5. Кондикционный иск и требование о возмещении вреда

Отграничение кондикционных обязательств от деликтных яв­лялось и является самой сложной задачей при выяснении сферы применения кондикционных обязательств. Господствующей в науке гражданского права до недавнего времени оставалась точка зрения, согласно которой разграничение деликтного и кондикционного исков следует проводить по принципу вины:

' В германской юридической литературе подобные иски относят к кондикционным искам из посягательства на чужие права (Eingriffskondiktion) (см.: Цвапгерт К., Кетц X. Указ. соч. Т. 2. С. 293).

724

¹ Такой подход, внешне противоречащий правилу п. 4 ст. 453 ГК, был первона­чально предложен теорией (см.: Ем B.C. Обязательства вследствие неосновательного обогащения // Законодательство. 1999. № 7), а впоследствии поддержан судебной прак­тикой (см.: п. 1 Информационного письма ВАС РФ от 11 января 2000 г. № 49).

725

Раздел XVIII

Внедоговорные (правоохранительные) обязательства

Обязательства из неосновательного обогащения

Глава 68 § 3 (5)

• если обогащение возникло в результате виновного поведения обога­тившегося лица, предъявленный к нему иск следует рассматривать как деликтный;

• если же оно явилось следствием обстоятельств, которые нельзя вме­нить обогатившемуся в вину, предъявленный к нему иск следует оце­нить как кондикционный¹.

Камнем преткновения для отмеченного подхода являлись нормы, закрепленные в ст. 402 ГК РСФСР 1922 г. и в ч. 4 ст. 473 ГК РСФСР 1964 г. В ст. 402 ГК 1922 г. было указано, что обогатившийся за счет другого лица вследствие противозаконного или направленного в ущерб государству действия этого лица обязан внести неосновательно полученное в доход государства. Норма ч. 4 ст. 473 ГК 1964 г. гласила, что имущество, приобретенное за счет другого лица не по сделке, но в результате других действий, заведомо противных интересам государс­тва и общества, если оно не подлежит конфискации, взыскивается в доход государства. Получалось, что неосновательное обогащение мог­ло возникнуть в результате виновных действий обогатившегося лица. Названные правила послужили основой для вывода о парадоксаль­ности положения, при котором общий критерий — принцип вины, положенный в основу разграничения деликтного и кондикционного исков, оказывается опровергнутым при анализе одного из частных случаев неосновательного приобретения имущества².

В действительности парадоксальность заключается в другом. В указанных нормах речь шла не о кондикционных обязательствах (исках), сущность которых заключается в обязанности обогатившегося возвратить потерпевшему по его требованию неосновательное обога­щение. В них говорилось об отказе (запрете) в кои дикции имущества, приобретенного в результате антисоциальных действий, противо­речащих основам правопорядка и нравственности. Но при отказе в кондикции нет и не может быть кондикционного обязательства. Уже римские источники давали богатый материал по данному вопросу.

Например, тот, кто стремился подкупить судью или свидетеля, или прелюбодей, уплативший заставшему его с чужой женой за молчание, или, наконец, оплативший неблаговидные поступки других лиц не могли требовать возврата уплаченных денег¹.

Случаи отказа в кондикции имеют место и в действующем законо­дательстве, когда законодатель устанавливает в качестве последствия недействительности сделок конфискационные санкции (например, за умышленное совершение сделок, противных основам правопорядка и нравственности). Дача и получение взятки являются антисоциаль­ными сделками, противоречащими основам нашего правопорядка. Поэтому взяткодатель не может по суду требовать от взяткополучателя возврата суммы взятки со ссылкой на недействительность сделки, так как подобная кондикция запрещена. Обогащение взяткополучателя подлежит взысканию в доход государства. При этом требования го­сударства будут конфискационными, а не кондикционными, поскольку обогащение взяткополучателя произошло не за счет имущества госу­дарства, а за счет имущества взяткодателя.

В связи с этим в настоящее время отграничение кондикционного иска от деликтного по принципу вины невозможно. Во-первых, в соответствии с п. 4 ст. 1103 ГК нормы о неосновательном обогащении подлежат субсидиарному применению к требованиям о возмещении вреда, в том числе причиненного недобросовестным поведением обогатившегося лица. Во-вторых, очевидно, что такая форма неос­новательного обогащения, как покушение на чужие права (особенно такой ее вид, как незаконное использование чужих имущественных, в том числе исключительных прав), может быть использована приоб­ретателем умышленно, в результате виновных действий.

В сложившейся законодательной ситуации с теоретической точки зрения наиболее обоснованным представляется разграничение де­ликтного и кондикционного исков в зависимости от того, образуется ли на стороне правонарушителя имущественная выгода². Как известно,

' Подробнее о теоретических позициях в вопросе разграничения деликтных и кондикционных исков см.: Толстой Ю.К. Указ. соч. С. 137—143; Маковский АЛ. Обя­зательства вследствие неосновательного обогащения / Гражданский кодекс РФ. Часть вторая. Текст, комментарии, алфавитно-предметный указатель / Под ред. О.М. Козырь, АЛ. Маковского, С.А. Хохлова. М., 1996. С. 594—599.

¹ См.: Толстой Ю.К. Указ. соч. С. 138.

726

¹ См.: Цвайгерт К., Кетц X. Указ. соч. Т. 2. С. 333.

² Автор этой идеи — Ю.К. Толстой. Еще в 1973 г. он писал: «Если наступление вредоносных последствий в сфере одного лица связано с образованием имущественной выгоды в сфере другого, то независимо от того, произошло ли обогащение вследствие обстоятельств, которые нельзя вменить в вину обогатившемуся лицу, или по вине пос­ леднего, предъявленный к нему иск следует квалифицировать как кондикционный» (см.: Толстой Ю.К. Указ. соч. С. 139-140).

727