 1997 г., связаны, следовательно, обязательствами в отношении применения как противопехотных мин (Конвенция 1997 г.), так и других видов этого оружия (Конвенция 1980 г.) 2. Именно на таком основании государства, которые еще этого не сделали, становятся участниками Протокола II 1980 г. или, предпочтительнее, Протокола в редакции 1996 г. 3
1 |
Комментарий см.: Goose, S. D., «The Ottawa Process and the 1997 Mine Ban Treaty», YIHL, 1998, pp. 269–291. |
2 |
M. B., 26 février 1998; см. также: «La problématique des mines anti-personnel en Belgique», Rev. Dr. Mil., 1997, |
pp. 273–380.
3 Матьюз, Роберт Дж. Конвенция 1980 г. о конкретных видах обычного оружия: хорошая основа вопреки прежним разочарованиям // МЖКК: Сборник статей. — М., 2001. С. 213.
НОРМЫ ВЕДЕНИЯ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ |
415 |
2.225. Каждый год Генеральная Ассамблея ООН призывает государства, которые еще этого не сделали, присоединиться к Конвенции 1980 г. и Протоколам к ней (например, Протоколу II с поправками 1996 г.) 1 и к Конвенции 1997 г. 2
Она также предлагает воюющим сторонам не использовать наземные мины, которые оказывают серьезное влияние на жизнь ни в чем неповинных гражданских лиц, 3 и сотрудничать в деле разминирования 4.
l) Зажигательное оружие
2.226. Источник:
—Конвенция ООН от 10 октября 1980 г., Протокол III о запрещении или ограничении применения зажигательного оружия 5.
Этот Протокол применяется как к международным вооруженным конфликтам, так и к конфликтам, которых касается ст. 3, общая, с момента изменения в 2001 г. сферы применения Конвенции 1980 г. для государств, согласившихся с этим изменением (см. выше, п. 25).
2.227. Запрещения и ограничения, содержащиеся в Протоколах I и II к Конвенции 1980 г., безусловно, представляют собой «новый значительный прогресс в развитии международного гуманитарного права, применимого в вооруженных конфликтах» 6, а вот по поводу норм, фигурирующих в Протоколе III, такие однозначные высказывания кажутся неуместными. На самом деле Протокол ограничивает использование зажигательного оружия, но не запрещает его применение. Однако следует напомнить, что в течение долгого времени рассматривался вопрос, не противоречит ли по сути своей применение такого оружия, в част-
ности напалмовых и фосфорных бомб и снарядов, нормам права вооруженных конфликтов, запрещающих применение
—оружия, способного причинить излишние страдания;
—газов и отравленного оружия;
—оружия неизбирательного действия.
1 |
Например, Рез. ГА ООН A/Rés. 51/49, 10 декабря 1996 г., 52/42, 9 декабря 1997 г. (принята без голосования). |
2 |
Рез. ГА ООН A/Rés. 52/38 A, 9 декабря 1997 г. (142-0-18). |
3 |
По Афганистану: A/Rés. 52/145, 12 декабря 1997 г., п. 14 (принята без голосования). |
4 |
По Ираку: A/Rés. 52/141, 12 декабря 1997 г., п. 3 m; 54/178, 17 декабря 1999 г., п. 3 k и др. |
5 |
M. B., 26 février 1998; постатейный анализ положений Протокола III см. в документе, приложенном к письму |
президента США, направленном в Сенат США при передаче ему данного Протокола 7 января 1997 г.: YIHL, 1998, |
|
pp. 588–590; см. также: Caflisch et Godet, loc. cit., p. 34. |
|
6 |
Bretton, Ph., «La Convention du 10 avril 1981 sur l’interdiction ou la limitation de certaines armes classiques qui |
peuvent être considérées comme produisant des effets traumatiques excessifs ou comme frappant sans discrimination», AFDI, 1981, p. 145.
416 |
ОСНОВНЫЕ «СОДЕРЖАТЕЛЬНЫЕ» НОРМЫ |
Неприятие оружия этого типа выражалось, в первую очередь, доктриной, которая показывала, что оно причиняет излишние страдания, поскольку жертва сгорает заживо, а выделяющаяся окись углерода вызывает удушение, отравление и смерть, что позволяет приравнять это оружие к газам и ядам 1.
2.228. Напротив, отношение государств к этому виду оружия было значи-
тельно более изменчивым. С одной стороны, Санкт-Петербургская декларация и несколько мирных договоров 1919 и 1920 г. запрещали, как мы это видели, применение разрывных снарядов весом менее 400 граммов, которые снаряжены ударным или горючим составом (см. выше, п. 2.150), а другие — использование огнеметов (см. выше, п. 2.175). С другой стороны, американские и английские военные руководства рассматривают применение зажигательного оружия как законное; оно использовалось так называемыми силами ООН в Корее, что не встретило противодействия ни со стороны Совета Безопасности, ни со стороны Генеральной Ассамблеи 2.
Однако впоследствии Конференция ООН по правам человека в Тегеране приняла 12 мая 1968 г. резолюцию (67 — за, 0 — против, 2 воздержавшихся), в которой говорится, в частности, что
«применение химического и биологического оружия, в том числе напалмовых бомб, подрывает права человека и порождает в ответ новые жестокости» 3.
Из текста в принципе следует, что это оружие относится к химическому оружию, а его применение нарушает права человека.
29 ноября 1972 г. Генеральная Ассамблея приняла резолюцию 2932 A (XXVII) (99-0-15, в том числе Бельгия), где
«приняв к сведению, что доклад Генерального секретаря, озаглавленный «Напалм и другое зажигательное оружие, а также все аспекты его возможного применения» 4, содержит вывод, что массовые пожары, производимые зажигательным оружием, неизбирательно наносят ущерб как военным, так и гражданским объектам,
приняв также к сведению заключения, согласно которым ожоги, независимо от того, получены ли они при непосредственном воздействии зажигательных средств или во время пожаров, произведенных ими, крайне болезненны, а их лечение проводится с использованием особых средств, далеко выходящих за пределы возможностей большинства стран»,
Генеральная Ассамблея ООН
«сожалеет о применении напалма и другого зажигательного оружия во всех вооруженных конфликтах».
1 |
Réf. in Etude du Secrétariat…, op. cit., doc. ONU, A/9215, vol. 1, pp. 162–164; ср. также: déclaration du Représentant |
de la Suède, H. Blix, à la 3e Commission de l’AGNU, 10 mars 1970, XXVe session, Doc. off., A/C.3/SR1784, § 5. |
|
2 |
Etude du Secrétariat…, op. cit., pp. 158–159. |
3 |
Rés. XXIII, préambule, 4e considérant, Doc. ONU A/CONF. 32/41, p. 19. |
4 |
Doc. ONU A/8807/rev. 1. |
НОРМЫ ВЕДЕНИЯ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ |
417 |
Эта резолюция ясно дает понять, что применение зажигательного оружия незаконно ввиду причиняемых им излишних страданий и неизбирательного характера действия, но в то же время дискуссии, которые велись вокруг принятия данного документа, показывают, что, по мнению делегаций, применение такого оружия, особенно напалма, должно быть запрещено, но пока это не является незаконным в свете позитивного международного права 1.
Тем не менее Генеральная Ассамблея ООН высказалась еще более категорично
в своей резолюции 3255 (B) (XXIX), принятой 9 декабря 1974 г. (98-0-27, в том числе Бельгия):
«Подчеркивая достигнутое Конференцией правительственных экспертов согласованное мнение, что тяжелые ожоги являются, по-видимому, наиболее болезненными видами ранений и часто продолжают причинять мучения в течение длительного периода времени и что они могут привести к постоянной инвалидности, включая физическую, функциональную, косметическую, социальную и психологическую инвалидность»,
Генеральная Ассамблея
«осуждает применение напалма и другого зажигательного оружия в вооруженных конфликтах в условиях, когда такое применение может затронуть людей или может нанести ущерб окружающей среде и (или) природным ресурсам».
2.229. Однако, несмотря на эти доводы в пользу приравнивания зажигательного оружия к оружию, причиняющему излишние страдания, использование зажигательного оружия не было запрещено Конференцией ООН о применении некоторых видов обычного оружия, которые могут считаться наносящими чрезмерные повреждения или имеющими неизбирательное действие (10–28 сентября 1979 г. и 15 сентября — 10 октября 1980 г.) 2. Наоборот, лишь ограничив применение зажигательного оружия, Протокол III к Конвенции 1980 г. узаконил применение этих средств в обозначенных им пределах 3.
По мнению В. Ж. Фенрика (W. J. Fenrick), отсутствие положений, касающихся использования зажигательного оружия против комбатантов, означает, что «применяется прежде существовавшее право» и что «запрещено использовать зажигательное оружие, чтобы причинять излишние страдания» 4 (курсив автора). Мысль, конечно, хорошая, но вряд ли когда-нибудь удастся доказать наличие у стратега, принявшего решение о применении этого оружия, намерения причинить излишние страдания…
1 |
Etude du Secrétariat…, op. cit., p. 158. |
2 |
A/CONF. 95/15 et Corr. 3. |
3 |
Ср.: Sandoz, Y., «Nouveau développement du droit international: interdiction ou restriction d’utiliser certaines armes |
classiques», RICR, 1981, p. 14; Aubert, M., «Le CICR et le problème des armes causant des maux superflus ou frappant sans discrimination», RICR, 1990, p. 533; Hays Parks, W., «Le protocole sur les armes incendiaires», ibid., p. 603.
4 Loc. cit., p. 554.
418 |
ОСНОВНЫЕ «СОДЕРЖАТЕЛЬНЫЕ» НОРМЫ |
2.230. Протокол касается
«любого оружия или боеприпасов, которые в первую очередь предназначены для поджога объектов или причинения людям ожогов…» (ст. 1, п. 1, курсив автора).
Протокол, следовательно, не применяется к боеприпасам, «которые могут оказывать случайное зажигательное или ожоговое действие», таким как трассирующие пули, осветительные средства, дымовые или сигнальные системы и т. д. (ст. 1, п. 1, б). Зато подпадают под действие Протокола емкости с зажигательными веществами, такие как мины, бомбы, гранаты, снаряды и т. д. (ст. 1, п. 1, а).
Определение ст. 1, п. 1, характеризует зажигательное оружие также через действие пламени и тепла, «возникающих в результате химической реакции вещества, доставленного к цели». Хотя в тексте и говорится о «химической реакции», Конференция, конечно, не утверждала, что зажигательное оружие является химическим и подпадает под действие Женевского протокола 1925 г. 1 Кстати, поскольку это оружие наносит ущерб и объектам, оно не соответствует традиционному определению химического оружия (см. выше, п. 2.157).
2.231. Таким образом, если считать, что Протокол ограничивает объем общего запрещения применять оружие, причиняющее излишние страдания, исключив из сферы применения последнего зажигательное оружие 2, что, видимо, является отступлением
вгуманитарном плане, возникает вопрос: можно ли сделать аналогичный вывод в отношении конкретных запрещений, сформулированных в Санкт-Петербургской декларации, а также в мирных договорах, заключенных в Сен-Жермене, Нёйи и Трианоне (см. выше, пп. 2.155 и 2.174). Установить совместимость Протокола с более ранними текстами — непростая проблема. С одной стороны, ст. 1, п. 1, а, гласит, что Протокол применяется к огнеметам и «другим емкостям с зажигательными веществами». Это означает, что
впределах, предусмотренных Протоколом, государства имеют, очевидно, право использовать огнеметы и разрывные снаряды весом менее 400 граммов, снаряженные составами ударного и зажигательного действия, хотя на это наложен особый запрет в соглашениях 1868 г. и 1919–1920 гг. Однако, с другой стороны, ст. 2 собственно Конвенции (которая отличается от приложенных к ней Протоколов) гласит: «Ничто в настоящей Конвенции или прилагаемых к ней Протоколах не может быть истолковано как умаляющее значение других обязательств, налагаемых на Высокие Договаривающиеся Стороны международным гуманитарным правом, применяемым в вооруженных конфликтах». А это означает следующее: не только Конвенция не сможет стать предметом толкования a contrario, согласно которому дозволено все, что не запрещено 3, но и Протоколом не затрагиваются абсолютные запрещения применять это оружие, сформулированные в более ранних документах.
1 |
Hays Parks, W., loc. cit., p. 594. |
2 |
Ср.: Comm. interaméric. dr. h., aff. 11.137, Abella, 18 nov. 1997, § 187. |
3 |
Rogers, A. P.U., «Mines, pièges et autres dispositifs similaires», RICR, 1990, p. 569. |
НОРМЫ ВЕДЕНИЯ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ |
419 |
2.232. По нашему мнению, есть два способа разрешить это противоречие:
—ст. 2 Конвенции 1980 г. может быть приравнена к lex generalis, а ст. 1, п. 1, Протокола III будет тогда lex specialis и получит преимущество над общими положениями Конвенции: lex specialis derogat generali. Характер lex specialis Протокола вытекает не только из особой природы его предмета, а является также следствием — в отношении интересующей нас проблемы — того факта, что в нем конкретно упоминаются огнеметы (ст. 1, п. 1, а)
ивсе боеприпасы, «предназначенные для комбинированного воздействия проникновением, взрывом или осколками с добавочным зажигательным эффектом» (ст. 1, п. 1, б, ii). Отсюда можно сделать вывод, что для разрывных снарядов весом менее 400 граммов
иогнеметов Протокол изменяет запрещения, содержащиеся соответственно в СанктПетербургской декларации 1 и договорах 1919–1920 гг.;
—ст. 2 Конвенции имеет целью сохранить достижения права вооруженных конфликтов: ясно, что запрещение применять тот или иной вид оружия из-за причиняемых им излишних страданий или неизбирательного характера его действия означает улучшение защиты жертв и прогресс права. Но, как мы уже имели возможность констатировать, нормы права вооруженных конфликтов следует толковать, исходя, в первую очередь, из защиты жертв, а уж затем — из военной эффективности (см. выше, п. 1.157),
ив случае двусмысленности того или иного положения преимущество надо отдавать толкованию, благоприятному для жертвы, а не для военной необходимости. Отсюда мы делаем заключение, что Протокол III не может уменьшить защиту, предоставляемую комбатантам позитивным правом, и что, следовательно, Протокол III не затрагивает запрещение применять огнеметы и разрывные снаряды весом менее 400 граммов, снаряженные зажигательным составом.
Мы отдаем предпочтение второму толкованию, поскольку оно более соответствует, если так можно выразиться, гуманитарному духу права вооруженных конфликтов, даже если оно и меньше отвечает букве Протокола III по сравнению с первым толкованием.
2.233. Исследование об обычном МГП, скорее, подтверждает (но не в категоричной форме) приведенное выше заключение, поскольку в нем сказано, что применение зажигательного оружия «против людей» запрещено, за исключением случаев, когда невозможно применить «менее вредоносное оружие, чтобы вывести лицо из строя» (норма 85). Эта норма применяется в немеждународных вооруженных конфликтах и должна охватывать использование огнеметов, фосфорных гранат и других подобных видов оружия, предназначенных, в первую очередь, для поражения людей, а не объектов.
2.234. В Протоколе III приводятся четыре ограничения применения зажигательного оружия. Первое — простое повторение основополагающей нормы гаагского права, которая запрещает нападения на гражданских лиц и гражданские объекты (см. выше, п. 2.8 и сл.). Тут вносится единственное уточнение: на граж-
1 Ср.: Hays Parks, loc. cit., pp. 597–598.
420 |
ОСНОВНЫЕ «СОДЕРЖАТЕЛЬНЫЕ» НОРМЫ |
данских лиц и гражданские объекты нельзя нападать с применением зажигательного оружия (ст. 2, п. 1), что, в общем, не вызывает сомнения 1.
2.235. Второе ограничение является в действительности самой важной нормой Протокола: запрещается «подвергать любой военный объект, расположенный в районе сосредоточения гражданского населения, нападению с применением
доставляемого по воздуху зажигательного оружия» (ст. 2, п. 2). Это нововведение, поскольку, как мы знаем, не запрещено нападать с воздуха на военные объекты, расположенные в районе сосредоточения гражданского населения, даже если это нападение причинит ущерб гражданским лицам, при условии, что этот ущерб не будет «чрезмерным по отношению к конкретному и непосредственному военному преимуществу» (Дополнительный протокол I, ст. 51, п. 5, b, a contrario) (см. выше, п. 2.26).
Основанием запрещения, сформулированного в Протоколе III, служит тот факт, что точность бомбардировки с воздуха остается приблизительной, а ее побочный эффект для гражданских лиц может оказаться значительно более серьезным, чем при использовании обычных разрывных боеприпасов: пожары, возникающие в результате применения зажигательных бомб, способны легко распространиться и абсолютно неизбирательно привести к потерям человеческих жизней, ранениям и материальным разрушениям.
2.236. В то же время не следует питать иллюзий относительно правовой защиты, предоставляемой этой нормой: речь идет о весьма «ограниченном» ограничении применения зажигательного оружия. На самом деле, из ст. 1, п. 2, Протокола III следует, что выражение «сосредоточение гражданского населения» должно пониматься буквально: речь идет не о целом городе, ни даже о деревне, а исключительно о «жилых частях» города или деревни. Значит, определение это довольно узкое 2, хотя в него абсолютно логично включаются лагеря и колонны беженцев и группы кочевников (ст. 1, п. 2, in fine).
Однако даже с этими ограничениями Протокол был сочтен «слишком нечетким и нереалистичным» таким государством, как Франция, которая отказалась его ратифицировать 3.
2.237. Третье ограничение выступает, скорее, как смягчение предыдущего: запрещается подвергать нападению с суши или с моря с применением зажигательного оружия военные объекты, расположенные в районе сосредоточения гражданского населения, кроме тех случаев, когда:
—«такой военный объект четко отделен от сосредоточения гражданского населения»
1 |
Ср.: Fenrick, loc. cit., p. 553. |
2 |
Ср.: Detter de Lupis, op. cit., p. 190; éd. 2000, p. 225; Hays Parks, loc. cit., p. 598. |
3 |
Charpentier, J. et Germain, E., «Pratique française du droit international Public», AFDI, 1988, p. 900. |
НОРМЫ ВЕДЕНИЯ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ |
421 |
и
—«принимаются все возможные меры предосторожности для ограничения зажигательного воздействия на военный объект и избежания и в любом случае сведения к минимуму случайных жертв среди гражданского населения… и повреждения гражданских объектов» (ст. 2, п. 3).
Таким образом, данная норма исходит из предположения, что с суши или с моря легче обеспечить точное попадание, чем с воздуха…
2.238. Обязанность соблюдать «особую осторожность», чтобы не затронуть гражданское население или свести к минимуму ущерб, который может быть ему нанесен в результате применения этого оружия, носит обычный характер и применяется в немеждународных вооруженных конфликтах (Обычное МГП, норма 84).
2.239. Четвертое ограничение состоит в запрещении превращать «леса или другие виды растительного покрова» в объект нападения с применением зажигательного оружия, за исключением случаев, когда такие природные элементы используются для укрытия комбатантов и других военных объектов (ст. 2, п. 4). Один из авторов назвал это ограничение «jungle exception» 1 — «исключение для джунглей». Это пример нормы не только ненужной, но и опасной для ценностей, которая она вроде бы призвана защитить. Норма эта не нужна, так как она запрещает бесполезные разрушения, а запрещение это уже закреплено в Уставе Международного военного трибунала в Нюрнберге (ст. 6, b, in fine), опасна же она потому, что может быть воспринята как исключение из запрещения применять средства воздействия на природную среду в военных целях (см. выше, п. 2.203).
2.240. Факт превращения леса в объект нападения сам по себе является, естественно, посягательством на окружающую среду. Однако он не подпадает под действие запрещений, содержащихся в ст. 35, п. 3, и 55, п. 1, Дополнительного протокола I, если это нападение не причиняет одновременно обширного, долговременного и серьезного ущерба, то есть ущерба, который затрагивал бы площадь в несколько сот квадратных километров по крайней мере в течение 10 лет и создавал бы угрозу для здоровья населения (см. выше, п. 2.99).
Трудно представить себе сочетание всех этих критериев при лесном пожаре, но зато такой факт легче подвести под действие Конвенции 1976 г., поскольку достаточно, с одной стороны, чтобы причиненный ущерб затрагивал площадь
внесколько сот квадратных километров, или длился несколько месяцев, или представлял угрозу для человеческой жизни, и, с другой стороны, чтобы случившееся привело к изменению биологической или климатической экосистемы (см. выше, п. 2.203). При уничтожении леса легко реализуются подобные условия, так как
вданном случае ущерб, причиненный непосредственно природной среде, сам
1 Detter de Lupis, op. cit., p. 191.