2. Поэтический мир Есенина

Ушел из жизни в 30 лет. Родился 21 сентября (3 окт) 1895 года в селе Константиново Кузьминской волости Рязанской губернии, в крестьянской семье. Отец Александр Никитич служил в лавке в Москве. Дед – старообрядческий начетчик. Бабка религиозная, таскала по монастырям. Стихи Есенин начал слагать рано, толчки давала бабка своими сказками, у которых был плохой конец, и ему не нравилось, хотелось переделать (было 9 лет). Осенью 1912 г. приехал в Москву и стал работать с отцом. Потом в типографии. Сблизился с членами суриковского кружка. «Влечение к суриковцам – неслучайно. Его ранние стихи созвучны скорбной и унылой музе Никитина, Сурикова, Дрожжина. Иногда звучат надсоновские мотивы. Иногда видно влияние Кольцова» (Азадовский). Есенин слушал лекции в университете Шанявского. Настольное чтение в те годы: Евангелие, Слово о полку, Поэт. воззрения славян на природу. Исследование Афанасьева несомненно повлияло на поэтического мировоззрение молодого Есенина. В 1912 году появилась первая крупная поэма Есенина: «Песнь о Евпатии Коловрате» (рус. нар. герое-богатыре). Но опубликована она будет только в 1918 г. Две другие исторические поэмы «Марфа Посадница» и «Ус», навеянные началом первой мировой войны, также опубликованы только в 1917 г. «В образах непокорной новгородской посадницы Марфы Борецкой и донского атамана Уса, одного из сподвижников Разина, воспевается бунтарский дух русского народа, его нравственная сила».

В марте 1915 года Есенин приехал в Петроград. Важной вехой на его пути стала встреча с А. Блоком. Блок: «Стихи свежие, чистые, голосистые, многословный язык (лекс. богатство)». Еще Блок предупреждал его об осторожности: сам, мол, знаю, как это трудно, чтобы болото не затянуло. Есенину правда пришлось трудно. За несколько недель он из никому неизвестного поэта-самоучки превращается в модную столичную фигуру. Его всюду приглашают читать стихи. Городская публика хотела видеть человека «из народа», а Есенин охотно играл. В это время он сближается с Николаем Клюевым. Они играют «мужика» вместе. Горький: «Город встретил его с тем восхищением, как обжора встречает землянику в январе...»

Из статьи: Никто не скажет, что новгородская или ярославская иконопись нашли себя в своих композициях самостоятельно. Все величайшие наши мастера зависели всецело от крещеного Востока. Но крещеный Восток только открыл лишь те двери, которые были заперты на замок тайного слова. Самой первой и главной отраслью нашего искусства с тех пор, как мы начинаем себя помнить, был и есть орнамент. На происхождение человека от древа указывает наша былина «О хоробром Егории»: у них волосы – трава, телеса – кора древесная. Происхождение музыки от древа в наших мистериях есть самый прекраснейший ключ в наших руках от дверей закрытого храма мудрости. Исследователи древнерусской письменности забыли, что народ наш живет больше устами, чем рукою и глазом, устами он сопровождает почти весь фигуральный мир в его явлениях, и если берется выражать себя через ср-ва, то образ этого ср-ва всегда конкретен. Например, наш не поясненный и не разгаданный никем бытовой орнамент. Все наши коньки на крышах, петухи на ставнях, голуби на князьке крыльца, цветы на постельном и тельном белье вместе с полотенцами носят не простой характер узорочья, это великая значная эпопея исходу мира и назначению человека. Конь как в греческой, египетской, римской, так и в русской мифологии есть знак устремления, но только один русский мужик догадался посадить его к себе на крышу. Ни Запад и ни Восток выдумать этого не могли. Это чистая черта скифии с мистерией вечного кочевья. Такое отношение к вечности как к родительскому очагу проглядывает и в символе нашего петуха на ставнях. Голубь на князьке крыльца есть знак осенения кротостью. Это слово пахаря входящему. «Кто б ты ни был, войди, я рад тебе». Искусство словесное. Первое, что внесли нам западные славяне, это есть письменность. Они передали нам знаки для выражения звука. Но заслуга их в этом небольшая. Через некоторое время мы нашли бы их сами, ибо у нас уже были найдены самые главные ключи к человеческому разуму, это – знаки выражения духа, те самые знаки, из которых простолюдин составил свою избяную литургию. Изба простолюдина – это символ понятий и отношений к миру, выработанных еще до него его отцами и предками, которые неосязаемый и далекий мир подчинили себе уподоблениями вещам их кротких очагов. Красный угол, например, в избе есть уподобление заре, потолок – небесному своду. Живя, двигаясь и волнуясь, человек древней эпохи не мог не задать себе вопроса, откуда он, что есть солнце и вообще что есть окружающая его жизнь? Ища ответа во всем, он как бы искал своего внутреннего примирения с собой и миром. Заставление воздушного мира земной предметностью. Самостоятельность линий может быть только в устремлении духа. А у каждого народа свои особенности в изображении. Романский стиль железных орлов, крылья которых победно были распростерты на Запад и подчеркивали устремления немцев. Вавилонянам, через то, что на пастбищах туч Оаннес пас быка-солнце…нужна была башня. Русскому же уму через то, что Перун и Даждь-бога пели стрелами Стри-бога о вселенском дубе, нужен был всего лишь с запрокинутой головой в небо конек на кровле. Древние певцы в звуках своих часто старались передавать пение птиц, и недаром народ наш заморского музыканта назвал в песнях своих Соловьем Будимировичем. Если слово – птица, значит звук его есть клекот и пение этой птицы. А – образ человека, ощупывающего на коленях землю. Б – ощупывание этим человеком воздуха. В – человек протянул руки к своей сущности – к пупу. Я – человек, опустивший руки на пуп, и сделавший следующий шаг по земле. Через этот занесенный шаг мы видим, что человек еще окончательно себя не нашел. Если таким образом мы могли бы разобрать всю творческо-мыслительную значность, то мы увидели бы почти все сплошь составные части в строительстве избы нашего мышления. Мы увидели бы как сочетаются звуки, постигли бы тайну гласных и согласных, в спайке которых скрыта печаль земли по браке с небом. Искусство нашего времени не знает этой завязи. Подменили эту связь безмозглым лязгом железа Америки. Существо творчества в образах разделяется так же, как существо человек, на три вида – душа, плоть и разум. Образ от плоти можно назвать заставочным , образ от духа корабельным, образ от разума ангелическим. Образ заставочный: солнце – колесо; тучи – стало овец; звезды – зерна; образ корабельный есть уловление в предмете некоего струения: Соломон Суламифи: зубы ее «как стадо остриженных коз, бегущих с гор Галаада». Образ ангелический есть сотворение какого-нибудь окна, где струение являет из лика один или несколько ликов. Библия. Илиада. Наше современное поколение не имеет представление об этих образах. В русской литературе за последнее время произошло невероятнейшее отупение. Художники наши стали каким-то ювелирами, рисовальщиками словесной мертвенности. Для Клюева, например, все сплошь стало идиллией гладко причесанных английских гравюр. Свернул себе шею на своей дороге и подглуповатый футуризм. Он сгруппировал в свое сердце все отбросы чувств и разума и этот зловонный букет бросил в наше окно искусства. Единственным расточительным и неряшливым, но все же хранителем этой тайны бы полуразбитая деревня. Звездная книга для творческих записей теперь открыта снова. Ключ, оброненный старцем в море, от церкви духа выплеснут золотыми волнами, народ не забудет тех, кто взбурлил волны, он сумеет отблагодарить их своими песнями.