Gurvich_G_D_Filosofia_i_sotsiologia_prava_Antol

Юридический опыт и плюралистическая философия права

§4. Эволюция права

Г-н Эммануэль Леви дает подтверждение своим теоретическим концеп­ циям в описании эволюции права, которое, по его утверждениям, заменяет личное обязательство должника обязательством его имущества, а право собст­ венности — правом ценностей, независимо от факта обладания ими. Эти трансформации особо подчеркивают доминирующую роль долговых обяза­ тельств и в конечном счете коллективных долговых обязательств в праве. «Сначала налагали арест на человека, затем на его собственность, затем на обладание этой собственностью, а сегодня мы пришли к тому, что арест накладывается даже не на его имущество, а на то имущество, на которое у него только есть обязательственные права, на имущество акционерных об­

ществ. Назначение хозяйственных обществ состоит в том, чтобы несли обя­ зательства они, а не индивиды» (Levy E. Les fondements du droit. 1903. P. 39). «Раньше было верным, что обязательство обязывало. Это было верно... в то время, когда должник отвечал самим собой, своей шкурой, в то время, когда кредиторы могли разделить между собой тела своих должников. Сегодня, если я должен,— это должен не я, а мое имущество... Сегодня капиталист имеет права, но обязательства несет капитал. Его капитал несет обязатель­ ства, этого вполне хватает, и сам капиталист пытается ускользнуть. Он берет на себя обязательства, а нести их будет все его имущество. Капиталист же­ лает избежать обязательств и старается сделать это всеми возможными спо­ собами. Люди вкладывают часть своих капиталов в акционерное общество; дела идут хорошо, и акция поднимается с пятисот франков до десяти тысяч; дела идут неважно, и люди теряют свои пятьсот франков, но они не отвеча­ ют своим личным имуществом. Так, с одной стороны, становится все боль­ ше капиталистов, которые имеют только права (обязательственные права), а с другой — есть капиталы, которые несут обязанности» (Ibid. Р. 38-39).

Сами эти капиталы не основаны ни на праве собственности, ни на праве владения собственностью, но на правах ценностей, ценностей в основном нестабильных, зависящих от коллективного мнения, доверия по отношению к тому или иному предприятию, той или иной национальной экономике. «Коммерческая и индустриальная жизнь заменяет понятие владения поня­ тием ценности. Здесь рассматривается не имущество как таковое, и в отно­ шении пользования, которое оно предлагает, это имущество рассматривает­ ся с точки зрения прибылей, которые они дают. Вещи являются не тем, что они есть, но тем, что они стоят» (Ibid. 1909. Р. 54). «Область ценностей есть область их влияния» (Ibid. Р. 56). «Ценность зиждется на мнении, которое

о ней составляется, на чистом мнении всякого желающего обладать ими» (Ibid. Р. 54). «Вещь стоит столько, сколько полагают, что она стоит, неза­

висимо от того, обосновано такое верование или нет; также либо дебитор является платежеспособным, а кредитор обнадеженным, либо они взаим­ но обманывают друг друга. Здесь доверие создает сам предмет права, а верования одних оказывают влияние на объект права всех» (Ibid. Р. 55). Так,

право на обладающие ценностью объекты имеет следующие свойства: а) «оно зависит в своем осуществлении и в своем изменении от состоятельности де­ битора, от всех тех обстоятельств, которые изменяют ее; оно зависит от всех

361

Г. Д. Гурвич Избранные труды

тех событий, которые оказывают созидательное или разрушающее влияние на предприятие: дирекция, администрация, производство, рынки сбыта, до­ верие, удача»; Ь) «оно является временным и изменяемым»; оно меняется вместе с верой, которую оно внушает дебитору; с) «оно зависит от будущего; оно экономически всегда зависит от случая; оно оспаривает «дух традици­ онности», оно заставляет жить в подвижном настоящем, которое уже является будущим» (lbid. Р. 55-56); d) оно выходит за пределы территории государ­ ства; имущество в ценностном эквиваленте, таким образом, интернационально; е) оно совершенно неделимо; ценность — это наиболее индивидуальная форма права, «которая более всего зависит от коллективных верований, при­ нятых в определенное время» (lbid. Р. 55-56).

В конечном итоге переходная ступень частного права может быть сфор­ мулирована следующим образом: «Подмена режима обладания режимом цен­ ностей» (lbid. 1911. Р. 86); «Режим ценностей оставляет постоянство инди­ видуального права. Ценность подлежит закону рынка, курсу; она не является изолированной, как владение, она подвержена влиянию, она меняется, она подвижна» (lbid. 1910. Р. 77); «Вещи вовсе не отчуждаются от индивидуума; напротив, у ценности свое собственное существование» (lbid. 1911. Р. 91); «Переоценка ценностей ведет от рабства за долги к перспективе долговых обязательств» (lbid. Р. 169); «Идея преодолевает, разрушает материальные дистанции, сводит их к дистанциям временном» (lbid. 1930. Р. 514).

Режим ценностей существенно меняет смысл договора и структуру го­ сударства (договор и государство, которые всегда резко противопоставляют­ ся) так же, как он преобразует ответственность, повсюду усиливая коллек­ тивный характер этих институтов.

В режиме ценностей индивидуальный договор становится в полной мере коллективным. «Он касается не только одних отношений между заключаю­ щими договор, он влияет на все подобные ценности, товары, вещи; принцип,

утверждающий, что юридические акты не имеют никакого воздействия на третье лицо, мертв; здесь не существует никаких юридических границ» (lbid. 1910. Р. 78). В этом смысле структура коллективных трудовых договоров не является отдельной проблемой; все договоры все более и более принимают эту структуру. С этой точки зрения автор протестует против распространен­ ного мнения об «упадке договора». «Договор не уходит; вместо того чтобы зафиксировать, упрочить владение, он изменяет ценности» (lbid. Р. 78).

Ответственность в режиме ценностей становится важной коллективной гарантией против профессионального или иного риска. «Коллективная от­ ветственность, будучи связанной с правовым режимом обществ, групп, пред­ приятий, распространяется до гарантии, принятия в расчет риска» (lbid. Р. 79).

Наконец, «режим ценностей изменяет наше представление о государ­ стве», точнее, он полностью трансформирует его структуру. «Государство имеет вполне определенное бытие в обществе, базирующемся на индивиду­ альной собственности, где принуждение ограничивает и соединяет отдель­ ные права; в режиме собственности государство создает сервитуты между владениями; оно гарантирует уважение обязательств и исполнение договоров...

желание следовать легальными путями; есть договоры, есть процедура, есть правосудие. Государство абстрагирует инстинкт борьбы в веру в право» (lbid.

362

Юридический опыт и плюралистическая философия права

Р. 80-81). «Однако режим ценностей сам по себе является режимом верований; он является также режимом прямого влияния; ценности не могут находиться в изолированном положении; не следует их ограничивать; ценности форми­ руются, распространяются путями отнюдь не политическими или админист­ ративными...» (Ibid. Р. 80). «Государство больше не выражает стабильных верований, которые создают владения. Оно участвует в нестабильности цен­ ностей». «Больше не существует возможности репарации, реституции; госу­ дарство идет вперед, как вперед направлены доверие, верование, надежда, гарантия, которые время создает и время же разрушает. Наконец, в режиме ценностей общество и государство становятся интернациональными...» «Го­ сударство в своих традиционных формах здесь также подвергается напад­ кам» (Ibid. Р. 81-82). «Так как границы государства стираются, то можно сказать, что оно находится везде; можно также сказать, что оно скорее на­ ходится среди тех, кто силовым принуждением желает направлять верова­ ния; но наши суды принципиально не наказывают игру на повышение или понижение акций и облигаций; а в отношениях между капиталом и трудом государство вмешивается в случае забастовки не столько в качестве судьи, призывающего к уважению договоров, сколько в качестве арбитра, предла­ гающего новые условия» (Ibid. Р. 81). «Государство, стараясь в своей роли арбитра оказать влияние на рабочие коллективы, освобождает себя от наси­ лия» (Ibid. 1909. Р. 72). Образование различных группировок в экономически развитом обществе так же, как и в самом государстве, восстанавливает кол­ лективные верования различных социальных групп против коллективных верований государства. «А эта власть группировок против государства, де­ лаясь промышленной в рамках государства и приобретая монополии, стано­ вится в еще большей степени капиталистической; капиталист является де­ битором труда... Следовательно, государство развивается вплоть до саморазрушения» (Ibid. Р. 72). И во всяком случае «верования в государство

заменяются верованиями всех, независимо от того, санкционированы они государством или нет» (Ibid. 1909. Р. 58-59).

Где предел этой эволюции государства? Эммануэль Леви не решается от­ ветить на этот вопрос. С одной стороны, и это, похоже, было его первона­ чальным убеждением, он предсказывает, подобно Марксу и прочим социа­ листам, полное исчезновение государства. «Так же, как собственность, однажды освободившись от феодального гнета, сегодня слышит погребаль­ ный звон по свою душу, и государство, как только обретет все свои права, как только воспользуется ими всеми, в свою очередь приготовит своим осво­ бождением свое же падение, а так как собственность будет поглощена тру­ дом, государство будет поглощено коллективом» (Ibid. 1903. Р. 43). С другой стороны, в своих последних работах Эммануэль Леви, напротив, настаивает на том факте, что эволюция права столь же мало уничтожает государство, как и договор. Нет никаких оснований для строгого противопоставления до­ говора и государства. И то и другое являются контактами (общность), кото­ рые порождают право (вспомним, что всякий договор, по Эммануэлю Леви, является коллективным). «Есть что-то общее между государством и догово­ ром» (Ibid. 1931. Р. 154), и «договорное государство — капитал (или труд) — мобилизует территориальное государство» и «охватывает нас так же, как это

363

последнее» (lbid. 1933. Р. 154, 168). Отказываясь от своего предыдущего кри­ терия государства, который состоял в монополии принуждения [«Там, где насилие существует в качестве легитимной санкции, существует и государ­ ство... Государство по сути своей является отношением, в рамках которого люди имеют право совершать акты насилия» (lbid. 1909. Р. 50)], Эммануэль Леви начинает видеть во всяком социальном «контакте» государство. «Государ­ ство, — говорит он теперь, — это любая процедура, посредством которой отправляется власть, посредством которой общество заключает договоры, на­ сильственный контакт посредством войны, мирный контакт посредством голосования, все, что дает людям доверие, уверенность, юридическое лицо, является феноменом государства. Государство — это общество, которое фор­ мируется через наши действия и которое просчитывается нашими мерами» (lbid. 1929. Р. 135). Одним словом, новые взгляды Эммануэля Леви заключа­ ются в том, что «государство — это любой социальный контакт, который призывает к действию и защищает право», т. е. каждая группа и каждая процедура порождают право (lbid. 1930- 1931. Р. 152). «Таким образом, го­ сударство определено юридически, абстрактно. Например, если использо­ вать эти термины, то вопрос, является ли Лига Наций сверхгосударством, не ставится: государство есть тогда, когда есть социальный контакт, который вызывает к действию и защищает право. Важно, чтобы эти контакты не были насильственными, были мирными, а не военными» (lbid. 1931. Р. 152). Тогда становится очевидным, что государство, являясь синонимом всякого юриди­ ческого порядка, всякой автономной группы или,- в более широком смысле, всякого «нормативного действия», или учреждения, не может погибнуть. Однако, расширяя в такой мере понятие государства, нельзя избегнуть ос­ новной дилеммы: юридический монизм или плюрализм.

В самом деле, в каких отношениях между собой находятся различные государства, которые проявляют себя в национальной жизни, согласно какой иерархии следует их ранжировать? Существует ли плюрализм этого рода государств, признанных эквивалентными, или они подчинены одному общему государству. Каков modus vivendi (лат. — способ существования. — Прим. пер.) устанавливается между интернациональным государством и различными национальными государствами? На все эти вопросы г-н Эммануэль Леви не дает никакого ответа. Чтобы найти ответ, вспомним несколько предложений, характерных для его общих тенденций: это положение, достаточно спорное,

о том, что право является специфичностью, единичностью (lbid. 1931.

Р. 154 et suiv.), в котором становится заметной его страстная потребность объединять все учреждения; его утверждение о том, «что все учреждения пропитаны друг другом», его заявление, относящееся не только к историче­ скому периоду существования имущества-обладания, но и ко всякому истори­ ческому периоду вообще, о том, что «наши права невозможны без государ­ ства, без правового порядка» (Levy E. Vision socialiste du Droit. 1911. P. 159),115

*s Фраза: «Закон дает, закон отнимает, т. е. на все — воля государства» (Levy E. Les fondements du droit. 1905. P. 53), — на которой Ж. Рипар основал свое обвинение против Э. Леви, впрочем, вполне оправданное, в склонности к этатизму, применяется автором исключительно к инди­ видуалистическому режиму собственности.

364

Юридический опыт и плюралистическая философия права

направленное против Дюги утверждение о том, что «социологи должны не ставить право выше государства, а определять одно через другое» («Revue du Mois.» 1912, févr. P. 24), наконец, его юридическое конструирование со­ циализма, которое приводит к заключению, «что не следовало бы противопо­ ставлять этатизм социализму в условиях демократии, если бы принцип на­ ционального представительства был в самом деле выражением реальности». Не становится ли ясным из этих цитат, что все взгляды Эммануэля Леви ве­ дут его к монизму единого юридического порядка, охватывающего и подчи­ няющего все прочие, т. е. к самому настоящему юридическому этатизму, похожему на этатизм Ганса Кельзена? Мы вернемся к этому вопросу в ходе наших критических размышлений, где попытаемся показать связь этих мо­ нистических тенденций Эммануэля Леви с остатками юридического инди­ видуализма в его доктрине. Приступим прежде всего к анализу юридического построения социализма нашим автором.

§ 5. Обоснование коллективного трудового права

Описание Эммануэлем Леви современной эволюции права показывает, что та форма, которую принимает капитализм, является «формой коллектив­ ных обязательств капиталистов», дающей им право на преобладающую часть национального дохода, состоящего из ценностей. Благодаря коллективным обязательствам капиталисты имеют лишь свои права, и «только их капитал имеет обязанности» (Levy E. Les fondements du droit. 1933. P. 43). Коллектив­ ные обязательства капиталистов, т. е. их права, зависят исключительно от того доверия, которое внушают их предприятия, от веры социальной среды в их роль, в конце концов, от баланса коллективных верований, находящего­ ся в постоянном движении. Однако появляется новый класс кредиторов — рабочие. «Они долгое время составляли часть самого фонда средств произ­ водства — как рабы и слуги; и даже гражданская свобода, поскольку они были изолированы, мало что им давала. Купленная, их рабочая сила была одним из материальных залогов, которые предоставлялись доверию работо­ дателя. Рабочие были вечными должниками. Сегодня ситуация меняется. Они вступают в профсоюзы; они заключают коллективные договоры; они стано­ вятся в свою очередь кредиторами и они требуют свою долю участия в соци­ альной прибыли» (Andler G. Préfacé à l’Affirmation du Droit collectif // Levy E.

Les fondements du droit. P. 21). «Отдельно взятый рабочий не имеет прав, у него есть только обязанности; рабочий коллектив имеет права по отноше­ нию к капиталам, но у него нет обязанностей» (Levy E. Les fondements du droit. 1903. P. 42). «Вот рабочие, заключающие договор непосредственно с работодателем, благодаря их профессиональному профсоюзу. Чего они до­ бьются? Они получают право на капитал, которое является коллективным трудовым обязательством» (Ibid. Р. 31). Против коллективного обязательства капитала — коллективное обязательство труда. Что это? И что в этом нового?» (Ibid. Р. 30). «Когда отдельно взятый рабочий получает заработную плату, он не является кредитором, он лишь дебитор, зарплата — это лишь гарантия прибыли работодателя; на самом деле из этого следует, что капиталист поддер­ живает за свои средства энергию рабочего, чтобы рабочий мог работать»

365

(lbid. Р. 30). Напротив, когда возникает коллективный трудовой договор, труд становится ценностью и рабочие получают коллективное право на эту цен­ ность. В коллективном договоре труд «получает право кредита, стремящего­ ся к максимуму, соответствующему его доле в производстве» (lbid. Р. 31). Труд становится ценностью, благодаря коллективному верованию рабочих, которое выражается в профсоюзном движении, коллективных договорах и политической борьбе. «Кредитор— это тот, кто считает себя кредитором, кто верит в свое право на ценность и кто как собственник верит в определенной мере, что он — кредитор» (lbid. Р. 33).

Именно в этом состоит юридическая роль рабочего движения. «Мы на­

ходимся в сфере действия ценностей. Труд стал ценностью; рабочий кол­ лектив верит в себя, он создает практическую истину» (lbid. 1903. Р. 70). «Социализм — это социальная борьба за право, политика, навязанная капи­ талом для того, чтобы в договоре велся расчет лишь с одной стороны» (lbid. 1926. Р. 179). Поскольку труд не может при существующем режиме делать собственником, но в силу того, что при этом он делает кредитором, и притом кредитором коллективным, целый рабочий класс и каждую профессию, каж­ дый отдельный профсоюз, эти долговые обязательства труда становятся про­ тив долговых обязательств капитала. «Они утверждаются против капитала в качестве долгового обязательства на капитал, обязательства, которое прояв­ ляется в труде и в отказе трудиться, которое, таким образом, по истечении своего срока может свести к нулю кредит капиталистов, и эти последние в таком случае экспроприируются без возмещения убытков» (lbid. Р. 71). Ког­ да одно из коллективных долговых обязательств усиливается, другое осла­ бевает: их конфликт является необходимым юридическим следствием клас­ совой борьбы. «Труд ускользает от юрисдикции государства; отныне рабочие верования находятся в прямом конфликте с верованиями капиталистов» (lbid. Р. 74). Отсюда «тенденция социальных группировок самостоятельно вершить правосудие, не прибегая к помощи судебных магистратов» (Levy E. Vision socialiste du Droit. P. 101). «Человек зависит от верований своей группы, от тирании своей группы; группа его принимает и исключает. Тирания, которая корректируется многочисленными группировками и развитием в политичес­ ком и экономическом обществе общих верований, высших по отношению к верованиям групп» (lbid. Р. 72).

Борьба между коллективными долговыми обязательствами труда и кол­ лективными долговыми обязательствами капитала и та роль, которую Эмма­ нуэль Леви приписывает в этой борьбе профсоюзам, коллективным догово­ рам и забастовкам, с небывалой остротой ставят проблему юридической структуры этих последних. Особенно интересно увидеть, как именно Эмма­ нуэль Леви — человек, который в своей теоретической деятельности и прак­ тической пропаганде внес большой вклад в реальное развитие коллектив­ ных трудовых договоров во Франции, объясняет, что есть эти институты. Для того чтобы такой договор «был действительно выполнен работодате­ лем, необходимо, чтобы он касался всех рабочих, не только работающих в настоящий момент, но и тех, что будут наняты в будущем». «И договор не будет также действительным как профсоюзный договор, если он распрост­ раняется только на членов профсоюза, поскольку профсоюз является таковым,

366

Юридический опыт и плюралистическая философия права

только если он защищает общие профессиональные интересы. Следовательно, какова бы ни была цель, необходимо, чтобы договор рассматривался как от­ носящийся ко всем без исключения членам профсоюза, — к настоящим или будущим» (Ibid. Р. 66,70). «Правом заключать договор, правом действия наде­ лена профессиональная группа, а профсоюз является лишь ее выражением — подвижным, мобильным, меняющимся. Профсоюз — это труд, представлен­ ный теми, кто принимает решение действовать от его имени» (Ibid. Р. 70).

Коллективный договор «является хартией вольности» (Ibid. Р. 71 ). «Сво­ им объектом он имеет труд, он касается всех трудящихся. Полный отказ от индивидуалистического принципа, означающий, что индивидуумы не могут давать или отбирать права у других» (Ibid. Р. 70), а договоры не могут обязы­ вать иных лиц. «Отныне нет индивидуального найма рабочих, это — пред­ лагаемый труд, труд, который рассматривается как ценность, как право, как долговое обязательство на капитал» (Ibid. Р. 68).

Считая, что посредством коллективного трудового договора проявляется и утверждается неорганизованное и спонтанное коллективное право всей профессиональной группы, всего сообщества производителей, Эммануэль Леви демонстрирует невозможность и бесполезность обращения (в том, что каса­ ется осуществления этой конструкции) к институту юридического лица (чего хотели Салейль и Више). «Тогда как юридические лица имеют явную право­ субъектность, которая ограничивается имуществом, которое и образует эти лица, то коллективный договор, заключенный профсоюзом, имеет совершен­ но иное значение, его луч проецируется на всех, являются они членами проф­ союза или нет, в настоящее время или в будущем» (Ibid. Р. 70). Вместе с тем, поскольку наш автор высказывается против сведения обязательной силы кол­ лективных договоров к принуждению государства и его законов («такой до­ говор должен определяться не в качестве декларации, которая подчиняет власти государства, а в качестве такой декларации, которая от нее освобож­ дает; через коллективный договор труд ускользает от судебной системы го­ сударства»), его концепцию следует рассматривать как одну из тех, которые наилучшим образом подготавливали теории коллективных договоров, раз­ работанные после войны и нашедшие свое завершение в доктринах Зинцхаймера.86

Последняя важная черта коллективных договоров, по Эммануэлю Леви, — это освобождение личности одновременно с рабочим коллективом. «Рабочий в коллективном договоре больше не связывает обещанием свою личность, зарплата имеет важную тенденцию стремиться не только к тому, что необходимо для удовлетворения минимальных нужд, но, напротив, к максимуму благ. Так, личность может существовать, не имея вещных прав, эта личность может иметь объектом своего обязательства самою себя, но для того, чтобы ей не нести обязательств, ее нужно рассматривать как принадле­ жащую коллективу, у которого она заимствует свои права, делающие из ее

“ На эту тему см. мою книгу «Социальное право и современность» (1932. Ч. I). Пользуясь случаем, выражаю сожаление о том, что я не использовал в своем исследовании замечатель­ ные идеи Э. Леви. Это не столько упущение, сколько неудачное изменение первоначального плана работы, согласно которому в последней части книги должен был рассматриваться «юри­ дический социализм», и в первую очередь теория Э. Леви.

367

существа реальную личность. Благодаря освобождению личности по отно­

шению к имуществу вообще, затем к личному имуществу, затем к сущест­ вованию, мы наделяемся правами... в той мере, в которой это необходимо для уважения личности» (Levy E. Les fondements du droit. 1903. P. 7). Напри­ мер, освобождение труда коллективным договором является в то же время ос­ вобождением личности трудящегося, утверждением права на уважение его личного достоинства.

Коллективный договор — это «соглашение, действие которого прекра­ щает забастовка» (lbid. 1909. Р. 65). Забастовка является самой мощной фор­ мой, посредством которой утверждаются коллективные долговые обязатель­ ства труда. Так какова же юридическая структура забастовки? Забастовка не является ни временным прекращением, ни разрывом коллективного или индивидуального договора. Во время забастовки никакой договор просто боль­ ше не существует. Как нет перехода права собственности, но есть лишь по­ стоянно обновляемое порождение через добросовестность нового права, точ­ но так же и забастовка дает рождение новым правам, которые отнюдь не являются продолжением существующих прав. Забастовка создает права, кол­ лективные верования, которые она выражает и осуществляет, все это — «ве­ рования созданные, верования обманутые, верования, созданные договора­ ми, верования, созданные забастовками» (lbid. Р. 64). Новое право рождается в бесконечно обновляемом действии, совершенно независимо оттого, что только что умерло...

Кто победит в борьбе, разворачивающейся между коллективными веро­ ваниями труда и долговыми обязательствами капитала? Мыслитель не со­ мневается, что постепенно система обязательств рабочих аннулирует систе­ му обязательств работодателя. «Коллективное верование труда должно с необходимостью абсорбировать коллективное верование капитала» (lbid. 1903. Р. 28). Такая абсорбция есть не что иное, как социализм. Доказатель­ ством этой абсорбции является «юридическое, логическое оправдание соци­ ализма» (lbid. Р. 25). В чем же заключаются доказательства необходимости этой абсорбции? Эммануэль Леви представляет несколько таких доказа­ тельств. Прежде всего «коллективное верование капитала испытывает угро­ зу со стороны самого процесса его осуществления», так как на нас возлага­ ется ответственность именно за осуществление нашего права, если оно причиняет ущерб. Верование капитала «испытывает угрозу, так как наши капиталы ответственны в том случае, когда, осуществляя наши права, мы наносим ущерб коллективному праву». И это так, поскольку верования ра­ ботодателя наносят ущерб самой большой части производителей и потреби­ телей. Можно дополнить: коллективные верования, на которых основывает­ ся право капитала и которые действительны лишь в ограниченной среде, все чаще терпят поражение в правах от коллективных верований труда, хотя эти верования находят поддержку во все более многочисленных и широких кругах. Более того, «развитие профсоюзного движения, могущество группировок против государства в государстве бесконечно растет с развитием капитализма» (lbid. 1909. Р. 72). Коллективные верования трудового класса получают, таким образом, весьма мощные рычаги для своего воплощения: в случае недовольства

368

Юридический опыт и плюралистическая философия права

труд может отказать в себе, с одной стороны, посредством коалиции; а с дру­ гой — угрозой забастовки, силой профсоюзного движения, он ослабляет, отнимает доверие у капиталистических предприятий, т. е. разрушает и по­ нижает ценности, которые реально формируют капитал.

Наконец, «капиталу угрожают со всех сторон. Ему угрожают налоги, монополии... Это — охота на капиталиста, который пытается убежать, спря­ гаться, который делает вид, что ничем не обладает. Но невозможно все время

прятаться, и, перестав казаться собственником, он заканчивает тем, что перестает им быть» (Ibid. 1903. Р. 43).

Таковы аргументы, которые Эммануэль Леви приводит в пользу «фаталь­ ной», «насильственной» абсорбции капиталистических верований трудовы­ ми. Но наряду с этими аргументами, которые лишь констатируют факт, Эммануэль Леви, оставаясь в позиции стороннего наблюдателя, отходит от простого описания и приводит еще один веский аргумент, который содержит оценку, с очевидностью выходящую за рамки идеала, и представляющую со­ бой моральный критерий. «Капитал — это социальный пассив, он должен быть съеден активом, каковым является труд» (Ibid. 1903. P. 43).87 Актив яв­ ляется более ценным, чем пассив, труд важнее капитала, и именно трудом, который есть энергия, утверждается достоинство человеческой личности, ос­ вобожденной от всякого ограничения. «То, что труд поглощает капитал, спра­ ведливо, и ортодоксальные экономисты это одобрят: они говорят, что именно труд морально узаконивает собственность. Однако собственность приобрета­ ется всеми иными способами, за исключением труда» (Ibid. Р. 41). «Таким об­ разом, естественно [т. е. справедливо, хорошо, — не будем забывать, что Эм­ мануэль Леви является автором «Введения в естественное право» (Levy Е.

Introduction au droit naturel // Les fondements du droit. 1922. P. 95-102)], что кол­ лективное верование труда абсорбирует верование капитала», так как «путе­ водной звездой является естественное право», и согласно этому праву «чело­ век — это сотрапезник Бога», т. е. участник творения мира посредством своего труда (Ibid. Р. 102). При этом в оправдании социализма Эммануэль Леви не может и не хочет отказываться от критерия справедливости, морального идеа­ ла. Простой «научной констатации» оказалась недостаточно, и потому, как при­ знает автор, «необходимо возвращение к утопии». Подобное возвращение к оценке согласно идее справедливости, согласно идеалу, — не будет ли оно также необходимо для того, чтобы приблизиться к принадлежащей этому автору теории основ права? С ответа на этот вопрос мы и начнем наши критические замечания.

§ 6. Критические замечания

Приступая к критике доктрин Эммануэля Леви, подчеркнем прежде всего положительные результаты, которые можно только одобрить. Во-первых, это методологическое усилие по обоснованию научной системы и правового дис­ курса на непосредственном юридическом опыте и на размышлении об этом

17 В более широком смысле труд, согласно Э. Леви, должен сам рассматриваться в каче­ стве разновидности капитала, как наиболее важная часть социального капитала, и в частности капитала акционерных обществ.

Г. Д. Гурвич Избранные труды

опыте. Во-вторых, это острое чувство того, что данный юридический опыт имеет алогическое, эмоциональное, активное глубинное измерение, что он является порывом верований, являющихся, впрочем, несколько специфиче­ скими в силу того, что они оказываются «измеренными» мыслью, интеллек­ туальным рассуждением. В-третьих, это критическое отношение к жестким и мумифицированным понятиям, по отношению ко всякой дедукции заведо­ мо навязанных принципов; этот возврат к непосредственным данным «юри­ дического жизненного потока» глубоко сближает метод Эммануэля Леви с исследованиями Ф. Рау, немецких феноменологов и, в конце концов, Бергсона (в начале его развития). Подобное критическое отношение помогает Эмма­ нуэлю Леви заново найти живое, спонтанное право, динамическую реаль­ ность права, все более и более неуловимую для традиционных юридических категорий. Кроме того, его интерпретация коллективных верований в каче­ стве контакта, взаимного раскрытия сознаний в общей интуиции позволяет избежать ошибки коллективного трансцендентного сознания, проецируемого вне индивидуальных сознаний и привязанного к высшему мифическому субъекту. Теория постоянного правогенеза, отрицание возможности передачи права, добросовестность и легитимное доверие как основание всякой собст­ венности и всякой ответственности, по сути своей относительный характер приобретенных прав, — такими нам видятся основные неоспоримые досто­ инства его конкретных юридических исследований. Наконец, весьма тонкое описание трансформации права собственности в современном капиталисти­ ческом обществе в право доверия, право на нестабильные ценности, ценно­ сти, подверженные влияниям, в высшей степени зависимые от коллективного доверия, нам кажется столь же спорным, как и анализ правовой структуры кол­ лективных трудовых договоров и забастовки.

Однако приняв эти элементы учения г-на Леви, мы должны задаться вопросом, достаточны ли они для того, чтобы служить основанием для об­ щей теории права, чтобы обрисовать общую картину современных транс­ формаций права и прояснить ее смысл, чтобы, наконец (как это предлагает автор), дать «юридическое объяснение социализма». Признаемся, что мы с этим не согласны по целому ряду причин, которые далее объясним.

Прежде всего представляется, что в самом своем методе г-н Эммануэль Леви остановился на полпути. Настаивая на том, что всякая доктрина права должна быть лишь размышлением над непосредственными данными юри­ дического опыта, переживаниями коллективных верований, автор не привел конкретных доводов и соответственно не смог дать конкретного определе­ ния особенности самого этого опыта. Большая часть мыслителей, которые использовали аналогичные методы (например, Ф. Рау или немецкие феномено­ логи), не удовольствовались размышлением над такими специфическими элементами, как разнообразие морального опыта, но благодаря этим размыш­ лениям обрели чистые, объективные данные, априорные, четко индивидуализи­ рованные, независимые от субъективных актов, в которых они постигнуты. Они (если, как Петражицкий, не заперлись исключительно в области субъек­ тивности) скрупулезно описывали специфические акции (нормативные эмо­ ции, императивно-атрибутивные, по Петражицкому), соответствующие юри­ дической сфере. Эммануэль Леви, напротив, ограничился указанием на

370