§ 2. Внешняя политика России: поиск геополитической идентичности

 

Советская внешняя политика имела две главные опоры – мессианскую коммунистическую идеологию, ориентированную на мировую революцию и глобальную экспансию, и богатейшую ресурсную базу, позволявшую в течение длительного времени поддерживать военно-политическую мощь. По мере угасания надежд на мировую революцию марксистско-ленинская идеология, являвшаяся первоначально стержнем внешней политики Советской России, стала постепенно замещаться не менее экспансионистскими и изощренными геополитическими расчетами, сохранявшими прежний идеологический характер.

К концу восьмидесятых годов коммунистическая идеология утратила привлекательность для большей части населения страны, а ресурсный потенциал, прежде всего запасы нефти, истощился. Страна отстала на решающих направлениях научно-технической революции. Совокупное действие этих причин и предопределило крах тоталитарной системы.

После распада СССР перспективы России казались предопределенными – постепенная интеграция в систему индустриально развитых стран Запада, преодоление коммунистического мессианства. Руководство России исходило из того, что Запад будет доброжелательно относиться к российским реформам, закладывающим фундамент для общности ценностей, и воспримет Россию как великую державу и равноправного партнера.

Стремление России присоединиться к числу либеральных государств Запада отразилось уже в программе первых государственных визитов Б.Н. Ельцина: в ноябре 1991 г. – в Бонн, в начале 1992 г. – в Вашингтон, Оттаву, Лондон и Париж. По завершении этих визитов были перечислены основные цели внешней политики России – войти в «сообщество цивилизованных государств» и одновременно обеспечить максимальную поддержку реформам. Внешняя политика России по отношению к Западу создавала впечатление бесконечной череды односторонних уступок (поддержка санкций ООН против Ливии, Ирана и Югославии, готовность отдать Японии Южные Курилы).

Однако в 1993 г. в российской внешней политике произошел заметный сдвиг в сторону «державных» подходов. Он был вызван недовольством населения ухудшением экономической и социальной ситуации, разочарованием в объеме и действенности материальной поддержки реформ со стороны Запада, неравноправным положением России в партнерстве с Западом.

В определении геополитической идентичности страны и формировании внешней политики российская власть сталкивается с серьезными проблемами геополитического, экономического, психологического и политико-культурного характера. Рассмотрим эти проблемы по существу.

В геополитическом аспекте Россия оказалась территориально сжатой до 1/7 части суши, тогда как СССР занимал 1/6 ее часть. В результате раздела Советского Союза Россия была как бы оттеснена в северную и северо-восточную часть Евразии, лишена большинства удобных выходов в Мировой океан, отдалена от Западной и Центральной Европы, а также Средней Азии. Резко сократилась ресурсная база обеспечения ее международной деятельности и влияния.

Драматичность новой геополитической ситуации постсоветской России состоит в том, что на южных границах она вынуждена противостоять, в том числе и вооруженным путем, во-первых, исламскому миру, стремящемуся расширить сферу своего влияния на бывшие советские республики, и, во-вторых, националистическим, фундаменталистским силам Кавказа, угрожающим территориальной целостности самой России.

Существуют и территориальные претензии к России со стороны «центров силы». Япония требует возврата южных Курил. Преждевременно говорить о полном исчерпании территориальных претензий Китая. Наконец, исторически не снят с повестки дня вопрос о Калининградской области.

Качественно изменяется геополитическая структура постсоветского пространства, теряющего «россоцентризм». СНГ неэффективно и функционирует главным образом благодаря действию двух факторов: прежде всего – зависимости многих постсоветских государств от российского топливного сырья и в меньшей мере – в силу культурно-исторических связей. Ввиду своей слабости Россия не может выполнять роль геополитического и геоэкономического центра постсоветского пространства. Тем временем бывшие советские республики активно взаимодействуют с такими государствами, как Германия, Турция, Китай, США, образовав ряд геополитических союзов, альтернативных СНГ (европейская, тюркская, исламская и другие виды интеграции).

Существует угроза геополитическому единству и самой России. Национальные республики Волго-Уральского региона (Татарстан, Башкортостан) и Северного Кавказа устанавливают внешние связи, руководствуясь этнокультурными и религиозными критериями. Это ведет к усилению влияния на них со стороны исламских государств.

Имеются геополитические проблемы и с другими регионами России. Дальний Восток вынужден самостоятельно развивать связи с Китаем, Южной Кореей и другими государствами АТР. В сложном положении анклава оказалась Калининградская область.

В целом геополитическое положение России сейчас таково: у нее нет очевидных врагов, но вместе с тем нет и друзей; ей вовсе не гарантировано благожелательное отношение соседей (кроме, возможно, Белоруссии при нынешнем режиме).

В экономическом аспекте Россия по объему валового внутреннего продукта в несколько раз уступает Японии, Китаю, Германии и примыкает к великим державам второго ранга (Франции, Италии, Великобритании). Еще более она удалена от развитых стран по величине валового продукта на душу населения, находясь по этому показателю во второй полусотне государств мира¹.

Более благоприятно положение России на мировом рынке, где она владеет альтернативными источниками сырья (прежде всего ТЭК). Однако, согласно экспертным оценкам, разведанных запасов нефти в России осталось на 12 лет, а газа – на 60 лет². Зависимость стран Запада от поставок нефти и газа из России локальна, ситуативна и не может привести к созданию критических ситуаций в их энергоснабжении.

При существующих масштабах отставания от развитых стран рывок в развитии России, который позволил бы ей вписаться в постиндустриальный мир, осуществим главным образом не путем централизации власти, а благодаря мобилизации наличных ресурсов, активизации экономического сотрудничества с развитыми странами за традиционными рамками (нефть, газ, металл, лес), максимально возможной интеграции в глобализирующуюся экономику, повышению конкурентоспособности товаров на мировых рынках.

Для обеспечения России статуса великой державы необходимо приоритетное развитие новейших технологий, образования, науки. Экономическая стратегия страны должна строиться с учетом того обстоятельства, что к 2015 году удельный вес высокотехнологичной продукции в мировом экспорте составит 87 процентов, а доля сырья снизится до 13 процентов¹.

В военном аспекте Россия пока сохраняет примерное равенство с Соединенными Штатами в области стратегических вооружений. Но, этот арсенал, созданный еще в 70-80-е годы, устаревает и не может быть действенным средством политики. В настоящее время для России актуально не поддержание ракетно-ядерного паритета с США, а обеспечение безопасного хранения, демонтажа и нераспространения накопленного оружия. Перед лицом новых угроз, с которыми сталкивается Россия, со всей остротой стоит проблема оснащения вооруженных сил высокоточным конвенциональным оружием, форсированного проведения военной реформы, в основе которой – переход к профессиональной армии, способной обеспечить безопасность страны. Для реформирования армии предстоит преодолеть сопротивление не внешнего противника, а военного лобби в собственной стране.

В психологическом аспекте большинство русских в отличие от граждан других государств чувствуют себя исторически проигравшими. Бывшие советские республики после краха советской системы обрели свою национальную идентичность, Россия же ее утратила, ибо российская идентичность со времен царизма была ориентирована на империю. Предметом острой дискуссии является вопрос: следует ли довольствоваться новой ролью или наперекор окружению выполнять «миссию» восстановления империи?

В политико-культурном аспекте обострилось соперничество двух всегда существовавших в России противоположных базовых ориентаций. Дискутируется вопрос о том, должна ли Россия примкнуть к Западу в расчете на материальную поддержку внутренних преобразований или следует искать образцы для подражания в Азии, где Китай, Индия и Япония при сохранении идентичности добиваются процветания собственными силами.

В области политических приоритетов обсуждается вопрос о том, должна ли Россия сконцентрироваться на внутреннем развитии и видеть путь к величию в подъеме жизненного стандарта ее граждан или, как в советское время, делать акцент на военную мощь как главный атрибут великой державы.

Из вышеприведенного перечня проблем очевидно, что в отличие от большинства государств в российском обществе отсутствует консенсус в вопросе внешнеполитической ориентации страны. Каждая группировка стремится декларировать свои специфические интересы как национальные. При этом концепции политических противников предаются анафеме как «происки агентов иностранных держав» или как планы возврата к империи.

В одном вопросе все политические течения едины – в желании видеть Россию великой державой. Острые разногласия существуют относительно того, как должен выглядеть желаемый статус великой державы и как он должен реализовываться.

В современной российской внешнеполитической мысли при всем различии содержательных и индивидуальных нюансов просматриваются три главных направления, которые предлагают свои модели геостратегического выбора, – западничество, неоевзазийство и антизападничество.

Представители западнического, либерально-демократического направления в своей трактовке складывающегося миропорядка, целей и ориентиров внешней политики России исходят из императивности вывода Ф. Фукуямы о «конце истории» в смысле отсутствия реальной альтернативы либерализму и западной модели общественного устройства. Они считают, что существующие механизмы регулирования международных отношений, прежде всего ООН, неспособны реагировать на современные вызовы, поскольку были ориентированы на биполярную конфигурацию мира и опирались на военное равновесие сверхдержав. Теряют прежнее значение решающих регуляторов международных отношений и такие факторы, как институт государства, понятия суверенитета и территориальной целостности, инструментарий военной силы.

По мнению представителей российского либерализма, международная система государств с государством-гегемоном – Соединенными Штатами будет постепенно трансформироваться в многополюсную, но не альтернативную Соединенным Штатам, а развивающуюся с направлении становления нескольких центров притяжения либеральной ориентации. Например, Индия может стать центром притяжения в сфере компьютерных технологий и конкурировать с Силиконовой долиной, Япония может возродиться в качестве кредитора и т.д.¹.

Согласно такому видению перспектив мирового развития, во многом близкому концепции З. Бжезинского² Россия стоит перед альтернативой: либо занять подчиненное А положение в «либерально-демократической цивилизации», следуя в фарватере курса Соединенных Штатов, либо пополнить число стран-»изгоев», возможно, став для них центром притяжения, а значит и внесистемной или антисистемной силой. Интеграция в западные политические и экономические структуры, полагают либералы, открывает перед Россией хотя и не близкую возможность занять достойное место в мировом сообществе, а отказ от нее может обернуться очередным, скорее всего последним тупиком в истории страны.

Либералы не возражают против расширения НАТО за счет вступления в него стран Восточной Европы и бывших советских республик и считают, что со временем в этот блок следует вступить и России. Для либералов НАТО – это союз демократий, где эффективно действуют все институты, и Россия может многому поучиться. По их мнению, в перспективе НАТО способна стать опорой формирующейся новой системы международной безопасности, поскольку располагает необходимым инструментарием для обеспечения стабильности в мире. Членство в этом альянсе открывало бы перед Россией возможность участвовать в принятии решений по ключевым проблемам мирового развития.

В своих крайних проявлениях либерализм находит выражение в предложениях ускорить вхождение России в сообщество цивилизованных государств путем территориальных уступок. Имеется ввиду передача Японии Курил и получение взамен кредитов на освоение Сибири, создание на территории Калининграда свободной зоны для сотрудничества России, Германии и Скандинавии. Идея сделки в отношении Курил представляется весьма непрактичной из-за высокой вероятности нецелевого использования кредитов или вообще бесследного их исчезновения, как это происходило с кредитами МВФ России в 90-е годы.

В рамках либерально-демократической концепции внешнеполитической стратегии России между различными направлениями либерализма имеются определенные разногласия. В частности, они проявляются в акцентировании предпочтительности преимущественно проамериканской или проевропейской ориентации страны. Сторонники приоритетности для России отношений с США подчеркивают доминирующую значимость потенциала этой страны в сфере международных отношений и относительную ограниченность возможностей расширяющейся Европы в должной мере содействовать модернизации России. Приверженцы ориентации России прежде всего на Европу считают, что она является частью европейской цивилизации, хотя и особого, в силу исторических обстоятельств, ее ответвления. С их точки зрения, национальные интересы России заключаются в преобразовании собственного общества в соответствии с инвариантными, но не специфическими чертами европейских обществ. Большинство же либералов придерживается мнения о существовании для России выбора не между Америкой и Европой, а встраиванием в сообщество цивилизованных государств и неизбежностью постепенной маргинализации. Проблемы Евразии предполагается решать на основе многостороннего партнерства с Западом и прежде всего с Соединенными Штатами, уже завоевавшими важные позиции на этом континенте¹.

Часть либералов предлагает дистанцироваться от азиатских стран, особенно Китая, рассматривая сближение с восточным соседом как невыгодное и даже опасное для России с учетом его многократно превосходящего демографического и экономического потенциала. Такое сближение, сопровождающееся сотрудничеством со странами-«изгоями», по их мнению, может быть расценено Западом как курс на противостояние с ним.

Сторонники многовекторной геостратегии считают нецелесообразным отказываться от евразийской идентификации страны, активно сотрудничая не только с Западом, но и со странами Азии и мусульманского мира, стремясь к формированию системы коллективной безопасности в Евразии. Согласно их видению геополитических приоритетов России, ее роль в Евразии должна состоять не только в создании транспортного или коммерческого «моста» между Европой и Азией, как предлагают геоэкономисты, но и в умиротворении европейской и азиатской цивилизаций, в превращении континента в пространство взаимообогащающего диалога².

Справедлива следующая констатация либералов: злейший враг реалистического национального мировосприятия – «оборонное» сознание в том виде, в каком оно досталось от прошлого и в каком его настойчиво пытаются реанимировать влиятельные политические силы, эксплуатирующие стереотипы времен холодной войны. В связи с этим подчеркивается, что в эпоху глобализации опасность для России исходит не со стороны НАТО, а от международных террористических организаций, стремящихся заполучить оружие массового уничтожения, и безответственных режимов, предоставляющих подобным организациям свои территории¹.

Рассмотренные подходы представителей либерально-демократического направления к проблемам формирующегося миропорядка и геостратегического выбора России, на наш взгляд, продуктивны в главном – в нацеленности на выявление оптимальных путей модернизации страны и вхождения в развитое социально-экономическое пространство. Вместе с тем они не свободны от элементов упрощенчества и непрактичности. Во-первых, реалии современного мира во многом не подтвердили концепцию Ф. Фукуямы о наступлении либеральной эры и поставили ее автора перед необходимостью радикального пересмотра своих выводов и прогнозов. Во-вторых, интересы России по ряду ключевых проблем не совпадают с западными (например, «гуманитарные интервенции», осуществляемые в одностороннем порядке) или даже сталкиваются на территории СНГ. В-третьих, предлагаемые цели и ориентиры внешней политики в значительной степени лишают Россию самостоятельности, превращая в зависимого партнера Соединенных Штатов. В-четвертых, имеет место недооценка собственных возможностей России для выхода из кризиса и преувеличение благоприятного отношения к ней со стороны Запада, степени готовности содействовать ее модернизации. В-пятых акцентируются достоинства западных моделей общественного устройства, но не придается должного значения сложной и многоаспектной проблеме разработки конкретных механизмов адаптации этих моделей к российским реалиям.

Широкое распространение в отечественной геополитике постсоветского периода получили теоретические конструкции неоевразийства, формируемые на основе синтеза положений традиционной геополитики, сформулированных А. Мэхэном, Х. Маккиндером, К. Хаусхофером и др., и постулатов евразийской доктрины, изложенной в трудах П. Савицкого, Г. Вернадского, Н. Трубецкого, и впоследствии развитых в исторических трудах Л. Гумилева.

Особый интерес значительной части российской элиты к неоевразийству вызван привлекательностью декларируемой им идеи о существовании в границах РФ уникальной исторической и цивилизационной общности – евразийской. Неоевразийство рассматривается как идеологический фактор укрепления федеративных начал российского государства, стимулирования интеграционных процессов на постсоветском пространстве. Евразийская аргументация широко используется различными фракциями российской элиты в процессе разработки, принятия и реализации внешнеполитической стратегии.

Неоевразийство как интеллектуальное и политически разнородное течение существует в нескольких версиях. Одна из них, прагматическая, ориентированная на воссоздание экономического взаимодействия бывших советских республик, в течение ряда лет выдвигалась президентом Казахстана Н. Назарбаевым. В настоящее время она реализуется в деятельности Евразийского экономического сообщества, образованного в октябре 2000 года Россией, Казахстаном, Белоруссией, Киргизией и Таджикистаном. Различные, во многом оппонирующие варианты концепции неоевразийства представлены прежде всего в публикациях А.Г. Дугина и А.С. Панарина.

Идеологизированный вариант неоевразийства, претендующий на роль концептуальной основы геостратегии России, разработан школой «неоевразийства» и ее ведущим теоретиком А.Г. Дугиным. Это направление представлено публикациями издававшегося им первого в стране специализированного журнала «Элементы» и газеты национально-консервативного толка «День» (в настоящее время выходит под названием «Завтра»). Геополитические воззрения А.Г. Дугина сведены воедино в книге «Основы геополитики. Геополитическое будущее России. Мыслить Пространством» Изд. 2-е. М., 2000.

Доктрина «неоевразийства» исходит из главного постулата классической геополитики – о пространстве как определяющем факторе геостратегии государств. Политика, культура и даже религия, с точки зрения школы «неоевразийства», менее значимы для формирования геостратегии, чем пространство. Проводя параллель с марксизмом и классической буржуазной политэкономией, А.Г.Дугин полагает, что подобно экономическим идеологиям, утверждающим особую категорию «человек экономический», «…геополитика говорит о «человеке пространственном», предопределенном пространством, сформированном его специфическим качеством – рельефом, ландшафтом»¹.

Согласно «неоевразийской» доктрине, главным законом геополитики является фундаментальный дуализм двух типов цивилизаций – «теллукратических», базирующихся на «сухопутном могуществе», и «талассократических», опирающихся на «морскую мощь». Вслед за классической геополитикой постулируется, что степень антагонистичности этого типа противостояния и преобладания той или иной цивилизации варьируется в различные периоды истории. В холодной войне 1946–1991 гг. извечный геополитический дуализм, по мнению А.Г. Дугина, достиг максимальных пропорций¹.

Наиболее естественный и желательный сценарий геополитического развития «неоевразийцы» видят в победе «сухопутной» цивилизации и создании под эгидой России евразийского стратегического блока «конфедерации Больших Пространств», среди которых основными будут Европейская империя на Западе (вокруг Германии и Срединной Европы), Тихоокеанская империя на Востоке (вокруг Японии), Среднеазиатская империя на Юге (вокруг Ирана) и собственно Русская империя в центре Евразии (вокруг России).

Учитывая стратегическую важность образования осей «Москва – Берлин» и «Москва – Токио» для реализации «неоевразийского» проекта, предлагается очистить культурно-историческую перспективу от негативных аспектов прошлого и прежде всего территориальных символов Второй мировой войны. С этой целью А.Г. Дугин считает целесообразным возвращение Германии Калининградской области (Восточная Пруссия), а Японии – Курил.

Важнейшим союзником блока по расовым, политическим и стратегическим параметрам «неоевразийцам» представляется Индия. Не исключается и возможность широкомасштабного сотрудничества с Китаем – в случае корректировки «проатлантической» модели его развития и появления внутри страны мощного прорусского лобби¹.

Идея мессианского призвания России предопределяет основные особенности «неоевразийского» проекта. Во-первых, он в отличие от классического евразийства активно заимствует элементы континенталистской концепции К.Хаусхофера, включая в будущую конфедерацию «Больших Пространств» всю Европу. Во-вторых, в качестве главных геополитических союзников России ориентирован на исламские государства (особенно Иран), что обосновывается «традиционным» характером русской и исламской цивилизаций, объединяющим их в противостоянии модернистскому, индивидуалистическому и светско-прагматическому атлантизму.

По мнению теоретиков «неоевразийства», геополитическая конструкция Евразийской империи должна основываться не на некоей целостной идеологии, а на отрицании атлантизма и стратегического контроля со стороны США, на отказе от верховенства рыночно-либеральных ценностей. Подрыв могущества Соединенных Штатов вплоть до их разрушения предполагается осуществлять планомерно и бескомпромиссно, прибегая к экспансии в Центральную и Южную Америку с целью их вывода из под контроля Севера, провоцируя дестабилизирующие процессы в самих Соединенных Штатах, прежде всего с опорой на силы афро-американского расизма. При этом все виды геополитического давления на Соединенные Штаты следует задействовать одновременно².

Рассмотрение «неоевразийского» геополитического проекта позволяет сделать следующие выводы.

Во-первых, в контексте происходящих на мировой арене качественных трансформаций – глобализации экономических, политических и информационных процессов, формирования многополярного миропорядка, усложнения геополитической структуры мира акцентирование пространственно-территориального фактора поведения государств отражает приверженность «неоевразийской» школы некритически воспринятым постулатам германской и англосаксонской геополитики первой половины XX века, а также русского евразийства.

Во-вторых, «Большие Пространства» конструируются прежде всего на основе территориального принципа без учета специфики этнических, культурных и религиозных ориентации евразийских держав, различия их традиций и национальных интересов.

В-третьих, ввиду неопределенности перспектив превращения России в современное государство постиндустриального типа весьма проблематична ее потенциальная способность к собиранию евразийских земель, выполнению интегрирующей роли на пространстве Евразии.

В-четвертых, прокламируемые «неоевразийцами» приверженность радикально-антизападнической точке зрения и неприятие рыночно-либеральных ценностей несовместимы с принципами общественного устройства ряда цивилизованных (особенно европейских) государств, рассматриваемых в качестве участников конфедерации «Больших Пространств». Это обстоятельство уже само по себе исключает возможность создания евразийского стратегического блока, противостоящего атлантизму.

В-пятых, явно преувеличиваются значение и масштабы антиамериканизма как фактора интеграции евразийского пространства под эгидой России. Антиамериканизм носит преимущественно подспудный характер и не является доминантой политики большинства государств Евразии. Преобладает понимание того, что без участия единственной сверхдержавы невозможно решение жизненно важных проблем обширного континента.

В-шестых, культивирование идеи «общего врага» в лице Соединенных Штатов и разрушения наиболее мощной державы современного мира исключает возможность создания стабильного международного порядка, обеспечения национальной безопасности всех народов и государств.

В целом разработанный «неоевразийцами» геополитический проект представляет собой умозрительную и эклектическую схему, вобравшую в себя плохо согласующиеся и противоречащие друг другу положения и идеи. Выдвигаемые в нем ориентиры геостратегии России являются во многом утопическими и потому не способными обеспечить ее эффективность в условиях глобализирующегося мира. Их реализация может лишь увеличить конфликтный потенциал в евразийском регионе, идеи евразийской экспансии расцениваются преобладающей частью российского правящего класса как опасные, экстравагантные и потому неприемлемые для практического применения.

Более умеренный и респектабельный в политическом плане, фундированный – в философском вариант неоезразийства представлен в работах А.С.Панарина «Россия в циклах мировой истории» (М., 1999), «Искушение глобализмом» (М., 2000), «Стратегическая нестабильность» (М., 2003) и др. Этот вариант ориентирован на восстановление целостности постсоветского пространства как относительно самодостаточного и геополитически стабильного образования. Его специфику составляет главным образом культурно-цивилизационный подход к анализу проблематики, а не геополитическое теоретизирование.

По мнению А.С.Панарина, после распада СССР Россия оказалась перед жестким выбором: либо восстановить прежнее пространство, причем в новом духовном, моральном и экономико-технологическом качестве, либо стать одной из стран третьего мира, лишившись всяких шансов занять достойное место в мировом сообществе. Естественно, что при такой альтернативности восстановление утраченного геополитического статуса представляется единственным для России способом обеспечить выживание и избежать неблагоприятного развития событий.

Дуализм «суши» и «моря» является доминантой и для этого варианта неоевразийства. «Суша» оценивается в нем как «земная твердь мира», «источник всего реального», а «Море» – как «волюнтаристическая стихия», порождающая «виртуальность» и «псевдореальность». Поэтому цивилизации «Суши» противостоят «морским» цивилизациям и державам, обязанным своим происхождением «изобретательной субъективности».

Ключевое место в этом варианте неоевразийства занимает идея трансформации возникшего после краха биполярности однополярного миропорядка в многополюсный. Его реализация связывается с созданием системы сдержек и противовесов, которая ограничивала бы возможности проведения имперской политики. Оптимальный для России способ обеспечения целостности и превращения в один из полюсов притяжения других государств видится во всестороннем развитии контактов с Индией, Китаем и мусульманок ими странами¹.

Акцентирование многополярности как перспективной тенденции развития международных отношений безусловно составляет сильную сторону разработанного А.С.Панариным варианта неоевразийства. Эта тенденция отражает стремление большинства государств к созданию демократического миропорядка, базирующегося на взаимоуважении интересов членов мирового сообщества и исключающего гегемонию со стороны любого государства.

Рассмотренный вариант неоевразийства свободен от вульгарной интерпретации роли природно-географических факторов в международных отношениях и далек от почти мистического восприятия Евразии, характерных для школы «неоевразийства» и работ А.Г .Дугина. Однако он ориентирует Россию на партнерство не с лидерами постиндустриализма, способными ускорить осуществление российских реформ, а с модернизирующимися государствами, резко отличающимися в социокультурном плане и соперничающими друг с другом. Следование неоевразийским идеям и рекомендациям обрекает Россию преимущественно на традиционную для нее стратегию догоняющего развития и чем дальше, тем больше будет подталкивать к антизападному курсу со всеми вытекающими для страны негативными последствиями.

Серьезным методологическим изъяном обоих вариантов неоевразийства является искусственное разделение мира на «сухопутные» (континентальные) и «морские» державы, которые якобы всегда должны враждовать между собой.

История международных отношений изобилует фактами как объединения «сухопутных» и «морских» держав (например, антигитлеровская коалиция, НАТО, Евросоюз), так и конфликтов внутри каждой из цивилизаций (например, соперничество и бесчисленные войны континентальных держав Евразии, война Соединенных Штатов за независимость от «морской» державы – Великобритании, сражения между США и Японией в годы Второй мировой войны).

Исторически весьма условно деление государств на «морские» и «сухопутные». «Морская»держава Япония вплоть до конца XIX в, не располагала крупным военно-морским и торговым флотом, временами находясь в почти полной изоляции от внешнего мира. До середины XIX в. Соединенные Штаты осуществляли сухопутную экспансию в западном и южном направлениях. Несмотря на призывы одного из основателей геополитики А.Мэхэна к правящим кругам США форсировать создание военно-морской мощи в целях расширения американского влияния Соединенные Штаты в полной мере занялись строительством военного флота лишь в преддверии Второй мировой войны. Такие «сухопутные» (по классификации евразийцев) державы, как Испания, Нидерланды, Португалия, Швеция в определенные периоды своей истории были мощными морскими державами. Крупные военно-морские силы и торговый флот имела Россия.

Наконец, в современном мире традиционные морское и сухопутное измерения мощи государств в значительной степени теряют свое былое значение. В постиндустриальную эру сферой соперничества государств становятся прежде всего высокие технологии, особенно информационные.

Евразийство и неоевразийство оказали значительное влияние на позиции отечественных левых и националистических кругов, занимающих антизападнические позиции. Именно в этой части российского политического спектра получили широкое распространение упрощенные тезисы о неизменности национальных интересов России и ее особой роли как географического центра мировой политики, собирателя земель Евразии; о необходимости борьбы с главной угрозой России – атлантической цивилизацией и ее лидером – Соединенными Штатами; о «мондиалистском заговоре» против России.

Постулаты неоевразийства, аргументируемые ссылками на классиков геополитики, прежде всего на вульгаризированную теорию «хартлэнда», стали для части общества своеобразной психологической компенсацией за распад страны и стремительное понижение ее геополитического статуса. Исходя из них прогнозируется неизбежность возрождения России в качестве великой державы главным образом за счет ее географического положения, размеров и ресурсного потенциала.

Неоевразийство, однако, в целом не отражает геополитические ориентации и цивилизационную самоидентификацию большинства российских граждан. Если США (и в еще большей степени – НАТО) вызывают у них скорее отрицательную реакцию, то восприятие Европы является устойчиво позитивным. Так, по данным ИКСИ РАН, в начале нынешнего десятилетия, скорее, негативные чувства к США испытывали 49,6 процента российских граждан, а симпатию – 43.3 процента, то Европе симпатизировали 79 процентов и лишь 13,6 процента заявляли о своей нелюбви к ней. Более того, 41,7 процента россиян видели в России часть Европы и считали, что в XXI веке она будет теснее всего связана с этим регионом мира, в то время как доля разделявших мнение о наличии особой «евразийской цивилизации» и смещении центра российской политики на Восток составила 35,5 процента¹.

Антизападничество – центральная тема работ лидера КПРФ Г.А. Зюганова «Держава» (М., 1997) и «География победы. Основы российской геополитики» (М., 1999), книги Н.А. Нартова «Геополитика» (М., 2-е изд., 2004). В публикациях этих авторов Россия предстает как уникальная цивилизация, способная выполнить свое мессианское предназначение гаранта мирового геополитического равновесия, лишь оградив себя от «пагубного» влияния Запада и восстановив евразийское государство в границах бывшего СССР.

Концептуальной основой книг Г.А. Зюганова и Н.А. Нартова является евразийство. Вслед за Н.Я. Данилевским оба автора полагают, что именно глубина цивилизационных различий служит причиной «фундаментального отличия Европы от России»². Следуя за К.Л. Леонтьевым, они развивают идею уникальности этнического смешения в России и особой геополитической миссии страны в умиротворении Евразии. Наконец, вслед за П.Н. Савицким и Л.Н. Гумилевым, Г.А. Зюганов и Н.А. Нартов исходят из тезиса о возможности сохранения России как уникальной цивилизации только в изоляции от Запада³. Для сдерживания экспансии со стороны Запада предлагаются различные варианты союзов России со странами Азии и мусульманского мира⁴.

Антизападники правы в констатации того факта, что от глобализации выигрывают в основном страны Запада и прежде всего США. Отражают действительность их суждения о несовпадении и даже столкновении интересов России и Запада по ряду проблем мирового развития, в том числе на территории СНГ. Вместе с тем идея объединения под контролем России постсоветского пространства в случае реализации способна стать источником конфликтов на постсоветском пространстве с непредсказуемыми последствиями, поскольку бывшие союзные республики прошли стадию становления в качестве независимых государств и не намерены лишаться суверенитета. Неоимперские устремления неизбежно вызвали бы негативную реакцию мирового сообщества, что затруднило бы формирование российского полюса. Предлагаемый же курс на конфронтацию с наиболее развитыми странами абсолютно бесперспективен, поскольку обрекает Россию на дальнейшее и уже непоправимое отставание, чреватое катастрофой.

С учетом современного содержания геополитики схемы отечественных авторов левого и националистического направления весьма архаичны. В них преувеличивается влияние географической среды и силового фактора на международные отношения, не учитывается фактор глобализации как фундаментального контекста политических процессов.

Время показало, что географическое положение, размеры и ресурсы России сами по себе не определяют ее значимость как глобального геополитического центра. Для реализации своего потенциала и обеспечения достойного места в мире России прежде всего необходимо создавать современную экономику постиндустриального типа, формировать общественную систему, основывающуюся на демократических ценностях.

Формирующаяся с середины 90-х годов консенсусная геополитическая доктрина России свободна от крайностей евроатлантизма, евразийства и антизападничества как не отвечающих и даже противоречащих национальным интересам страны. Она ориентирована на обеспечение геополитической самостоятельности страны, эффективное использование еще имеющихся у нее ресурсов для воздействия на глобальную ситуацию.

После ошибок и промахов первых лет существования молодой российской демократии внешняя политика России обрела прагматизм и многовекторность, обусловленные учетом возможностей страны и мировых реалий. Определенный консенсус, сложившийся в России по поводу данного курса, свидетельствует о том, что он синтезировал в себе основные внешнеполитические установки различных сил и служит фактором единения общества.

В целом можно констатировать, что геополитические интересы России еще не сформировались, не завершился процесс поиска геополитической самоидентификации страны, который предполагает осмысление ее новой роли в мире, определение характера отношений с другими государствами и регионами. Причины тому – экономическая и политическая нестабильность в стране, переходный характер режима, непоследовательность позиции Запада по отношению к России, стремящегося ограничить ее возможности в создании нового миропорядка.

 

остратегических приоритетах РосСии

 

Процесс и результаты модернизации России в значительной степени будут зависеть от выбора геостратегических приоритетов, адекватных геополитическому положению страны, учета ее культурно-цивилизационных особенностей. В контексте глобальных перемен последних десятилетий эти приоритеты видятся следующим образом.

Первостепенное значение для геостратегии России имеет периметр границ бывшего Советского Союза. Во-первых, по историческим и географическим причинам ближнее зарубежье более значимо для безопасности России, чем для других великих держав. Во-вторых, положение миллионов людей русской культуры в странах ближнего зарубежья является не только сугубо внутренним делом правительств этих стран, но и естественным основанием для пристального внимания со стороны российского государства.

Национальные интересы России во взаимоотношениях со странами СНГ заключаются: 1) в их дружественной позиции независимо от того, кто находится у власти; 2) в предотвращении «транзитных» угроз своей безопасности, возникающих за пределами СНГ; 3) во внутренней стабильности и отсутствии конфликтов между собой, чреватых для России обременительным вовлечением.

В отношениях с каждой из стран СНГ реализация российских интересов должна иметь свою специфику. Стратегически же России следует стремиться к формированию на постсоветском пространстве социально сбалансированных, динамично развивающихся демократических государств, образующих пояс добрососедства и безопасности по периметру ее границ.

Сотрудничество со странами ближнего зарубежья как направление внешней политики России перспективно потому. Что открывает перед ней возможность стать одним из мировых центров интеграции. Реализация этой возможности в существенной степени будет зависеть от притягательности самой России, ее способности решать внутренние проблемы на основе экономики нового, постиндустриапльного типа.

Отношения России со странами СНГ должны органически встраиваться в курс на создание единого экономического пространства с Европейским Союзом и формирование партнерства с НАТО в области безопасности. Такое позиционирование может стать дополнительным внешнеполитическим ресурсом России в отношениях как со странами СНГ, так и с Западом, фактором укрепления ее международного статуса.

Политический прагматизм России в ближнем зарубежье возможен и в форме отказа от сохранения СНГ любой ценой. Более целесообразным может оказаться создание новой структуры из числа государств, заинтересованных в интеграции. Перспективы СНГ в определенной степени зависят от результатов функционирования российско-белорусского союза и Евразийского экономического сообщества. Укрепление внутренних и международных позиций России сделает возможной геополитическую консолидацию вокруг нее постсоветского пространства.

В шкале геостратегических приоритетов России чрезвычайно важным и перспективным представляется формирование партнерских отношений с Европейским Союзом. Их приоритетность определяется принадлежностью России к христианской европейской цивилизации, исторически сложившимися экономическими, политическими и культурными связями, обусловившими высокую степень взаимозависимости народов Европы. По мнению некоторых ученых интеграция в европейское экономическое пространство для России даже более значима, чем интеграция в рамках СНГ¹.

Несмотря на культурную и цивилизационную близость России и Европы, прямое вступление России в европейский Союз и НАТО в обозримом будущем невозможно. Россия переживает период общественно-экономической трансформации, перехода в качественно иное состояние. Страны же ЕС далеко продвинулись в своем развитии и интеграции. Поэтому наиболее реалистический вариант взаимодействия России и ЕС состоит в ее постепенном приобщении к процессам европейской интеграции.

Будущее России во многом зависит от адаптации к ее условиям ценностей, составляющих фундаментальные основы европейских обществ, – рыночного типа хозяйства, гражданского общества, развитой демократии, правового государства и многого другого.

При отсутствии эффективной оппозиции и несформированности общественного мнения демократические институты Европы нужны России в качестве объективных экспертов по вопросам легитимности намерений и действий властей, их соответствия нормам и ценностям цивилизованного общества. Стимулируя демократические тенденции в развитии России, Евросоюз объективно укрепляет демократию в глобальном масштабе.

Ориентация на Западную Европу для России предпочтительна и с учетом влиятельности той части американской элиты, которая считает в принципе невозможным преобразование России в цивилизованную страну и полноправного партнера Запада, видит в жестком курсе по отношению к ней важное условие закрепления статуса США как единственной сверхдержавы. Эти круги вынашивают планы дальнейшего ослабления России вплоть до ее трансформации в «слабую конфедерацию» и последующего распада на три независимых государства (Европейская Россия без Северного Кавказа, Западная Сибирь и Дальний Восток). Такая позиция отражена в идее Зб. Бжезинского о децентрализации России и превращении ее в конфедерацию трех республик – Дальневосточной, Сибирской и Центральной с перспективой их поглощения более могущественными государствами.

Вступление бывших социалистических стран в НАТО, а в перспективе и в ЕС консолидирует Европу на базе либеральных ценностей. В интересах России стремиться к тому, чтобы эти страны стали связующим звеном между ней и Западной Европой.

Интегрирование России и Европы в целостную систему ускоряют и интенсифицируют процессы глобализации. Оно будет достаточно длительным и зигзагообразным, но альтернативой курсу на вхождение в Европу может быть маргинализация России со всеми вытекающими для обеих сторон негативными последствиями.

Для обеспечения позитивной динамики своим взаимоотношениям с Европой России необходимо избегать драматизации проблем, которые могут возникать не столько из несовпадения интересов, сколько из различий в ментальности, мировосприятии и поведенческих стереотипах, научиться оценивать эти проблемы с позиций здравого смысла. Предстоит осознать то обстоятельство, что на отношениях с «единой Европой» отрицательно сказывается традиционное стремление России вести дела прежде всего с великими державами континента, вызывающее настороженность и «ревность» малых европейских государств.

Формирование единого с Россией экономического пространства открыло бы перед Европой перспективу укрепления своих позиций в качестве одного из крупнейших центров могущества наряду с Северной Америкой и Азиатско-Тихоокеанским регионом (АТР), обеспечения конкурентоспособности в соперничестве с ними. Участие Евросоюза в крупномасштабном обновлении социально-экономической структуры России позволило бы загрузить простаивающие мощности и предотвратить стихийное перемещение промышленного капитала в Китай, Индию и Юго-Восточную Азию. Перестройка Европой части своего производства применительно к спросу в России приблизила бы занятость и темпы экономического роста к американскому уровню¹.

Для России, располагающей гигантскими природными ресурсами и имеющей самые протяженные границы с наиболее нестабильными режимами, полноправное вхождение в Европейский Союз явилось бы путем к устойчивому развитию, важным фактором сохранения территориальной целостности и независимости. Общественное устройство европейских государств может служить для России ориентиром в преодолении социально-экономического неравенства между группами населения и регионами, в создании предусмотренного Конституцией социального государства.

В целом долговременное сотрудничество двух взаимодополняющих экономических комплексов имело бы значительные геополитические последствия, поскольку способствовало бы формированию многополюсности.

Место России в мировом сообществе во многом зависит от того, как будет складываться ее сотрудничество с единственной сверхдержавой – Соединенными Штатами Америки. Важность достижения нового уровня в российско-американских отношениях определяется следующими обстоятельствами.

Во-первых, Россия испытывает острую потребность в освоении опыта государств, дальше других продвинувшихся по пути постиндустриального развития, располагающих наибольшим потенциалом для воздействия на нынешние и будущие международные отношения. США заинтересованы в необратимости реформирования России, которое открыло бы благоприятные возможности для выгодного инвестирования в ее экономику.

Во-вторых, интересы обоих государств совпадают в предотвращении дезинтеграции России и обеспечении стабильности на ее территории. США опасаются геополитического хаоса в России прежде всего с точки зрения угрозы распространения ядерного оружия и ракетных технологий. Вместе с тем нет ясности в отношении того, какие политические и административные методы могут быть эффективными для сохранения целостности страны.

В-третьих, фундаментальной основой для партнерства между Россией и США является совместная заинтересованность в формировании устойчивой системы международных отношений, в обеспечении безопасного существования человечества. Решение этой проблемы невозможно без активного взаимодействия прежде всего в области ограничения, сокращения, нераспространения и надежного хранения вооружений, в предотвращении и урегулировании региональных конфликтов, в нейтрализации международного терроризма как формы внесистемного насилия и резко возросшей новой угрозы для мировой цивилизации.

Национальным интересам обоих государств отвечало бы создание долговременной антитеррористической коалиции. Участие в ней России дало бы дополнительный шанс в качестве великой державы ускорить процесс интеграции в сообщество демократических государств с развитой экономикой, а Соединенные Штаты получили бы влиятельного партнера, чьи границы примыкают к нестабильным регионам и государствам. Вместе с тем нельзя сбрасывать со счетов возможные попытки Соединенных Штатов использовать антитеррористические операции в качестве способа расширения своего влияния и глобального геополитического передела мира.

По мере усложнения геополитической конфигурации мира Россия и США при неизбежном соперничестве на разных уровнях будут все больше нуждаться в партнерстве в связи с ростом влияния новых центров силы, прежде всего Китая. Необходимость создания противовесов с целью глобального и регионального взаимоуравновешивания предрасполагает оба государства скорее к сближению, чем к противостоянию. Взаимовыгодное равноправное партнерство между США и Россией станет возможным только в том случае, если Россия преодолеет системный кризис и обретет экономическую и военную мощь, превратившись в один из центров силы на мировой арене.

Многое в российско-американских отношениях будет зависеть от эволюции международной политики Соединенных Штатов – станет ли она более реалистичной и взвешенной в условиях формирующейся многополярности, обострения глобальных проблем или возобладают гегемонистские тенденции. Приверженность силовым методам разрешения конфликтных ситуаций.

В обозримой перспективе отношения России и США будут скорее не партнерством, а взаимодействием в различных областях с учетом особенностей конкретных ситуаций и исходя из прагматических соображений. На российско-американские отношения значительное влияние окажут наличие общих источников угроз и необходимость создания системы международной безопасности.

В процессе формирования партнерских отношений между обоими государствами для России может возникнуть серьезная проблема допустимых пределов сближения с Соединенными Штатами. Проамериканская ориентация, готовность следовать в русле глобальной стратегии США способны нанести ощутимый моральный и политический урон национальным интересам страны. Стратегической задачей России является обеспечение баланса американского и европейского направлений внешней политики. На наш взгляд, оптимальная для России стратегия взаимодействия с Западом – быть рядом, но в качестве самостоятельного центра силы.

В силу ряда причин Россия жизненно важна для Запада в целом.

Во-первых, в условиях глобализации без учета позиции страны, располагающей сопоставимым с Соединенными Штатами ядерным потенциалом, не может быть решена ни одна сколько-нибудь значимая проблема. Особенно это касается проблемы международного терроризма.

Во-вторых, уникальное геополитическое положение России и ее гигантские природные ресурсы уже в недалеком будущем могут быть востребованы сообществом цивилизованных государств в связи с противоречиями между «богатым» Севером и «бедным» Югом. Соединенным Штатам, отрезанным от Старого Света двумя океанами, необходима дружественная Россия в центре Евразии.

В-третьих, традиционные связи, каналы влияния и авторитет России в ряде стран и регионов делают ее эффективным потенциальным посредником между этими странами и регионами, с одной стороны, и Соединенными Штатами – с другой.

Стратегическое партнерство между Западом и Россией станет возможным лишь при условии её превращения в демократическое правовое государство, в котором действует система сдержек и противовесов, а власть подконтрольна обществу.

При всей противоречивости и непредсказуемости складывающейся в мире ситуации настороженность части российского общества по поводу американского присутствия в Средней Азии, на наш взгляд, представляет собой проявление бытовавшего в годы «холодной войны» мышления «нулевой суммы»: рост влияния США на какой-то территории означает соответствующее сокращение влияния России. Сегодня перспективно иное мышление, основывающееся на соображениях взаимной безопасности и необходимости сотрудничества в области глобальных проблем, одной из которых является международный терроризм.

С точки зрения коренных интересов безопасности и социально-экономического развития России наиболее перспективная для нее глобальная стратегия – стать частью единого пространства развитых демократических государств, политико-дипломатическим интегратором двух полюсов – Соединенных Штатов и объединенной Европы. Такая позиция является наилучшим способом создания благоприятных международно-политических предпосылок для модернизации страны, превращения ее во влиятельного субъекта мировой политики, экономики и культуры XXI века. Использование этого шанса позволит России даже при ее нынешних ограниченных возможностях оказывать серьезное воздействие на судьбы мира.

Исследования общественного мнения российских граждан показывают, что большинство из них трезво оценивает лидирующее положение США в мире. осознает стратегическую необходимость сотрудничества России с Западом, несмотря на расхождения интересов и имеющиеся трения. Прагматическая позиция россиян продиктована надеждой на укрепление позиций России благодаря сотрудничеству с Западом и приобщение их самих к западному процветанию и благополучию¹

Активное взаимодействие с Западом для России не должно означать односторонней ориентации исключительно на него. Ей следует стремиться к обретению статуса самостоятельного центра силы, способного отстаивать свое видение мировых проблем и путей их решения. Условием эффективности международной деятельности России должна быть многовекторность внешнеполитического курса.

Важным направлением реализации национально-государственных интересов России является налаживание принципиально новых отношений с восточноевропейскими странами – на принципах равенства и невмешательства во внутренние дела друг друга. Значение этих отношений определяется прежде всего такими факторами, как территориальная близость и традиционные исторические связи, сходство целей и отчасти методов реформирования общества, возможность использования накопленного опыта преобразований.

Евроатлантическое направление внешней политики России предстоит сбалансировать с интенсивным развитием отношений с Японией и Китаем на Дальнем Востоке. Уникальность этих отношений как геополитических приоритетов состоит в том, что азиатская часть России мало заселена и богата природными ресурсами, тогда как для Китая и Японии нехватка собственного сырья и экономически используемой территории является главной национальной проблемой. Кроме того, оба государства имеют к России открытые и латентные территориальные претензии.

В настоящее время эти государства не являются источниками непосредственной военной угрозы для России, но в будущем нельзя исключить возможности радикального изменения их политики. Уже сейчас просматривается перспектива превращения территории Дальнего Востока в сырьевой придаток Китая. Безопасность России в этом регионе может быть обеспечена путем поддержания необходимого оборонного потенциала, экономического и демографического освоения Сибири и Дальнего Востока, предотвращения гегемонизма в АТР.

Расширение НАТО на восток, военные операции США против Ирака и Югославии подтолкнули часть российского политического класса к идее создания тройственного союза с участием России, Китая и Индии в противовес Западу. Эта идея имеет немало сторонников потому, что проектируемые союзники динамично развивают свою экономику, уже сейчас являются важнейшими рынками сбыта продукции российского ВПК и могут стать сверхдержавами XXI века.

Развитие экономических и политических отношений, военно-технического сотрудничества с Китаем и Индией действительно способно принести России определенные выгоды, но интеграция или союз с этими государствами весьма проблематичны в силу их самодостаточности, огромных социально-экономических, культурных и геополитических различий, соперничества между собой. Более того, сближение с азиатскими гигантами при определенных обстоятельствах может стать опасным для независимости и суверенитета России.

Прагматическая диверсификация внешней политики, позволяющая использовать дополнительные резервы, безусловно является фактором ее эффективности. Смещение же геостратегических приоритетов контрпродуктивно, поскольку союзниками (а не попутчиками) модернизирующейся России могут быть лишь высокоразвитые демократические государства. Кроме того, проектируемые участники тройственной коалиции – Китай и Индия, выстраивая свои отношения с внешним миром, вовсе не склонны идти на конфликт с его лидером – Соединенными Штатами.

Перспективными направлениями азиатской внешней политики России являются ее участие в интеграционных процессах в АТР, укрепление позиций на Ближнем и Среднем Востоке. Сотрудничество с исламским миром значимо для России не только в плане расширения ее международного влияния, но и обеспечения безопасности. Оно важно также с точки зрения воздействия на внутреннюю ситуацию с учетом того обстоятельства, что мусульмане составляют немалую часть российского населения. Наконец. исторические и социокультурные традиции сотрудничества России с мусульманскими странами могут способствовать конструктивному диалогу христианской и исламской цивилизаций и тем самым преодолению одного из серьезных барьеров на пути глобализации.

В целом российская политика в Азии существенно отличается от советской, ориентированной на взаимодействие с арабскими государствами и Индией, которые рассматривались как геополитические союзники СССР в борьбе против империализма.

Общая парадигма модернизации и перехода к устойчивому развитию создает широкое поле для партнерства между Россией и странами Латинской Америки. Позиции России и ведущих южноамериканских государств приобрели сходные черты в системе мирохозяйственных связей. По своему реальному весу в мировой экономике Россия и такие региональные державы, как Бразилия, Мексика и Аргентина оказались соизмеримыми величинами. Существенно сближает позиции России и стран Латинской Америки такой базисный объективный фактор, как незаинтересованность в однополярном миропорядке, потребность в механизмах неконфронтационного сдерживания гегемонистских устремлений в политике США, отчетливо проявившихся в последние годы.

Однако в целом государства Африки и Латинской Америки, видимо, в течение определенного времени останутся на периферии внешнеполитических интересов России ввиду ограниченности ее экономических и организационных ресурсов.

В интересах России – способствовать укреплению глобальных и региональных структур, ставящих своей целью обеспечение мира, безопасности и сотрудничества государств, – прежде всего ООН и ОБСЕ. Эти структуры, по существу, представляют собой уникальные лаборатории по организации жизни человеческих макросообществ.

Важнейшая задача российской дипломатии – минимизировать воздействие отрицательного исторического опыта в отношениях с другими странами, особенно соседями, на современные международные отношения. Исторический опыт, коллизии и трудности прошлого должны стать достоянием главным образом науки и не быть негативным фактором политической жизни, источником враждебных стереотипов.

В целом можно утверждать, что ориентиром для внешней политики России должна быть не защита частично утерянных, ненужных в новых условиях или дорогостоящих позиций, а нацеленность на достойное место в мировом сообществе. Интересам страны отвечают отказ от великодержавия и имперских устремлений,

изживание синдрома «осажденной крепости», порождающего ксенофобию.

Стратегия обретения Россией новой глобальной роли в качестве самостоятельного центра силы может быть эффективной лишь на основе последовательного укрепления демократических устоев и институтов, формирования правового государства. Сейчас, как никогда в прошлом, взаимосвязаны движение России к демократии и перспективы ее модернизации, прорыва в постиндустриальную, информационную эру. Решительно отстаивая свои национальные интересы, Россия способна внести значительный вклад в утверждение демократического миропорядка.