Шесть принципов ненасильственного сопротивления

Все, что говорил и делал Иисус, было связано с его основной мис­сией — возвестить о том, что время обещанного в древних книгах Царства Небесного совсем близко (может наступить в любой час) и призвать людей успеть покаяться («Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» — Мф. 4: 17). Один из важнейших моментов по­каяния — обретение внутреннего мира через примирение с врагами (как говорил Иисус в одном из наставлений Нагорной проповеди, жертвенный дар подождет, «прежде примирись с братом твоим» — Мф. 5: 24). Учение о непротивлении, возможно, замысливалось Учителем и несомненно воспринималось его учениками как путь индивидуального спасения через личное неучастие в насилии, как моральный подвиг. Но и в таком зауженном истолковании оно со­хранялось в качестве опасной ереси. Официально-церковное хрис­тианство, не говоря уже о собственно государственных идеологиях, по сути дела, отказалось от идеи ненасилия, выхолостило ее до такой степени, которая позволяла санкционировать войны, угне­тение, религиозную нетерпимость. Христианские церкви, как счи­тал Л.Н. Толстой, подменили Нагорную проповедь Символом веры. В рамках религиозной реформации Нового времени возникают об­щины (меннониты, квакеры и др.), настаивающие на прямом смыс­ле идеи непротивления и отказывающиеся от привычных форм на­силия (прежде всего воинской службы); они, однако, ведут марги­нальное существование даже в рамках протестантизма.

В XX в. происходит качественное изменение в понимании и ре­альном опыте ненасилия. Оно связано прежде всего с именами Л.Н. Толстого, М. Ганди, М.Л. Кинга и состоит в том, что ненасилие из индивидуально-личной сферы переносится в общественную, об­ласть политики, рассматривается в качестве действенного инстру­мента социальной справедливости. Этому изменению способствова­ло много причин, среди которых, на наш взгляд, основными явля­ются следующие две. Первая имеет мировоззренческий характер. Переход от сословие-классовых к демократическим формам орга­низации общественной жизни предполагал выработку такого взгля­да на человека и мир, который уравнивает всех людей в их нравст­венном достоинстве и праве на счастье. Такой взгляд именуется гу­манизмом. Он стал доминирующей установкой общественного со­знания, оттеснив на периферию духовной жизни идеологии, питав­шие сословную разъединенность и религиозную нетерпимость. Гу­манизм исходит из признания святости человеческой жизни. Раци­ональная интерпретация этого основоположения гуманистического мировоззрения неизбежно подводит к идее ненасилия. Вторая причина связана с масштабами насилия, возросшими до апокалипсичес­ких размеров. Глобальный характер конфликтов и разрушительная сила оружия, которая в пределах планеты стала абсолютной, рас­сеивают последние иллюзии, будто насилие может быть орудием справедливости. Относительно этого можно было заблуждаться, пока речь шла об ограниченном, контролируемом насилии, пока на­силие оставалось одним из множества разнородных факторов, оп­ределявших ход и исход больших событий. Однако опыт XX в. с его разрушительными мировыми войнами и опасность всеобщей гибе­ли, сопряженная с ядерным оружием, радикально изменили ситуа­цию. Тезис о насилии как абсолютном зле обрел фактическую на­глядность.

Истина ненасилия с трудом внедряется в сознание и опыт. Если брать намеренно культивируемые формы жизни, она все еще оста­ется маленьким оазисом в пустыне заблуждений. Однако важно, что она твердо заявлена и, по крайней мере, трижды продемонстриро­вала свою действенность в качестве силы исторического масштаба. В первом случае — как заложенное Толстым начало новой духовной реформации, отзвуки которого были услышаны во всем мире. Во втором случае — в ходе борьбы за национальную независимость Индии под руководством Ганди. В третьем случае — в борьбе аме­риканских негров за гражданское равноправие под руководством Кинга. Здесь мы имеем дело с движением, единым и в идейных ос­нованиях, и в исторических проявлениях: М. Ганди испытал сильное влияние Толстого, Кинг был последователем Ганди. Рассмотрим опыт ненасилия Кинга в том виде, в каком он сам его осмыслил и сформулировал.

В своем движении к философии ненасилия Кинг испытал разно­образные влияния. Решающим среди них было влияние Ганди. «До чтения Ганди, — свидетельствует он, — я пришел к выводу, что мо­раль Иисуса является эффективной только для личных отношений. Мне представлялось, что принципы «подставьте другую щеку», «воз­любите врагов ваших» имели практическую ценность там, где ин­дивиды конфликтовали друг с другом, там же, где был конфликт между расовыми группами или нациями, был необходим другой, более реалистический подход. Но после прочтения Ганди я осознал, что полностью ошибался. Ганди был, наверное, первым в истории человечества, кто поднял мораль любви Иисуса над межличностны­ми взаимодействиями, до уровня мощной и эффективной силы боль­шого размаха... То интеллектуальное и моральное удовлетворение, которые мне не удалось получить от утилитаризма Бентама и Милля, от революционных методов Маркса и Ленина, от теории общест­венного договора Гоббса, от оптимистического призыва Руссо «назад к природе», от философии сверхчеловека Ницше, я нашел в философии ненасильственного сопротивления Ганди- Я начал чув­ствовать, что это был единственный моральный и практически спра­ведливый метод, доступный угнетенным в их борьбе за свободу»¹ (¹ Кинг М.Л. Паломничество к ненасилию // Ненасилие. Философия. Этика. Политика. М., 1993. С. 179-180. Далее ссылки на это произведение даны в тексте указанием страниц. Более подробно об опыте М.Л. Кинга см.: Киселев B.C. Нена­сильственный опыт движения за гражданские права в США (50-60-е годы) // Опыт ненасилия в XX веке / Под. ред. Р.Г. Апресяна. М., 1996). Когда Кинг приехал священником в Монтгомери, он был убежден­ным сторонником философии ненасилия. Там, откликнувшись на просьбы своих угнетенных соотечественников, он возглавил про­тест против расовой сегрегации чернокожих в общественном транс­порте с применением методов ненасильственного сопротивления. После того, как была выиграна эта битва и ненасилие доказало свою действенность, Кинг написал небольшую работу «Паломничество к ненасилию», в которой он, рассказав о своем пути к философии ненасилия, сформулировал ее шесть основных принципов. Вот эти принципы, представленные в виде императивов.

1. Сопротивляться! Ненасилие есть сопротивление, борьба. Это — «путь сильных людей» (183). Даже если на первый внешний взгляд в ненасильственном сопротивлении есть элемент пассивнос­ти в том смысле, что его участник удерживается от физического противостояния противнику, тем не менее оно представляет собой исключительно активную (прежде всего и главным образом духовно активную) позицию. «Это не пассивное сопротивление злу, а актив­ное ненасильственное сопротивление злу» (183).

2. Не побеждать и унижать противника, а добиваться взаимопо­нимания с ним! Ненасильственное сопротивление апеллирует к ра­зуму и совести противника, его цель — освобождение и примирение одновременно.

3. Бороться «против зла в большей степени, чем против людей, которым пришлось творить это зло!» (184). Парадоксальная сила ненасильственного сопротивления чернокожих состояла в том, что она была направлена против несправедливости, но не против тех белых людей, которые являются ее носителями. Даже в самый разгар борьбы Кинг и его друзья продолжали называть белых расистов бра­тьями (не потому, конечно, что они — расисты, а потому, что они — люди).

4. Принимать страдания без возмездия! «Участник ненасильст­венного сопротивления стремится принять насилие, если это неиз­бежно, но никогда не нанесет ответный удар. Он не ищет при этом возможности уклониться от тюрьмы. Если тюремное заключение неизбежно, он входит в тюрьму как «жених входит в комнату невесты» (184). Сторонники ненасилия оправдывают предлагаемый ими путь страданий тем, что это — добродетельный путь, и первыми при­нимают на себя удары активисты; страдания обладают огромными созидательными возможностями, «незаслуженные страдания служат искуплением» (184); через страдания легче достучаться до сердца противника. Вообще все ценное должно быть выстрадано.

5. Избегать не только внешнего физического насилия, но и внут­реннего насилия духа! Сторонник ненасильственного сопротивле­ния «отказывается не только стрелять в противника, но и ненави­деть его. Центром ненасилия является принцип любви» (184-185). Речь идет не о том, что люди должны испытывать нежные, теплые чувства по отношению к тем, кто причиняет им зло (насилует, уг­нетает, дискриминирует). Под любовью в данном случае понимается то, что Кинг называет искупляющей доброй волей. Свою позицию он разъясняет с помощью трех различных греческих слов, которые употребляются в Новом Завете для обозначения любви. Словом «эрос» обозначается любовь-страсть, словом «филиа» — любовь-дружба. Когда же речь идет о любви к врагам, в Новом Завете упот­ребляется слово «агапе». Агапе обозначает «понимание, распростра­нение доброй воли на всех людей» (185). Любовь-агапе есть деятель­ное признание изначальной связанности людей как братьев, которая может усиливаться через добрые поступки собратьев, но никогда не может быть разрушена их злыми действиями. Такая любовь в наиболее чистом виде обнаруживается и в ней больше всего возни­кает нужда тогда, когда мы имеем дело с теми, кто не может быть для нас объектом «эроса» или «филиа» и кого принято называть врагом. «С тех пор как личность белого человека в большей степени разрушена сегрегацией и душа его сильно напугана, он нуждается в любви негра» (186).

6. Верить в справедливость как в основу космического миро­устройства! Основа) ненасилия — убеждения, согласно которым «на стороне справедливости находится весь мир» (187). Даже если сто­ронники ненасилия не верят в персонального Бога, они исходят из наличия в космосе некоего справедливого, гармонизирующего на­чала Без веры в правду мироздания ненасилие было бы для человека слишком тяжелой ношей.