MogilnitzkijNikolaeva_-_MetodologicheskijSintez_-_M_-_2002_204_PDF / Методологический синтез - М - Могильницкого-Николаевой - 2002 - 204

Современная историческая наука, расширяя свое исследовательское поле, неизбежно сталкивается с необходимостью совершенствования методологического аппарата. В настоящее время динамично развиваются смежные дисциплины, появившиеся в результате взаимодействия традиционных истории, этнологии и психологии – историческая этнология, этнопсихология, историческая психология. Они имеют различные точки соприкосновения, способны показать новый уровень и качество междисциплинарного сотрудничества, направлены на постижение человека в разных его аспектах.

Одним из важных исследовательских ориентиров является проблема сопряженности личности с понятием «этнический образ», находящимся в пересекающихся предметных областях указанных дисциплин и являющимся точкой притяжения их научного потенциала. Такой взгляд на личность актуален в современных условиях, если за основной принцип принять антропологический подход к истории, комплексный анализ феномена индивидуального, который требует некоторой корректировки исследовательских технологий, когда личность приобретает новые смыслы и интерпретации. История обращена к социальной составляющей личности, психология изучает биологическую или индивидуально-психическую составляющую, этнология показывает, что в любом обществе личность приобретает особую этнокультурную составляющую – уникальное сосредоточение материальных, духовных, нравственных достижений своего народа, человек сам становится носителем этнического сознания и культуры. Взаимодействие социальных и этнических факторов «сближает» этнический характер и личность – носителя этого характера, что приводит к представлению личности «историко-этнической» категорией313.

Понятие «этнический образ» (далее – ЭО) уже вошло в научный оборот и повседневную лексику, но определение, структура, исследовательские приемы обращения с ним ещё не вполне проработаны. ЭО и личность сближает то, что они сложны для восприятия, могут быть представлены как системы,

313Леонтьев А.А. Личность как историко-этническая категория // СЭ. 1981.

№3. С. 39.

наделены психологическими свойствами. Для того, чтобы индивид стал личностью, необходим ряд факторов, среди которых обязательными выглядят наличие устойчивого характера (основание), морали или идеи (мотивация), ситуации (возможность поступка), осознанные цели (конечный результат деятельности). Таким образом, личность можно «собрать», сконструировать из характеристик ее социального и культурного круга, профессии, соматотипа, моделей поведения, смыслов действий314. Вполне справедливо расценивать личность как особый «язык», подлежащий изучению, потому что, зная личность, можно «разговаривать» с эпохой и культурой этой личности на равных, «на одном языке»315. Таким же системным явлением выглядит ЭО, через который постигаются иные культуры. Следовательно, личность обладает способностью существовать в форме ЭО, соединяющего уникальные (индивидуальные) и универсальные (типичные) черты.

На взаимосвязь «коллективности» и индивидуальности указывал еще основоположник отечественной этнопсихологии Г.Г. Шпет, призывавший исходить из представлений об этой науке как семиотически истолкованной этнологии (через систему знаков и образов), когда от изучения «духа» народа можно перейти к изучению индивида, поскольку душа народа живет в каждом человеке316. В советской этнографии проблему ЭО (механизм возникновения и функционирования) разрабатывал Ю.В. Бромлей317, опираясь на опыт социальной психологии318, когда в недрах этнического сознания и характера признается наличие особой черты, направленной на сопоставление этнических свойств в условиях контактов, с дальнейшим

314Кон И.С. В поисках себя. Личность и её самосознание. М., 1984.

315Михайлов А.В. Надо учиться обратному переводу // Одиссей. Человек в истории. 1990. М., 1990. С. 56–59.

316Шпет Г.Г. Введение в этническую психологию // Сочинения. М., 1989.

С. 480–494.

317Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М., 1983. С. 183–186.

318Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии). М., 1974; Социальная психология и история. М., 1979; Кон И.С. Национальный характер: миф или реальность? // Иностранная литература. 1968. № 9. С. 215–230; К проблеме национального характера // История и психология. М., 1971. С. 122–158.

разделением на «своих» и «чужих» («первичная поляризация»). Помимо взаимного отталкивания в сознании человека присутствует и осмысление тождественности как процесс самоидентификации319, результатом которого является формирование устойчивых представлений о типичных чертах этнической общности – этнических стереотипов320. Они содержат ценностно-оценочный момент и выполняют функцию регуляторов поведения. Обыденному же сознанию присуще некоторое изменение этих стереотипов под влиянием различных факторов. Знания и представления народов друг о друге фокусируются, концентрируются на уровне абстрактных или реальных индивидов, становятся здесь максимально яркими. В подобных случаях член коллектива может рассматриваться как «пучок дифференциальных признаков»321. Это наиболее показательный, доступный обыденному пониманию «типажный» уровень.

Теоретические разработки проблемы ЭО были продолжены322 и позволяют определить его как рожденные этническим сознанием представления о типичном для этноса индивиде (наборе особых социокультурных и этнопсихологических характеристик), индивидуализированный этнический стереотип, персонифицирующий свой народ и свою страну, аккумулирующий различные культурно-исторические особенности. Как элемент этнического сознания ЭО обладает определенным набором сущностных черт:

1. Носит двойственный характер – социотипичен, обнаруживает в себе присущие его этнической общности, социуму универсальные признаки и уникален, наполняется специфическим содержанием.

319Чеснов Я.В. Лекции по исторической этнологии. М., 1998. С. 123.

320Бромлей Ю.В. Современные проблемы этнографии (очерки теории и истории). М., 1981. С. 15.

321Степанов Ю.С. Семиотика. М., 1971. С. 38.

322Бгажноков Б.Х. Этнические образы, общение, личность // Личность в системе национальных отношений. Актуальные проблемы. Баку, 1985. Вып. 3; Байбурин А.К. Некоторые вопросы этнографического изучения поведения // Этнические стереотипы поведения. Л., 1985. С. 7–22; Чеснов Я.В. Этнический образ // Этнознаковые функции культуры. М., 1991. С. 58–86; Лекции по исторической этнологии. М., 1998. С. 118–143.

2. Амбивалентность образа исключает какое-то однозначное его истолкование, поскольку он как бы «окутан смыслами», является результатом смешения фантазии и реальности, вызывает противоречивые чувства, имеет асимметричный характер, то есть содержит неравную пропорцию позитивной и негативной информации, проявляет себя в виде интра- и экстраобраза.

3. Возникает и существует в рамках конкретных культурно- исторических условий, зависим от политической и идеологической конъюнктуры той социокультурной среды, где воспринимается и обрабатывается мышление, всегда ситуативен, изменяется под воздействием новых знаний, нового уровня и степени интенсивности этнокультурных контактов.

4. Структурными компонентами ЭО являются: внешний облик (физический тип), психические свойства индивида (психический склад) и поведенческие стереотипы, территориально-пространственный компонент (представления об этнической территории), вещный мир образа, связанный с предметно-бытовой сферой. Всё многообразие способов функционирования этноса сводится к нескольким наиболее ярко выраженным чертам. Следовательно, такой образ может быть подвержен моделированию.

5.Личность – система символическая (связана с трактовкой смыслов), символически может быть выражен и образ, способный принимать любую материальную форму, придающую обобщенному отражению конкретное индивидуальное проявление. Такой материализованный, то есть вышедший за рамки сознания и зафиксированный в тексте, изображении или каким-либо другим способом и художественными средствами образ представляет собой самостоятельный культурный феномен- знак, несущий определенный объем информации.

6.Выполняет социальные функции: познавательную – формирует и расширяет представления о соответствующих этнических общностях; коммуникативную – транслирует информацию, создает условия для сближения и диалога культур; защищает позитивную этничность – ведет процесс

распознавания, отделения, выявления «своего» и «чужого», известного и неизвестного323.

Для изучения состояния сопряженности личности и образа могут быть привлечены теоретико-методологические концепции разных научных школ. Среди них наиболее эффективной выглядит, например, культурно-историческая школа Л.С. Выготского (теория социальной детерминированности психологии человека). Здесь культура рассматривается как результат развития знаковых средств, когда человек трансформирует свои представления в образы и активно обменивается ими. Образ опосредуется личностными и общественными ценностями, имеет знаковую природу и является единством информационных и эмоциональных характеристик324. Школа М. Мид также отрицает возможность изучения личности вне ее культурной среды, вне контекста, представляет культуру и личность как многоуровневые системы, соединенные символами и рождающие дополнительные смыслы325. В русле психологической антропологии разрабатывались концепты «базовой» и «модальной личности», через которые может быть охарактеризовано каждое общество и народ. В социальной психологии интерес представляет концепция социальной и личностной идентичности Г. Тэджфела, обратившего внимание на функции стереотипизации (социальные – объяснение содержания различных отношений, социально-психологические

– отделение «своего» и «чужого», психологические – упрощения и систематизации восприятия), механизм формирования устойчивого образа «своего» и «чужого», сохранения и передачи этнической культуры326. Этнические стереотипы и образы рассматриваются как упрощенные, схематизированные, эмоционально окрашенные и устойчивые представления,

323Солдатова Г.У. Межэтническое общение: когнитивная структура этнического самосознания // Познание и общение. М., 1998. С. 111–125.

324Выготский Л.С. Психология искусства. М., 1987; Лекции по психологии. СПб., 1997; Выготский Л.С., Лурия А.Р. Этюды по истории поведения. М., 1993.

325Мид М. Культура и мир детства. М., 1988; Лебедева Н.М. Введение в этническую и кросс-культурную психологию. М., 1999. С. 95–102.

326Tejfel H. Social identity and intergroup relations. N.Y., 1982.

следствия «социальной категоризации» – разделения общества на группы.

Указанные подходы объединяет наличие общего методологического фокуса – признание личности и образа системными, символическими явлениями, выполняющими важные социальные функции. Изучение личности как ЭО возможно только на полидисциплинарном уровне, требует синтетического подхода, что, несомненно, повышает эффективность исследования и раздвигает познавательные границы. При этом необходимо принимать во внимание, во- первых, особенности психосоциогенеза личности (социальной детерминированности психических процессов), во-вторых, историогенеза (исторической динамики, эволюции), в-третьих, культурогенеза (толкование личности как сосредоточения норм культуры, содержащих, в том числе, этническую специфику). Их взаимосвязь обусловлена особенностями восприятия личности у разных народов, в разных культурах и исторических эпохах.

В то же время образно-символическая сфера несвободна от ряда сложных проблем, требующих дальнейшего решения, например: выбор и совершенствование методов исследования; подбор источников; адекватность отражения образом внешних объектов, что всегда связано с чувственным познанием и мышлением субъекта; соотношение абстрактного, типажного образа и национального характера с реальным человеком; «искажение образа» – соответствие исторической точности и авторской фантазии; наконец, проблема верификации – поиск эмпирических подтверждений теоретическим данным. Рассмотренные вопросы слабо сопряжены с практикой, очень мало специальных работ, посвященных этнопсихологическим интерпретациям исторических личностей.

MEMORANDUM*

(ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ)

29–31 января 2002 г. я находился в Томске на поддержанной нашим Мегапроектом I Всероссийской научной конференции «Междисциплинарный синтез в методологии гуманитарного исследования». Конференция проходила в рамках предусмотренного ППК проекта Томского государственного университета «Методологический синтез: теория, историография, исследовательская практика». Организатором конференции выступила созданная под руководством проф. Б.Г. Могильницкого на основе кафедр истории древнего мира и средних веков и

* Данный текст был предоставлен профессором Е.Б. Рашковским Правлению Мегапроекта «Высшее образование в России» – ИОО (Фонд Сороса) – в качестве экспертного отчета о работе конференции.

современной отечественной истории истфака ТГУ рабочая группа. А уж на базе этой рабочей группы был организован в прошлом, 2001, году первый в российском Зауралье Межрегиональный институт общественных наук (МИОН) – своеобразное научное учреждение, сочетающее научнотеоретические исследования и методические разработки с интенсивной учебной работой в вузовских аудиториях.

Участники конференции – по большей части ученые-томичи, а также ученые из Москвы, Поволжья, Урала, Сибири; были также два представителя научных сообществ ближнего зарубежья: из Казахстана и Украины. Тем самым конференция приобретала и некоторый международный статус.

На пленарных и секционных заседаниях (работали две секции

– «Методологический синтез и междисциплинарные исследования в исторической науке» и «Личность и общество в период революции и Гражданской войны в Сибири (1917–1920 гг.): междисциплинарный подход») было заслушано и обсуждено примерно 50 докладов.

Научная активность организаторов конференции – проф. Б.Г. Могильницкого, старейшего российского историографа, и его соратников-ученых среднего поколения – В.М. Мучника, И.Ю. Николаевой, Э.И. Черняка и др. – широко известна в научных кругах и в России, и за ее пределами. Планы весьма широки – новые публикации, лекционные курсы, учебные пособия и научные конференции, создание Центра исторической антропологии в рамках МИОН (дай бог только здоровья и сил!). К открытию конференции был выпущен в свет осуществленный

при поддержке ИОО первый выпуск курса лекций Бориса Георгиевича по генезису и истории мировой историографии ХХ века (Могильницкий Б.Г. История исторической мысли ХХ века. Томск: Изд. Том. ун-та, 2001. Вып. 1. 206 с.).

Конференция была умело организована; характер дискуссий и весь комплекс научного общения отличались сочетанием учтивости, демократизма и интеллектуальной открытости. Очень порадовали активность научной молодежи университетов Урала и Сибири и высокий уровень выступлений молодых ученых, их умение обосновывать свои научные позиции в дискуссиях со старшими коллегами. Организаторы конференции рассчитывают в скором времени опубликовать (хотя, по всей видимости, в довольно скромном формате) труды конференции.

Работа конференции освещалась местной печатью и телевидением.

Ценность конференции связана, на мой взгляд, не только с ее высоким теоретическим уровнем и не только с остросовременными размышлениями о судьбах исторической науки как о некоем содержательном средоточии всего комплекса социогуманитарных знаний, но и с самим местом ее проведения.

Исторически Томск связан с традициями российской купеческой и церковной благотворительности и просветительства; с традициями российского нонконформизма (старообрядчество, дворянская фронда, декабризм, польское освободительное движение, сибирское областничество, конституционализм); с традициями российского государственного реформаторства (император Александр II и гр. С.Ю. Витте). Томск – один из несомненных интеллектуальных центров нынешней России. Томск – обладатель старейшего в Сибири университета и уникальных библиотечных и архивных фондов; каждый седьмой обитатель города – студент; удельный вес интеллигенции в населении города велик, как нигде в России. Интеллигенции, увы, поставленной нынешними условиями на грань люмпен-пролетарского существования, но с достоинством несущей жизненные трудности…

Далее, позволю себе некоторое краткое концептуальное обобщение работ конференции.