Логическая семантика (сборник статей)
.pdfсмысле и значении». Примерно также озаглавлен и английский перевод этой работы – «On sense and reference», что лишний раз подчеркивает адекватность устоявшееся традиции интерпретации семантических взглядов Фреге. Смысл (Sinn) – это информация, указывающая на предмет, позволяющая выбрать его из множества предметов универсума, а значение (Bedeutung) – это сам предмет, замещаемый знаком. При этом предмет трактуется достаточно широко, как все то, что может быть предметом мысли. В оригинальной концепции Фреге значениями выражений могли быть индивиды, функции и особые логические атомарные объекты das Wahre (Истина) и das Falsche (Ложь).
ВозвращаяськГуссерлю,следуетзаметить,чтоон употребляет оба эти термина («Sinn» и «Bedeutung») для обозначения различных характеристик смысла. При анализе языка, то есть, характеризуя лингвистические выражения сами по себе, Гуссерль предпочитает использовать термин Bedeutung в смысле близком к фрегевскому Sinn. Но когда речь заходит о соответствующих актах означивания, в которых конституируется смысловая характеристика знака, Гуссерль использует уже термин Sinn, связывая последний с идеальным содержанием акта. Sinn Гуссерля оказывается характеристикой когнитивного акта, рассмотренного со стороны его идеальной априорной структуры – интенциональности (направленности на). Смыслу Sinn соответствует то в акте, что замещает объект направленности, и то, как он замещается. По Гуссерлю, только в знаке смысл обретает свое бытие, но в то же время, смысл «опережает» свое языковое выражение. Прежде чем закрепиться за лингвистическим выражением, смысл должен конституироваться в когнитивном акте придания значения.
Последний абзац, феноменологически вполне осмысленный, сам требует некоторого прояснения. В первую очередь это касается терминов «когнитивный акт» и «лингвистическое выражение».
Под лингвистическим выражением Гуссерль понимает осмысленные знаки, или знаки, обладающие значением-Bedeutung. «Выражение, не имеющее значения [Bedeutung], вообще не есть, собственно говоря, выражение». [4, с. 61] Очевидно, что «значение [Bedeutung] выступает…как термин равнозначный смыслу». [4, с. 60] Каждый фрагмент речи следует рассматривать как
221
лингвистическое выражение, вне зависимости от того, артикулирована она или нет. Момент артикуляции, следовательно, не является существенным признаком выражения, зато таковым является коммуникативность, или обращенность к «другому». Лингвистические выражения существуют в контексте коммуникации (либо с другой личностью, либо с самим собой), и содержат в себе нечто, что обеспечивает ее успешность. Этим «нечто» является интерсубъективное значение. Для выявления его необходимо, считал Гуссерль, очистить выражения от психологических характеристик коммуникативного контекста. Это осуществляется Гуссерлем с помощью понятия эйдетического. Лишним, несущественным оказывается функция выражений, которая состоит в том, что они служат для слушающего индикаторами ментальных состояний или внутренних переживаний говорящего. В этом «индикаторном» смысле лингвистические выражения не являются знаками. Благодаря тому, что знак является объективным, трансцендентным сознанию индивида, материальным объектом, значение объективируется и делает возможной коммуникацию.
Гуссерль исследует когнитивную природу логико-семанти- ческих понятий. Вопрос что есть смысл, референт, истина и в конечном счете наука и логика как наукоучение трансформируется у него в вопрос как они есть. Проблема значения (смысла) рассматривалась Гуссерлем в связи с обоснованием объективности содержания научного знания, составляющего предметную область логики как наукоучения. Гуссерль решает ее в русле феноменологического проекта. Это приводит к тому, что на первый план у него выходит вопрос о субъективности-интерсубъектив- ности значения, двойственной природы идеального объекта. Исследование этой проблемы порождает множество вопросов. Как возможно объективное знание в индивидуальном сознании? Как значение, принадлежащее ментальному пространству отдельного субъекта, становится интерсубъективным, «традируемым» знанием? Какова природа аподиктического знания? Как то, что принадлежит структурам сознания, обретает общезначимость и отношение к действительности? Все эти вопросы заставляют Гуссерля исследовать семантические понятия с учетом субъекта, носителя когнитивных актов означивания. Логико-семантичес- кая проблематика стимулирует развитие его феноменологичес-
222
кого метода, который в свою очередь обуславливает логико-се- мантические построения.
Итак, в центре внимания Гуссерля оказывается акт «говорения» или «сказывания» как когнитивный акт означивания (приданиясмысла1),илилингвистическогооформлениясмысла.Прежде, чем закрепиться за языковым выражением в виде значенияBedeutung, последнее должно конституироваться, оформиться в акте означивания. Процесс конституирования может оказаться незавершенным, что будет иметь грамматическое выражение «Эта азалия», «Джон поблизости от» и т.д. Все это говорит о том, что субъект никогда не получает значения-Bedeutung извне в «готовом» виде, он каждый раз творит их заново в реальных когнитивных актах означивания. Только субъект как носитель языка наделяет выражение значением-Bedeutung, каждый раз реактивируя, «оживляя его» в реальных когнитивных актах. Эта идея присутствует в работах разных периодов творчества Гуссерля и является наиболее плодотворной.
Утверждения Гуссерля о первичности смысла по отношению к его выражению, можно, с учетом сказанного, понимать как когнитивную обусловленность семантического понятия значения2. При этом, следует иметь в виду, что у Гуссерля речь не идет о каких-то различных сущностях или идеальных предметностях: о каком-то самостоятельном когнитивном смысле (Sinn) и идеальном лингвистическом смысле (Bedeutung). Только в языке обретают смыслы свое бытие. Sinn и Bedeutung – коррелятивныепонятия. Болеетого, знаккакобщедоступный материальный объект, «материлизованный смысл», является необходимым условием бытия значений. Идея Гуссерля различения когнитивных
1 По крайней мере, Н.М. Мотрошилова в [5] предпочитает использовать именно эту лингвистическую конструкцию, считая ее более адекватным переводом.
2 Здесь и далее для удобства восприятия текста я больше не использую громоздкую конструкцию «значение-Bedeutung», а просто пользуюсь термином «значение». При этом важно помнить, что применительно к феноменологической семантике Гуссерля этот термин употребляется не в оговоренном выше стандартном понимании, а исключительно феноменологически, как особая смысловая характеристика знака. Далее в тексте статьи для выражения привычной трактовки термина «значение» будет использован термин «референт».
223
протолингвистическихсмысловыхструктурикоррелятивныхим лингвистических мыслительных форм и связей оказалась чрезвычайно актуальной в современной науке. Она нашла экспериментальное подтверждение в этологии, зоопсихологии и других науках. В философской логике все чаще говорят о протологических структурах, лежащих в основании основных семантических понятий.
Когнитивнообусловленнаяконцепциязначения,представленная в «Логических исследованиях», выгодно отличается от ноэматической теории смысла Гуссерля, представленной в «Идеях», где значения как абстрактные ноэмы рассматриваются вне связи с субъектом. Ноэматическая теория может рассматриваться как шаг от Гуссерля к Фреге. Она только больше заостряет вопрос, как возможна коммуникация, «схватывание» единого смысла конкретным субъектом, как идеальная вневременная ноэма переживается в конкретных временных актах? С похожей проблемой сталкивается и Фреге, когда рассматривает схватывание (Fassen) в реальных актах мышления идеальной мысли (Gedanke). Но если для Фреге эта проблема находится на периферии интересов, то для Гуссерля как теоретика коммуникативного семантического направления, она оказывается в самом центре внимания. Его в первуюочередьволнуетзначениекакхарактеристикалингвистическихвыражений,обеспечивающаяуспешностькоммуникации, а не истинностное значение предложений. Необходимым условием возможности коммуникации, по Гуссерлю, оказывается интерсубъективность и идеальность лингвистических значений. При этом идеальное если и противостоит реальному и временному, то не как вневременное, а скорее как всевременное.
Объективные идеальные значения не висят в воздухе, они «принадлежат» ментальному пространству когнитивного акта придания значения, рассмотренного со стороны его априорной интенциональной структуры. Это пространство двухмерно. Оно задается такими «координатами» как «материя» и «качество», составляющими идеальное содержание акта. Качество акта характеризует саму направленность акта как представления, суждения, и т.п. Материя акта – это то, что характеризует акт как утверждающий это, представляющий то и т.п. «Материя… это своеобразие феноменологического содержания акта, которое не
224
только определяет то, что акт каждый раз схватывает (auffasst) соответствующую предметность, но также то, каким образом он ее схватывает, какие признаки, отношения, категориальные формы он в себе самом ей отводит» [4, с.387]. Другими словами, материя характеризует акт со стороны объекта направленности как он представлен в акте. Два акта имеют одну материю, если у них объекты, как они представлены в актах, одинаковы. Но два акта, имеющие одну материю, то есть сонаправленные, могут отличаться качеством, что имеет видимое грамматическое выражение. «Тот, кто представляет себе, что на Марсе существуют разумные существа, представляет то же самое, как и тот, кто высказывает: на Марсе существуют разумные существа, и опять-таки то же самое, как тот, кто спрашивает: существуют ли на Марсе разумные существа? или тот, кто высказывает пожелание: хорошо бы все-таки, чтобы на Марсе существовали разумные существа и т.д.» [4, с.384]. Иногда Гуссерль употреблял для характеристики материи акта термин «смысл объектной интерпретации» (Auffassungsinn). «Материя как бы говорит , какой предмет подразумевается в акте и в каком смысле он при этом подразумевается »[4, с.463]. Но смысл лингвистического выражения (его значение) не сводится к материи акта, в противномслучаемоментутверждениявутвердительномвысказывании выпадал бы из его значения. Последнее требует учета и качественной характеристики акта как акта суждения, представления и т.п. Некоторые акты включают еще и чувственное (интуитивное)
содержание (Empfindungsinhalt или Hyletic data). Оно состоит в большей или меньшей наполненности акта, соответствии чувс- твенно-воспринимаемым качествам объектов самих по себе, на которые наш акт направлен. Но не все акты имеют чувственное содержание. Те акты, которые, мало связаны с самими вещами, направленность которым задает лингвистическое выражение, имеют своим содержанием то, что несет в себе или выражает сам знак. Ониявляются категориальными актами. Наполненность категориальных объектов, на которые эти акты направлены, например, таких, как «или», «всякий», «и» и т.д., происходит опосредовано, через «выпримеривание» или «экземплифицирование» этих категориальных формальных смысловых образований. Именно такие акты составляют область науки логики. Специфи-
225
ка категориальных объектов и актов, в которых они конституируются, будет рассмотрена в последнем параграфе.
Необходимо также различать два смысла выражения Гуссерля «содержится в акте»: реальный и интенциональный, или идеальный. «Когда о содержаниях говорят в общепринятом дескриптив- но-психологическом смысле, то умалчиваемая точка соотнесенности [содержаний], т.е. соответствующее целое, есть реальное (reell) единство сознания. Его содержание есть общая совокупность наличных «переживаний», и под содержаниями во множественном числе понимают тогдасамиэтипереживания,т.е.все, что в качестве реальной части конституирует {соответствующий феноменологическийпотоксознания}»[4,с.328].Гуссерльиспользует здесь слово reell, чтобы избежать интерпретации «реального» как «вещеподобной трансценденции» и основывается на коннотации reelle имманентности в переживании. Реальное содержание акта предполагает рассмотрение акта как переживания, темпорального события сознания. Идеальное содержание характеризует акт со стороны априорной интенциональной структуры, включающей в себя качество и материю. Эта структура «реализуется» в каждом конкретном, временном акте придания значения.
Итак,мывыявилидваважныхдлядальнейшегоисследования момента. Во-первых, идеальное объективное лингвистическое значение обретает свое бытие лишь в когнитивном акте означивания, акте лингвистически окрашенном. Таким образом, семантическая смысловая характеристика знака является когнитивно обусловленной. Во-вторых, рассматривая реальное и идеальное содержание акта1, Гуссерль подчеркивает их коррелятивность. Идеальное понимается им как момент тождества реальных событий сознания, рассмотренных со стороны их априорной интенциональной структуры. Тезис о коррелятивности реального и идеального в познании, пожалуй, может быть предъявлен как важный контраргумент в защиту антиплатонистической интерпретации семантической теории Гуссерля. Здесь мне бы хотелось подробнее остановиться на сравнении феноменологии с трансцендентализмом Канта и теорией Платона.
1 За неумение различать идеальное и реальное содержание акта Гуссерль критиковал Твардовского, а его самого еще раньше критиковал фактически за то же самое Фреге.
226
2.Платонизм, кантианство
ифеноменологическая онтология
Одни исследователи усматривают в семантических построениях Гуссерля мотивы платонизма, другие склоняются к интерпретации их в духе трансцендентализма Канта. Кто прав?
Когнитивная обусловленность семантической концепции, исследование проблемы объективной природы значения с учетом субъекта как носителя языка и лингвистически окрашенных смыслоформирующих актов, представленные в работах Гуссерля разных периодов его творчества, ставят под сомнение однозначную интерпретацию теории значения Гуссерля в духе платонизма. Теория Гуссерля скорее основывается на кантовском трансцендентализме, его феноменологическом прочтении. Это утверждение требует обоснования.
С одной стороны, идеальные, объективные значения Гуссерль рассматривает в контексте идеального содержания когнитивного акта означивания, реального ментального события субъекта. С другой стороны, отстаивая антипсихологическую трактовку значений в «Логических исследованиях», Гуссерль обосновывает их объективную природу в духе Фреге, что послужило основанием ее платонизации. Вспомним, что Фреге, стремясь обосновать объективный характер мыслей, говорит о том, что мысль «не нуждается в носителе». Гуссерль эту идею выразил так: между значениями и знаками, посредством которых они реализуются в человеческой душевной жизни, нет необходимой связи. Более того, нельзя утверждать, что все идеальные единства логики, то есть логические значения, математические идеальные сущности есть выраженные в языке. Все они «образуют идеально замкнутую совокупность общих предметов, для которых быть мыслимыми или выраженными – случайные обстоятельства». [4, с. 104]. Создается впечатление, что Гуссерль таким образом постулирует не зависимую от знания субъекта область значений. Среди них есть такие, которые никогда не реализуются, то есть «не достигают выражения и из-за ограниченности человеческих познавательных сил никогда не могут достичь его»! И все же подобные рассуждения, на мой взгляд, говорят не столько о близости во взглядах Гуссерля и Фреге, традиционно интепретируемо-
227
го в духе платонизма, сколько об идейном влиянии на основателя феноменологии трансцендентальной критики Канта. Кантовское различениевещисамойпосебеивещидлянасвтеориизначения Гуссерля примет вид значение само по себе – значение для нас.
Замечу, что Кант в Критике указывал, что о вещи самой по себе мы можем сказать только то, что она есть, тем самым он стремился избежать ее онтологизации и подчеркнуть гносеологический статусэтого понятия. Вещь сама по себе обусловливает саму возможность нашего опыта.
Понятие «значение само по себе» играет у Гуссерля схожую роль. В то же время оно выполняет не только кантовскую функцию необходимого условия познания вообще, имплицитно связанную с идеей ограниченности субъективного опыта, но и обусловливает понимание познания как бесконечного смыслового горизонта. Не следует также забывать, что всякая «трансцендентность» включена у Гуссерля в сферу самоистолкования и является феноменологически обоснованной. «Все представляющиеся нам трансцендентными видимости, фантазии, чистые возможности, эйдетические предметности, если только мы подвергли их редукции к сфере Ego, также включаются в эту область – область сущностно-собственного мне самому, того, что я в полной конкретности есмь в себе самом» [2, с. 454]. В этом проявляется специфика трансцендентальной феноменологии Гуссерля.
Продолжая трансцендентальную линию Канта, Гуссерль пытается обосновать объективность знания в рамках трансцендентальной субъективной сферы, но в отличие от своего великого предшественника он стремится к беспредпосылочности своей теории. Отправной точкой феноменологического метода станет первичная данность объекта.
Вслед за Кантом Гуссерль стремится отыскать источник аподиктичности всякого знания, при этом как и его великий предшественник делает акцент не на существовании объектов, а на необходимом характере истины. Источник этой необходимости и Кант и Гуссерль усматривают в априорных структурах сознания трансцендентального субъекта. Выстраивая феноменологическую теорию сознания трансцендентального субъекта Гуссерль вслед за Кантом подчеркивает также теснейшую взаимосвязь
228
рассудочно-разумного и чувственного моментов в познании. Он характеризует смыслообразующие акты, не только со стороны интенциональной априорной структуры, но и со стороны реального и интуитивного (чувственного) содержания.
3. Референция и бытие
Одним из интереснейших вопросов, связанных с реконструкцией логических идей Гуссерля, является вопрос о референции выражений. Дело в том, что подробно обсуждая вопрос о смысловой характеристике знака (значении) Гуссерль почти ничего не говорит о том, что сегодня называют референтом. В принципе, это легко объяснимо в контексте основополагающих феноменологических понятий, таких как «интенциональность» или «интенциональный объект». Такая особенность феноменологии Гуссерля, естественно не могла остаться незамеченной. Это привело
ктому, что некоторые исследователи стали склоняться к версии
онеразличении Гуссерлем смысла и референции вообще. Как аргумент в пользу своей точки зрения они приводили феноменологическую трактовку таких понятий как «интенциональный объект» и «ноэма», сочетаюшие в себе смысловую (функцио- нально-информационную) характеристику и предметный момент направленности. В этом контексте очень соблазнительной выглядит идея считать значение и референт неразличимыми. Такой авторитетный исследователь Гуссерля как Мохенти справедливо отметил тесную, взаимопроникающую связь смысла лингвистического выражения (значения) и референта в теории Гуссерля ([8]).
Тем не менее нет никаких серьезных оснований подозревать Гуссерля в игнорировании референтов знака. Гуссерль неоднократно указывал на необходимость различать то, о чем говорится (объект), и то, что говорится об этом объекте. Лучшим возражением против абсолютного отождествления референта и значения (их неразличения) служит то, которое приводит сам Гуссерль – если объективный коррелят знака совпадает с его смыслом, то имя «Золотая гора» бессмысленно. «Каждое выражение не только означает нечто, но оно также говорит о чем-то;
229
оно не только имеет свое значение. Но оно также относится к каким-то предметам… Однако предмет и значение [Bedeutung] никогда не совпадают» [4, с. 55]. Иллюзия их слияния возникает в силу специфических особенностей метода философствования Гуссерля, к которым добавляется и неявное соотнесение с позицией Фреге. На фоне строгого фрегевского различения референта как предмета и смысла как способа указания предмета гуссерлевские идеи кажутся более неопределенными. По Гуссерлю смысловая характеристика знака – значение – играет роль посредника между знаком и объектом. Значение оказывается способом существования интенционального объекта, «материей возможности быть реализованным в каждом конкретном акте означивания». «Выражение только вследствие того, что оно имеет значение, обретает отношение к предметному, и это по праву называется: выражение обозначает (называет) предмет посредством своего значения» [4, с. 57]. Одному значению соответствует ровно один объект, но одному объекту может соответствовать несколько разных значений». Выражения «победивший под Йеной» и «побежденный под Ватерлоо» или «равносторонний треугольник» и «равноугольный треугольник» имеют разное значение, но именуют один предмет. Кроме того, возможны осмысленные (имеющие определенное значение) выражения, не имеющие референта. Заметим, что эти соображения сохраняют силу для семиотических концепций Гуссерля разных периодов его творчества.
Понимание Гуссерлем имен не слишком отличается от трактовки в современной логике. «Сократ», «победитель при Йене», «краснота», «почтальон, спешащий мимо» – все это примеры разного рода имен. Специфика их смысла (значения) в том, чтобы указывать на некоторый индивид. При этом «краснота» есть имя идеального сингуляра (абстрактного индивида).
Охарактеризуем взгляды Гуссерля на смысл и референцию общих имен, или одноместных предикаторов. Смысл общих имен также как и единичных – это понятия. В данном контексте я употребляю термин «смысл» вместо гуссерлевского термина «значение», чтобы избежать возможных эквивокаций. «Понятие или представление в логическом смысле есть не что иное, как тождественное значение соответствующих выражений». [3,
230