_Мы жили тогда на планете другой (Антология поэзии русского зарубежья. 1920-1990) - 2

** *

Что я могу? И как я воспою В конце тяжелой, безотрадной эры,

Европа, сквозь глухую ночь твою То солнце, что взойдет над жизнью серой.

И заблестит на утренней росе Сияньем новым найденного слова? Из старых песен перепеты все, А новое споет рожденный новым.

* * *

И опять я сам себе товарищ, Не считая тень мою... Ведь с ней Мы гуляем неразлучно в паре Солнечной дорогой наших дней.

Я надену шляпу— в шляпах ходим, Зонтик в руку— с зонтиком идем. Если в небе облако проходит, Разойдемся и опять вдвоем.

Жаль, что как бы ни было прекрасно Поменяться с тенью— силы нет— Возникать, когда светло и ясно, Уходить, когда уходит свет.

** *

Воскресный день уходит в синий холод, Выходят звезды в тишине ночной.

О, призрак мой, о мой душевный голод, Мне трудно быть объятым пустотой.

Мне трудно жить, гранича с необъятным, Гранича этим телом с темнотой, А духом замирая над чертой,

Где прежний свет сияет невозвратно.

Печально я вокруг себя смотрю: Чего-то ждут во тьме ночной предметы, Мой темный мир предчувствует зарю; Дождусь ли я такого же ответа Или умру до нового завета?

** *

Поздно ночью, даже слишком поздно...

За окном почти сплошные звезды.

Тишина высокая в просторе...

А внизу, в кафе, арабы спорят.

Даже, может быть, дерутся... Странной Кажется мне драка, крики пьяных.

Меряю глазами расстоянье От кафе до звездного сиянья.

** *

Надежды нет и нет определенья, Нас разделяет темная черта, А там, за ней, за гранью отчужденья, Такая грусть, такая доброта.

Что не могу я слабым или нищим Прощать уродливость и слепоту. От снега стали мостовые чище, Но черный след проходит по мосту.

** *

Пой, вьюга, пой, твой голос одинокий Забытой нежностью во мне звенит, Твой снежный прах к созвездиям высоким Сквозь нашу жизнь печальную летит.

Мне хорошо, я знаю голод счастья, Когда по жилам, словно проводам, Холодным током пробежит ненастье

Ипадает к серебряным степям,

Ипадает, и стелется с разбега, Крылами по родной земле шурша, Развеянная вихрем туча снега— Безумно одинокая душа.

** *

Куда ни ступит человек,

fte ни появится спросонья— В озера, в воды чистых рек Течет фабричное зловонье.

Все рубит, пилит, косит, жжет, Все травит дымом, газом, чадом. И смрад, и грязь, и смерть несет Всепобеждающее стадо.

Но вместе с тем само оно В воротничках, в рубахах чистых. Вот баба вымыла окно,

Паркетный пол суконкой чистит.

На подоконничках цветы, Безжизненны, не благовонны. В домах собачки и коты: Клочки природы угнетенной.

Есть к этим маленьким зверькам, К цветочкам, к рыбкам тяготенье: Убийцу тянет к тем местам, Где совершилось преступленье.

** *

Пускай печальный этот век Науку предпочел искусству И выдумал, что человек— Граница, за которой пусто.

Но ты поверь: всмотрись в их быт, В их беспорядочные тени, И ты поймешь— не может быть,

Чтоб выше не было ступени.

** *

Вот как из букв слагаются слова. Вот как из букв слагаются законы. Идут часы, кружится голова, Слетаются к своим птенцам вороны. Встает за рощей красная луна, Плывет все выше, выше и бледнеет.

Иуменьшается слегка она,

Атени ярче, сумерки светлее.

Ив этой серебристой синеве Быстрее сердце начинает биться.

То вверх, то вниз бесшумно по листве Расплавленное серебро струится.

В степи чуть слышен дальний звон подков, Поскрипывают мягкие рессоры.

Убийцы едут испокон веков По лунным снам и лунным косогорам. Они убьют, конечно, не меня,

Убьют других, но я еще не знаю...

Иперед грудью лунного коня

Широкие ворота открываю.

** *

Устроено на свете так давно, Что может каждый чем-то утешаться. Для утешенья всякому дано

Желать чего-то, ждать и не дождаться.

Боятся смерти только старики: Они привыкли жить на этом свете, Питаться, сплетничать, носить очки И прятаться от смерти за газетой.

Мне жаль, что я не умер в двадцать лет, Еще привычки скверной не имея, Еще не зная, что прекрасный свет— Жестокая и страшная затея.

** *

Вечером осины огнестрельны: Залпами последние лучи Падают на низкорослый ельник

(Свет и тень). Среди лесной парчи Все мерцает от движенья веток. Светится крупинками роса. Полон трепета вечерний ветер. Неподвижны только небеса.

** *

Сияй, сияй, глубокий вечер. Запах Сырой земли, сырой листвы и неба В твоих косматых и пушистых лапах Подобен запаху ржаного хлеба.

А то, что ты сияешь без светила, Своими средствами, подобно тоже Пустой душе, где, потемнев, остыло То, что на солнце было в ней похоже.

** *

Мне лиру ангел подает.

В, Ходасевич

Чтобы звали и рыдали, Пели из последних сил— Струны сделаны из стали Или из бычачьих жил.

Крепкими должны быть струны, Крепким должен быть и тот— Тот, кому сквозь век чугунный Лиру ангел подает.

** *

Вода бочонок влагою питает, Рассохнуться своей тюрьме мешает Не потому, что течь охоты нет, А потому, что так устроен свет.

Моя душа живет в такой беде Подобно этой пойманной воде. И не она одна— весь мой народ В таком плену безвыходно живет.

ТАТИАНА ОСТРОУМОВА

** *

Была любовь, да сгинула—

Как паутина тонкая...

Сама его покинула—

Чужая, злая, звонкая...

Ушла полями чистыми Из табора зеленого, Ушла, горя монистами В шелку платка дареного.

Поет моя жалеечка, Кого-то докликается...

Пусть сердце, как копеечка, В груди пустой катается:

Да по утру лиловому Пускай лучи румяные Слепят глаза по-новому, Сухие и стеклянные.

** *

Захлопал полог карусели— На спице— розы и репей. Заныли тонкие свирели В движеньи круговых цепей.

Качнулся петушиный гребень. Вот дева-лебедь, а за ней Уж звонкий отлетает щебень От ног поднявшихся коней. И в равномерном колыханьи Меня уносят корабли От повседневных воздыханий

Внизу оставшейся земли. Плывут поля, леса и нивы, И вновь поля, и снова лес.

Навстречу— поступью ленивой— Стада взлохмаченных небес.

Все отражается несложно На медной позолоте сбруй...

Хочу поверить в то, что ложно, Идя по дуновенью струй...

Предавшись детскому веселью, Забыть по-детски о тебе...

Забыть, что ты под каруселью Толкаешь цепи на столбе.

** *

Громкий утренний отпуст за ночные грехи Поселянам победно трубят петухи.

И, восстав из-под спуда деревенского сна, Самоцветным павлином расцветает весна. Даль еще в перламутре, но к восходу зари От небес по полям побегут янтари,— И навстречу небесным огневым янтарям От полей воспарится в небеса фимиам...

Вдоль ручьев и затонов и плакучих трясин Раскуделились зыбкие ветви осин.

...И , качаясь в блаженном, в лебедином цвету, Яблонь перьями сыплет на бескрылом лету.

** *

Чернеет заводь. Плывет луна

Вречную гавань у валуна.

Воконной раме тоска-настырь. Свечное пламя. Раскрыт псалтырь.

Плели турусы— ночует полк. Низали бусы на черный шелк.

— Все пыль порошей, да в горле ком. «Тебе ль, хорошей, за стариком».

Король и дама... червонный туз...

Ишь, кантик рдяный в сукне рейтуз!

Мундир защитный. Под козырек. «Вы миловидны». Псалтырь в ларек.

Мне б вольной птицей к нему на грудь. Да голубице заказан путь.

Проходят роты и грузовик.

(Ах, косоротый. Ах, муж-старик.)

Проносят знамя... Тоска-настырь...

Тяжел, как камень, в руках псалтырь.

РАЗЛУКА

Я— тетива, я — напряженный лук

Вруках стрелка по зверю, на рассвете...

Из всех других мне посланных разлук Разлука эта— горшая на свете.

Вкоторый раз тележная доска

И, как тогда, звенящие стрекозы...

И снова ты — косматая тоска Под дикий запах сена и мимозы.

Твержу опять тщету обычных слов,

Что Бог и жизнь в ненарушимой связи...

Но поворот замученных волов,

Но всхлип колес по придорожной вязи...

И как тогда, палящие лучи Слепят глаза неутолимой резью...

О, боль до слез, лечи меня, лечи Простою и понятной мне болезнью.