3. Эстетические ценности

Наряду с нравственными ценностями большую роль в наших жизненных ориентациях и поступках играют ценности эстетические. Само слово “эстетика” происходит от греческого “астетикос” — “чувствующий”, “чувственный”, но в современном понимании означает не чувства вообще, а те эмоции, которые вызывают у нас неординарные явления в самой жизни (прекрасное и безобразное, возвышенное и ничтожное, трагическое и комическое), и их отражение в художественных образах. При этом во втором случае, если перед нами действительно произведение искусства, эстетические переживания нередко бывают еще более сильными. Мы чрезвычайно радуемся, мы безудержно смеемся, мы не можем скрыть свое негодование либо свою скорбь.

Определяя природу ценностей вообще, мы соотносили их с общественно значимой полезностью. Такая полезность нравственных ценностей очевидна: усвоение этих ценностей и превращение их в привычку позволяет не просто адаптироваться в окружающих нас микро-, макро- и мегасреде, но и пройти свой жизненный путь достойно, как подобает нормальному человеку. Когда же речь заходит о ценностях эстетических, на первый взгляд они представляются совершенно несоотносимыми с полезностью, и чтобы это поверхностное впечатление опровергнуть, необходимо вернуться к проблеме природы человека и отталкиваться в своих рассуждениях от нее.

Характеризуя родовую сущность человека, К. Маркс писал, что “животное производит лишь то, в чем непосредственно нуждается оно само или его детеныш; оно производит односторонне, тогда как человек производит универсально; оно производит лишь под властью непосредственной физической потребности, между тем как человек производит, даже будучи свободен от физической потребности, и в истинном смысле слова только тогда и производит, когда он свободен от нее”. В силу этого, подчеркивает Маркс, человек строит (производит) “также и по законам красоты”¹. Итак, человек по природе своей — художник, и поэтому наряду с утилитарным, сугубо практическим отношением ему присуще эстетическое отношение к действительности. Иначе не понять, почему уже наш первобытный предок, отягощенный борьбой за выживание, не просто строил жилище, изготовлял обувь и одежду, керамическую посуду, но и обрамлял их приятным орнаментом, придавал радующую глаз форму, окрашивал в успокаивающий или — наоборот — возбуждающий цвет. Он удовлетворял тем самым свои эстетические потребности, а красота тем самым реализовывала свою полезность как для производящего художественные ценности, так и для их потребляющего.

Основными эстетическими ценностями (и кстати, основными категориями эстетики) являются прекрасное, возвышенное, трагическое и комическое. Им противостоят антиценности — безобразное, низменное (ничтожное) и т.д. Разумеется, поскольку эстетическая оценка носит аксиологический (ценностный) характер, она всегда содержит в себе изрядную долю субъективизма, связанного с индивидуальным и общественным опытом воспринимающего, с его личными и общественными симпатиями (в том числе идеологическими), с развитостью его эстетического вкуса. Плохой вкус, как правило, не способен дать верную эстетическую оценку и готов оценить как прекрасное объективно безобразные явления или произведения искусства; не менее вероятна при плохом вкусе и ошибка обратного порядка. Нормальное эстетическое восприятие предполагает соответствующую воспитанность человека — художественную и общекультурную.

Прекрасное есть характеристика явлений и предметов с точки зрения их совершенства. Прекрасен Тадж-Махал — выдающийся памятник средневековой архитектуры Индии, прекрасны “Времена года” Чайковского, прекрасен заснеженный Эльбрус на фоне голубого неба. На каком основании все это обладает для нас высшей эстетической ценностью? Красота во всех приведенных примерах неотделима от гармонии, то есть единства всего того разнообразного, что есть в этих явлениях, — гармонии размеров их отдельных элементов, гармонии цветов, гармонии звуков. Восприятие прекрасного вызывает в нас различные, но всегда положительные эмоции — радость, чувство бескорыстной любви и т.д. Но это еще не все: каждое очередное восприятие прекрасного подтверждает (либо опровергает) наши эстетические идеалы, в любом случае обогащая их.

Возвышенное есть характеристика явлений, выходящих за обычную человеческую меру: они обладают гигантскими масштабами и колоссальной мощью, и общество (не говоря уж об отдельной личности) не может сразу овладеть ими ни гносеологически, ни практически. Возвышенна любовь Ромео и Джульетты, возвышенна сила вулканов и тайфунов, возвышенны фигуры выдающихся борцов за свободу своих народов. В отличие от восприятия прекрасного восприятие возвышенного может вызывать противоречивые и диаметрально противоположные по знаку эмоции. В одних случаях превосходство возвышенного объекта (например, сил природы) надо мной подавляет меня, вызывает чувство страха; в других — возникает восторг и желание подражать тому привлекательному, что есть в возвышенном. Отметим также, что чувство страха в конечном счете тоже играет положительную роль, ибо, как правило, побуждает человека находить в себе скрытые доселе возможности для овладения устрашающим явлением.

Трагическое есть характеристика острейших жизненных ситуаций и противоречий — общественных и личных. В конкретном своем выражении трагическое связано со страданиями и гибелью человека, но не всякого человека, а человека борющегося, возвышенного и прекрасного. Вряд ли можно назвать трагедией те ужасные жертвы, которые сопутствуют борьбе за овладение вещами и деньгами. «Трагедия, — писал Горький, — это слишком высоко для мира, где почти все “страдания” возникают в борьбе за право собственности на человека, на вещи... Трагедия совершенно исключает пошлость, неизбежно присущую мелким, мещанским драмам, которые так обильно пачкают жизнь»¹. Трагический герой ставит перед собой достаточно высокие цели, очень значимые для общества, независимо от того, идет ли речь о нравственном совершенстве, достижении политической свободы или овладении силами природы. В трагическом нам раскрывается общественный смысл жизни человека, а сама трагедия воспитывает и укрепляет в нас исторический оптимизм: ведь только борьбой можно достичь лучшего будущего.

Комическое есть характеристика явлений, которые по своей природе способны вызывать смех. Сарказм и иронию вызывают у нас явления безобразные и низменные (вопиющие общественные недуги; ничтожества, возомнившие себя гениями и сверхчеловеками и т.д.), мягким юмором обозначаем мы некоторые несовершенства собственные и своих друзей. Смешным может оказаться несоответствие формы содержанию, неожиданный разрыв привычного хода событий. Реакция на комическое способствует нравственному очищению человека. Но у комического есть и более масштабная в социальном смысле ценность, суть которой Маркс в свое время расшифровал так: “История действует основательно и проходит через множество фазисов, когда уносит в могилу устаревшую форму жизни. Последний фазис всемирно-исторической формы есть ее комедия... Почему таков ход истории? Это нужно для того, чтобы человечество весело расставалось со своим прошлым”² .

Эстетические ценности не просто рядоположены по отношению друг к другу — они органически взаимосвязаны, взаимопроникают и нередко перерастают одна в другую. Прекрасное может одновременно представать перед нами и как возвышенное, и в то же время зачастую как трагическое. Трагическое же часто переплетено с комическим. Таков, например, образ Дон Кихота у Сервантеса: трагичный, ибо он страдает во имя защиты обездоленных, и одновременно комичен, ибо обнаруживает полную беспомощность и наивность в понимании действительности.

Существует единство не только самих эстетических категорий, но и их единство с нравственными и познавательными ценностями. Как отмечал еще Аристотель, искусство, удовлетворяя наши эстетические потребности, в то же время облагораживает человека посредством катарсиса — нравственного очищения личности. Эстетическое связано и с познавательным, причем не только в системе функций искусства: найденная наукой общественно значимая истина прекрасна, если она открывает грандиозные перспективы — то к тому же и возвышенна. В науковедении и в гносеологии красота выступает в качестве одного из критериев истины, то есть из двух однопорядковых, совпадающих по выводам теорий предпочтение отдают той, которая отличается красотой и стройностью доказательства.